Король-техночародей и его убийца

Айген не пользовался будильником. Его закаленный столетиями дисциплины и рабочего графика организм пробуждался самостоятельно — примерно в пять тридцать по мордорскому времени. Эовин обычно еще спала, поэтому Айген осторожно высвобождался из ее рук, подсовывал жене вместо себя подушку, укрывал одеялом, легонько прикасался губами к рыжей макушке и, в полной темноте бесшумно одевшись, уходил по делам. В этот раз было иначе — горел свет, и Эовин обнаружилась не под боком, а за столом, вполне себе бодрствующая. — Что-то случилось? — немедленно спросил Айген, привставая. — Нет, — Эовин показала ему «Трактат о фехтовании». — Зачиталась. Вроде учебник, а читается словно роман. — А, этот. Я знал автора, — Айген улыбнулся. — Он действительно опробовал все свои непревзойденные атаки в ситуациях, когда или победить, или умереть, и решил описать это подробно. Получилось жизнеописание. — Там даже про любовь есть, — Эовин чуть покраснела. — Он рассказывает, как завоевывал своих дам сердца, в терминах защиты и атаки. — Не могу сказать, что я совсем его не понимаю, — Айген засмеялся, вспоминая свое «поражение от руки немужа», и подтянул к себе одеяло. Он еще не настолько преисполнился современных привычек, чтобы расхаживать при жене голым, хотя на сон ночью без одежды Эовин его уже уговорила. Внезапно кое-что необычное привлекло внимание Ангмарца. — Гм, Эовин… А что это на тебе надето? — А, это… — Эовин подергала себя за воротник. — Я у тебя рубашку позаимствовала. А что, последняя чистая была? Айген не смог ответить. Его кровь будто разом вскипела от страсти. Эовин сидела за столом, на его привычном месте, поджав по-харадски длинные прекрасные ноги. Черная рубашка была ей велика — поднятый воротник доходил до скулы, расстегнутый рукав съехал с руки, которой Эовин подпирала голову, а под расстегнутыми полами угадывались плавные линии небольшой нежной груди, чуть впалого живота, сильных бедер. Айген поднялся из постели, все еще цепляясь за одеяло. — О, — Эовин наконец заметила его состояние (это сложно было скрыть) и с улыбкой протянула к нему руки. Айген бросил балрогово одеяло, на миг прижал ладонь к губам, чтобы освежиться, и почувствовал, как от морозной свежести ноют зубы и немеет язык (впрочем, он вряд ли смог бы что-то путное сказать — образ Эовин полыхал в его воспаленном от страсти разуме, затмевая умения говорить и мыслить; им управляла природа). И вот Эовин в его руках. Потом Айген подумает головой, анализируя свои ощущения. Еще раз вспомнит, как Эовин, глядя на него, прикусила в задумчивости губу, как красиво лежала тень легкой усталости на ее веках, как от утренней прохлады натянулась ткань на острых навершиях ее груди (слово «соски» Айгену, как старомодному рыцарю, не слишком нравилось). Все это будет потом. Сейчас, удерживая ее на руках (Единый, такая легкая, легче облака), Айген припал к ее шее. Тонкие, но сильные руки обвились вокруг него, и нулевое поле полыхнуло восторгом. Эовин не рассчитывала на такое утро и охотно отдалась страсти. Его страсти — слишком торопливой и грубой в этот раз. Хотя кто поймет женское сердце? Эовин лишь ухватилась крепче за его плечи и закрыла глаза со счастливой улыбкой. Чуть позже, уже опустив жену на кровать и снова заворачиваясь в порядком истоптанное одеяло, Айген вдруг протянул руку и легонечко потянул Эовин за воротник так и не снятой рубашки. — Отдашь? — спросил, улыбаясь. — Тогда я словно целый день буду в твоих объятиях. — Бери, — Эовин стащила рубашку и подала ему. — Слегка помялась. — Не страшно, — Айген перехватил руку жены и поцеловал. — Спать будешь? — Есть, — Эовин подмигнула. — Мне после этого дела страсть как есть хочется. А спать на сытый желудок надо. Приходи пообедать. Потренируемся… и «потренируемся» тоже, — подмигнула она другим глазом, выделив интонацией второй глагол. — И меч с «типа мечом» приноси! — расхохоталась. Айген церемонно поклонился (хотя знал, что выглядит дурак дураком с одеялом вокруг бедер) и ушел в душ. Холодный, желательно ледяной. Рубашку он с собой унес. Сегодня у Айгена был намечен рейд по зачистке пещер. Ангмар владел куском горной цепи — она относилась к Мглистым горам, но именно эти пики были названы Ангмарскими, поскольку тысячи лет назад Айген распорядился устроить внутри гор тайные крепости и форпосты. Впоследствии укрытия пригодились его народу, когда короля уничтожили. Теперь одна часть пещер пустовала, а другую облюбовали разбойники и прочие лихие люди, и у Айгена наконец нашлось время заняться проблемой. Разумеется, Эовин с собой брать он не собирался — при всей тренированности и подготовленности она была скорее обузой. Разве что упаковать ее в полный бронекостюм и таскать с собой на манер куклы. Посомневавшись, Айген честно ей признался, чем собирается заниматься и почему она должна остаться дома. Эовин, против его ожиданий, расстроилась, а не разозлилась. «Хочется действительно тебе помогать», — вздохнула. На что Айген напомнил: у них впереди не сто лет и даже не пятьсот, поэтому всему свое время. Владыка Гор тоже не сразу выгнал Айгена сражаться с голой… с голыми руками против превосходящих сил противника на пересеченной местности. — А сколько лет он тебя тренировал? — спросила Эовин и была поражена в самое сердце цифрой в пятнадцать лет. Кроме того, Айген хорошо подготовился — помимо изложения аргументов «против» заранее приехал вместе с Эовин в Минас Моргул-2 и припас там для жены настоящее взрослое задание на несколько дней. Нужно было разобрать видеоотчеты шпионов Кхамула, и тут Эовин справилась бы не хуже назгула, поскольку была по-женски наблюдательна и обладала зрением дракона. — Ага, ты все-таки начал уважать женщин, — поддела она мужа, но прониклась серьезностью задания. Ее усадили в резервной наблюдательной, объяснили, как выводить видео на экран и какие файлы смотреть. Айген еще заказал всяких вкусностей и ящик эльфийского лимонада, поцеловал жену на дорожку и спустился в Арсенал, чтобы переодеться и присмотреть оружейные новинки. Там уже был Гудбранд, которого Айген попросил поучаствовать. Назгул РХБЗ настраивал усиленные фильтры в шлеме и негромко напевал: — Скатертью, скатертью хлорпикрин стелется и забирается под противогаз… — Думаешь, будут проблемы с воздухом? — уточнил Айген, начиная облачаться в доспехи. — Бери только орков, остальные с гарантией сдохнут, — хмыкнул Гудбранд. — Причем тех, кому функцию дыхания отключать можно на время. Подозреваю, что вентиляция давно забилась к балрогам, и жду сюрпризов. Люблю поганые сюрпризы, а в особенности возвращать их сторицей! В Арсенал вошел Телимат, остановился, ноздри его шевельнулись. Младший странно уставился на Айгена, прилаживающего наруч прямо поверх рубашки, в которой утром ходила Эовин. После паузы Телимат покраснел. — Будешь нашими глазами в небе? — спросил как ни в чем не бывало Айген, тоже слегка смутившийся в душе. Он и забыл, что некоторые теперь волчьим чутьем обладают и могут по запаху восстановить чуть ли не все произошедшее в подробностях. — Я с вами, — Телимат отмер. — Там Арнор рядом, автоматика сбоит. Удаленно от меня толку не будет. — Уверен? — Айген остро глянул на младшего. В прошлом у них были моменты недопонимания — в частности, Ангмарец очень сильно недопонимал, как можно чему-то обучать бойца, который через раз валится в обморок, плюс мешали эльфийские гены Телимата, на которые у Айгена срабатывало что-то вроде ментальной аллергии. Однако под мудрым и суровым руководством Владыки Гора все рано или поздно срабатываются, или вон из коллектива — жить обычную жизнь. Айген теперь лучше понимал, что жить обычным никто из назгулов не хотел. Даже Телимата сумели «исправить», а самого Ангмарца — женить поперек проклятия. Больше Айгена беспокоило сейчас то, что Телимат после скандала с выдворением медведицы стал рассеянным и порой запарывал задания. Впрочем, Гор разбирался с младшим лично, и после этого Телимат приходил в себя, но ненадолго — до следующей беготни по лесу в волчьей шкуре. «Гормоны! — хмыкал Гортхаур. — Пока у нас нет говорящих волчат, беспокоиться не о чем!» — Все будет в порядке, — вслух ответил на беспокойство старшего в нулевом поле Телимат. — Владыка Гор выдал пару препаратов, они помогают. — Да ладно, повеселимся! — Гудбранд, уже в шлеме с опущенным забралом, хлопнул каждого из братьев по плечу. Телимат аж пошатнулся, Айген только губы поджал. — Как встарь, мы споем, враги спляшут! И пикник! — Никаких пьянок на задании, — привычно охладил пыл Гудбранда Ангмарец. — И врагов там нет, так, отребье. Пещеры зачистить, контингент выдавить наружу и предложить сдаться. После чего пристроить к полезной деятельности во благо Ангмара или Мордора. — А если кто не сдастся? — уточнил аккуратист-Телимат. — Баб и детей до пятнадцати лет забираем принудительно… — начал Айген. — Остальных в расход? — Гудбранд погладил топор. — Остальные пусть на все четыре стороны гуляют, зимой много не нагуляют, — Айген закатил глаза, пока надевал шлем. Нерациональная кровожадность Гудбранда давно не находила выхода. Он вполне был способен раздеться до исподнего и немедленно со всеми подраться, уповая лишь на голые руки и кровожадный нрав. — Ты уже все моря зачистил? — Все морские границы Мордовии, — Гудбранд гулко стукнул себя по панцирю. — Скучно! На зачистку пещер Айген взял спецназовцев Кхамула — сам Кхамул был весьма занят: Гала встретилась с подругой, с которой не виделась последние лет триста. И, конечно, выяснилось, что именно эту подругу Кхамул огулял на приснопамятном турнирном фестивале пару тысяч лет назад, где Айген окончательно разочаровался в женщинах. А подруга, как впрочем и остальные эльфы, очень интересовалась «тайным поклонником, сумевшим покорить саму Галадриэль, а точно есть?» Так что Кхамул был с гордостью предъявлен в качестве доказательства и теперь разбирался с настоящими проблемами, которые только назгулу по плечу — поистине царской ревностью и показным эльфийским равнодушием. До точки входа, отмеченной на староангмарской карте Айгена (данные с которой Телимат загрузил в центральную аналитическую систему со встроенным ИИ), добрались на драконах. Затем Айген разделил всех на три группы: одна должна была блокировать входы, они же выходы, и осуществлять фильтрацию. Вторая с Айгеном зачищает пещеры с севера, а третья — с Гудбрандом и Телиматом — с Запада. — Встречаемся на Главном мосту, — сообщил всем Айген. Группы он делал расово смешанными, хоть сам с трудом срабатывался с эльфами. Однако времена меняются, и в какой-то момент, уже после Второй эпохи, в Мордоре стали объявляться эльфы. Обычно они оказывались изгоями — или преступили закон, или разозлили Валар, или просто в результате несчастливого стечения обстоятельств приобрели уродство, с которым не справились хваленая эльфийская регенерация и тонкая душевная натура сородичей. Сначала гостей допрашивал Гор лично. Потом, когда отдельные струйки превратились в постоянный ручеек, Владыке быстро надоело и он обучил техникам ментального допроса Кхамула и сдал эльфийскую проблему ему, как большому любителю остроухих. Так у моря Рун образовалось целое эльфийское поселение, которое, неожиданно даже для Гора, дало демографический прирост. Проще говоря, эльфы обжились на новом месте, переженились и дали потомство. Может, и не так много, как люди — но на фоне повальной тишины в большинстве эльфийских поселений заметное. А потом заскучавшие остроухие изгои, кто не нашел себе мирного дела, запросились в армию Мордора. Гор баб не брал, но для доказавших чистоту помыслов эльфов образовал специальный отряд в составе ССО. Ну и заодно сдул пыль со старых разработок — Айген долгое время с бионическим протезом ходил, почему бы не создать по его образцу ноги-руки для желающих вернуться в строй солдат? А то каждого эльфа в стазисный саркофаг — жирно им будет. Биопротезы бессмертные оценили — это возвращало им веру в жизнь, а взбодрившийся дух давал защиту от истирания тела. Вот почему «порченые Мордором» эльфы были вполне себе жизнелюбивы и утонченных призраков не напоминали, были не дураки выпить вина и поволочиться за девушками. — Есть, командир! — коротко поклонился главный группы номер три. Этот эльф-нолдо по кличке Гаэлен потерял не только руку, что было полбеды, но также нос и большую часть уха, когда попал в плен к пиратам, и долго сидел прикованный на галере. А как сбежал — явился в Мордор, мол, хочу посмотреть на Саурона, терять мне нечего. Вместо отсутствовавших Саурона, Ангмарца и Кхамула вышел Настадрен. Пригласил выпить и перекусить. Так, слово за слово, он поспорил с Гаэленом, что восстановит тому нос без всякой магии. Эльф поклялся взамен служить сто лет. Очнулся он после пьянки и последующего наркоза уже с носом — не сказать чтобы эльфийским, так как не очень трезвый Настадрен делал по канонам красоты своего народа, но эльфу хватило. С тех пор он служил и после оговоренных ста лет не ушел. Даже женился на беглой из Лориэна эльфийке, которая что-то не поделила с Галадриэль. Однако на землях Гортхаура воли у Галы не было. Зачистка проходила без помех в несколько этапов. Сначала в коридор выпускали мини-палантиры, плюс Айген дополнительно анализировал нулевое поле. Бандитские гнезда выкуривали слезоточивым газом, поселения беженцев — усыпляющим. Мирных людей Айген отправлял с сопровождающими назад, бандитов гнал вперед и постоянно был на связи с Гудбрандом. Тот не был столь добр и от души вваливал разбегающимся разбойникам воспитательных тумаков. Телимат не столько помогал, сколько удерживал дурящего напарника. Зато им повезло нарваться на редкостную пакость — фонящий радиацией генератор энергии на поддельных сильмариллах. Гудбранд тут же перестал распевать идиотские песни с непристойными рифмами, отогнал всех назад, затем вместе с Телиматом извлек поганый камушек и аккуратно поместил его в специальный экранированный контейнер. Затем прямо с портативного аппарата (и как только узнал, что брать надо?) провел всем специальную противорадиационную обработку и отправил группу поддержки к Настадрену вместе с контейнером — пусть добрый доктор их проверит. «Мы и вдвоем справимся!» — заверил Гудбранд Айгена. Самое большое «гнездо» находилось в самой большой пещере, которую перерезала расщелина. Мост через нее Айген называл по старой памяти Главным. Появление людей в мордорской форме вызвало большой переполох. Но в таком большом пространстве с естественной вентиляцией использовать газы было нецелесообразно. Поэтому Айген подкрутил звук и гаркнул в микрофон: — Всем стоять на месте! Конечно, никто и не думал замереть, хотя здоровенный мужик в тяжелом черном доспехе не походил на того, чьи слова можно игнорировать. В этот момент на другом конце моста, куда было устремились самые трусливые, появился еще один истукан в черных доспехах, а с ним… — Волк! Волк! — начали вопить беглецы, отчаянно тормозя, хотя задние ряды напирали. Айген закатил глаза, увидев, что Телимат обернулся волком — здоровенным, с красивой серебристой шерстью. В этом облике на его клыкастую ухмылочку реагировали иначе, чем на улыбку юноши. Так что паника и возня стали громче, кто-то уже кричал: «Варг! Варг!» — хотя до варга Телимату было как рачком от Ангмара до Лориэна, на варга только Владыка в волчьем облике тянул. Вдруг волк подпрыгнул и прямо по головам и плечам разбегающейся толпы понесся куда-то вбок. Айген кивнул своим, чтоб, воспользовавшись суматохой, рассекли толпу на части — все равно на них толком никто не нападал, главное — прекратить панику и повязать смутьянов. Телимат скоро вернулся — тащил за штаны какого-то невзрачного человека и злобно рычал. Тут даже Айген офигел — не ожидал такого буйного проявления звериной натуры от всегда утонченного «назгульего принца», как дразнил его Кхамул. Пойманного волк подтащил прямо к Айгену, а потом обратился голым человеком и начал плеваться, орать «Проклятые инстинкты!» и топать ногами — кажется, вкус чужих штанов по нраву не пришелся. Айген же вгляделся в добычу… и придавил навострившегося сбежать ногой. А потом проговорил, цедя слова с глухой злобой: — Ну здравствуй, Грима Гнилоуст! Первое побуждение было — свернуть этой твари шею. Воровал обозами, спаивал короля, шпионил в пользу врагов, лгал, клеветал — и домогался юной Эовин, лишив ее платьев, игрушек и даже сладостей. Но Айген понимал, что Эовин не из тех, кто обрадуется голове своего давнего мучителя. Ей было до сих пор немного стыдно, хоть она и не признавалась. Как будто это она своим поведением вызывала приступы похоти у Гнилоуста, а не наоборот. Эовин не любила напоминания о своем бедном детстве и недостатке королевского образования, с Гримой бы — если б знала где он — разобралась бы тоже сама. Но Айген не хотел расстраивать жену, поэтому решил наказать тварь здесь и сейчас и больше никогда не упоминать. Поэтому взмолился: «Владыка, дай мне сил осуществить задуманное!» «Сил у тебя дофига, — немедленно отозвался Гор. — Тут умения не хватает. Уверен в том, что хочешь сделать?» Айген безмолвно кивнул. «Тогда пропусти меня в создание, — усмехнулся Гор. — Жестокий мститель ты наш. Хотя неплохо придумано, я бы просто сжег!» И Айген отдался на волю Владыки, а потом просто наблюдал, как его рука протягивается к голове Гримы, как глаза того закатываются, а из оскаленного рта летит пена и раздается хрип. — Гримы Гнилоуста больше не существует, — насмешливо проговорила огромная фигура Ангмарца голосом Гортхаура, отчего Гудбранд перестал петь, и даже Телимат прекратил плеваться и тереть лицо. — Судьба предателя везде одинакова. Не смерть, но забвение. Остаток жизни Грима проживет, полагая себя одичавшим псом. В подтверждение этих слов Грима вскочил на четвереньки, зарычал и резво поскакал в какую-то дыру, откуда никто не стал его выковыривать. «Спасибо! — Айген пошатнулся, чувствуя, как огненный дух Владыки покидает его тело. — И… не говорите Эовин!» «Сам расскажешь, не удержишься», — поддразнил его Гор и окончательно отключился, поставив барьер, чтоб не беспокоили. Айген вздохнул, повел плечами. В пещерах еще было много работы, до позднего вечера точно. Но сегодня он обнимет жену с чувством, что справедливость восстановлена. А расскажет как-нибудь потом, когда Эовин перестанет расстраиваться из-за клички «Королева-конюх», подаренной недругами. С ними он тоже разберется. А пока даст команду, чтобы Эовин называли «Королева-всадница». Его маленькая любимая всадница, сокровище его драконьего сердца.