Король-техночародей и его убийца

Самым удивительным для Айгена в семейной жизни стало то, что Эовин хотела быть рядом всегда и везде. В горе и в радости, во сне и в бодрствовании. Неважно, чем Айген занимался: отжимался, читал отчеты или перебирал двигатель байка — Эовин просила ее научить. Сначала Айген с ухмылкой думал, что она просто хочет уломать его на внеочередное уестествление (куда ж без него у молодоженов), и тут он был прав. Но, едва закончив, Эовин быстро натягивала штаны, которые предпочитала платьям, когда ее никто не видел, и продолжала льнуть к нему и интересоваться его делами. Оказывается, она и правда хотела узнать устройство байка, разобраться в отчетах и отжиматься круче всех женщин. Айгену казалось — к этому невозможно привыкнуть, что Эовин просто сидит рядом, улыбается, слушает его внимательно или задает вопросы. И не ругается с ним, не смеется над его гордостью, не язвит. Конечно, совсем сложных вещей, вроде программирования или ядерного синтеза, или как орать на подчиненных, чтобы они реально боялись, Эовин пока не понимала. Но тогда она находила себе занятие — перебирала автомат, вышивала гобелен с любимым королем-чародеем для Музея новой истории или плела тетивы из волос Айгена. И волосы слушались ее, будто живые. Лежали в косах и хвостах волосок к волоску, как у Владыки Гора в хорошем настроении, не пушились и не щекотали нос. Однако женщиной Эовин была больше, чем могла признать, и с «немужним» любопытством расспрашивала Айгена обо всем на свете, в особенности интересуясь его прошлым. Пусть скрывать Айгену было почти нечего, но «почти» не равно «совсем». И если про тайные операции можно было не рассказывать, ссылаясь на Владыку Гора, то когда разговор зашел о первой жене, Айген понял: разговора «по душам» не избежать. — Я не ревную, — сразу предупредила его Эовин, но засопела при этом громче, чем еж по весне. — Просто хочу узнать… ну… хоть что-то. Не сравнить, но… но она была первой! — и яростно покраснела. Затем куда тише добавила: — Я нашла фотографии в архивах. Мы совсем не похожи, и она выше была. Айген, нахмурив брови, попытался быстро составить в уме несколько коротких и ясных фраз, что убедили бы Эовин: он уважает память, но любит только одну. Ничего не получалось, слова не шли. Тогда Айген решил говорить, как есть. Да, можно было запретить обсуждать эту тему, прикрикнуть на Эовин, в конце концов, словно она все еще его оруженосец. Но хрупкое доверие, установившееся между ними после свадьбы, мирная жизнь вместе без ссор стали Айгену куда дороже, чем истории из его прошлого. Не расстроить бы только жену. — Мы были обручены с детства, — наконец начал он. — Наши матери дружили и сговорили нас, не спрашивая. Тем более что она тоже была нуменоркой. Не то чтобы кровь имела большое значение. Скорее… обычным женщинам тяжело с мужьями, которые медленно стареют, и дети от нуменорцев, скажем так, крупные. Поэтому не удивляйся и не обижайся, что я иногда называю тебя маленькой. По моим меркам ты совсем легкая и довольно… субтильная. Эовин издала странный звук, то ли хрюкнула, то ли всхлипнула, но никаких осмысленных комментариев от нее не последовало, поэтому Айген продолжил, осторожно подбирая слова и взяв жену за руку. — Между нами не случилось ни страстной, ни романтической любви. Но с детства мы были привязаны друг к другу, и не хотела иного мужа моя… Амрит, ее звали Амрит. — Он прервался снова, удивляясь, что вспомнил. В свое время Айген засунул образы жены и детей так глубоко в недра памяти, что почти забыл, и стал вспоминать понемногу только с появлением Эовин в Минас Моргул. Подумал еще и зачем-то добавил: — До нее у меня женщины… случались. Но в браке я хранил верность, даже когда жена была в тягости. — Вот вообще ни разу не сомневалась в твоих железных принципах! — с неожиданным возмущением перебила его Эовин. — Так чего же ты желаешь узнать? — Айген подавил невольную улыбку, потому что Эовин мучилась, как человек, решивший проглотить ежа против шерсти. Затем серьезнее проговорил: — Первые годы, когда я потерял семью, Владыка Гор заблокировал мне связь памяти и чувств, чтобы я смог привыкнуть к мысли, что я единственный выживший и что часть вины на мне… — Это не так! Ты на себя наговариваешь! — На глазах Эовин блеснули слезы, крупные, как у ребенка. — Каждое наше действие имеет последствия. Я был горделив и неосторожен, не слушал предупреждений, не проверил людей в близком окружении. И пусть я смог отомстить, счастья и утешения это не принесло, — Айген пожал плечами. — У меня было три ребенка. Два мальчика девяти и семи лет и девочка пяти. Я не помню их лиц достаточно хорошо, стазисы подпортили воспоминания. А немногочисленные изображения не находят отклика в сердце. Но я еще помню, что такое иметь детей. Воспитывать их и любить. И теперь я должен тебя спросить… А ты детей от меня хочешь?.. Пришлось прерваться. Эовин бросилась ему на шею и сжала так, что даже назгула чуточку проняло. — Очень, очень хочу! — горячо зашептала. — Настадрен говорил, через год можно! Когда кончится действие того укола, чтоб не было этих… ну этих… — Я понял, — Айген уткнулся лицом в ее волосы. Он давно просмотрел реальную медкарту Эовин, а не ту подделку под Эдвина Безродного, какую ему подсовывали. — Слушай… а как вы, нуменорцы, появились вообще? — Эовин немного сдвинулась и полезла за салфетками, чтоб высморкаться. — Точно этого не знает никто, — Айген подал Эовин чистое полотенце, потому что салфетки быстро кончились. Кажется, его молодая жена искренне оплакивала его детей и даже слишком прониклась той давней трагедией. Но хоть перестала ревновать и страдать, что недостаточно хороша. Поэтому Айген решил развить успех и увести Эовин в исторический экскурс. — Даже Владыка Гор не уверен. Однако он выдвинул теорию, что это промысел Единого. Если кратко. Хочешь длинно — усаживайся поудобнее. И Эовин, конечно, захотела подробностей. А уселась, по своей новой привычке, боком к нему на колени, опустив голову ему на грудь. На днях призналась: так она слышит не только его голос, но и стук сердца, что должна была остановить своей рукой. Айген призвал на помощь весь свой самоконтроль, поскольку организм потребовал немедленного уестествления, и начал рассказывать. Далеко в океане, вдали как от Валинора, так и от Белерианда, впоследствии на две трети затопленного, располагался огромный остров: еще немного, и будет континент. Населяли его люди, благополучно пропустившие все войны Валар и Моргота. Люди как люди, ну может, повыше обычных, ловили рыбу, выращивали пшеницу и горох, зимой занимались китобойным промыслом. Идиллия длилась, пока заскучавшие из-за отсутствия врагов валинорские элементали не испытали неподалеку нечто ядерное, фонившее радиацией почище сильмарилльских прототипов. Период полураспада у плодов этого эксперимента ожидался короткий, но невидимое излучение оказалось настолько сильным, что люди мутировали: приобрели рост, силу и долголетие. Должно было случиться наоборот, но Единый, видно, решил, что это будет хорошая шутка, и вместо лучевой болезни, бесплодия и рака подарил нуменорцам шанс. По крайней мере, так объясняет Владыка Гор. А еще с тех пор у нуменорцев синие глаза. Позже нуменорцы скрещивались с обычными людьми и эльфами, что помогло избежать вырождения. — Амрит была наполовину обычной женщиной, — рассказывал Айген. — Я же из чистокровных. Мои родители знали Владыку Гора, который пребывал тогда в Нуменоре как почетный гость. Затем они уехали в прибрежное северное королевство, которое завоевал отец, и поэтому сами не участвовали в войне с Валар. Почитай потом историческую хронику, это интересно. Железный флот нуменорцев добрался до Амана и высадился на побережье. Война началась почти удачно, ведь Валар не так давно избавились от союзников-эльфов и, несмотря на огромное технологическое преимущество, испытывали недостаток в слугах. Нуменорцы успели захватить побережье и закрепиться на нескольких стратегических высотах, когда Валар отдали приказ сбросить бомбы новой разработки рядом с островом. Йаванна настаивала, что следует бомбить столицу, но Манвэ выбрал решение, которое казалось более милосердным. К сожалению, только казалось. Взрывы разбудили спящий неподалеку вулкан, и остров враз стал ниже уровня моря. Судьба Нуменора была предрешена. Его воины, увидев зарево на полнеба, бросились к кораблям. Вдогонку Ульмо отправил им бурю, которая разметала остатки флота. Кто-то утонул, кто-то доплыл до острова и стал тонуть, набрав слишком много выживших. Иным удалось и людям помочь, и доплыть до материка, соединившись с береговыми королевствами. Выжили в основном самые предусмотрительные, кто держал корабль или дирижабль наготове. Дальше случились короткие братоубийственные стычки беженцев и береговых нуменорцев, которые расселились по остаткам Белерианда: не все были согласны начинать с нуля. Ангмар выстоял и принял тех, кто не оспаривал власть отца Айгена. Пережили несколько голодных лет, все стало налаживаться. И вдруг по всему континенту прокатилась чума. Ею болели тяжело нуменорцы после определенного возраста. Так Айген лишился отца и был вынужден принять корону и жениться, поскольку взросление у нуменорцев было взаимосвязано с семейным положением. Жена была чуть младше, и он должен был подождать, пока Амрит войдет в возраст, безопасный для рождения детей у нуменорок. Впрочем, скучать не приходилось, и Айген неделями не выпускал меча из рук. Приходилось воевать с соседями, с бандами мародеров, с морготовыми чудищами, после его бегства оставшимися без контроля, ведь Владыке Гору мстительный учитель кодов управления намеренно не передал. — А Владыка Гор же тогда гостил в Нуменоре? — припомнила Эовин, для которой это было седой древностью. — Утонул, потерял тело и красивый облик и еще что-то… — О подробностях лучше спроси его сама, — подтвердил Айген. — Я знаю только, что он каким-то образом задержал катаклизм, поэтому выжило больше, чем должно было. Но от сверхусилия телесная оболочка разрушилась. — Тогда он мне не расскажет, — фыркнула Эовин. — Владыка Гортхаур ненавидит рассказывать истории, где он делает что-то хорошее и совершенно бескорыстно! Айген только усмехнулся, подумав, что истина в наблюдении есть, но все сложнее, чем Эовин кажется. — Поэтому, хоть я ему и молился, как и мой отец, мы не могли увидеться. Только после моего перерождения. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство? — Так, самую чуточку, — успокоившаяся Эовин подмигнула. — А кто чуму наслал? — Виновным сделали Мордор, — Айген пожал плечами, — хоть Владыка и сам с вирусами не баловался, и строго другим запрещал, но вот его учитель не был столь щепетилен, как и некоторые из Валар. Мутации естественные тоже не исключены. Правды здесь никто не знает. Эовин соскользнула с его колен, прошлась взад-вперед по их общему рабочему кабинету, заложив руки за спину. Айген сел поудобнее, призвал нулевое поле, чтоб охладиться, и бездумно ею залюбовался: в его огромной черной рубашке, с отросшими ниже талии волосами, в тренировочных штанах и босая, Эовин была прекраснее всех женщин на свете, и его сердце пело, а остальные органы стояли в очереди на восхищение женой доступным им способом. — Тебя все еще что-то беспокоит? — на всякий случай уточнил, прикидывая, обнять ее или сразу на руки подхватить. — Да вот хочу спросить, — Эовин повернулась к нему, и глаза ее были такими честными-честными, сразу понятно, что-то задумала. — А ты еще переживаешь насчет своей внешности? Ну что некрасивый и вот это все? — Мужчины не переживают, — сказал Айген строго, пытаясь удержаться от краски стыда на лице. Надо же, какой он нытик был. — Если тебя все устраивает, я останусь таким. Если нет, то Владыка Гор может во внеплановом коротком стазисе убрать шрам, он предлагал перед свадьбой, но велел спросить вначале у тебя и… Айген замолчал, потому что Эовин торжественно подняла руку с кольцом, которое на самом деле было одним из прототипов назгульских, Гор специально под нее доработал — и провела по лицу ладонью. Внешность ее изменилась — и не изменилась одновременно. Лицо стало белым-белым, как у Айгена. Нежные губы потемнели, хоть и остались светлее, чем у него. Веки тоже стали будто крашеные тушью. Волосы распрямились и стали скорее красными, а скулу пересекла тонкая черточка шрама, только шел он не вдоль, а поперек, повторяя пропавшую линию от неудачной тренировки с «Эдвином». И лишь глаза сияли зеленью и золотом по-прежнему. Парадоксально, но Эовин казалась старше и даже красивее, чем обычно. — Ну что, будешь меня меньше любить такой? — спросила, улыбаясь, но нулевое поле выдавало ее с головой; она ужасно волновалась. Айген вскочил, одной рукой отодвинул разделявший их тяжеленный стол и сжал жену в объятиях. — Видят Единый и Владыка, нет, конечно нет! Любой тебя возьму! — пробормотал, теряясь, что сделать дальше. Пыла его новый образ жены не остудил, но как это будет выглядеть, если немедленно ей доказать делом? — Погоди, отпусти, — Эовин высвободилась и провела рукой с кольцом в обратном направлении, возвращая собственный облик. — вообще это Телимат сделал цифровую маску, хоть идея и моя. Но опробовали мы на всех, — она завозилась с кольцом, разворачивая вирт-экраны, где «мертвяцкой» внешностью Айгена щеголяли вообще все, включая Владыку (причем его блондинистый образ был неприлично хорош с черными губами и чересчур живо прищурился на зрителей). — А потом этот гад, Телимат в смысле, взял и продал программку. Так что в интернете теперь писк моды «Я король Ангмарский». Если встретишь, не удивляйся! Я вообще согласия не давала, но Телимат так страдал. И выплатил мне гонорар за идею, вот! Ты понял, что я пытаюсь тебе сказать? — Нет, — честно ответил Айген, прижимая ее крепче. — Ты — это всегда ты. Не нужно ничего исправлять, — Эовин подняла раскрасневшееся лицо. — А теперь давай уже я тебе это делом и докажу! Как обычно! И Айген ее, конечно, поцеловал. Причем везде. Однако меньше переживать за благополучие жены Айген не перестал. А Эовин отказывалась переезжать в безопасную Мордовию, да и Владыка Гор говорил, что проще научить защищаться, чем обкладывать детей и жен подушками и броней. Хотя двойная мифрилово-кевларовая кольчуга стала первым подарком, который Айген преподнес жене на свадьбу. И поэтому, оставив Эовин на три дня одну, Айген сохранял каменное лицо и заблокировал собственное нулевое поле, а сам волком выл внутри. Впрочем, его самоконтроль после «оруженоски» был настолько крут, что чувствовал его тревогу только Владыка. Разумеется, не прошло и суток, как Эовин связалась с ним и поинтересовалась, куда девать труп. Айген потребовал от нее запереться и стоять на месте, пока открывал портал, настроенный на ее кольцо, и буквально прыгал туда не глядя. Эовин стояла в спальне, вполне себе одетая и даже в платье. В одной руке держала моргульский клинок, в другой — Пушка за ошейник. Каковой (Пушок, не ошейник) рвался к трупу голого блондинистого мужика, уже порядком погрызенному. — Слушай, я ничего не успела сделать, — Эовин развела руками, не выпуская меча и варга. — Захожу в спальню с намерением переодеться к тренировке, а в кровати голый этот… — она кивнула на труп. — И он тоже не успел ничего сделать, только свой этот показал. Дальше в дело вступил Пушок, и расспросить гостя я не успела. Айген глянул на разорванную глотку голого гостя, и тут в дверь заколотили. — А, подстава, — Айген улыбнулся так нехорошо, что Пушок присел на лохматую задницу и заскулил. — Тебя должны были застукать с голым мужиком во время моего отъезда. Как… примитивно. Дальше Айген в три развернутые фразы уложил то, что думает о гениальных создателях этого хитрого плана. Эовин одновременно покраснела и засмеялась. Айген церемонно поклонился ей и попросил прощения за свою невоздержанность. Краска на щеках молодой королевы стала гуще, и Айген через нулевое поле почувствовал, что его невоздержанность Эовин с восторгом поприветствует, как только в дверь перестанут колотить. Дальше Айген взял труп за плечо (шея все равно на двух полосках кожи и почти перегрызенных позвонках болталась) и подволок его ко входу в покои. Затем распахнул дверь во всю ширь и насладился ужасом на лицах тех, кто прибежал свидетельствовать позор королевы. Они явно не ожидали встретить здесь торжественно уехавшего утром короля. Айген поднял голый мужской труп и продемонстрировал собравшимся. Еще раз пробежался по лицам, запоминая, кого в ближайшее время стоит отстранить от власти. Затем холодно сказал: — Мои покои охраняют чудовища, тайные заклинания и секретные технологии. И если еще какой пидор посмеет меня и мою жену беспокоить, смерть его будет ужаснее этой. А теперь приберитесь! — и швырнул труп в столпившихся придворных, затем захлопнул двери нулевым полем без помощи рук и снова выругался. — Какой ты грозный, — Эовин улыбалась во весь рот. — Но экзамен я провалила. — Ты же знаешь, что я никогда не заподозрю тебя ни в чем? — Айген поднял белую бровь. — Я-то да, а слухи пойдут все равно, — Эовин вздохнула и улыбаться не перестала. — Ну, испытание я провалила, не видать мне награды. Даже дня не выдержала. Но утешительный-то приз можно? — Ее пальцы невесомо скользнули по плечу Айгена, обтянутому черной мордорской формой. — Только руки вымою после этой падали, — сказал, убирая их назад. — А без рук мне даже нравится, — Эовин прижалась к нему теснее. — Давай попробуем? Айген закрыл глаза, отвечая на поцелуй, затем медленно опустился на колени. На вкус она была как море, что ласкало Нуменор и поглотило его.