« — Но что если, мне не плевать?..»
Тэхёну не плевать. А Чонгуку? Чонгуку тяжело снова верить кому-то, даже если от этого принятия станет легче. Ведь на свете нет идеально хороших людей. Хороший ты или плохой определяет поступок и не один. Кем является Чжи Хек? Плохим человеком? Чонгук бы ответил — ужасным. Все его поступки были исключительно в угоду своих целей. Но. На Земле нет ни одного человека, который бы не преследовал свою собственную личную цель. Правда, не каждый может причинить физическое насилие другому. Исходя из этого, был ли Чонгук хорошим? Тоже нет. Но его действия определялись самозащитой. Слабое оправдание в мире, где правит уголовное право, но все же оправдание. Тэхён?« … — За моими плечами — смерть. Моя дорога вымощена черепами. Мои руки запятнаны кровью, а глаза видели столько предсмертных криков и молитв о пощаде, что после смерти меня ждет только пустота и ничего более…»
Тэхён тоже нет. Чонгук вздыхает, прикрывая глаза. И все же, что-то в его действиях было… другим. Отличительным. Схожим с поддержкой Юнги. Чонгук цыкает, обрывая мысли. Сейчас не время и не место. Пора. Выходит из машины, хлопает дверью, закрывает и кидает ключи в карман. Опускает панаму и, не поднимая глаз, последние 500 метров преодолевает неспешным шагом. Останавливается у ворот особняка и моментально чувствует, как в спину упирается дуло холодного пистолета.🎧 Intro: Boy Meets Evil — BTS 🎧
Его ждали. Но кто сказал, что ему рады? Чонгук поворачивает голову на три четверти. Коренастый, выше почти на голову, охранник молча толкает в сторону открывшейся двери у ворот. И это не столько больно, сколько мерзко. Чонгук бросает через плечо злой взгляд, толкает языком в щеку, как бы говоря: «Только тронь меня еще раз!» Внутри, прямо перед входом в особняк, большой фонтан и много охраны. На Чонгука кидают короткие взгляды и возвращаются к своей работе. Амбал смотрит на парня и кивает в сторону правого крыла дома, вместо главного входа. Но это лишнее, Чонгук уже шагает в ту сторону. Он помнит — вход к Чжи Хеку для Чонгука всегда был с другой стороны. Дешевый сценарий дешевого кино, а ведь день только начался. Его вели по длинным коридорам, постоянно куда-то сворачивая. Сколько бы Чонгук тут не жил ранее, полной планировки дома он не знал, так как большая часть этажей скрывалась под землей, куда ему доступа не было. И вот сейчас его толкали не наверх, в знакомый кабинет, а в этот раз куда-то вниз. Какой-то чертов лабиринт. Как бы Чонгуку не хотелось это признавать, но мысль пойти сюда никому не сообщив стала казаться отвратительной. Наконец они остановились возле неприметной двери, по обеим сторонам которой стояли два охранника. Окинув придирчивым взглядом, один подошел, заставив раскинуть руки, и начал грубо проходить ладонями по телу. Чонгук фыркнул, но покорно расставил ноги. Амбал достал из-за пазухи нож, провел им по ладони и передал второму. Чонгук уже хотел отстраниться, но охранник рявкнув, чтобы парень не двигался, продолжил осмотр. Чонгук раздраженно толкнул языком в щеку. Он знал, что у Чжи Хека хорошая охрана, но расставаться со своими лезвиями было выше его сил. А вдруг? Но не в этот раз. Охранник вытащил еще два из тимберлендов: один из открытого набедренного кармана и еще один из внутреннего скрытого. — Открой рот, — приказной тон, но не повиноваться себе дороже, у них в руках пистолеты. Удостоверившись, что парень больше ничего не прячет, его впустили в комнату, закрыв следом дверь. — Кретины, — Чонгук хотел сплюнуть, но помещение, в котором он оказался, выглядело слишком эстетично, отбив все желание. Просторная комната без окон. Конечно же, откуда им взяться, учитывая, что они спустились, как показалось Чонгуку, на минус третий этаж, а это примерно девять метров под землей. Дизайн выполнен в черных оттенках, но это не отталкивало, а наоборот сдержанность в красках располагала. У стены пустой шкаф, а посреди комнаты стеклянный стол с черной папкой по центру. Справа еще приоткрытая дверь, куда Чонгук и направился. Еще не войдя, он уже знал, что там будет, ибо цель, по которой он сюда явился более, чем прозрачна. Но несмотря на это, внутри все равно неприятно стянуло, когда толкнув сильнее дверь, его взгляду предстала спальня с почти двухметровой кроватью. По правую руку ванная, совмещенная со спальней. За прозрачным стеклом душ и унитаз. Чонгук фыркнул. Единственное, чего он не понимал во вкусе Чжи Хека, так это любовь к ваннам, совмещенным со спальнями. Выглядело, конечно, эффектно, но нихера не практично. По левую руку матовое панорамное окно во всю стену, скрывающее то, что за ним находится. Не задумываясь, он сразу подходит к нему и, найдя переключатель, нажимает. Удивленный вздох срывается с губ. Умное стекло переключается, становится прозрачным и открывает вид на бассейн, зеленый газон и несколько деревьев. Чонгук напоминает себе, что он находится под землей, в гребаных подвалах, а тут… «Пещера», освещенная неярким, напоминающим утреннее солнце, светом. По траве стелятся влажные клубы белого дыма, смахивающего на утренний туман. Невероятно. — Нравится? За спиной раздается спокойный голос, вынуждая Чонгука резко обернуться. Чжи Хек стоял, облокотившись на стену, скрестив руки на груди. Его взгляд с ног до головы облизывал парня, вызывая чувство отвращения. Да, когда-то они были вместе, но это не значит, что человек после не может вызывать неприятного чувства внутри. Может. И вызывает. — А я ведь эту комнату делал для тебя, — задумчиво произносит мужчина, обводя ее бесцветным взглядом. — Но что-то пошло не так, — хмыкнул. Чонгук молчит. Нельзя сказать, что ему совсем не комфортно, но ситуация уже давно не является рядовой, потому ему нужно некоторое время, чтобы освоиться и расслабиться. Он смотрит с подозрением. В душе уже давно поселилось темное чувство. Заползло еще в тот момент, когда он затормозил в нескольких кварталах до. Он понимал и ощущал зерно тревоги в своем сердце, но прикладывал все силы, чтобы не дать ему прорасти сильнее. Сейчас как никогда нужно контролировать все, что он говорит и испытывает. Ведь сейчас полагаться на помощь Тэхёна он не может… Тэхён. Имя больно кольнуло внутри, вызывая необъяснимое чувство тревоги и… стыда? Чонгук никому не сказал где он. И если изначально он считал, что поступает верно, ибо это только его проблема, то сейчас, стоя перед человеком, которого ненавидит всей душой, думает, не совершил ли он ошибку? И какая цена будет у этой ошибки? Дерьмо. Чонгук давно не боится физической боли, да и к моральной с годами он выработал какой-никакой иммунитет. Но Чжи Хек знает все его слабости. Он чертов садист, хоть и верен своим словам. Он ведь отпустил Чонгука, когда их долг с Юнги был выплачен, хотя Чжи Хек всегда хотел быть личным палачом Чонгука. И сейчас, когда парень перед ним, вряд ли упустит своего шанса. — Она не в моем вкусе, — хмыкает Чонгук, кивая на стекло и ванную за ним. — Ты разбиваешь мое сердце, — усмехается Чжи Хек и отлипает от стены, делая шаг к Чонгуку. Тот игнорируя, поднимает ладони к лицу и снимает пирсинг. С губы, брови, языка — все откладывается в сторону, на стеклянную тумбочку, которая стоит возле его бедра. — Я скучал, — Чжи Хек окидывает голодным взглядом вора, под ехидную усмешку последнего. — Кто бы сомневался, — кольца из ушей с гулким звуком присоединяются к штангам на стеклянной поверхности. — Мы договаривались на один раз, так что давай скорее с этим покончим. — Какой нетерпеливый, — смеется мужчина. — Но ты ведь помнишь, что мне это нравится? — Не вижу смысла вести с тобой светскую беседу, — Чонгук распрямляется, убирая волосы за ухо. — Где информация? Чжи Хек улыбается, делая еще один шаг навстречу. Его движения напоминали движения Тэхёна. Тот так же приближался, сокращая расстояние. Только Тэхён не вторгался без разрешения в зону его комфорта. Он делал это аккуратно, мягко, не преследуя никакие цели. Когда, как Чжи Хек будто насильно давил, руками сминая защитный барьер. Такие одинаковые движения, но такой разный исход. Мужчина кивает на дверь, в сторону первой комнаты. — Папка на столе, я думал ты ее уже полистал. Но так даже лучше. Ничего не будет отвлекать. — Не похоже на тебя, — Чонгук хмурится. Это подвох? Чжи Хек не мог отдать информацию до того, как получит оплату. — Может, я изменился? — мужчина разводит в стороны руки. — Скорее она пуста. — Ох, Гуки… — Не смей меня так называть, — шипит Чонгук сквозь зубы. Это прозвище когда-то грело, но сейчас ничего, кроме как волны негодования и раздражения не вызывало. — Какой ты. Но ты прав, она полупустая. Там только половина информации. Вторую ты получишь после, — ухмыляется, а Чонгук верит. Чжи Хек никогда не врал, когда дело касалось работы. — Что это значит? — Чонгук сжал кулаки, а меж бровей залегла складка. — Я нашел двоих, чьи фото ты принес. Это было непросто и даже немного неожиданно, — Чжи Хек хмыкает, начиная расстегивать свою рубашку. — Но весьма любопытно. Весьма странные и неординарные личности, я бы сказал. — Группировка? — Семья, — рубашка летит куда-то в сторону. — Брат с сестрой. Твоего возраста. Живут одни. Очень интересные и странные. Мои птички ни разу не видели, чтобы брат выходил из дома, но видели, как он возвращался. Пожалуй, я займусь ими плотнее. Но чуть позже. — Видимо, у тебя слепые птички. — О, я с этим разберусь. Безусловно. Чжи Хек сует руку в карман и достает оттуда почти плоскую серую коробочку, меньше спичечного коробка. Открывает и подцепляет пальцами две белые таблетки. — Я говорил, никаких наркотиков, — Чонгук напрягается всем телом, а вот и первый росток тревоги. Только не сейчас, только не здесь. «Юнги меня убьет», — первая мысль проносится в голове, сменяясь второй. Перед глазами тяжелый взгляд Тэхёна, а в голове голос:«… — Скажи, что было у тебя в голове, когда ты пошел к этому человеку? … — Ни один день твоей жизни не должен идти в оплату. Даже в счет самой этой жизни…»
Чонгук сглатывает, прикрывает глаза, выравнивая дыхание. Сейчас не самый лучший момент прогонять в памяти прошлые слова Тэхёна, которые по какой-то причине отпечатались на подкорке. Зря он не сказал Тэхёну. Но тогда, он бы его… Что? Не пустил?« … мне не плевать...»
Осознание положительного ответа резко бьет по голове, вырывая нервных вздох, а после вздрагивает и чувствует чужие ладони на своих бедрах. Они медленно поднимаются выше, поддевают край футболки, скользят по спине, ребрам, а дальше к животу.« …холодные пальцы спускаются ниже, замирают
у напряженного живота, а затем Чонгук отрывает
ладонь от тэхёного тела, роняя руку к своему бедру...»
Тонкие холодные пальцы поднимаются выше, касаются лица, вынуждая открыть глаза. Наваждение рассеивается, и Чонгук упирается в холодный взгляд Чжи Хека. Тот хочет поцелуй, усмехается и тянется вперед. Один раз. trigger warning Они уже спали вместе, и когда-то Чонгук его любил. Надо просто пережить всего лишь этот день. Один день. А потом обратно, смотреть в другие глаза. С синими огоньками в глубине зрачков. Чжи Хек кладет руку на загривок, подтягивая к себе и прошептав в губы: «Тебе понравится», — касается губ, с силой разжимая их своим языком, и проникает внутрь. Чонгук чувствует, как в его рот перекатываются две пилюли, а затем, завершая поцелуй, от него отстраняются, и парень сглатывает слюну вместе с таблетками. — Хороший мальчик, — Чжи Хек улыбается, словно мартовский кот. — Ты же помнишь, каково это было ранее? — Пытаюсь забыть. — Приятно. Особенно секс. Ты помнишь, — он проводит по чужой скуле пальцем. Чонгук терпит. Хмурится, но терпит. — Что это? — Новые разработки моих поставщиков. Тяжелее всего будет остановиться после, — ухмыляется. — Но тебе понравится. Это я обещаю. Чонгук молчит, сверлит взглядом. Слова не приносят ни радости, ни злости. Внутри абсолютное ничего. Может, это даже к лучшему. Может эти таблетки расслабят и выкинут из головы напряжение. Станет проще и легче. Чонгук смеет надеяться, что после ничего не запомнит, а чужие руки уже лезут под футболку, стягивая ее через голову. Перед глазами начинает двоиться, а внутри медленно растекается эйфория. — Тебе понравится, — повторяют на ухо, а температура тела повышается. … Чонгук обнаруживает себя на кафельном полу возле ванны в луже собственной блевотины. Перед глазами плывет, все тело ноет. Каждое движение отдается тянущей болью и прострелами. Перед ним что-то красное, кажется, собственная кровь. Горло саднит и снова подступает тошнота. Лихорадит, а сердце бешено рвется наружу. Отходняк. Больше всего на свете он хочет сейчас срастись с этой плиткой, чтобы его не трогали, не замечали. Перед глазами проносятся фрагменты прошедших часов. Или суток? Сколько прошло времени Чонгук понятия не имел. Последнее, что он помнит: красная рубашка и синие огоньки. Галлюцинации — защитная реакция организма. Его снова рвет. Но на сей раз от резкой картинки, в которой Чжи Хек проводит лезвием по щеке и слизывает кровь, вводя в чужой приоткрытый рот свои пальцы. А после тонкие иглы, шприцы с чем-то прозрачным, смех, поцелуй… Воспоминания болезненно кровоточат, оставляя рубцы внутри, заливая алой жидкостью всю душу. Мозг с трудом воспроизводит прошедшие события, пытаясь защитить самого себя. Единичные воспоминания выворачивают желудок наружу, ломают кости, перемалывают в крошку внутренние органы. Этот мудак снова накачал наркотой. В ушах стоит отвратительный смех. Гадкий шепот: «Глубже, быстрее», — застывает в мозгу. Чжи Хек — моральный урод. Чонгук мог отсосать и без наркотиков, но нет. Ему нужен был полный контроль. Полное унижение и обладание. Каждый раз Чонгук думал, что тот достиг нового дна. Но в который раз он ошибся. Дна не было. В воздухе повис кислый запах желчи, а во рту горечь вперемешку с отвращением к себе. Он пытается подняться на дрожащих руках, но снова падает и сильно бьется виском. Перед глазами темнеет. К зрительным галлюцинациям прибавляются и звуковые. Он слышит крики и треск, словно через толщу воды. Быстрые шаги, касания к лицу и волосам. Последнее, что он видит, перед тем, как в очередной раз проваливается во тьму, это смутно знакомый силуэт и синие языки пламени вокруг сильно опаляющие кожу. end of warning🦊 🦊 🦊
— Тэхён! Где Чонгук!? Крик из динамиков сковывает ровно на один миг. Проходит всего три секунды, которые для кумихо растягиваются в бесконечность. Он сжимает телефон так сильно, что слышится треск. Где Чонгук? Кровь отливает от лица. Он опускает руку, на пол сыплется крошка, ранее бывшая мобильным телефоном. В ушах: тук-тук-тук. Чонгук. — Убью. Кумихо срывается с места так быстро, что хлопнувшая дверь сходит с петель. Он знает куда идти, но как же он хочет ошибиться. У особняка Джи Хека в нос ударяет знакомый парфюм, и, срываясь на рык, Тэхён выпускает огонь. Все-таки не ошибся. Убьет. Он перемахивает через забор, оставляя позади себя синие языки пламени. Каждый новый шаг оставлял после себя подожженную траву. Каждое касание к поверхности оставляло черный обугленный отпечаток. Послышались первые крики, кто-то подбежал с левой стороны, но даже не успел поднять пистолет, как обратился в пепел. Всех убьет. Сейчас Тэхён меньше всего на свете хотел походить на человека. Сейчас он снова стал животным, тем самым, который готов порвать любого, кто забрал его семью. Внутри поднялась ярость. Запах одеколона Чонгука сильно бил по носу, четко вырисовывая маршрут. А еще запах боли и отчаяния. Чонгуку было страшно и это подстегивало сильнее, чем когда-либо. «Убью» Тэхён видел лишь одну цель перед собой и он готов голыми руками сжать любую шею, которая перед ним окажется. Он готов оборвать любые звуки из горла, если услышит хоть один приказ остановить его. Гнев окутал сильнее, когда сбежав по лестницам в подвал и выбив дверь с петель, оказался в комнате, пропитанной запахом наркотиков, крови, жалости и того, от чего словно перед глазами кумихо провели красной тряпкой. Чонгук лежал на плитке, а над ним нависал Джи Хек. Смеялся, пытался стянуть джинсы. Всего короткая секунда, но у того на лице сменяется радость на непонимание, а после на ужас. — Кто… Он не успевает договорить, Тэхён хватает за шею и оттаскивает из комнаты в коридор. Швыряет к стене. Тот ударяется головой и сползает вниз, сплевывая образовавшуюся во рту кровь. — Что ты такое? — вытирает он рот, оглядывая мертвые тела охранников и слыша доносившиеся крики. — Твоя смерть, — за спиной Тэхёна девять хвостов. Синее пламя поджигает волосы на голове, оставляет ожоги на лице. — Что я сделал тебе? — говорит последнее, когда кумихо сжимает руку на его горле. — Покусился на то, что тебе не принадлежит. — Чонгук? — Мой. Хруст позвонков, и где-то у вишневого дерева Намджун качает головой, тяжело вздыхая и наблюдая, как один из цветков медленно опадает в его руку. Огонь расползается по дому с невероятной скоростью, нужно было спешить. Тэхён откидывает тело в сторону, словно мусор, и бросается обратно в комнату. Один вид Чонгука, который пытается подняться и падает выбивает почву из под ног. Жив. Не в порядке. Но жив. Тэхён касается чужого лица аккуратно. Сейчас нужно было как можно скорее вынести Чонгука на свежий воздух, так как дым заполнял комнату, но Тэхён не мог оставить его в таком состоянии. Хотя бы немного, но он был должен очистить организм от того, чем Джи Хек накачал парня. Разбросанные шприцы явно обрисовали картину случившегося. Кумихо прижимается губами ко лбу, пытаясь хоть немного помочь в короткий отрезок времени, который сам себе же и дал. И как только Чонгук задышал спокойнее, просунул одну руку под плечи, а вторую под ноги и поднял, положив голову к себе на грудь. Комнаты, коридоры — все было в огне, но Тэхён укрывал Чонгука и себя. На улицу он попал в тот момент, когда за забором резко послышался звук тормозящих шин. Юнги выскочил из машины первым и помчался навстречу, прикрывая глаза от яркого огня. Чонгук в руках зашевелился, приходя в себя, закашлялся, а Тэхён сжал сильнее, ускоряя шаг. Взгляд Юнги без усилий можно было прочитать: суровый, тяжелый, в лице ни кровинки. Он оглядывал пожар, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. Зубы так и норовили скрежетать от ярости. Он был готов ударить или в лучшем случае сломать чью-то челюсть. Может быть, даже челюсть одного конкретного существа. Буквально пылая от гнева и сдерживая себя, он подлетел навстречу, контролируя отрицательные эмоции и голос: — Какого блядского хера здесь происходит?! Чонгук кашлял, упираясь в грудь Тэхёна, как бы прося поставить его на ноги. Но Тэхён игнорировал, шагал к машине, из которой уже вышел бледный Чимин. У машины Тэхён наконец отпустил Чонгука, но тот покачивался и оперся на открытую дверь. Где-то вдалеке послышались сирены. Юнги нырнул внутрь, вытащив плед, и накинул его на голые плечи друга. Чонгук стоял, часто моргая, пытаясь прийти в себя, смотря невидящим взглядом на горящий дом. В горле першило. — Увезите его. Я должен еще кое-что уладить, — приказной тон, которым Тэхён обратился, заставил Юнги нахмуриться. Его взгляд можно было использовать вместо ножей и яда, но он понимал, что разговоры — лишняя трата времени: Чонгука надо было увозить. Тот кивнул, и Тэхён сделал шаг в сторону дома, как почувствовал, что его схватили за рубашку. Он обернулся и громко сглотнул. Чонгук жмурился, кривился от сильной головной боли. Ему было хуево. Тэхён хотел бросить все, снять боль, остаться здесь, но сначала, он должен был стереть все следы пребывания Чонгука в доме, в том числе и из воспоминаний оставшихся в живых, до приезда пожарных и полиции. Это было важно. — Папка, — тихо проговорил Чонгук, смотря в глаза. — Там папка на столе. Прошу… Он мог дальше не продолжать. Тэхён понял. Внутри все похолодело, когда он коротко кивнул и направился обратно в дом. Ведь… комната, из которой он вынес Чонгука, уже полностью была охвачена огнем.По другую сторону улицы:
— Не думал тебя здесь увидеть, — Хосок подошел к сидящей и болтающей ногами на крыше девушке. — Ой, напугал! — девушка театрально схватилась за ткань платья в месте, где находилось сердце. — То же могу сказать и про тебя. Хотя, где хаос, там и ты. Беру свои слова назад. — А то! Тем более они мне как друзья! Ну почти, — девушка в ответ понимающе закивала. — Как твое долголетие? — Очень смешно,— она хихикнула в кулачок. — Обожаю твое чувство юмора. Ты такой милый. — Я знаю! Я всем так говорю! — воскликнул Хосок, разводя руки в стороны. — Они просто все глупышки, ты же знаешь, — она пожала плечами и повернулась к горящему зданию, провожая взглядом прибывшую пожарную машину. — А ты как всегда очаровательна, — протянул Хосок, присаживаясь рядом. — Ой, спасибо! — девушка кокетливо ткнула кулачком того в плечо. — Слушай, — задумалась она. — А ты можешь сделать для меня одну услугу? В счет старой дружбы? — Я? — Хосок искренне удивился. — Милая, как бы я тобой не восхищался, мои расценки ты знаешь. — Да-да, помню, — она прикусила губу. — А если я тебе за услугу что-то подарю? Хосок искренне рассмеялся: — Дорогая, я боюсь, тебе больше нечего мне предложить. Самое ценное я у тебя уже забрал. — Тц, — девушка надула губки и отвернулась, скрестив руки на груди. Но через 30 секунд снова повернулась. — Совсем-совсем нечего? — протянула с надеждой в голосе. — Увы, — Хосок подался вперед, засунув руки под ноги, раскачивая их в такт знакомой. — Гадство, — вздохнула она, наблюдая, как пожарные пытаются потушить огонь. — Ты там его хоть бережешь? Я не оставляю надежды забрать долголетие обратно рано или поздно. — Может быть, в следующей жизни тебе повезет? — Ох, милый, — она убрала прядку волос за ухо. — Кумихо становится так сложно найти. Они такие скрытные, — в голосе послышалось разочарование. — И с каждым столетием лисиц, желающих пройти путь кумихо, все меньше и меньше. — Прошла эпоха. Эх, — Хосок вздохнул, хотя грусти в его голосе девушка не услышала. — Ну конечно, ты-то бессмертный. И люди тебе нравятся больше, — девушка снова обиженно фыркнула. — Ты сама решила пойти на сделку, я тут ни при чем! — Да знаю я, знаю — отмахнулась она, рассматривая синее пламя. — Бессмертие же интереснее, чем просто возможность жить долго. Я не могла устоять! — Даже такой ценой? — Хосок подмигнул, ухмыляясь. — Кто же знал, что кумихо станут так хорошо прятаться. Я не знала! — грустно вздохнула. — Вообще я хотела тебя попросить повременить и не говорить им у кого браслет, — на эти слова Хосок расплылся в улыбке, а девушка продолжила. — Но я вот наблюдаю за ними, и мне кажется… Нет, я почти на девяносто процентов уверена! — уже более воодушевленно воскликнула она. — Что Тэхён готов! — А Чонгук? — прищурился Хосок, наблюдая за странными движениями знакомой, которая будто танцевала танец победы. — Ой, — отмахнулась она, продолжая двигаться в такт воображаемой музыки. — Осталось чуть-чуть. В целом, я же могу немного переиграть план, — она замерла, задумавшись. — Да, так и сделаю. Ладно! — она резко вскочила, оставив Хосока сидеть на месте и улыбаться. Его забавляла особенность этой девушки быстро менять настроение, как по щелчку пальцев переключаться. — Пойду готовиться к возможным гостям! Чао, сладкий! Увидимся! В этой или следующей жизни! — Пока-пока! — Хосок помахал ей вслед ладонью и повернулся к огню в тот момент, когда здание покинул кумихо. …repeat
🎧 Young And Beautiful - DH Orchestral Version — Lana Del Rey 🎧
Тэхён входит в дом и сталкивается с абсолютной тишиной. В гостиной, в полной темноте, сидит Чимин и невидящим взглядом сверлит стену. Услышав кумихо и поймав чужой вопросительный взгляд, кивает в сторону лестницы. Тэхён, не произнося ни одного слова, тенью поднимается и направляется к спальне. У самых дверей сталкивается с Юнги, и тот, перегородив проход, хватает Тэхёна за предплечье: — Ты знал? Тэхён отвечает не сразу, выдерживает серьезный взгляд, а после коротко кивает: — Да. — И не защитил. — Я не мог находиться 24 на 7 рядом, — говорит тихо, умалчивая: «хоть и хотел», но раздражение Юнги медленно пробирается под кожу. — Как и ты, — парень вздрагивает, ослабляет хватку. — Что с папкой? Тэхён качает отрицательно головой. — Чжи Хек? — Мертв. — Я не буду по нему скучать, — хмыкает Юнги, кивая своим мыслям. А затем поворачивает голову в комнату, указывая глазами на Чонгука, и Тэхён без слов понимает вопрос. — Я уничтожил все следы его пребывания в том доме. На него не выйдут. — Начнется война за власть, — Мин говорит задумчиво, гипнотизируя тело на кровати. — Как только очнется, прибью нахер, — а Тэхён усмехается, чувствуя, как Юнги ослабляет руку и отпускает. — Он будет здоров? — возвращает взгляд обратно. — Да. — Что дальше? — Я решу. — Как? Тэхён молчит, смотрит в глубь комнаты и слышит тяжелый вздох Юнги. Тот, спустя долгие несколько минут тишины, делает шаг в сторону, позволяет кумихо пройти. Разрешает. Тэхён бесшумно подходит к кровати. Матрас под его весом прогибается, и кумихо, вглядываясь в чужое лицо, аккуратно проводит кончиками пальцев по лицу. На щеке Чонгука проступает небольшой шрам, а сердце, пропуская удар, падает куда-то под ноги. Шрам останется немым напоминанием об этой ночи для Тэхёна. И для Чонгука, скорее всего, тоже. Внутри кипит так сильно, что больно дышать. Вдох невозможен, выдох режет ребра. Тэхён кладет руку на лоб, помогая организму скорее восстановиться. Он может излечить раны, но шрамы сгладить не в его силах, как и ментальное здоровье. Совсем скоро Чонгук будет полностью здоров, но как быстро восстановится морально, лис ответить не может. Держит лишь одна мысль: Чонгук сильный. Самый сильный из всех, кого он когда-либо видел и знал. Он должен справиться. Обязан. А Тэхён сделает все, чтобы человеку рядом было тепло. Тэхён убирает ладонь и еще некоторое время сидит, наблюдает. Взглядом рисует по линии скул, носу, родинкам. Он хочет прикоснуться к каждой, но одергивает себя. Не сейчас, не время. — Я не знаю, что будет завтра, — шепчет в темноту. — Но я обещаю тебе, я разорву контракт, чтобы ты жил, — голос срывается, внутри колет. — Только чуть позже, — вздыхает, немного наклоняясь. — Я хочу побыть еще немного рядом. Совсем немного, — одними губами. — с тобой. Тэхён вздыхает, последний раз всматривается в расслабленное лицо и, отворачиваясь, упирается в силуэт Юнги у двери. Тот, облокотившись о косяк, наблюдает, сверлит нечитаемым взглядом, а затем отлипает, разворачивается и уходит, получив ответ на ранее заданный вопрос. Слышал. Тэхён понимает, что он слышал. Пусть. Сейчас это волнует меньше всего на свете. Тэхён ответил не Юнги, он обещал Чонгуку. Кумихо встает, как чувствует холодные пальцы на своей ладони. Его робко дергают. Совсем слабо. Чонгук еще очень слаб. Тэхён оборачивается и садится обратно, заглядывая в черные, как бездонное небо, чуть приоткрытые глаза. — Папка? — голос слабый, но бурей прокатывается, снося все равновесие внутри. Тэхён, как и с Юнги, отрицательно качает головой. Не врет, сжимает чужие пальцы в своих сильнее. Чонгук проводит языком по внутренней стороне щеки. — Чжи Хек? — Мертв. Чонгук кивает: — Не думаю, что буду скучать по нему. Тэхён слабо усмехается. Комната погружается в тишину. Чонгук закрывает глаза, но руку не убирает. Тэхён с минуту думает, как быть, но решает, что парню необходим сон. Снова делает попытку подняться, но пальцы Чонгука сжимаются, будто просят остаться. Кумихо сглатывает, сердце бешено бьется, но жест весьма красноречивый, растолковать неверно не возможно. Он опускается, но уже не на кровать, а на пол. Боком опирается об изножье, положив голову на матрас. — Мне уже лучше. — Я рад. — Твоих лап дело? Тэхён усмехается во второй раз: — Разумеется. Чонгук кивает, больше ничего не говоря. Тэхён наблюдает, как чужое дыхание постепенно выравнивается, грудь поднимается и опускается реже, а тело расслабляется. Его просили побыть рядом, и Тэхён будет. — Я буду тут, — произносит одними губами, откидывая голову на матрас.🦊 🦊 🦊
Чонгук просыпается внезапно, резко открывая глаза. Делает долгий судорожный вдох, цепляясь взглядом за первое, что предстает перед ним. Потолок очень интересный, идеально белый, с бегающей черной точкой по нему — мухой. События прошедшего ударяют в голову моментально, заставляя издать приглушенный стон. Сколько он проспал? За окном уже темно или еще темно? Опираясь на локти, он поднимается и принимает сидячее положение, убирая волосы с лица. В окно проникал лунный свет, оставляя белую полоску на полу. Чонгук опускает ноги, ощущая приятный холод в ступнях, и идет в ванную. Сначала он ничего не делает, просто смотрит в свое отражение, держа руки под горячей водой, перебирает в памяти все, что помнит. Болезненно кривится, а после тяжело вздыхает, когда вспоминает, что информацию он так и не добыл. «Мертв» Хотел ли Чонгук, чтобы из-за него стали убийцей? Нет. Но кто его когда спрашивает, чего он хочет. И все же, не факт, что Чонгук вышел бы живым, учитывая, чем в очередной раз накачал его Джи Хек. Сначала что-то, что вызвало эйфорию, расслабило, заставило подчиняться. Урод. А после героин? Или что-то близкое. Ублюдок. Независимо, что папка бесследно сгорела, Чонгук испытал настоящую благодарность. Чонгук умывается, приводит себя в порядок и снова зависает у постели. Он ощущает себя разбитым, с неимоверным желанием забиться в угол или в кровать, укутавшись в одеяло. Снова уснуть и проснуться, не ощущать тягучую боль внутри и презрение к произошедшему. В голове мысль: все было зря. Слабость накатывает, прибивая к месту. Человеческое тело вес какого груза способно выдержать? Кажется, Чонгук справляется все хуже и хуже. Но, его спасли от возможной передозировки, и как бы себя Чонгук сейчас не ощущал, он должен был сказать «спасибо». Тэхён оказался рядом, как и обещал. Даже в тот момент, когда Чонгук его не ждал. Снова. Чонгук прикрывает глаза, считает до десяти и выходит из комнаты, прислушиваясь, есть ли кто-то в доме. Из приоткрытой соседней двери доносится знакомый низкий баритон, вызывая мурашки по всему телу. Дома. Тэхён в кабинете, и Чонгук ловит дежавю. Он снова стоит у двери, не решаясь войти. Проходит, долгие тридцать секунд прежде, чем Чонгук делает еще один тяжелый вдох и толкает дверь, привлекая к себе внимание. Свет приглушен, а Тэхён сидит за столом, с кем-то разговаривая по телефону. — Нет, я все отправил на вашу почту, — завидев Чонгука, стоящего в дверях, быстро прощается: — Мне сейчас некогда, поговорим позднее. Всего доброго, — и отключившись, поднял глаза, блеснув линзами очков. — Как ты? — Уже в норме, — Чонгук делает шаг в кабинет, спрятав большие пальцы в карманы джинс, нервно проводя по ним пальцами. Тэхён аккуратно подцепляет очки за дужки и откладывает их на стол: — Ты проспал почти сутки, это хорошо, — ободряюще улыбается, поднимаясь из-за стола. — Ммм, да, — сутки? Это неловко. Он все еще борется с собой. У него слишком веские доводы, чтобы сейчас развернуться и уйти, но… — Хочешь чего-нибудь? Голоден? Я приготовлю. — А? Нет, — есть не хочется, хочется немного иного. Иррациональная часть захватывает сильнее. В этой внутренней войне она почти победила, поэтому Чонгук стоит, осматривает кабинет и мнется. Атмосфера будто сгущается. Он здесь для того, чтобы сказать простое «спасибо». — Я, — снова замолкает. Черт. Как же это сложно! Тэхён обходит стол. Шаг ближе. Ждет, смотрит, оценивает: можно ли? — Я хотел сказать… — Знаю, — еще шаг. — Да? — Да, — шаг. — Хорошо. Чонгук смотрит в глаза, пытается прочитать их, найти подвох, но лицо Тэхёна слишком спокойное, сосредоточенное на чем-то. Или ком-то. — Тебе не надо ничего говорить, — произносит он, делая последний шаг. Между ними жалкие двадцать сантиметров, Чонгук чувствует чужое горячее дыхание. Как в замедленной съемке комната сужается до одного человека. Конкретного человека, стоящего перед ним, с полным понимаем в глазах. И с долей сожаления и скорби. Внизу живота стягивается. — Чонгук… — Не надо лезть в мою душу. В воздухе плавает напряжение. — Не буду. Дыхание учащается. — Потеряешься в развалинах. Шепотом: — Найдусь. Близко. Тэхён пиздецки близко. Становится тихо, будто кто-то резко вырубил рубильник громкости, накинув на голову вакуумные наушники. На долю секунды глаза Тэхёна опускаются ниже, мажут быстро и возвращаются обратно к зрачкам. Но этой секунды хватает. Чонгук не знает, что заставляет сделать это — свое это желание или лишь подкрепленное чувством необходимой благодарности. Но напряжение последних недель давит и каскадом выливается в потребность, которую больше не получается игнорировать. — Хочешь поцеловать? — жалкий низкий хрип, но глаза Тэхёна темнеют. Он нервно прерывисто выдыхает и не видит смысла врать: — Очень, — и тут же подается вперед, кладя руку на чужой затылок, притягивая к себе. Жадный. Так можно описать их поцелуй. Они сталкиваются языками сразу. Чонгук чувствует, как рука сжимает его волосы на затылке, вынуждая судорожно вздохнуть. Сердце пропускает удар и после сразу предательски ускоряется. Громко бьётся о стенки грудной клетки, а кровь с шумом гуляет по всему организму. Свою ладонь опускает ниже, на бедро кумихо, сжимает, а далее медленно скользит вверх, останавливается в области талии и одним движением пододвигает Тэхёна ближе. Тот рычит в поцелуй и больно кусает за губу. И это то, что разрывает в голове ощущение реальности, раскидывая остатки самообладания в разные стороны. Недели напряжения и воздержания привели их к этому: нужда, блуждающие руки, языки и сбивчивое одно на двоих дыхание. Это отличается от всех поцелуев, которые когда-либо были в жизни Чонгука. По-другому: уверенно, глубоко, не оставляя ни малейшего шанса на сопротивление. Все отрицание испаряется, и Чонгук даже не пытается делать вид, что заставляет себя. Позволяет себе быть ненормальным, усомниться в том, что это не нужно. Руки Тэхёна, сильно сжимающие загривок и плечо, впиваются в кожу и, без сомнения, после себя оставят синяки. Тэхён укусил, а теперь будто пытался зализать место укуса, и это чертовски хорошо. Одному небу известно сколько длится их поцелуй, прежде чем он прекращается. Вкусно. Губы на расстоянии толщины пальцев обжигаются совместным горячим дыханием. Оба тяжело дышат, не скрывают возбуждения. Из легких Чонгука выбиваются последние капли кислорода, когда он видит, как Тэхён облизывает свои губы, будто слизывая чужой вкус, и сглатывает. Чонгук прикрывает глаза. Бешено колотящееся сердце больно бьет внутри. Между ними никаких слов, только дыхание, касание носа к коже. Тэхён проводит им по щеке, по скуле к уху, щекочет, прижимает ближе, будто отпустив, потеряет все: момент, близость, Чонгука. Звуки возвращаются, за окном проезжает машина, где-то вдалеке кто-то зовет собаку. Что же он сделал..? Чонгук отстраняется, кладя руку на грудь Тэхёна, слегка надавливая. Тот замирает, но подчиняется. Парень зарывается рукой в свои волосы и делает шаг назад, к двери. Ему нужно подумать. Принять тот факт, что ему понравилось. Черт возьми, как же ему понравилось. Тэхён не держит, не останавливает, дает время. Наблюдает, как Чонгук покидает его кабинет, не произнося ни слова, а затем сам отходит, садясь на свой стол, и тяжело выдыхает. В груди бешено бьется сердце. На губах чужое дыхание, перед глазами желанные губы. Момент кажется каким-то сном. Тэхён чувствует болезненное ощущение, как слабая надежда прорастает. Это немного мазохистское отношение к своему сердцу, исходя из их ситуации в целом, но ничего не может с собой поделать. Он откидывает голову назад, закрывая лицо руками, и издает приглушенный стон.