🎧 Молитва — Би-2 🎧
Объятия предсказуемы. Тэхо так крепко держит его, а Тэхён шумно вздыхает, откидывая голову назад, на родное плечо, зажмурившись от яркого солнца. Между ними ни одного слова, только тишина и покой. Молчание красноречивее любых слов. Они оба привыкли быть вместе: если не сутки напролет, то хотя бы несколько часов в день, вдалеке от деревни, от глаз других людей. Этого было так мало и одновременно так много. Им хватало простого дыхания в шею, поцелуев в висок, пальцев на щеке, прикосновений кожи к коже. К тишине привыкаешь. К близости тоже. Но еще быстрее к осознанию, что рядом есть кто-то. Кто-то, кто является целым миром. Кто-то, кто всецело твой. Тэхён поворачивает голову, чтобы найти глазами чужие, темнее ночи: — Если бы мне выпал шанс вновь с тобой встретиться, я бы сказал, что дико скучал по тебе, — шепчет он и получает поцелуй в макушку. Тэхо зарывается носом в волосы и щекочет дыханием. Он млеет от слов и жмется ближе, обнимая сильнее. — Скажешь, обязательно скажешь, — улыбка в голосе, слова в тишине. За ними шум ветра в листьях и щебет птиц над головой. — Я так не хочу делать тебе больно. — Но сделаешь, — Тэхо ведет носом к виску. — И я сделаю тебе больно. Возможно, мы даже будем мучить друг друга, — щека к щеке. — Но таков удел человека. Таков наш удел, — целует в висок. — Чтобы встретить весну надо пережить зиму. Открыться другому лишь означает страдать в одиночестве. — Тэхён тяжело вздыхает. — Я состарюсь, умру. Но вернусь. А ты найдешь. И скажешь, как сильно скучал. — Скажу. — Скажешь, как ждал меня. — Скажу. — Поцелуешь? — Поцелую. Тэхо дует в волосы и снова зарывается носом, вдыхая травяной аромат, сильнее сжимая в кольце рук, прижимая чужую спину к своей груди: — Я иногда не понимаю тебя. Но это лишь возвращает меня назад. Туда, где ты. Он единственный. Тэхо тот, кто всегда будет на голову выше. Добрее. Лучше любого человека на этой Земле. Тэхо совершенный. Самый. Во всем. Все его касания от мочки уха, по шее, до груди сводят с ума. Стягивает что-то внутри, в грудной клетке. Все это заставляет влюбляться сильнее, хотя, куда уж сильнее? Дальше — ничего. Предел. Горизонт событий. Бесконечность. Этот пик чувств, казалось, был достигнут, но сердцу мало. — Скажи, что я твой, — тихо, на выдохе просит Тэхён. Почти приказывает, вызывая улыбку на другом лице. Тэхён чувствует ее. — Ну а чей же? — шепот Тэхо наполнен невысказанными чувствами. — Назови. — Мой, — тяжелый вдох. — Твой. — Только мой, — дыхание перехватывает. — Тэхо, — Тэхён сглатывает. — Мой, — парень тянется, подцепляет пальцами подбородок, поворачивает голову к себе и, наклоняясь, целует Тэхёна так, как только он это умеет делать. — Знал бы ты, что ты со мной делаешь, — горячее дыхание опаляет чужие губы, когда те отстраняются. — Представляю, — Тэхо улыбается кончиками губ. — Нет. Не представляешь, — Тэхён тяжело вздыхает. — Стоит мне тебя увидеть, оказаться с тобой наедине, — отстраняется. — Все вокруг больше не имеет значения, — давит на грудь, заставляет лечь на траву. Нависает сверху. — Я, как ребенок, хочу больше. Я и понятия не имел, что может быть так плохо, — наклоняется, прикусывает мочку уха, вырывая сладкий выдох из любимых губ. — Плохо? — Тэхо неосознанно хватается за сильные плечи кумихо, прикрывая глаза. — Я хочу тебя. Всегда, — шепот обжигает кожу даже через ткань на плече. — И я не только о сексе. Я хочу тебя. Себе. Навсегда. — Я твой. — До сумасшествия. — Не хочу быть чьим-то еще. — Никогда не будешь, — твердо отвечает. Его губы на уровне чужого уха, — я соглашусь на все, что ты скажешь, — Тэхён видит, как у Тэхо кожа покрывается мурашками. Рукой находит чужую ладонь, подцепляет и подносит к своей груди. — Оно твое. Возлюбленные. Между ними пожар в окружении вековых дубов и раскидистого клена. На зеленой траве, под пением птиц и жужжанием шмелей, прячась ото всех. Тэхён держит руку Тэхо на своей груди, у своего сердца, и умирает в этом человеке, растворяясь до последнего вздоха. Он не один. Но без Тэхо — просто никто. Тэхо особенный. Кусает за губу, шею, ключицы и тихо смеется, улыбается, а Тэхён не может сопротивляться. Он и не хочет. И не будет. Он давно утонул в этих глазах темнее ночи. И это особенное кумихо целует и обещает беречь, как самое драгоценное богатство в своей жизни. Тэхён никуда его не отпустит. Никуда и никогда. И даже в следующей жизни он найдет Тэхо и сделает своим. И скажет, что скучал. Одной жизни так мало. Тэхён тоже видит сны, в которых сердце бьется сильнее и чаще. Он просыпается не выспавшись, понимая, что рука протянута вверх. Пальцы пытаются нащупать, что-то схватить, но ловят только воздух, а затем ладонь обессиленно падает вниз, на белую простынь. Сладкое чувство сменяется на тоску, а затем и страх. Отвратное ощущение расползается по внутренностям, обволакивая их. Его цель — добраться до самого сердца. Тэхён всеми силами старается это остановить, не допустить, мысленно успокаивая себя и выравнивая дыхание. Он пытается отодрать от себя эти щупальца, но сложно. Крайне сложно это делать, когда прошлым вечером ему позволили поцеловать. Мазохист. Тэхён самый настоящий мазохист. Он тянется к телефону, разблокирует его, и тот загорается, мелькая фотографией. Улыбка трогает уголки губ, когда взгляд упирается в спину и профиль Чонгука, сидящего за кухонным столом напротив обрезанного Чимина. Фото сделано в первые дни пребывания парня в этом доме. Когда Чимин чуть не ляпнул лишнего. Может быть, Тэхён нехороший… человек? Но он не смог устоять и не сделать фото. Как последний придурок проводит большим пальцем по чужому профилю на экране, и это отзывается удушающей болью, которая тут же пульсирует в висках. В ребрах щемит и где-то между — ноет. Да. Мазохист. Определенно. Ранить по-настоящему могут только близкие и ты сам. Только те, кто ближе всего допущены к сердцу, только те, кто имеет свободный проход к нему, могут причинить самую сильную боль. А Тэхён, встав на скользкую дорожку, обрекает себя на повторение боли. Ведь, сколько бы им не было отведено — отрезок времени закончится. Кумихо сделал свой выбор. Бессердечный, неправильный, нечестный по отношению к себе. Но сделал. Он грустно усмехается, понимая, что чертов эгоист. Но он хочет быть рядом. Так близко, как ему позволят. Столько, сколько разрешат. А папка… Он так устал. Боже, как он устал от чувства вины, что кажется, оно уже не трогает так сильно, как раньше. Он живет более тысячи лет. Более тысячи лет у него не было цели. Зато есть сейчас. Цель, ради которой и умереть не страшно. Выбор только один. Единственно верный в их ситуации. Чонгук заходит на кухню сонный, растрепанный, вызывая невольную улыбку на губах кумихо. Он, видимо, не совсем понимает, как стоит себя вести после вчерашнего поцелуя, оттого продолжает стоять в проеме двери, не решаясь зайти. И это так забавно, если взять во внимание, каким он брутальным был всегда до. Но Тэхён понимает: слишком много всего произошло, даже для самого сильного и невозмутимого человека. А Чонгук всего-лишь человек. Он всегда пытался все контролировать, держать в своих руках. Но рано или поздно любому нужна поддержка и сильное плечо. Они оба в такой ситуации впервые. Обоим непонятно, но именно Тэхён должен быть тем, кто сможет взять инициативу в свои руки: — Позавтракаешь со мной? — голос нейтральный, твердый, но знал бы Чонгук насколько это показное, не упустил бы шпильку в сторону кумихо. Тэхён в этом ни секунды не сомневается. Тот неуверенно кивает и проходит садясь за стол. Тэхён тут же ставит кружку с черным кофе без сахара. Он не будет поднимать разговор, не будет делать вид, что вчера ничего не было. Но и поддаваться соблазну больше — тоже. По крайней мере не сейчас. Рядом с кружкой оказываются тосты, а Чонгук благодарно угукает, делая первый глоток. То, что произошло вчера, нельзя принимать за адекватное поведение, но и списывать на адреналин — не совсем верно. Тэхён точно знал, что хотел. Он в этих чувствах гораздо дольше, чем Чонгук (если у того есть какие-то чувства, кроме благодарности). И если бы тот узнал правду, наверное, сошел бы с ума. Но Тэхён терпеливый. Столетия учат терпению, хочешь ты этого или нет. Только один вопрос: имеет ли он право хотеть его в ответ? Учитывая тот выбор, который кумихо сделал? Чонгук тем временем встает, наспех ополаскивает посуду, прощается, сообщает, что вернется ближе к четырем и покидает кухню, а потом и дом. Сбегает. Ясно как божий день. А Тэхён проклинает всех и вся, потому что желание не выпускать слишком сильно. Хочется найти цианид, лишь бы не оставаться наедине с воспоминаниями о вечере и эгоистичными мыслями. Хотя, зачем ему цианид, когда достаточно лишь завершения одного конкретного контракта.🦊 🦊 🦊
Юнги шел по левую руку, что-то рассказывая про смену власти, о новостях из Пусана и планах на выходные. Он должен был ехать в Тэгу и сейчас, видимо, жаловался на то, как ему лень и не хочется тратить на это драгоценное время.🎧 Cruel World — Tommee Profitt 🎧
Чонгук, отвлеченный на свои размышления, смотрел куда-то вверх, на голубое небо с проплывающими облаками и ни слова не слышал из того, что говорил ему Юнги. Он придумал новое описание глазам Тэхёна: жженый сахар, когда те находились в покое. И словно холодные воды океана, когда ими овладевал гнев. Даже несмотря на то, что во время внутренней бури его взгляд оставался холодным, на памяти Чонгука это был первый случай, когда ему это нравилось. Потому что такой взгляд Тэхёна был по его душу. Был из-за него. И он бы солгал себе, если бы сказал, что ему это не нравится. Нравится, еще как. Каждый гребанный раз. Чем бы мог закончиться их поцелуй, не останови Чонгук Тэхёна? Он возвращался к этим вопросам раз за разом с завидной регулярностью. Гнать от себя эти мысли совершенно бесполезно. Да и зачем? Он взрослый мальчик и лгать себе в том, что хотел поцелуя — глупо. Важно даже не то, что он хотел поцелуя, а то, что собственно просто хотел. Хотел всего Тэхёна. И это зашло уже дальше, чем хотелось бы. Чонгук продолжает задавать себе вопросы и прислушиваться к ответам. Несмотря на специфику своей работы и образа жизни — перед собой он честен. Он хочет. Хотел тогда. Хотел вчера. Хочет сегодня. И это тяжело сдерживать, когда Тэхёна в его жизни стало еще больше. Он рядом каждое утро. Рядом каждый вечер. Он провожает взглядом, когда Чонгук проходит мимо. Он сидит рядом, когда Чонгук общается с Юнги, рядом, когда отчитывает Чимина за то, что опять оставил на кухонном столе порезы от ножа, снова забыв про разделочную доску. Стоп. Или это уже Чонгук рядом? Тэхёна стало больше не только «рядом». Тэхёна стало больше тактильно. Он стал прикасаться. К кончикам пальцев, когда передавал кружку с кофе. К плечу, когда желал доброго утра. К ладони, когда Чонгук повис в своих мыслях у плиты, а пенка от кофе заполняла конфорку. К лопаткам, когда Чонгук подстебывал Юнги. К талии, прося Чонгука отойти, когда тот, перекрыв проход, стоял посреди коридора. А Чонгук молчит, не обрывает контакт. Умалчивает, что в том месте, где были пальцы кумихо, страшно горит кожа. Умалчивает, что от каждого момента наедине его пробивает дрожь. Но они общаются, не прячутся друг от друга. Каждый день встречаются взглядом, до момента, пока Чонгук первый не отводит глаза. В эти короткие мгновения Чонгук чувствует, как сердце повисает где-то в воздухе. Еще немного и будто выдержке конец. Все так чертовски запуталось, словно гордиев узел, а меча Александра Македонского у Чонгука нет. А еще… Ему просто банально страшно. Гребаная паника сальными руками держит за горло, не давая сделать ни одного вдоха. Смотрит в лицо, закладывает уши в истерическом смехе, будто тысяча ногтей скребут по стеклу, вынуждая внутренности скручиваться. Что делать дальше — неизвестно. Последняя нить, в лице Чжи Хека, была сожжена. Чонгук пытается быть сильным. Перед собой, пред другом, который только что пролил на себя воду из бутылки, ибо какой-то пацан резко подрезал его на велосипеде. Как Юнги будет дальше один? Чонгук смотрит на чертыхающегося друга и улыбается. Он боится. Как и любой другой человек — Чонгук боится смерти. Он хочет жить, дышать, смотреть на это небо, слышать ругань друга, чувствовать тепло и холод. Вкус пива и кофе. Брать в руки деньги, сбрасывать звонки. Ходить по лужам и промокать под дождем. Слушать крики чаек и лай собак. И даже смех детей, вон на той детской площадке, под большим вековым кленом. Но еще больше он боится, что будет чувствовать его брат. Они были вместе с самого начала. С самой стартовой точки и до этого момента. На этой улице, среди столбов с проводами, среди бегущих куда-то людей. Под голубым небом и теплым ветром, смахивающим волосы с лица. Они были друг у друга каждый день, каждую неделю, месяц и год. Искали еду, выживали. И даже сейчас Юнги рядом делает вид, что все хорошо. Делает вид, что ничего не произошло, будто выход есть и именно тот, который устроит всех. Но ведь это ложь.🎧 Arrow of Time — David Chappell 🎧
Чонгук терпеть не может врать себе. Он боится оставлять Юнги одного. Не потому, что тот не справится. Нет — справится. Лучше него самого. Лучше кого-либо в этом городе. Но вот это одиночество: Чонгук меньше всего на свете хочет быть причиной страданий друга. Он не хочет приносить боль, угрызения совести, тоску. Он хочет, чтобы Юнги был счастлив, улыбался и смеялся. Их столько всего связывало и связывает. Столько совместных воспоминаний, что оставлять его — больно, до потери пульса. До подкошенных коленей. Чимин В голову бьет мысль, словно глоток свежего воздуха. Юнги больше не один. Он не останется один, с ним будет человек, делающий его счастливым сейчас и завтра. Чонгук — прошлое и настоящее. Чимин — настоящее и будущее. И Чонгук дает себе слово, что если лис не справится, он лично придет в его кошмары и сделает все, чтобы Чимин пожалел. Эта мысль невольно возвращает улыбку на губы. Немного печальную, но все же улыбку. Интересно, что это за чувство внутри? Кажется, его называют смирением? Мысль, что самый близкий человек не будет один — дарит что-то внутри. Успокаивает. Будто незаконченное дело завершается, и все остальное становится неважным. Вот так, одна прогулка с дорогим человеком может что-то внутри изменить, перевернуть, поменять. Немного горько, зато честно. Ведь, что делать дальше, Чонгук больше не знает. Не видит выхода. Хотя, есть еще один, безжалостный. И в прошлом он, возможно, об этом подумал бы, но сейчас, когда на губах еще фантомный привкус чужих губ — мыслей о том, чтобы манипуляцией заставить Тэхёна расторгнуть контракт, не возникает. Слова, которыми он угрожал не вернуть браслет, тонут под тяжестью своих же мыслей и глупых физических желаний. Чонгук останавливается, наблюдая за шагающим Юнги, пока тот не замечает пропажу Чонгука. Тот оборачивается, вскидывает бровь в немом вопросе, а Чонгук думает. Долго смотрит в глаза, запоминает каждую черту в лице. Каждую деталь. Сказать или не сказать? Как друг отреагирует? Вдруг Чонгук преувеличивает свои же эмоции. Когда долгие годы старательно убеждаешь себя в чем-то, потом крайне сложно из этого выбраться. Но опять же, из чего выбираться и куда? Сексуальное влечение — это просто сексуальное влечение. Ни больше ни меньше. Ведь у Чонгука только оно? Тэхён красив, а его голос причина мурашек на теле. — Мы поцеловались, — резко произносит он, а на лице друга ни одной эмоции. Он не щурится, не удивляется. Он говорил о Пусане, а сейчас замолчал, съев фразу на полуслове. Чонгук отводит взгляд на стаю птиц, кружащих прямо над головой. Жаркий воздух, нагретый солнцем и горячим асфальтом, давит на легкие. Нос щекочат ароматы выпечки из пекарни, у витрины которой сейчас они стоят. Кажется, это запах корицы? Малинового джема и лимона. Он прикрывает глаза и дышит, ждет реакции, которая все не наступает. Вдыхая ароматы свежеиспеченного хлеба, Чонгук открывает глаза и поворачивается в сторону Юнги. Ждет, а тот не спешит отвечать. Стоит, хмурится, смотрит в самую душу. Лезет взглядом так глубоко, куда никому было нельзя. — Значит, он не врал, — наконец произносит ровным, ничего не значащим голосом, а Чонгук не понимает, о чем говорит Юнги. Ждет, когда тот пояснит свою мысль. Его друг не из тех, кто умалчивает, он всегда договаривает. — Я все думал, почему он сказал то, что сказал. Чонгук в замешательстве. Ему не по себе. Неприятное, скользкое чувство заползает под кожу. — А теперь все обретает смысл, — проводит языком по уголку губ, пряча ладони в карманах джинс. Распрямляет плечи и одной фразой выбивает землю из под ног. — Он обещал тебе, что разорвет контракт, как придет время, — смотрит в упор, а у Чонгука дыхание спирает, зрачки расширяются. — Когда? — во рту все пересыхает. Отрицание ударяет в голову, как первая стопка алкоголя в баре. А только ли сексуальное влечение? — В ночь, когда я хотел прибить тебя собственными руками. Это не то, что ожидал услышать Чонгук. Это не те слова, которые он хотел бы услышать в принципе. — Это значит, что… — Заткнись, — Чонгук обрывает Юнги до того, как слышит свой голос со стороны. Он не хочет слышать продолжения. Он не готов к этому. — Он… — Я сказал, заткнись, — в ушах звенит. Чонгук говорит сквозь зубы, меж бровей залегает складка. Ладони сами сжимаются в кулаки. В груди ударили в колокол. Эта неподконтрольная реакция сводит его с ума. А затем тело само принимает решение, не давая мозгу даже включиться. Он резко разворачивается и идет в обратную сторону, к машине. — Ты меня оставишь здесь? — вслед кричит Юнги. — Эй?! — но Чонгук не оборачивается. — Тц. Придурок, — в разочаровании сплевывает на асфальт, но уголки губ трогает ухмылка. … Чонгука потряхивало то ли от злости, то ли от негодования, то ли от растерянности. Он сам не до конца понимал свою реакцию. В крови что-то бурлило, кипело так сильно, что он почти не следил за дорогой, ехал на автомате, пару раз пропустив нужный поворот. Мудак. Внутри пролетали ругательства. Нет, определенно Чонгук был зол. Факт, что он подрезал другой автомобиль и чуть не спровоцировал аварию дошел до него не сразу, а только в тот момент, когда позади послышались визг тормозов и гудки другого транспорта. Чонгук ругнулся и съехал к обочине у остановки, включив аварийку. — Блять! — Чонгук со злости несколько раз ударяет по рулю, а после кладет на него лоб. Искусственная кожа охлаждает, сознание проясняется. Он дышит глубоко, считая до десяти. А затем в голову бьет мысль: «А какого, собственно, хера?» Глаза бегают по приборной панели, ни за что не цепляясь, а в голове пролетает сотня мыслей: «Почему? Когда? Как?» — эти вопросы были адресованы теперь самому себе. Все действия и слова Тэхёна не укладывались в голове. Будто не хватало какого-то важного связующего звена, объясняющего все. Невозможно, чтобы через два месяца знакомства кто-то готов был отдать свою жизнь.. Это бред. Так не бывает. А ведь еще совсем недавно, каких-то несколько месяцев назад, до того, как Тэхён появился в его жизни, Чонгуку было плевать на окружающих, за исключением Юнги. А теперь, словно все перевернулось с ног на голову — Чонгук едет в дом кумихо, чтобы узнать причины и оторвать голову.🎧 Losing My Religion — BELLSAINT 🎧
— Зачем? — Чонгук входит в кабинет кумихо, даже не удосужившись постучать. Сейчас это кажется совершенно неуместным и лишним. И все равно, что Тэхён может быть очень занят, быть не один или говорить по телефону. Тот поднимает бровь в недоумении, зависая с ручкой над каким-то листом бумаги: — Тебе следует уточнить, если хочешь получить ответ. Чонгук сверлит взглядом, пытаясь не прожечь дыру во лбу кумихо. Стоит, хмурится и лишь раздувает ноздри, не понимая, как сформулировать вопрос более понятно и ясно. Чувство вселенской несправедливости давит на плечи и не дает дышать. Им овладевает смятение, когда кумихо поднимается из-за стола и обходит его. И снова шаг навстречу. И снова расстояние между сокращается. — Ты озвучишь свой вопрос? — Тэхён уже совсем близко, смотрит, прищурившись в ожидании, но Чонгук не говорит. Жует щеку и молчит. Разрывается между желанием уйти, плюнув на все, и остаться, выяснить детали, узнать больше. Но Тэхён не Чимин, считывать эмоции с такой же легкостью, как младший лис он не умеет, от того вздыхает, еле заметно качает головой и делает шаг к двери. Тэхён устал, а желание проветрить голову сейчас кажется самым верным решением. И делает шаг из кабинета, как упирается в выставленную Чонгуком руку. Парень упирается в косяк двери, перекрывая выход, а кумихо ведет бровью и облизывает губы. Атмосфера меняется на напряженную, глаза Тэхёна темнеют: — Убери руку, Чонгук. — Твое обещание разрушить контракт. Это правда? — Правда, — голос Тэхёна низкий. Он смотрит в глаза, взгляд не отводит, не боится. И даже ни секунды не тратит на раздумья, произносит правду. Но как интерпретировать пристальный взгляд в глаза, Чонгук до конца не понимает. — Зачем? Тэхён хмыкает: — Потому что я так хочу? — Хочешь? Знаю, — Чонгук и правда знает. Тэхён не один раз это озвучивал. С какого-то момента Тэхён просто, как танк, прет, не скрывая своего желания и мотивов. Почти не скрывая. — Но не могу понять почему, — Тэхён что-то умалчивает, это видно по изменившемуся, чуть печальному взгляду. — Я уже говорил. Потому что… — ...тебе не все равно, я помню, — а Тэхён улыбается уголком губы. — Все верно. — Что если, — Чонгук сглатывает, а Тэхён непроизвольно бросает взгляд на дергающийся кадык. — Я против? И не хочу. — Останови, если сможешь, — кумихо проходится языком по губам. Слова действуют на Чонгука подобно электрическому заряду. Наверное, в этом и проблема: Чонгук боится не столько своей взаимности, которая обретает с каждым днем все больше и больше физическое подтверждение. А того, что последует после. Их взгляды снова пересекаются, напряжение растет. Некий прилив энергии побуждает того, кто долгое время сопротивлялся и не мог собраться — сдаться. Нетривиальная мысль, родившаяся в голове, заставляет низ живота стянуть. Это нелегко, когда на него смотрят так: открыто, откровенно, не пытаясь ничего скрыть. Тэхён словно открытая книга: читай, я ничего не скрываю. Почти. Чонгук не знает, как выглядит со стороны, но что-то в лице Тэхёна дает понять — так же. В чужих глазах искрится желание и вопросы. У Тэхёна они тоже имеются и их много. Но молчит, ждет, терпит. Чонгук в эту самую секунду, когда язык Тэхёна в очередной раз проходится по верхней губе, понимает — он не хочет. Не хочет его гибели. Все внутри противится, отторгает и не верит в такой исход. Бесконтрольное желание рвется наружу, отдает в кончики пальцев и стучит в висках. Не хочет. Чонгук последний кретин, но он не хочет, чтобы Тэхён жертвовал своей жизнью. — Ты ненормальный придурок. Ты это знаешь? — Чонгук цедит сквозь зубы, хмурится, а Тэхён слабо усмехается. — Я хотел бы ответить, что могу быть кем угодно, — «для тебя» остается не произнесенным. — Но пусть это останется на моей совести. Выпустишь меня? Но Чонгук стоит, сильнее сжимая косяк двери. Он давно не чувствовал ничего такого, по-настоящему сильного и яркого к кому-то. А сильное и яркое от того, насколько эмоции противоречивы. Ему ясно дали понять, что его хотят и ответных чувств не ждут. И что в этой ситуации может сделать Чонгук? Что-то в его глазах меняется, потому что легкая ухмылка с лица кумихо сходит, взгляд чернеет. Тело заметно напрягается, а голос становится еще ниже: — Осторожнее Чонгук. Не делай того, с чем не сможешь справиться. — Угроза? — парень раздраженно проходит языком по внутренней стороне щеки под напряженным взглядом Тэхёна. — Предостережение.🎧 This Quiet Violence — David Chappell 🎧
Чонгук сглатывает в очередной раз, шумно вбирая носом воздух. Черт возьми, это уже невозможно. Он готов выть. С Тэхёном с самого начала все не так. Не та встреча. Не то общение. Не то будущее. Но как же сейчас тянет внизу живота, заставляя сжимать пальцы сильнее до побелевших костяшек. По виску стекает капелька пота. Тэхён прослеживает ее путь жадным взглядом от щеки до момента, как она отрывается от линии скулы и падает на пол. И это срабатывает словно выстрел на старте. С утробным рычанием он хватает Чонгука за грудки и толкает к стене, не задумываясь, что делает больно. Тот шипит, но не вырывается. Цепляется за держащее его запястье, прищуривается и слышит, как дверь слева закрывается, а после раздается щелчок затвора. Тэхён запер его наедине с собой. Чонгук думал, что никогда бы не позволил так с собой поступить раньше, но сейчас позволяет. Что бы он ни говорил и как бы ни отрицал, но уже второй раз инициатива исходит от него. Второй раз он приходит в этот кабинет. И второй раз становится провокатором подобных действий. Чонгук мертвой хваткой вцепляется в чужие предплечья, отвечая болью на боль, а кумихо приближает лицо: — Ты не представляешь, на что ты хочешь подписаться, — Тэхён шепчет на ухо, впитывая тяжелый ответный вдох. — Мне не нужны одолжения. — А я не могу захотеть сам? — Чонгук чувствует, как Тэхён вздрагивает, сильнее вдавливая в стену. — Не все вертится вокруг твоих желаний, — Чонгука давно никто не трогал. Не физически, а вот так, эмоционально. И он сам не верит в то, что говорит. Но во что он верит совершенно точно, так это в то, что в его словах не было лжи. Тэхён замирает, не веря своим ушам. Даже не дышит. Поистине сладкое заявление, заставляющее сердце замереть, а после забиться с бешеной скоростью, настойчиво пробивая грудную клетку. Он тяжело вздохнул, вслушивался в участившийся пульс. Сумасшествие. Глаза Чонгука больше не скрывали желания, и причиной этому был именно он. Это осознание накрыло лавиной чувств, будто в унылой жизни из серых красок появилось личное солнце. Солнце из черных глаз. Чонгук вот он, так близко. Думает, крепко держится за Тэхёна. Поломанный своим прошлым, уставший и разбитый (как и сам Тэхён), но такой нужный. Необходимый. — Чертов лис, — рычит Чонгук, а после сам же сокращает дистанцию и целует. Страстно, мокро, по-настоящему. Будто прошлого поцелуя и не было. Будто мечтал об этом слишком долго. А он и мечтал. Сам не понимал, гнал от себя фантазии. А стоя сейчас в запертом кабинете, будучи прижатым к стене понял — больше нет смысла сдерживаться. Гори оно все огнем. Он разберется с этим позже. Или они разберутся с этим позже. На языке вкус терпкого вина, которое Тэхён, видимо, пил, за некоторое время до прихода Чонгука, а тот и не против. Они близко. Оба сдаются в руки друг друга. Чонгук не убегает — в этот раз это последнее, что он хочет сделать, а первое — углубить поцелуй, укусить за губу, горячо дышать и отключить мозг. Не думать — самое верное и единственное решение сейчас. Руки Тэхёна расслабляются, оставляют футболку и опускаются ниже, ложатся на бедра, сильно сдавливая. У Чонгука взрыв эмоций из непередаваемых чувств. Чонгук сам. Тэхёну можно. Чонгуку нужно. И он целует так, будто это их первый нормальный поцелуй. Как будто им можно все. И даже больше. Словно они с Тэхёном давние любовники. Будто они всегда стояли вот так, рядом, дышали одним воздухом, разделяли одно пространство. Будто не виделись сотню лет, а теперь встретились, вспомнили и восстанавливают в памяти вкус друг друга. Тэхён даже представить себе не может, какое влияние оказывают на Чонгука неосознанные или осознанные прикосновения на бедрах. Ощущение нереальности, но это не иллюзия. Чонгук целует, а тот целует в ответ. Мышца в середине груди отчаянно качает кровь под рубашкой, ускоряясь с каждой секундой все быстрее. — Я пытаюсь держать себя в руках, — шепчет в губы Тэхён, разрывая поцелуй, тяжело выдыхая и обжигая горячим дыханием губы напротив. — Не наблюдаю твоих стараний, — глухо звучит в ответ, и Чонгук откидывает голову назад, ударяясь затылком, предоставляя доступ к своей шее. Тэхён целует беспрепятственно. Сначала уголки губ, родинку под губой, скулы, а затем ниже, касается шеи. Проводит мокрую дорожку по ключицам. Дает осознать, остановить, но Чонгук и не планирует. Он не скрывает своего желания и кладет руку на чужой пах, сжимает, вырывая приглушенный стон. Чонгук понимает, что не готов отказаться от этого момента и не готов останавливаться. Кажется, он никогда в жизни так быстро не возбуждался. И все кажется таким правильным, и будто не в первый раз. Будто уже было. И именно так: крышесносно и безумно. Дыхание сбито так сильно, что будь комната меньше, запотели бы стекла на окнах. Тэхён поднимает взгляд, и Чонгук упирается в синие огоньки в их глубине. Черт. Невероятно красиво. Тэхён смотрит так горячо, облизывает покрасневшие губы, будто вот-вот сгорит изнутри от пылающего жара, а Чонгук не собирается останавливаться. Поддается своим желаниям, идет у них на поводу и, впечатываясь очередным поцелуем в губы напротив, пытается съесть, распробовать, вспомнить, почему это так сводит с ума. Тэхён хрипит, отпускает Чонгука и сам лезет в джинсы: расстегивает пуговицу, вжикает молнией и под тихий стон лезет и в штаны. Чонгук охает, когда чувствует пальцы на своем достоинстве. И это до возбуждающей боли, до сбитого дыхания выбивает почву из под ног. Не сходить с ума не получается. Сдержанный стон Тэхёна тонет в поцелуях, когда Чонгук повторяет его действия и чуть ли не с рыком стягивает джинсы с кумихо, повторяя движения ладонью, которые сам сейчас испытывает. Все происходит быстро и как-то судорожно. Будто они спешат, пытаясь наверстать упущенное. Чонгук уткнулся носом в плечо, почти вгрызаясь в него, глухо выдыхая. Они доставляли удовольствие хаотично, будто завтра не наступит, или это сон, который может оборваться в следующую секунду. У Тэхёна рубашка прилипла к телу. У Чонгука на лбу выступила испарина. В горле пересохло от частых вдохов и выдохов. Еще немного и Чонгук не выдерживает, кладет вторую ладонь на руку Тэхёна, заставляя увеличить темп, а после не сдерживается и, тяжело простонав, кончает в руку, пачкая одежду. Он дышит тяжело, в висках звон, а в руке пульсация чужого достоинства. Мокро, липко. Еще пара движений и Тэхён жмурится, сдерживая стон, достигает пика следом, сильно сжав плечо, оставляя синяки от пальцев. В тишине и звуках тяжелого дыхания Чонгук понимает, что дает немое согласие на просьбу Тэхёна быть рядом. — Вино пил? — спрашивает шепотом и слышит слабый смешок. — Наблюдательный. У Тэхёна такое же сбитое дыхание. И тоже усталое. Чонгук в этом не одинок. Сейчас глупо что-то отрицать. Он сам пришел, сам поцеловал, сам полез в штаны. Не понимает только «нахуя» и «как», но какая уже разница? Теперь они вдвоем будут решать эту проблему, искать выход. Только не отбить бы себе ничего, пока этот самый выход ищут. Но самое главное сейчас то, что Чонгук не чувствует, что сделал что-то не так. Он не испытывает угрызений совести и стыда. То, что произошло кажется единственно верным и правильным. Даже если это странно. Даже если это с тем, кто сам обрек на смерть. Даже учитывая, что это тот, кто готов пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти. В душе спокойно, а значит так и должно быть? Иначе почему Чонгуку так понравилось? — Я дико скучал по тебе, — куда-то в ухо шепчет Тэхён, зарываясь носом в волосы.🦊 🦊 🦊
— Я не знаю, что делать, Юнги. Не знаю. — Ничего? — Юнги подошел к Чимину, обняв его со спины уткнувшись носом в загривок. — Ничего? — Тэхён сказал, что решит сам. — Как? — лис оборачивается в кольце еще холодных рук. — Он расторгнет контракт. В пользу Чонгука. Нам не нужно обращаться к Хосоку. Тебе ничем не придется жертвовать. Ни тебе, ни мне. — Что ты такое говоришь? — Юнги видит, как Чимин медленно бледнеет, а взгляд заостряется. Он ранит, меж ребер проникает. — Это его выбор, — парень шепчет, уже жалея о своем ответе. — Так нельзя. — Не наш. — Юнги, я не могу этому позволить произойти. Ты понимаешь? Юнги смотрит в глаза и чувствует, как бешено колотится сердце Чимина. Он же не…? — Ты не посмеешь, — настораживается, стреляя в Чимина вмиг изменившимся диким взглядом, будто говоря: «Даже не думай!». — У меня нет выбора! — Чимин, нет! — Ты не понимаешь. — Объясни.🎧 It's Got My Name On It — Tommee Profitt, Sarah Reeves 🎧
Чимин прикусывает губу, смотрит в окно, а потом на Юнги. Он молчит какое-то время, подбирает слова, а потом тихо признается, замирая под тяжелым взглядом: — Тэхён не просто мой друг. Он заменил мне отца. Он стал учителем и наставником. Он мой старший брат и одновременно друг. Он — моя семья. Он — мой дом. Юнги. Он мое все. Он когда-то спас меня. Пришла моя очередь. Чимин смотрит надломлено, ему больно. Каждое слово произносится медленно и одновременно мягко. Он смотрит в чужие глаза, пытаясь понять: дошли ли его слова до чужого сердца? Услышал ли его Юнги? Понял ли? Он должен был понять. Ведь Юнги… — Тогда это я заключу контракт с Хосоком, — без каких-либо сомнений: услышал. — Чонгук — моя семья. И мне брать на себя. Чимин тянется за поцелуем, прерывая речь. Незаконченная мысль вертится на языке, но не может собраться в предложение. Юнги отвечает на поцелуй отчаянно и нежно. Лис прижимается ближе и сам толкает парня в сторону спальни. В губы произносит «спасибо», как будто благодарит за любовь, за то, что нашел и теперь рядом. Юнги не понимает, держит руки на шее, ведет носом по щеке, кусает за ухо. Он сам благодарит судьбу за то, что подарила ему Чимина. Какие бы обстоятельства не привели к их встрече — это лучшее, что с ним случалось. Он толкает лиса в кровать, нависает над ним, а Чимин откидывая голову дышит чаще, согревается, горит. Если бы Юнги знал, что Чимин просто отвлекает, вряд ли бы повелся. Юнги лежит, в невозможности уснуть смотрит невидящим взглядом в темное окно на кусочек черного неба. «Как глаза Чонгука», — пробегает быстрая мысль. За спиной самое дорогое существо неизменно обнимает, уткнувшись между лопаток. Бережет. Лис защищает и оберегает, хотя на самом деле крепко спит и даже не чувствует, как Юнги выбирается из его рук и идет на кухню, не забыв прикрыть за собой дверь. Свет не включает. Зачем? Когда свою квартиру он знает вдоль и поперек и, даже ослепнув, не оступится. Он подходит к окну, открывает его настежь. На подоконнике валяется полупустая пачка сигарет и заполненная пепельница. Подцепив пальцами одну, Юнги зажимает ее между зубов и, нащупав зажигалку, закуривает. Кухня сразу заполняется ароматом копченого табака.«Он — моя семья. Он — мой дом.»
Юнги знает, что это такое. И четко осознает, что Чимин не пойдет на попятную. Он обратится к Хосоку, чтобы защитить свою семью. Юнги понимает, но не принимает. Курит. И много думает. Тэхён — семья Чимина. Чонгук — семья Юнги. Но, Мин делает следующую тягу, вскоре выдыхая дым в потолок. Чимин теперь тоже. Юнги всегда старался защищать младшего брата. А теперь должен и возлюбленного. Он не может позволить Чимину взять на себя такую ответственность. Он должен опередить. Едкий дым заполняет легкие. Рядом валяется пустая банка энергетика, пепел скидывается в заполненную пепельницу, рассыпаясь по подоконнику. Да, определенно Юнги не позволит Чимину заключить сделку. Если кто и пойдет на это, то только он — Юнги. Осталось незаметно забрать визитку и набрать Хосоку. И лучше это сделать сейчас, пока Чимин спит. Странный шум и приглушенные разговоры донеслись из комнаты, выдернув из раздумий. Юнги прислушался, не показалось ли? Но голос Чимина звучал достаточно отчетливо, а так же… Не может быть! Он не посмел! Юнги откидывает сигарету и чуть ли не бежит в спальню. Открывает дверь и замирает, видя, как посреди комнаты Чимин стоит напротив Хосока, а тот держит ладонь в рукопожатии. — Какой же ты кретин! — вырывается из груди Юнги, а Чимин не отрывая взгляда от Хосока произносит: — Что ты заберешь у меня? Хосок медленно расплывается в улыбке и поворачивает голову в сторону Юнги, слегка прищуриваясь: — Его.