Король-техночародей и его убийца

В самый темный час перед рассветом одинокий всадник на огромном варге приехал с юго-востока — то есть из Мордора, где уже пятые сутки не унимался пожар от массированной бомбардировки. Благодаря ей даже самый тупой хоббит понял, что Валар приняли решение окончательно стереть Мордор с лица Средиземья. А вот вымарывать Саурона из летописей оказалось куда хлопотнее, и переписывание истории отложили на потом. По факту Саурон оказался наименьшей проблемой. Прямо сейчас Валинор был охвачен пожаром революции. Восстание биороботов вышло из-под контроля Пендальфа и Сарумана и теперь набирало обороты, а сами Валар и часть их слуг-Майар погрузились на космические корабли и отчалили в новое место. Как выразился по такому поводу Айген: «Надеюсь, что к Унголиант в п…пасть!» Гортхаур очень смеялся и поправлять дорожное напутствие не стал. Йаванна же осталась и решила воспользоваться тем, что эльфы не могли поделить власть с назначенными Манвэ наместниками государств Средиземья. Во главе последних стоял Эонвэ, которого Йванна ненавидела посильнее, чем Саурона, ведь оба этих поганца преграждали ей дорогу к власти. Стремясь погрузить мир в еще больший хаос, самопровозглашенная королева-всея-Арды открыла портал в соседнюю Вселенную и с удивлением для себя получила поддержку, откуда не ожидала, причем ценой, о которой пока не подозревала. И теперь пять войск, пять разнонаправленных сил, что преследовали собственные интересы, должны были сойтись в одной точке — на Пелленорских полях. С запада в ставку, где расположились эльфы Ривенделла и часть армии Лориэна, еще ночью подошли объединенные войска горе-революционеров Валинора под предводительством Эонвэ. Эльфы и Майар, согласно официальной версии должны были защищать Арду от «тени Мордора», но на самом деле готовились принять бой с восставшими биомашинами и… новым другом Йаванны королем-чернокнижником из соседней вселенной. Мордор стал отличной ширмой, которая позволила Эонвэ не раскрывать реальные масштабы бедствия. Даже не все эльфы были посвящены в эту тайну. Дело в том, что Эонвэ был особенно осторожен после того, как некоторые Рыцари Неба эльфийской расы из ближнего круга решили сбежать или даже отправиться к Мандосу самостоятельно, только бы не участвовать в ужасном сражении. Его бывший друг Майрон сказал бы: «Вот ссыкливые создания!» — и улыбнулся бы презрительно. Но друга тут не было. «Про людей говорить и вовсе не приходится, — думал Эонвэ, — эти слабые духом и телом смертные точно дрогнут». Он прекрасно осознавал, что, узнай люди правду, начнется паника. Мордор же — понятный враг, которого не раз побеждали в прошлые столетья. Поэтому, кроме нескольких самых стойких Рыцарей Неба и военачальников союзной армии, никто не знал, против какого врага будет на самом деле биться объединенное войско «Сил Добра». Трандуил и Келеборн, напротив, были полны решимости. Они заранее подготовили свои войска и тщательно спланировали возможные варианты развития событий. Трандуил за последние месяцы изменился до неузнаваемости. Куда только делись манерность, изнеженность, пьянство по утрам и разврат круглосуточно? Лесной король был удивительно собран сутки напролет, легко обходился без сна, еды и вина, изучал сводки шпионов, лично проверял воинов и даже выступил с вдохновенной речью, как важно выстоять и победить врага, словно это касалось его лично. Наблюдая за Келеборном и Трандуилом, Эонвэ испытывал слабую надежду, что не все сильмариллы еще прос… проспали, и сам майа, пользуясь своим даром убеждения, смог бы взрастить настоящую веру в победу и заразить ей остальных. «Нужно ввязаться в драку. Дальше само пойдет. Как-нибудь. Или погибнем, не уронив чести», — с некоторой отстраненностью размышлял он. Впрочем, по укоренившейся за тысячелетия надменности и гордости Эонвэ нисколько не заботился о мнении других участников этого, так сказать, события года. Нет, даже десятилетия, а если все пойдет совсем весело, то и столетия. Минас Тирит, как последний оплот человечества в Средиземье, защищали войска Гондора и Рохана. Взбудораженные роханцы, опьяненные победой при Хельмовой Пади, рвались в бой. Желали битвы и сами звали врагов: ударяли в щиты мечами, потрясали копьями, кричали обидные слова. В общем, в отличие от Валар действительно были готовы умереть во славу своих богов. В Гондоре настроения были совсем другие — так сказать, г…гондорские. Большинство горожан готовилось к осаде и возможной скорой гибели. Самые черные слухи, ловко запущенные шпионами Пендальфа, сыграли не последнюю роль. Люди сдались заранее, даже не начав битву. Мрачные, усталые лица редких прохожих навевали уныние. Сам город был скорее похож на огромный склеп, в котором пока еще живые люди добровольно готовились сгинуть, не оставив после себя ничего. Песен про них не сложат, легенд не расскажут. Души их просто растворятся как тени в полночь, не оставив после себя какой-либо памяти, а на трупах будет пировать кровожадный Саурон с ужасными назгулами и мерзкими орками. Особо экзальтированные девицы еще успевали представить всяческий разврат — ну, на что только не пойдет человек, чтоб слегка развеять уныние. Тем временем, пока гондорские девицы представляли себя голыми и в ржавых цепях, с северо-запада неумолимо надвигались восставшие биороботы. Массовость армии придавали орки всех видов и модификаций, наспех переделанные из стандартных орко-рабочих и вооруженные чем попало (некоторые и вовсе пользовались палками, лопатами или собственными когтями и зубами). За тупыми орками следовали уруки — чуть лучше проработанные и даже со встроенной (и работающей!) нейросетью типа «трансформер», то есть ЖПТ. На этом месте авторы прям услышали хохот читателей. И вовсе это не то, что вы подумали, наши остроумные читатели, и не надо собирать из этих букв слово счастье, это всего лишь Жизнестойкие Предобученные Трансформеры. И вся эта биомасса для умеющих в технологии знатоков казалась лишенной центрального управления, и поэтому без разбору крушила все на своем пути. И здесь настало время вернуться к незнакомцу на варге, приехавшему оттуда, где зарево на полнеба стояло. Согласно данным, что принесли ему (нашему незнакомцу, а не варгу) шпионы, прошлой ночью машины подошли совсем близко к людским поселениям. Но вместо того чтоб ломать, ловить и жрать все, что двигалось и верещало, сменили тактику и перегруппировались. Хаотичных атак больше не было, а растянутые на километры разрозненные группы стали стягиваться плотнее, прямо на глаза обретая четкий порядок. Это могло ничего не значить, мало ли как работают остатки программ в биомозгах. Однако незнакомец, который прямо сейчас мрачно оборз… обозревал армии у Пелленорских полей, не испытывал иллюзий. Случайности, как сказал один мудрый старик, неслучайны. Была определенная логика в том, что машины, двигаясь разрозненно, вдруг оказались в одном месте и теперь все туже сжимали кольцо вокруг Гондора. Все это странным образом напоминало незнакомцу Войну гнева. Сам Моргот когда-то оказался в таком же положении — только времени прошло побольше, тогда армии людей, эльфов и валинорских майа несколько лет вокруг Тангородрима шлялись, делая вид, что друг с другом незнакомы, а потом напали разом. Валарскую тактику в полной мере изучил и перенял Гэндальф, он же Митрандир, он же Олорин, он же сволочь пидорская. Прикинуться слабым или глупым, заставить поверить в свою беспомощность. Самому же подобраться близко, на расстояние вытянутой руки, и нанести один смертельный удар — в миг, когда никто, даже самый бдительный враг, не будет готов. После такого еще ни один самый стойкий противник (даже бывший учитель Майрона) не смог оправиться. Незнакомец повернулся на восток, где вдоль линии горизонта тонкой, едва видимой полосой, чернели дымы пожаров, и почти против воли улыбнулся. Оттуда короткими перебежками, чтобы не быть уничтоженной раньше времени, двигалась небольшая армия биомашин Мордора под громким названием «ВОИНСТВО КОШМАРНОГО УЖАСА САУРОНА БАГРОВОГО ОКА». Да-да, так и было написано на знамени. А по факту это шагала некондиция — устаревшие или сломанные модели, которые экономный Феридир отобрал для «великой миссии во славу Мордора» лично. Еще и сэкономил таким образом на дорогостоящей утилизации. Дело в том, что срок эксплуатации большинства моделей подходил к концу. А, согласно подписанному столетия назад договору (который, кроме Мордора, кажется, и не соблюдал никто), биороботов было предписано «уничтожить таким образом, чтобы не оставлять углеродный след и не портить почву, воду и воздух в Средиземье». Откуда мысли главного интенданта всея Мордора были известны нашему незнакомцу? Здесь нет никакой тайны. Наш внимательный читатель, конечно же, и без всякой подсказки от занудных авторов вспомнил, что в марте 3019 ТЭ Владыка Гортхаур угробил наконец-таки Руссу и обрел новое тело, которое собирался опробовать в битве на Пелленорских полях. Поэтому уж кому-кому, а ему были известны мысли одного из своих «детей». Тем более, что план с разрушением Мордора и собственной безвременной кончиной был одобрен Гором лично. Сколько раз Валинор пытался разрушить Мордор и сколько раз ошибался, когда думал, что уж этот точно последний. Пусть черные армии разбиты, пусть земли выжжены после очередной яростной атаки и пришли в запустение. И все же… врагу дотоле ни разу не удалось погасить кузницы Барад Дура или добраться до самого «Кошмарного Ужаса». Но в этот раз… В этот раз все случилось по-другому: Владыка Гор сам отдал Мордор. Но, как говорится, были нюансы. Гор тогда прикинул вероятности. Исход событий в любом случае грозил гибелью Мордору и всем его обитателям, уж слишком много интересов (и армий) сходилось в одной географической точке неподалеку от врат Мораннона. И тогда Владыка решил рискнуть и не сопротивляться судьбе, а плыть по течению. Хотите разрушить Мордор? Да пожалуйста. Желаете великую битву с биомашинами? Получите, распишитесь. Страдаете по поводу Гортхаура от личной неприязни, аж ср… кушать не можете? Мы вам устроим его трагическую, мучительную и бесславную гибель… У Гортхаура не оставалось времени объяснить большинству жителей Арды, что не он — причина смертельной опасности, а Пендальф и его госпожа Йаванна, ну, и немножечко Саруман (хотя на последнего огненного элементаля у Владыки у самого были планы). Впрочем, даже если бы Гор попытался, вряд ли бы к нему прислушались. Вколачиваемую столетиями «истину» о надвигающейся тени и источнике всех бед — Мордоре, за пару часов и одну пламенную речь не изменить. Ничто так не греет, как собственная рубашка. Поэтому только реальная угроза жизни и демонстрация истинного врага могли открыть глаза и людям, и валинорским революционерам, которые от Гора так легко отвернулись. Гор собирался не просто воодушевить собравшиеся войска людей и эльфов на подвиги, ему надо было пробудить по-настоящему глубокое чувство любви к их общей земле — Арде, чтобы остановить захватчика. Разрушенный Мордор при таком раскладе был оправданной жертвой. Тем более, у самого Гора есть Великая Восточная Долина, а прав на Мордор он в любом случае не потеряет. Наоборот, приобретет прекрасную полосу отчуждения с несколькими линиями обороны. Гор любил Арду, но еще больше любил во всем порядок и справедливость, которые считал высшим проявлением космического закона и воли Единого. Развив свой дар предсказания, свою интуицию до состояния, когда он сам стал горизонтом событий (жаль, что не планирования, так ему бы понравилось больше), Гор своим безошибочным чутьем, заменившим ему инстинкты, с какой-то неизбежной очевидностью понял, что уничтоженный Мордор и его собственная «кончина» разрушат планы не в меру властолюбивой Йаванны и ее серого шакала. А может быть, даже станут причиной их гибели. Если при этом Гор поможет Трандуилу устранить личного врага, это только добавит очков к его, Гортхаура, победе. А в том, что у короля-чернокнижника личные счеты Гортхаур не сомневался: уж очень рьяно Трандуил рванул защищать свой лес и «свой» народ — да и, если представится случай, других обитателей Арды. Друг любил красоваться в роли спасителя. Кроме того, Гор заглянул в будущее, сделал расчеты и, потирая руки, ожидал, что все маски скоро будут принудительно скинуты. Итак, Гор ощущал себя сценаристом в этом представлении, где всем, включая хоббитов и Эонвэ, нашел роль и подходящие ниточки. Ну а Мордор (наконец-то, да, Гэндальф?) был разрушен. Сам же Гор действовал тайно, как и положено Тени, каковой его нарекли (сами виноваты). Декорации приготовлены (Мордор как раз догорал на заднем плане, заменяя расписной задник), пешки расставлены. Прямо сейчас открывалась новая страница истории, только вместо занавеса открылся портал, из которого вываливались солдаты космической орды. И все действующие лица были на своих местах, ровно так, как и предсказал Гортхаур, когда заглядывал в будущее. Кстати, об армиях. Читатель, не кажется ли тебе, что кое-кого не хватает? Гортхаур тоже так думал, поэтому прислушался. Грохот марша восставших машин был все ближе, но не они его интересовали в данный момент. Армия биороботов, которую по-тихому на пару создали Пендальф с Саруманом и управление над которой было потеряно, являлась всего лишь частью плана Йаванны. Даже с ними она не смогла бы справиться с объединенным войском Средиземья и Валинора. Мордор Йаванна в принципе не воспринимала как чьего-либо союзника. Она помнила сколько неприятностей причинил ей противный майа, в незапамятные времена носивший имя Майрона. А уж сколько пакостей наделал он же в ипостаси Саурона — и вовсе не поддавалось счету. Так что Мордор и его Владыка были очевидными врагами, поэтому Йаванна несказанно обрадовалась, что его устранением занялись другие. Зато настоящим подарком небес стали король-чернокнижник и его Космическая орда, причем буквально. Небеса действительно разверзлись в тот день, когда Йаванна открыла портал в другое измерение. Где-то на востоке медленно поднималось солнце. Вдруг в небе зажглась и тут же погасла сигнальная ракета. Восставшие биомашины, над которыми Пендальф смог частично восстановить контроль, едва успели двинуться к Минас Тириту. Внезапно над местом, где выпустили сигнальную ракету, яркой полосой мигнул и стал разворачиваться первый портал, открывая путь Космической орде. Все началось с маленьких искр, замелькавших в полуметре над землей. Они образовали неровный круг, который запульсировал, становясь все больше, опускаясь до самой земли и темнея на глазах, пока не превратился в иссиня-черную бездну, в глубине которой было какое-то шевеление, едва различимое глазу. Первыми из портала показались простые солдаты центрального и самого многочисленного войска — холла, ядра армии Чернокнижника. Сотни и тысячи зеленокожих созданий чем-то похожих на орков Арды, может, немного симпатичнее, если такое сравнение будет уместно. Они поднимали и опускали ноги в такт барабанам. Темно-серые шкуры и грубая ткань такого же цвета, намотанные как придется, заменяли им одежду. Некоторые шли в грубой самодельной обуви, а кто-то — босым. Эта была пехота, или на языке пришельцев — тумены. Среди них, выделяясь на фоне серо-зеленой массы, двигались белокожие женщины в доспехах из серебристого металла, надетых поверх кожаных курток и брюк — словно рассыпанные щедрой рукой жемчужины на речном илистом песке,. Нагрудные пластины, наручи и поножи, сделанные из хитро переплетенных и наслоенных друг на друга пластин, выглядели кожей диковинного животного. Женщины шли чуть поодаль от своих подчиненных, и те, с опаской поглядывая в их сторону, строго держали ряд, будто от этого зависела их жизнь. Короткие плащи, подсумки с лечебными травами и священными камнями, оружие в ножнах, и даже конские хвосты, закрепленные на высоких шлемах женщин, мерно подрагивали в такт их шагам. Это были матери, и каждая отвечала за своих туменов. Лица женщин слева украшали татуировки-полоски, от одной до семи. Те, что имели по две полосы — десятники — жались к своим воинам и зыркали остро, напряженно по сторонам, словно опасались даже своих. Сотники имели по три полосы, капитаны крыльев — от четырёх до шести. Эти шли твердой походкой — их спины надежно охраняли приближенные тумены, ментальная связь с которыми прошла горнило не одной битвы, сделав слугу и его мать едва ли не единым целом. Но виднелись в войске и те, кто не шел, а ехал на низкорослых четвероногих животных с кривыми мордами и приплюснутыми носами. Лица этих женщин слева несли семь белых полос — это были Высокие госпожи, темники, и они управляли тьмой туменов. Блестящие нагрудники, поножи и наручи, закрывавшие кисть, были сделаны из золотого металла и красиво искрились в лучах восходящего солнца, словно материал был живым и питался солнечной энергией. Черные шлемы с искусно вырезанными масками, сейчас вздернутыми вверх, будто навстречу солнцу, опущенными закрывали лицо полностью. Эти шлемомаски спускались до самой груди, уходя под нагрудник и не оставляя врагу места для прямого удара. Затылки темников были открыты, и волосы — длинные, выкрашенные в ярко-алый цвет и заплетенные в замысловатые косы, как змеи, спускались вдоль шеи, ползли по плечам, закрывая спину. Спустя несколько минут из портала, вздымая пыль, вынесся отряд на конях. Что удивительно, эти кони на первый взгляд ничем не отличались от местных — тех что обитали в Арде. А вот всадники в латах и броня коней оказались весьма примечательными. Никаких украшений, как любили эльфы и роххирим. Простые черные пластины набегали друг на друга, загадочно мерцая в рассветных лучах и, точно так же, как доспехи Матерей, напоминали чешуйки на шкуре какого-то невиданного животного. В руках у всадников были только копья, цельнометаллические, и никакого иного оружия. Портал снова мигнул, искры загорелись по контуру, и следом за тяжелой конницей показались другие конные воины, но уже в кожаных доспехах, вооруженные луками и стрелами. Мечей у них тоже не было, однако у некоторых за широкие разноцветные пояса, намотанные в несколько слоев прямо поверх доспеха, были воткнуты в ряд ножи с длинными узкими рукоятками и острым клиновидным навершием. Это были джунгары — воины левого крыла, известного в их мире как крыло смерти. И горе тем, кто принимал их удар на себя. Тяжелая конница бурной волной сметала все на своем пути, пробиваясь в тыл или фланг противника и расчищая дорогу лучникам. Как только маневр был завершен, тысячи стрел поднимались в воздух одновременно, чтобы обрушиться на головы окруженных врагов. Портал осыпался искрами по периметру в третий раз, и из его темных недр, тяжело ступая на землю Арды, стали выходить воины в грязно-бордовых тряпках и коже грубой выделки. Шкуры в качестве одежды здесь попадались совсем редко, однако, теперь в массе войска мелькали части кожаных доспехов. Кто-то вовсе напоминал местного воина (по крайней мере, по меркам Арды). У такого имелись широкий нагрудник и кожаная юбка, закрывавшая бедра, а на ногах были настоящие сапоги из такой же грубой кожи странного цвета засохшей бычьей крови. Оружие тоже поражало воображение. Если тумены холла в основном несли в руках копья, а на поясах в специальных креплениях у них были короткие кривые мечи с зазубренными лезвиями или грубо сколоченные булавы, среди джунгар преобладали лучники, то воины правого крыла — барунгары — могли выступать оживший иллюстрацией к энциклопедии холодного оружия. Здесь было все. Мечи и палаши всех мастей, размеров и кривизны. Секиры, топоры (причем далеко не все были боевыми), тесаки, клевцы, кистени, короткие и длинные сабли, палаши, палицы, дубины и много других колюще-режущих средств, которые с переменным успехом (и, судя по свирепому виду их носителей, с большим энтузиазмом) применялись при любом удобном случае. Последними из портала выступили медлительные волы, чудовищно огромные и мохнатые. Эти, недовольно мыча, тянули незнакомое для Арды тяжелое оружие: в телегах на шести или восьми колесах были расположены закрытые железные чаны, следом ехали телеги, груженые круглыми камнями и шарами из зеленого металла, еще лежали мешки и мелкие, серебрящиеся в первых лучах солнца камешки в открытых коробах. Но страшнее и масштабнее всего выглядели странные механизмы, судя по виду, в данный момент сложенные, как кубики, друг в друга и увенчанные башней с гигантской пращой. Вот теперь, дорогой читатель, мы с вами имеем примерное представление о расстановке сил, которые сошлись этим ранним утром недалеко от полей Пелленора. Пожалуй, пора вернуться к Владыке. Он как раз остановился на небольшой возвышенности, на которую наползали тени гор. Черный глубокий капюшон полностью скрывал его лицо, но полы плаща он небрежно откинул за плечи и спешился, вытягиваясь во весь свое немалый рост. Средоточие огненной энергии в одном теле требовало соответствующего телосложения, так что тонкое-звонкое тело, как когда-то у духа Майрона, Владыка Гортхаур позволить себе не мог. Ну, зато с высоты двух с половиной метров отлично все видно. А большая грудная клетка и мощные лапы, простите, руки и ноги, позволяют лучше удерживать добычу и крепче стоять на земле — никакие сюрпризы не выбьют почву из-под ног. Но мы отвлеклись, потому что любуемся новой мощной фигурой Владыки, шириной плеч, красивыми жилистыми предплечьями, на которых вздулись вены… О нет, опять… А тем временем Гор провел рукой по шерсти варга, некогда белой, а сейчас слипшейся в грязные сосульки от долгой дороги, да еще и в проплешинах от репьев, шипов и чьих-то клыков. Затем оглянулся. Там, куда упал его взгляд, стояли войска Рохана, и к ним еще ночью эльфы стянули свои силы. Он насчитал несколько крупных отрядов, с неудовольствием отметил, что даже Глорфиндел с Эонвэ уже прибыли, хотя он ожидал их значительно позже. И тут же усмехнулся, решив, что так даже интереснее, чем изначально задумывалось. Заодно узнает — выдержит ли его маскарад серьезную проверку вот так сразу. Повеяло предчувствием грозы с холма, где развевались эльфийские флаги, и сами эльфы застыли в идеальном порядке, словно были не живыми существами, а искусно сделанными статуями. Холодный ветер ударил в лицо. Рядом с Эонвэ и Глором появилась еще одна фигура на коне, и Гор сощурился. Чувствительный к нулевому полю, он ощутил чужое присутствие, но сам воспользоваться полем пока не мог, опасаясь раскрыть себя раньше времени. Пришлось положиться на обычное зрение, пусть и улучшенное путем долгих кропотливых манипуляций, но все-таки несовершенное. Новое тело послушно отозвалось, напрягшийся до рези в глазах и слез взор показал ему то, что он уже и сам узнал, вот только не нулевым полем, а… сердцем. «Еще б оно у меня было». Морщинки, собравшиеся вокруг глаз Гора, расслабились. Резким движением он убрал мешавшие слезы. У него не осталось сомнений: рядом с Эонвэ, верхом на тонконогом белоснежном коне, вцепившись в шелковую длинную гриву двумя руками, безоружная, но от того не менее опасная, сидела Гвельвен. Он ни спутал бы ее ни с кем другим, слишком глубокий след оставила эта женщина в сердце, наличие которого он так упрямо отрицал («Тук-тук, упрямый дундук», — отозвалось в грудной клетке). «Так вот почему ты, Эонвэ, так легко отказался использовать Сарумана и приказал ему сидеть в затопленном Ортханке под страхом смерти. Считаешь, что у тебя появился новый союзник… Посмотрим…» Гор недовольно сжал губы, но тут же расслабил их. Лицо стало бесстрастным, и только глаза под тенью капюшона полыхнули яркими углями, словно внутри зрачка и вправду зародился настоящий огонь. На востоке показался краешек зари, и с неба в тот же момент черной стрелой спикировал небольшой, но очень проворный дракон, неущий на спине всадника. Нулевое поле всколыхнулось, поднимая такую высокую волну, что даже люди и животные, малочувствительные к колебаниям, ощутили это. Внимание всех, кто находился на Пелленорских полях, теперь было приковано к дракону и его всаднику. Гор коротко хохотнул. Вот теперь можно было не прятаться: все так заняты, что не заметят его присутствия. От смеха скала за его спиной вздрогнула. А он, игнорируя это, повернулся в другую сторону, на северо-запад, где у самого горизонта, вне зоны досягаемости человеческого глаза, но видимые его усиленному новым оком и нулевым полем зрению, показались первые орки армии восставших биомашин. Постепенно рассветало. Ночной туман, стелившийся у подножия гор, почти исчез. Кое-где его рваные клочья еще цеплялись за сухую траву, блеклые и лишенные мистической красоты, в утреннем свете ставшие на вид грязной тряпкой. Вершины гор, все еще укутанные густыми белыми облаками, заискрились в первых розово-золотых лучах все еще прячущегося солнца. Звезды померкли, а с юго-востока, где под черным плотным маревом догорал Мордор, потянуло гарью. Дракон, сделав круг над Минас Тиритом вертикально опустился, от лихой посадки едва не проехавшись пузом по полю. Гор неодобрительно покачал головой на такое позерство. Тем временем утреннюю тишину рассекло пение рога на северо-западе, откуда наступали восставшие машины. Тогда Гор с силой двинул варга по спине, и тот, скуля и вскидывая высоко лапы, припустил в сторону Мордора, но прилично забрал влево, чтобы незамеченным пересечь пространство между Минас Тиритом и Минас Моргулом и добраться до великой реки Андуин. Рука Гора сдернула капюшон ровно в тот момент, когда наездник вдалеке соскочил с дракона и со всей дури влупил кулаком по воротам твердыни. От такого удара старые створки, что только казались крепкими, со звоном треснули вместе с металлической оковкой. Под капюшоном скрывался его новый облик — медно-рыжий мужчина неопределенного возраста. Немного вытянутое лицо первоначально не бросалось в глаза, но на таких чем дольше смотришь — тем красивее кажется, цепляет все сильнее. Волосы его вспыхивали огненными искрами на солнце, завивались на концах, словно язычки огня. Гор повернулся на месте и щелкнул черными когтями, которых еще миг назад не было на сильных длинных пальцах. Глаза его пожелтели, зрачки сузились вертикальными щелями, волосы и фигура подернулись настоящим пламенем, что вспыхнуло и тут же опало. Как по волшебству, настоящий жидкий металл обнял тело мужчины — вначале матово-черный, но по мере того, как не оставалось ни одного открытого участка и даже на лице сомкнулся увенчанный небольшой короной глухой шлем, чернота менялась на вишневые и пурпурные отблески, словно металл нагревался и раскалялся. Будто вторя ему, розовато-серые предрассветные сумерки сменились кровавой зарей, что багровела, запекаясь, у самого горизонта, но свежо алела выше, там, где вот-вот должен был показаться диск солнца. Электрическая волна прошла по всему доспеху, снова сделав его бездонно-черным, но в лучах победительно восходящего солнца металл все равно отливал бордовым, словно весь был покрыт коркой запекшейся крови. Войско восставших машин приближалось, и в лагере роханцев началось движение. Гор, даже не напрягая слух, со своего наблюдательного плато отлично слышал резкие приказы начальников, перекличку солдат. Какофония людских голосов, оружейного лязга и ржания лошадей сливалась в единый шум: трескучий, дребезжащий, грязный. Утомленные долгим ночным ожиданием войска наконец пришли в движение и выстраивались в каком-то своем порядке, понятном только командирам. Лица людей с каждым шагом веселели. Тем временем войско машин подошло на расстояние, с которого можно было нанести удар дальнобойной техникой. Послышался горн, передавая короткими рваными сигналами азбуки Моргота команды, и биомашины начали перестроение. Гор прислушался: в нулевом поле едва заметным пунктиром — сказывалось расстояние — проявились назгулы. Потеряв осторожность, они становились все ярче, и вот их след привлек чужое внимание. Гортхаур почувствовал, как встрепенулись Эонвэ и Глор, самые чувствительные к нулевому полю из оставшихся в Арде Первых. Прорычал раздраженно про себя ругательство и послал легкий, но весьма ощутимый мысленный подзатыльник в ту часть нулевого поля, где скопились назгулы, вот только силы своей не рассчитал. Владыка Гортхаур обрел новое тело совсем недавно и все еще плохо контролировал его. Даже говорить пока получалось с трудом — исключительно с тысячелетним, неистребимым даже сменой тела мордорским акцентом (сплошные «грррр», «хррр» «еклмн» и уттыжблрррр»). Словно такого неудобства было недостаточно, нулевое поле категорически не желало подчиняться хозяину как прежде, и Гортхаур то слишком слабо применял свои возможности, то устраивал натуральное бедствие. Например, прямо сейчас назгулы получили такой заряд п…озитива, что замолкли все разом, глупо хлопая глазами, каждый в своем уголке Средиземья. Они изо всех сил прислушивались: кто это умудрился проникнуть в закрытый канал нулевого поля, настроенный на ДНК Владыки и оттого защищенный самым надежным образом. Гортхаур скривился и вновь исчез из нулевого поля, оставив после себя едва уловимый след, но и того назгулам хватило, чтобы насторожиться и снова применить режим максимальной маскировки под названием «тихо в лесу». Волнение в нулевом поле улеглось, так что Эонвэ успокоился. Даже недоверчивый Глор перестал шевелить носом, как излишне ретивая гончая, и переключил все внимание на северо-запад, где появилась темная узкая полоса. Горизонт, окрашенный первыми лучами восходящего солнца, потемнел и стал извиваться, будто ожил. В нулевом поле появился чуть слышный незнакомый звук. Вдалеке показались отряды авангарда биомашин. Звук в нулевом поле превратился в писк — назойливый, свербящий. Глорфиндел собрал волю в кулак и обратился к Единому с молитвой, прося не за себя, а за невинные души — за людей, эльфов и гномов, за всех тех, кто сегодня останется на этих полях, обагрив их кровью, отдав последний вздох за возможность другим выжить. Эонвэ, словно почувствовав этот немой стон, повернулся и улыбнулся эльфу светло и обнадеживающе, без слов пробуждая в душе Глора странную и ничем не обоснованную уверенность, что они выстоят и в конечном итоге победят противника, даже несмотря на его абсолютное численное превосходство. Гортхаур тоже почувствовал яркий свет, исходящий от Эонвэ. «Старый друг, ты не меняешься, — ухмыльнулся он, показав в оскале нечеловечески острые клыки. — Что ж, не бывает атеистов в окопах, тут ты прав… но что ты там углядел такого в Глорфинделе… это заставляет тебя так сиять, ум-м-м, загляденье…» А потом нулевое поле Гора неосторожно коснулось Гвельвен. Гвельвен замерла, прислушиваясь. Вся ее фигура подернулась нежно-голубым светом, кожа стала прозрачной, а серые глаза вспыхнули на идеальном лице двумя настоящими звездами. «Прр-р-риш-шла вер-рнуть долг-кх и пр-р-отс-сенты?» — с издевательским смешком прошипел на самом краю сознания знакомый голос. Вздох сорвался с потемневших, почти синих губ. Гвельвен непроизвольно прижала руку ко рту, но Эонвэ принял это за страх перед предстоящим сражением. Он повернул к ней голову, одаривая и ее улыбкой полной света и веры. — Видишь, дитя, — Эонвэ чуть склонил голову, позволяя его внутреннему свету коснуться лица Гвельвен, что заставило ее стать совсем прозрачной, невесомой. — Хоть ты и была создана нечестивцами в нарушение законов Вселенной, тьму в тебе победил дух Вала Манвэ, а Единый своей волей привел ко мне, и теперь ты послужишь свету. Гвельвен со стуком захлопнула рот, едва удержавшись от того, чтобы возразить и тут же в притворном смирении прикрыла глаза, не желая показывать свои истинные мысли по поводу служения кому бы то ни было. Она не будет сейчас спорить и уж тем более отстаивать свою независимость: слишком шатко ее положение. Но в сердце все сильнее разгоралась надежда, возникшая из затухающего уголька, что оставил после себя Гор. Душа ее, израненная недавней утратой, радовалась и трепетала от этой неверной надежды: ничего не окончено, все еще может случиться. Эонвэ довольный разраставшейся верой в душе Глора и трепетом Гвельвен, который он принял на свой счет, пристально всматривался в ее лицо, но ничего нового прочитать на нем не мог. — Дитя, — спустя некоторое время снова обратился он к Гвельвен, — здесь будет небезопасно. Я прошу тебя укрыться на время в лесах Лориэна у Владычицы Галардриэль и направить все свои силы на помощь нашему войску. Полагаю, у тебя уже достаточно могущества, чтобы сделать это даже на таком расстоянии. — Бровь Гвельвен чуть приподнялась. Это не было просьбой или вопросом, Эонвэ приказывал, пусть и в такой мягкой форме. Но, оказывается, и это было еще не все. — Затем, — Эонвэ улыбнулся ей вновь используя нулевое поле, — ты вновь сможешь присоединиться к Рыцарям Неба. Он, даже не дав Гвельвен возможности что-то сказать в ответ, поднял руку и чуть шевельнул пальцами, открывая портал в Лориэн. Но Гвельвен была слишком поглощена голосом в ее голове, поэтому просто кивнула и так и осталась с низко опущенной головой. А когда Эонвэ открыл портал, послушно направила туда коня, опасаясь, что Эонвэ тоже услышит что-то в нулевом поле и передумает отсылать ее или вовсе велит сражаться, и она не сможет узнать, жив ли Гортхаур, или все это лишь плод ее воображения. Гвельвен практически влетела в портал, даже не попрощавшись. Это немного озадачило Эонвэ, но он принял такую поспешность за желание служить ему, потому что никто еще не сумел скрыть перед ним свои истинные мысли. Майя Эонвэ, обладая особенным даром, читал чужие души как открытые книги и находил их весьма однообразными. В них был коктейль из бурлящих страстей, поиска истины, греховных желаний, спрятанных в самую глубину. Редко светлые чувства, гораздо чаще — темные, ведущие к разрушению личности. Все это хорошенько смешать и можно даже не взбалтывать. Однако в душе Гвельвен царила идеальная пустота. Она сама, до последней хромосомы была идеальна, едва ли не стерильна. Вот и сейчас ее душа пребывала в смятении и все-таки оставалась первозданно чистой. Эонвэ, довольный увиденным, засиял еще ярче. Стоило Гвельвен исчезнуть в портале, как Гортхаур потерял всякий интерес к позициям эльфов. Скользящим взглядом он еще раз быстро охватил поле битвы, ненадолго остановил свой взгляд на Ангмарце, который стоял, задрав голову вверх — кажется, весьма некстати решил о чем-то повздорить с защитниками крепости. И это вместо того, чтобы следовать установленному плану. Гор сощурился недобро, но вмешиваться не стал. Решил: пусть старший сделает все сам. Вероятность благоприятного исхода событий была весьма высока, несмотря на то, что в воздухе прямо-таки зрела какая-то «непредвиденная неожиданность». «Вот и принцесса пожаловала», — хмыкнул Гор и, довольный собой, натянул капюшон на самый нос. Затем щелкнул когтями, открывая портал, и как только искрящаяся огоньками чернота перед ним расширилась достаточно, чтобы он мог в ней поместиться, не раздумывая, шагнул внутрь. Здесь его дела были закончены, следовало отправиться в Дол Гулдур, где собирались войска эльфов Лориэна и Темнолесья под предводительством Келеборна и Трандуила, и куда с востока вскоре должны были прийти первые отряды короля-чернокнижника. Гортхаур неслучайно выбрал для себя Дол Гулдур. Во-первых, там был Трандуил, которого он считал «другом», если это понятие применимо к соперничеству с примесью помощи, возникшему между двумя равными по силе огненными элементалями. То, что Трандуил именно огненный элементаль, Гор догадался давно, но ему было крайне любопытно узнать тайну своего «друга» и выяснить, наконец, кто же он такой на самом деле и какой формой элементаля является. Это было во-вторых. Кроме того, небольшой математический расчет с прикидкой вероятностей прямо-таки вопил, что именно в Дол Гулдуре случится что то КРАЙНЕ НЕОБЫЧНОЕ, можно сказать, ПОТРЯСАЮЩЕЕ (огненным капсом, да), такое, что останется в легендах и песнях на века. Любопытный Гортхаур просто не мог подобное событие пропустить. Однако существовало и еще кое-что. Это было важнее первых трех пунктов. Некая вероятность, не поддающаяся описанию или вычислению. Случайность, если хотите, которую Гортхаур чувствовал всем фибрами своей огненной души, но посчитать или рационально объяснить не мог. Примерно так же, как чувствовал, что кто-то вмешается в его противостояние с Фаханом. И этим «кем-то», к его великой радости, оказалась Гвельвен. Пусть она привела его «давнего друга» — святошу Эонвэ (хотя Гор считал, что людские эмоции неприменимы к элементалям), пусть и Глор, этот ушастый проныра, едва не убивший его первенца, приперся за ней следом. Все равно она была там, она пришла по доброй воле и пришла за ним. Это не значило ничего, но в то же время это значило так много. Сколько Гортхаур ни прикидывал вероятности, Гвельвен словно была черной дырой, которая не отражает свет. Даже роханская принцесса — и та была более предсказуемой: она предсказуемо несла хаос! Гвельвен же несла пустоту, которую заполнить могло все, что угодно. Она была чистым листом, пустой вощеной табличкой, на которой могли появиться любые формулы и расчеты. И это интриговало Гора, заставляло чувствовать себя уязвимым, и в то же время порождало в груди нестерпимое желание разгадать загадку, подчинить себе, взять пусть не силой, так хитростью. Гвельвен разбудила в нем что-то такое, над чем он сам так часто потешался, когда наблюдал за людьми. И вот теперь сам попал в эту ловушку. Поглощенный размышлениями, он сделал несколько переходов, то сам открывая порталы, то пользуясь помощью Сарумана, чтобы как следует замести следы. Последний из порталов привел его прямо в середину небольшого поля, окруженного редким лесом с одной стороны и развалинами маленькой сторожевой крепости-опоры неподалеку от Дол Гулдура — с другой. Солнце уже прилично поднялось над горизонтом и давало достаточно света. Сумерки отступили. Жухлое поле, посреди которого оказался Гортхаур, окрасилось в золото. На небе застыли редкие облака. Ветер стих. Все замолчало. Гортхаур, радуясь этому затишью перед приближающейся бурей, мысленно приказал доспеху убраться и остался обманчиво беззащитным в одном коротком плотном камзоле поверх простой черной рубахи, черных кожаных штанах и сапогах, едва доходивших ему до голени. Рука сама потянулась к мечу на поясе. Гор, пряча улыбку, размахнулся и воткнул меч прямо в землю. Облокотился на него, задрал голову, подставляя лицо солнцу. И застыл, довольно жмурясь от первого настоящего тепла. Идиллия не продлилась долго. С востока, справа от Гора, зашумел лес. Еще голые ветки с едва намечающимися почками дрогнули, закачались, скрипя. Где-то протяжно заухала птица. На солнце набежали тучи. Золото на траве потемнело. Тень — серая, стирающая все, к чему прикасалась, побежала вперед, захватывая все больше и больше пространства, пока не достигла кончиков сапог Гора и остановилась, словно не решаясь пройти на запретную территорию — небольшой участок, где под ногами Гора и там, куда он отбрасывал собственную длинную тень, еще оставалось золото, подаренное солнечными лучами. Раздался раскат грома. Лес ожил и тревожно заверещал, заголосил сотнями разных голосов. Мир вдруг целиком посерел. Поле померкло и больше не переливалось золотом, тень накрыла его целиком, и даже место, где стоял Гор, стало таким же, как и все остальное — безжизненным, с прошлогодней жухлой травой. Словно вместе с последним лучом солнца отсюда ушла вся жизнь. С юго-востока налетел ветер — злой и жалящий. Трава окрасилась красным. Земля почернела, наливаясь кроваво-красной влагой. Сотни бездыханных тел лежали на земле словно прижимаясь друг к другу в страстном объятии. Бледные лица с распахнутыми застывшими глазами смотрели в небо, рты были перекошены в предсмертном стоне. Эльфы. Пришельцы. Кровавый жнец щедрой рукой собрал урожай, не пощадив никого. Снова подул ветер, и видение рассеялось, оставив после себя только серую траву на серой земле. Гор сильнее нажал руками на перекрестие меча и сосредоточенно посмотрел в одну точку, собирая нулевое поле по капле — осторожно, так, чтобы не показаться врагу раньше времени, но при этом быть готовым к атаке. Напряженный слух улавливал, как слева от него по лесу приближалась эльфийская конница, хоть эльфы Темнолесья и двигались совершенно бесшумно, а всадники Лориэна, казалось, и вовсе летели не касаясь копытами земли. Справа в лесу было гораздо громче. Ему не надо было стараться, чтобы слышать бой барабанов, мычание незнакомых животных и тяжелые шаги сотен ног, идущих так ровно, так слаженно, словно это был один механизм. Биороботам Сарумана стоило бы у них поучиться. Губы Гортхаура дрогнули. На левой руке чуть удлинились ногти, почернели, на глазах превращаясь в острые когти. Он пробежался рваным ритмом по рукояти, оставляя на металле черный след, как от копоти. Войска вышли на позиции одновременно. И когда первые копыта коснулись жухлой травы слева от него, а справа из леса сделал шаг на поляну первый тумен, Гортхаур открыл глаза — желтые, налитые тем самым тяжелым золотом, так похожим на огонь солнечных протуберанцев, и разделенные узким вертикальным зрачком — черным, как небо, на котором погасли все звезды. Мир дрогнул, пошел рябью во все стороны. И эпицентром, средоточием урагана, причиной, из-за которой во все стороны покатилась волна, набирая силу, вырывая с корнем траву, поднимая землю кусками, подбрасывая палки и камни стал Гортхаур.