🎧 Day One — Hans Zimmer 🎧
То, как вернулся домой, Тэхён не помнил. Остаток ночи он просидел у себя в кабинете, переваривая слова оракула. Сон казался непозволительной роскошью. Игры Намджуна, его признание, сделка Хосока, ведьма Джаин — слишком много событий и информации всего за пару часов. Кумихо трет глаза с тихим разочарованным мычанием. Сейчас важно приоритизировать, выбрать важное: чему уделить внимание и найти решение, а что отложить. Что делать с жертвой Юнги? Как долго тот планирует не говорить Чонгуку правду? Как можно ему помочь? Далее, Джаин. Что она задумала? Если ей нужен не Чонгук, тогда кто? Узнать об артефакте никакая не проблема для существа. Магическая аура считывается просто. Другой вопрос, зачем он ей? Тэхён хмурится, смотря в одну точку. Подозрения лезут в сердце. Если ей нужен он, Тэхён, то наличие браслета объяснимо — Тэхён ничего не сможет ей сделать. Но зачем ей кумихо? Вопрос не находит логики. Слова Намджуна подтверждали, что Чонгук пострадает. Тогда, при чем тут Тэхён? Он откидывается на спинку кресла, устремляя взгляд в потолок. Все это не имеет ни малейшего смысла. Тэхён принимает решение подумать об этом позже. Так же, как и о признании Намджуна в своих чувствах. Тэхён знает, что поступает как полный мудак, не придав им должного значения. Но как он мог, когда его собственные задеты? Он никогда не отрицал, что от кончиков ушей до кончиков хвостов — эгоист. Так в чем можно его винить, если действия соответствуют устоявшемуся образу? Тэхён вздыхает, прикрыв глаза ладонью. Чем больше он думает обо всем, тем яснее видит лишь одно решение. И оно дико злит. Он снова должен быть в стороне. Он снова может только смотреть. Это невероятно бесит! Несправедливо! Но виноват сам. Тэхён тихо рычит сам на себя за то, что позволяет допустить даже мысль подвергнуть Чонгука опасности. Но ведь даже не к кому обратиться. Сложно. За размышлениями кумихо не замечает, как наступает утро. Солнечные лучи проникают в кабинет, лезут в прикрытые веки, оставляют солнечные зайчики. А после тишина разрушается тихими шагами и еле заметным скрипом двери. — Ты не спал? — Чонгук заходит в кабинет, будто считает этот дом своим собственным. Тэхён на это еле заметно улыбается, принимая во внимание еще сонное и заспанное лицо человека. Красивый. Мужчина проходит мимо и запрыгивает на стол, зевая и потирая глаза. — Не спал, — Тэхён встает с кресла и делает шаг ближе. Ведь вряд ли Чонгук после того, что уже было в этой комнате, ждет какой-то иной реакции. Тяжелое дыхание и приглушенные стоны все еще эхом разносятся в ушах, отскакивая от стен кабинета. Чонгук усаживается удобнее, чуть откидывается назад, опираясь на руки, а Тэхён подходит и становится между разведенных ног. Чонгук словно не замечает, что воздуха становится меньше. Немного наклонив голову к плечу, парень внимательно следит за каждым микродвижением на лице Тэхёна. Нет, Тэхён ошибается, замечает. Будто дразнит. Но и в этом Тэхён ошибается. Не будто. Дразнит. Кумихо эти игры когда-то устраивал сам, оттого прикусывает губу, протягивает руку и касается щеки, впитывая тепло кончиками своих пальцев. — Ты мне расскажешь, что произошло прошлой ночью? — Чонгук продолжает гипнотизировать Тэхёна, а главное, игнорировать его прикосновения. Чертенок. В глазах: «Ты недоговариваешь, я же вижу». — Расскажу, но не в данную минуту, — Чонгук прищурился, но согласно кивнул. Их общение не задалось, а сейчас явно повернуло куда-то не туда. Тэхён улыбнулся, одновременно с этим облегченно выдыхая. Он отдалил тяжелый разговор еще на некоторое время, а сейчас не хотел это самое время терять. Он хотел снять возникшее напряжение в чужих плечах от вынужденной тайны. Он хотел, чтобы его касания обжигали, оставляли желание Чонгука повторить. Тэхён подается вперед, оставляя свою ладонь лежать на чужом бедре, перемещает свои пальцы с лица в растрепанные черные волосы, скользя по ним, перебирая пряди, не сильно массируя кожу. В нос ударяют нотки цитруса и мяты. Чонгук прикрывает глаза, обхватывая ладонями тэхёнову талию, упирается носом в его шею. Тэхён нервно выдыхает, чувствуя щекочущее дыхание на своей коже. Его ладонь сжимает бедро сильнее, он так и стоит меж разведенных ног, а Чонгук ведет своим носом по ключицам, слегка прикусывая их, вынуждая Тэхёна непроизвольно сильнее сжать чужие волосы.
🎧 The Sound of Arrows — Bonnie Grace 🎧
Видит небо, Тэхён старался сдержаться и скрыть свое возбуждение, ведь момент слегка не тот. Но когда природа его слушалась? Из легких выходит воздух, когда кумихо понимает, что Чонгук возбужден не меньше. Кожа парня горит, а дыхание тяжелеет. Тэхён победно улыбается понимая: добился. Окончательно и бесповоротно. И это приносит облегчение, но и вместе с этим… Нет, Тэхён не будет об этом думать сейчас. Только не о том, что будет, когда они покинут этот кабинет и этот дом. Резко отстраняясь, кумихо хватает парня за футболку, тянет на себя, чтобы накрыть чужие губы своими. Он так долго трудился над тем, чтобы иметь возможность целовать когда захочет. Трудился для того, чтобы стать незаменимым. Если первое достигнуто, то второе еще в процессе. Но Тэхён на верном пути, это остается фактом, данностью, который можно считать подарком. Чонгук хмыкает в поцелуй, сжимает пальцы на талии, сильнее прижимается так, что между ними не остается ни миллиметра пространства. Он тоже этого хотел. Тэхён закрывает глаза, даже не пытаясь приказать своему сердцу биться медленнее. Это уже невозможно. Поезд в никуда уже давно сошел с рельс и с бешеной скоростью несется куда-то в бездну, забирая их за собой. Поцелуй углубляется. Между ними никаких слов и мыслей. Только одно желание — не останавливаться. Шорох одежды, чье-то тихое мычание от укуса. Чье, уже не понятно, кусают оба. Будто только так могут попробовать на вкус, прочувствовать. Тэхён охает от слишком сильной хватки Чонгука. Если Чонгук так крепко держит, то что тогда будет в сексе? От этих мыслей у Тэхёна чуть не сносит голову. Волевым решением он пытается удержать сознание и ясность ума. Как бы он ни хотел поддаться желанию, но сейчас действительно не самый лучший момент. Хотя. К черту рассудительность! Он так долго ждал! Он так изголодался! А Чонгук такой горячий и, наконец, полностью его. Тэхён упирается возбуждением, трется, прижимая парня ближе. Дикое желание накрывает с головой, и Тэхён рычит в поцелуй, мечтая, чтобы Чонгук снова кончил в его руках. Сейчас, на этом столе, через одежду. Он хочет видеть его заломленные брови, стон, капельку пота, стекающую с виска. Он хочет слышать его надломленный голос, сцеловывать немой крик с приоткрытых губ. Тэхён опускает с затылка руку на заднюю часть шеи парня и, слегка надавив, начинает массировать. Простая привычка, ведь когда-то Тэхо это обожал, но реакция Чонгука останавливает. Тот вздрагивает, что-то промычав в поцелуй, и широко распахивает глаза. — Не понравилось? — обеспокоено шепчет Тэхён, прекращая движения. — Нет, — так же тихо отвечает Чонгук. — Наоборот, — будто сам боится себе в этом признаться. — Очень. Тэхён смотрит тепло, убирает прядь черных волос за ухо и почти у горла останавливает рвущиеся на волю заветные три слова. Чонгук — вся его вселенная. Обнимает, жмется ближе. Будто безмолвно просит защитить, уберечь от всего мира. Тэхён знает, как тот устал. Знает, как тяжело. Знает и разделяет каждый оттенок эмоций. И Чонгук целует, а Тэхён растворяется, боясь, что это сон. Боится, что рано или поздно проснется, а Чонгука не будет рядом. Что их прикосновения — фантазия. Но по факту реальность еще страшнее. Тэхён мечтает сделать так, чтобы Чонгук был счастлив. По-настоящему. С ним или (хоть эта мысль, как лезвие скальпеля по сердцу) без него. Но для этого, в первую очередь, его мужчина должен быть живым. Где-то внизу громко хлопает дверь, отрезвляя двух мужчин, и гулкие шаги быстро достигают кабинета: — Тэхён! — Чимин врывается словно ураган, распахивая дверь. Та с гулким ударом бьется о стену. Не в первый раз. — Что и требовалось доказать, — шепчет, тяжело вздыхая, кумихо. — В следующий раз запрем, — Чонгук закатил глаза и спрыгнул со стола сразу, как Тэхён отошел и вернулся в кресло, в котором до этого момента сидел. Вслед за Чимином в кабинет вошел Юнги. В отличие от лиса и его вопросительно раскрытого рта, Мин даже бровью не повел, завидев покрасневшие губы друга и недовольного Тэхёна. Но тот быстро взял себя в руки. Чонгук на это только хмыкнул, его мало волновало чужое мнение. Тэхён косится в сторону парней, упирается локтями в подлокотники, немного подаваясь вперёд. Тревога, которая до этого момента удачно смазывалась языком и дыханием Чонгука, снова поднялась от живота и застряла где-то в горле, затрудняя дыхание. Разговор, который он отложил, в итоге нагнал. Но, судя по лицу Чимина, тот не рассчитывал, что в такое раннее утро в кабинете Тэхёна будет и причина их беседы. Лис смущенно покашлял и оглянулся к Юнги, будто спрашивая разрешения. Секундная пауза перед тем, как все обвалится. Момент до того, как осколки ледника обрушатся в ледяную воду, вызывая цунами. Тысячи жертв по всему миру и долгие годы для того, чтобы вернуть прежний покой и порядок. В душе. — Надо поговорить, — выдыхает тот, а у Тэхёна все ухает вниз. Боль зарождается где-то в самой глубине, но не вырывается наружу. Течет по внутренним стенкам его сердца, без возможности ее выцарапать или высушить. Их настоящее — это итог прошлого. Итог их поступков. И от этого уже никуда не деться. Лучше бы Тэхён не знал Чонгука. Лучше бы никогда не сталкивался с Тэхо. Не хотел познакомиться, не хотел помочь. Просто не хотел. Не хотел его себе. Но теперь уже слишком поздно. Поздно, примерно на три сотни лет. Ведь этот человек стал его миром, целой вселенной. Чонгук перенимает настрой друга. Расслабленное состояние рассеивается. Парень подбирается, облокачивается ягодицами на край стола, где сидел минуту назад, скрещивает руки на груди: — Надо, — кивает и неотрывно буравит взглядом, от вида которого даже Тэхёну становится не по себе. Он испытывает желание взять удар на себя, но сейчас это касается только их двоих: Чонгука и Юнги. И влезть — означает проявить неуважение или усомниться в ком-то. — Появилась информация по товару, — Юнги прячет руки в набедренные карманы, но смотрит твердо. Чонгук кидает короткий взгляд на Тэхёна и не замечает удивления. Значит, Тэхён покидал дом ночью по той же причине, по которой Юнги сейчас стоит перед ним, Чонгуком. Тэхён в курсе. — Что стало известно? Друг достает из джинс белый пластик и передает Чонгуку. Тот отлипает от стола, шагает навстречу и берет его из тонких пальцев. Между бровями появляется складка, когда он пробегает глазами по витиеватому шрифту: — Это то, что я думаю? — Да. Товар там. — Он у Джаин, — три пары глаз резко смотрят на Тэхёна, а тот трет виски и думает, как бы попроще и мягче рассказать, но его спасает Чонгук.🎧 Live to See Tomorrow — David Chappell 🎧
— Я уже слышал это имя. Та, кто предала Тэхо? — Чонгук хмурый, сжимает пластик, нервно крутя его меж пальцев. Тэхён на это только молча кивает, бросая быстрый взгляд на побледневшего Чимина. Он рассказывал лису не все: только суть, без имен. Историю Тэхёна Чимин знает. А теперь полностью узнает и историю Тэхо.Тэхо предала сестра. Ведьма. Джаин.
— Кто такая Джаин? — Юнги этот вопрос мучил с ночи. Причинял боль и жжение. Не просто так Хосок предостерегал? — Существо из моего прошлого, — Тэхён отбивает пальцами по подлокотнику. Нервозность просачивается, лезет наружу. — Ведьма, которая когда-то принесла много боли. — Ведьма? — Мин уточняет, не послышалось ли. — Еще одно существо, да, — ответ Тэхёна спокойный, а Юнги прикрывает глаза. С каждой минутой все сложнее. — Но ты говорил, что уничтожил ее, — Чонгук размышляет, в памяти прокручивает чужие слова, вспоминая исповедь Тэхёна. — Уничтожил, — кумихо согласно кивает. Он ведь и правда ее сжег. Она не выжила. — И ты говорил, что существа живут всего один раз, — Юнги не понимает, зарывается ладонью в свои волосы, переступает с ноги на ногу. Нервничает. — Так и есть, — в разговор встревает Чимин. — Это правда. Но я не понимаю, как тогда, — он кидает вопрошающий взгляд на друга, но тот пожимает плечами. — Я тоже, — кумихо вздыхает. — Этой ночью я выяснил, что она нашла способ вернуться. Но как, понятия не имею, — фразу о том, что информацию она выкупила у Хосока, он оставляет не озвученной. — И браслет у нее, — голос Юнги эхом разлетается по комнате. — У ведьмы, которая когда-то сдохла от рук Тэхёна, а теперь снова возродилась? — кумихо кивает. — Блеск, — в комнате воцаряется гнетущая тишина. Атмосфера напрягает. И давит. Лицо Юнги сохраняет прискорбное выражение. Чонгук обводит всех тяжелым взглядом, его начинает тошнить от мерзких подозрений. По его лицу Тэхён видит: мужчина осмысливает, а затем замирает, поднимает бровь и кидает в Юнги колющий взгляд: — Откуда у вас адрес? — Юнги, судя по реакции, был не готов к вопросу. Вздрагивает, впервые отводит взгляд. Атмосфера меняется, становится вязкой, заряженной, как будто перед грозой. Вот-вот и громыхнет. Они потратили кучу гребаного времени на поиски. А теперь Мин передает визитку с адресом, да еще и ведьмы. Какого черта? — В нашем мире, — Чимин берет слово, будто пытаясь отвести угрозу от Юнги, закинув руку за шею, потирая ее. Он старался быть спокойным, но бегающие глаза выдавали напряжение и панику. — Есть некие существа, которые могут прод… — он прокашлялся, ударившись о взгляд своего парня. — отдать информацию. — Вчера мы на такого наткнулись, — Юнги бросил это невзначай, будто ничего значительного не произошло. Встретились и встретились, скажите спасибо, что вообще такого нашли. Но что-то было не так. Чонгук ощущал это каждой клеточкой своего тела, ему даже смотреть ни на кого не нужно было.Тэхён отпускает руку парня и достает мобильный из джинс,
хмурится, но проводит пальцем по экрану, принимая звонок.
Чонгук хорошо помнит взбешенного Тэхёна после ночного телефонного разговора:— Что он заберет? Тц.
Тэхён был в ярости, когда покинул дом. Чонгук сразу понял, что тот не ночевал, понял, что Тэхён вообще не спал, решал какие-то вопросы. В этом необязательно быть эмпатом, достаточно простой наблюдательности и логики. Совершенно точно Юнги темнил и недоговаривал. Это было похоже на нарастающий приступ злости. Она хитрой и тихой поступью кошки медленно приближалась, оставляя рваные порезы от острых когтей. Ощущение, когда все нутро кричит и предупреждает о надвигающейся буре. Предостерегает приготовиться заранее к свинцовой тяжести. Чонгук холодно произносит: «Объясни», — а Юнги, бледнея, кидает предостерегающий взгляд на Тэхёна. Кумихо молчит, опустив глаза, спрятав их за челкой. Чимин отводит свои в сторону, а Чонгук повторяет: «Говори. Правду!» Чонгук, как озеро с миллиардом звезд. Скользит своими невозможно темными глазами по всем присутствующим. Обжигая холодным и колючим взглядом. Он не глупый. Он догадывается. И сейчас цепляет взором тонущего в нем человека, упирается в него, пытается поймать, вытащить, чтобы тот отряхнулся и рассказал правду. Даже злость отступает на шаг и так профессионально скрывается под чонгуковым обаянием и силой, что граница стирается. Голос Тэхёна тихий и бархатный стелется, будто утренний туман, скрывающий под собой опасные расщелины и ямы. — Он все равно узнает, не получится скрывать бесконечно, — ни к кому толком не обращаясь, но кинутый резкий взгляд со стороны Юнги выдает его с потрохами. — Тэхён, — нотки угрозы и предостережения в голосе не скрываются, вот только на них все равно. Чонгук сверлит взглядом друга, а тот хмурится. Тяжесть накатывает ледяной лавиной, закрывает, не дает возможности сделать вдох. — Что вы сделали? — повторяет Чонгук, подаваясь вперед, сжимая края стола по бокам. Он словно кошка перед прыжком. Секунда и добыча в лапах. — Ничего, что требует внимания, — небрежно бросает Юнги и хочет покинуть комнату. Но Чонгук быстрее. Один шаг и он стоит перед Юнги черной стеной. Смотрит угрюмо, тяжело, придавливает авторитетом, не давая ни одной возможности соврать. — Что. Вы. Отдали. Взамен. На. Адрес? — Чонгук не глупый. Находясь рядом с кумихо и познакомившись с новым, спрятанным от людских глаз миром, понял, что ничего не происходит просто так. Всегда есть своя цена. Всегда есть чертовы последствия. Всегда уверенный в себе Юнги — еле заметно сглатывает. — Ты? — Чонгук не верит своим догадкам. Быть не может. — Чонгук, прости, — выдыхает, но глаза не отводит. Смело и решительно. Юнги всегда такой: упрямый, смелый, готовый на все ради Чонгука. С самого детства. — Так вышло. Так было нужно. — Вышло? — Чонгук задыхается от возмущения, но стоит словно скала, сжимает ладони до побелевших костяшек. — Нужно? — шипит змеей, прищуривается. — Кому? Тебе? — Всем нам, — друг не говорит «тебе». Это останется между строчками, где-то между словами. Ведь в таком случае Чонгук становится виноватым. А его друг не виноват. Ни в чем. И никогда. Это их общее решение. Решение Юнги. И Чимина. Как ни прозаично, но ведь отчасти правда: просто так вышло. Чонгук смотрит глубоко, будто в самую душу. Ищет ответы, хватает цепкими пальцами сердце, сжимает, хочет забрать себе, но дергает головой, разрывая зрительный контакт: — Ты умрешь? — никаких красивых эпитетов, только жесткая правда, режущая пространство на очередное «до» и «после». — Для мира людей — да. Это становится последним решающим ударом в крышку гроба над головой Чонгука. Последний гвоздь вбивается в его отстраненность и собранность. Внутри все трещит, мелкими трещинами проходится по каждой артерии, разрывает сердце, уничтожает нервные клетки. Легкие сжимает невидимая длань, и Чонгук еще чуть-чуть и задохнется от приступа кашля. Он уже просится, раздирает горло, оставляет рубцы. Внутри все горит, осколки слез, текущие по венам, поднимаются к глазам, желая хлынуть, оставить красные разводы и подтеки. Хочется кричать и вместе с этим исчезнуть. Чонгук резко разворачивается и выходит из кабинета. Тэхён подрывается за ним, но останавливается за руку Юнги: — Дай ему время, — тихо говорит парень, смотря на то место, где только что стоял его самый близкий друг. — Совсем немного дай ему побыть одному. «Чонгуку это нужно» — добавляет всего одними глазами. Он слишком хорошо его знает, и Тэхён поддается. …🎧 телеграмм: https://t.me/Fly_Lilit/467 🎧
Тэхён находит Чонгука там, куда месяц назад привез сам. Месяц. Прошел целый месяц. Бесконечно быстрый и одновременно долгий месяц. Тэхён не знал, что его вело, но был уверен, что Чонгук там. По просьбе Юнги он дал время. То, которое смог, но через пару часов сорвался. Кумихо отсчитывал каждую минуту, следил за секундной стрелкой и, не выдержав, все же бросился следом. Чонгук стоял на берегу, спрятав руки в карманы черных джинс. Чайки летали над головой, оставляя причудливые тени на камнях и силуэте мужчины. Их крики разгоняли тишину. Гигантская тень двигалась справа, постепенно заволакивая землю, прикрывая солнце. Если взглянуть в ее сторону, можно увидеть большие темные облака. Тихо и сыро. Только крики чаек и белая пена обтачивающая камни. Чонгук чувствует приближение Тэхёна. Где-то на уровне интуиции и инстинктов он ощущает чужое присутствие, потому медленно поворачивает голову к плечу, следит боковым зрением, как Тэхён делает бесшумный шаг. Прикрывает глаза и поднимает голову к еще неприкрытому облаками солнцу. Тэхён подходит совсем близко, останавливается за крепкой спиной, почти касаясь носом чужой шеи на уровне загривка: — Если хочешь курить, кури, — говорит тихо, будто кто-то может подслушать. Будто кто-то может выдать его доброту на потеху другим. Тэхён бодается лбом, кладя его на плечо Чонгука. — Я лично подожгу каждую твою сигарету, — сигареты такая мелочь. Тэхён станет его личным палачом, если Чонгук того пожелает. Парень молчит еще пару секунд, думает, а затем так же тихо, почти шепотом отвечает: — Я так устал, — кажется в эту самую минуту его человек ломается. Рано или поздно ломаются все, даже самые сильные. Чонгук как-то обреченно и немного злобно хмыкает себе под нос. Дышит тихо, медленно, почти незаметно. Тэхён ломается следом. Его руки касаются чужих плеч, обхватывают грудную клетку и притягивают к себе, обнимают со спины, словно пытаясь закрыть от непогоды, от вот-вот разыгравшейся бури. Зарывается носом в холодную шею, не отдавая отчета своим действиям. Тэхён являет Чонгуку всего себя, не пытаясь при этом спрятать эмоции. Он не скрывал их сильно и ранее, а теперь готов обнажить полностью. Ведь Чонгук сам открыт так сильно, как никогда раньше — бей не хочу. Уязвим, ранен, ослаблен. Словно идет против всех правил, вверх по течению, стирая в кровь руки и босые ноги. В этой жизни сложно всем. Абсолютно каждому человеку бывает плохо. У каждого своя трагедия в жизни, просто ее вес различный. Трагедию Чонгука Тэхён понимает. Пожалуй, он один, кто осознает всю ее тяжесть. — В этой жизни, я единственный, кого тебе стоит бояться, — тихо произносит кумихо, напоминая, что это именно он проклял, именно он связал, именно из-за него сейчас Чонгук и Юнги рискуют всем дорогим, что так долго хранили в своих руках. — Я единственная опасность в твоей жизни. Если сможешь прости. Его голос тонет в шуме воды. Чонгук молчит, только слабо качает головой в разные стороны, будто не согласен и отрицает. Разве Тэхён его заслужил? Внутри что-то медленно рвется и трещит по швам. Кажется, это сердце. Ему тесно в грудной клетке. Хочет наружу, в руки его человека. Каждый раз, когда он, Тэхён, приходил на эту набережную, у него было ощущение, что он вышел из этого моря. Из этой белой пены, из голубых волн. Поэтому его огонь синий. Ледяной. Обжигающий словно сухой лед. Каждый раз, когда он посещал это место, ему было одиноко, и в итоге все равно возвращался. Это стало его местом уединения. Сказочный островок вдалеке от городской суеты. Это место он подарил Чонгуку. И сейчас, обнимая своего мужчину, Тэхён чувствует себя женой Лота. Как она превратилась в соляной столб, оглянувшись назад, на разрушенные огнем нечистые города Содом и Гоморру, так и Тэхён разрушается в желании защитить своего Тэхо. Нет, Чонгука смотря на прошедший путь в их прошлом. — Сколько у Юнги времени? — Чонгук кладет ладони поверх рук Тэхёна, поворачивая голову. Он не отстраняется, а наоборот облокачивается, доверяет себя. — До истечения нашего контракта. Только после, — Тэхён не договаривает, его голос хрипит, а Чонгук кивает. Понял. Он слишком понимающий. В груди бесконечно сильно ноет, скребется, и Тэхён сжимает человека сильнее. Он не отпустит его. Никогда. — Я хотел бы продолжать тебя ненавидеть, — шепчет, и если бы не близость, слова утонули бы в крике птиц, шуме ветра и брызгах воды. Но Тэхён слышит. Внимает каждому слову. Принимает их, проглатывает, утыкаясь носом в чужую шею. — Ты можешь меня ненавидеть, — Чонгук и правда может. Тэхён разрешает. Лишь бы он не испытывал боли. Забрать бы ее себе, но Тэхён не всемогущ. Он может лечить телесные раны, но не душевные. — Не могу, — голос Чонгука срывается. Он выпутывается из объятий, поворачивается к кумихо лицом. — Уже слишком поздно. У Чонгука расширяются зрачки, заполняя и без того черную радужку собой. Бездонные. Словно космос. Вселенная. Лучшая ее версия. Многие истории пытаются рассказать о ней, а Чонгук просто существует. Своим появлением заполняет пустоту. Тэхён не в силах ей сопротивляться. Не мог никогда. Два бесконечных одиночества, скованные неподъемным грузом прошлого. Их тянет друг другу, словно внутри магниты. Словно северный и южный полюс пытаются соединиться, и их губы смыкаются в поцелуе. Сначала в медленном, а затем учащенном. Их становится много. Наносятся мимо губ: по щеке, скулам, целуют родинку под губой, родинку на носу, под глазом. Хаотичные и сладкие прикосновения, словно льющийся мед на сердце. Сладкие, даже немного приторные, но зато очень теплые. На берегу прохладно и ветрено. А губы Чонгука бесконечно согревают, и Тэхён надеется, что его собственные поцелуи греют раны в душе его человека. Поддаваться эмоциям уже в порядке вещей. Их языки сплетаются, стараясь забыть все, что находится вокруг, за пределами этого момента. И эти взаимодействия лучше, чем любые детекторы лжи. Чонгук не врет. Уже слишком поздно вырывать Тэхёна из груди. Забота и попытки Тэхёна защитить заставляют чувствовать себя нужным. Ведь Тэхён не обязан, но каждый вечер рядом. Каждый день, выходные. Чонгука тошнит от боли и напряжения, но Тэхён своим присутствием отгоняет темноту. В какой момент Чонгук поддался обаянию? Уже не важно. Важно только то, что есть сейчас. Тэхён заботится, как заботятся только лишь о дорогих людях. Обычно так берегут любимых. Чонгук смотрит в ответ, его ладони скользят по плечам, распространяя по телу приятную дрожь. Тэхён тянется ближе, к самому уху и, рвано выдыхая, шепчет: — Моя вселенная, — слова вырываются случайно. Тэхён не хотел, но оно само. А Чонгука бьет разрядом тысяч молний. Он на секунду каменеет. Чувства впервые озвучены настолько прямо и вслух. Или…— Я приму любую судьбу, которая меня ожидает, если в ней есть ты.
Повернулся всем телом к сидящему рядом существу, нежно
убирая с белоснежного лица пряди волос:
— Любовь без риска мне не нужна.
Обнял, краем разума улавливая шепот около виска, но
не сумев разобрать, прижался еще сильнее. Растворялся в его руках,
приник к теплому телу и не хотел отпускать.
Чонгук тогда проснулся от бешеного ритма сердца в груди.Он целует Тэхо под звуки дождя, вой ветра. Так, что под
веками разрывается фейерверк удовольствия.
Только когда легкие начинают гореть от нехватки кислорода,
они отрываются друг от друга. Тэхо смотрит
расфокусированным взглядом на Тэхёна, слизывая со своих
губ древесный привкус, а после, с неловким смешком,
роняет голову ему на плечо. А Тэхён что-то тихо шепчет
на ухо, опаляя горячим дыханием и вызывая бурю мурашек по всей спине.
А после этого сна Чонгуку понадобилась долгая минута, чтобы понять, увиденное — не реальность. Во снах ему шептали: моя вселенная. Он вспомнил это. Но во снах ли? Черные глаза распахиваются, недоуменно смотря, а Тэхён не понимает, что сделал не так. Чонгук напрягся, поцелуи остановились, дыхание сбилось. Он моргает часто, а затем отворачивается, но из рук не выходит. Устремляет взгляд на линию горизонта, где небо соединяется с морем, и кусает пирсинг в губе. Прямо над головой пролетает чайка, почти задевая крылом, будто напоминает, они не в сказке. Здесь суровая реальность. — Красиво, — произносит он, а затем вздрагивает от прикосновений губ к своей шее. Красиво. Но Чонгук красивее. Тэхён не произносит это вслух, лишь целует, почти невесомо, но оставляя после себя мурашки на коже. — Я думаю, — очередной порыв ветра ударяет в лицо, убирая волосы с лица. — Что знаю, как можно помочь Юнги, — Тэхён отстраняется, кладя ладонь на чужое лицо, поворачивая к себе, как бы говоря: я слушаю, я поддержу. — После того, как мы вернем браслет, и наш контракт будет расторгнут, возможно ли его отдать Юнги? Он защитит его? Чонгук умный. Тэхён сам об этом думал прошлой ночью. Казалось, это единственный вариант, чтобы помочь всем. Если Юнги наденет браслет и больше никогда его не снимет, Хосок не сможет до него добраться. Это виделось выходом в их ситуации. И все звучало красиво. Только. Смогут ли достать браслет? Никто не знает, что задумала Джаин. Ведь, по словам Намджуна, ей нужен был не Чонгук. — Защитит, — Тэхён не врет. Он вообще ни в чем не врет Чонгуку. — Но… — Знаю. Она ведьма. И это опасно. Кивает и снова отворачивается к морю. Тэхён наблюдает за ним и безуспешно глушит внутри неприятные чувства. Его невероятно сильно беспокоит то, как Чонгук старается быть собранным и невозмутимым. Это ранит, потому что Тэхён знает — Чонгука не остановит. Тот уже принял решение и скорее в эту самую секунду прокручивает у себя в голове варианты возможных действий. Как-то Намджун сказал Тэхёну, что будут жертвы. И возможно не одна. И сейчас мозаика в голове кумихо складывается особенно ясно. Нет ни одного, кто выйдет из этой истории живым. Хотя бы морально. Море и правда красивое. Лис прослеживает взглядом за взором его человека, а затем обвивает талию руками, укладывая подбородок на плечо, касаясь носом холодной от ветра кожи и шепчет: — Поехали? Домой. Чонгук кивает, тяжело вздыхая, соглашаясь, не оспаривая. Домой. Но оба продолжают стоять и смотреть на горизонт под шум морских волн. Обоим есть о чем подумать. Чонгуку о том, что делать дальше. О том, какой он идиот, что готов бросаться в огонь и пекло. О том, как он не хочет терять людей. Ни Юнги, ни теперь Тэхёна. А Тэхёну… А Тэхёну, что разорвет контракт при любой опасности, угрожающей его человеку. Он отдаст жизнь за него. И это не обсуждается.🦊 🦊 🦊
Последующие дни пролетают неспешно. Юнги всеми силами показывает, что его не волнует своя судьба. Чонгук, скрепя сердце, держит в голове мысль — еще ничего не закончено. Юнги посетил местность по указанному адресу, развесил несколько камер, оставил некоторые заметки. Они оба вернулись в режим: работа. Только на кону теперь не деньги, а цена гораздо серьезнее и важнее. Чонгук каждый день поглядывал на календарь, мысленно оставляя зарубки: минус еще один день. Восьмое августа близилось, а за ним сентябрь, а там холодный октябрь. В тон темным мыслям в Сеул пришел сезон дождей. Небо почти всегда в тучах, а на окнах мокрые разводы. Суббота наступила незаметно. Костлявыми пальцами взяла за горло, могильным холодом дыхнув в лицо. Чонгук весь день просидел перед раскрытым экраном ноутбука, смотря в четыре камеры, бережно расставленные Юнги. Он наблюдал каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Внося в график расписание и время передвижений хозяйки дома. Когда он первый раз ее увидел, подумал: симпатичная. Юное, светлое лицо — казалось, она была младше самого Чонгука. Внешность никак не вязалась со словом «ведьма», образ, который обычно использовался в детских сказках. Не просто так говорят — внешность обманчива. У него было достаточно времени, чтобы решить, что делать дальше. И, как и ранее, он принял решение, не советуясь ни с кем. Пожалеет? Возможно. Передумает? Нет. Он не сомневался в том, что собирается сделать, так же, как не сомневался и в том, что Тэхён стал чем-то большим, чем просто человек, вызывающий возбуждение. Чонгук Тэхёну доверял. А еще это: моя вселенная. Фраза, выбившая Чонгука из равновесия даже сильнее чем, признание Юнги. И это пугало. Это казалось ненормальным, но больная фантазия раз за разом рисовала их вместе в дальнейшем. А также возвращала в воспоминания из прошлых снов. Вселенная. Казалось, он это уже слышал. Когда-то давно. В детстве? Быть может, так его называли родители? До того, как его оставили. Но если так называли родители, значит его сильно любили. Почему оставили? Выходит не родители. Тогда кто? Голова начинает сильно болеть. Чем чаще он возвращается к этим мыслям, тем сильнее становится головная боль. В четвертый раз за этот день. За восьмое августа. Чонгук переводит взгляд на свою ладонь, и к горлу подступает ком. Еще одна линия татуировки сегодня ночью будет стерта, тем самым знаменуя еще один истекший месяц. Парень вздыхает, качает головой, разминая шею, ведет плечами и смотрит в сторону выхода из комнаты, в темный коридор. Мысль проникает в голову так же быстро, как принимается решение. Он хлопком закрывает ноутбук, встает и повторяет маршрут, который в прошлый раз не закончил. Он замирает у приоткрытой двери чужой спальни. И снова, как в прошлый раз, медлит секунду другую. Но в этот раз поднимает руку и толкает ее, разделяя на очередное «до» и «после». Решается. Хотя по факту, решился уже давно. Тэхён сидит на кровати в одних домашних штанах. В приглушенном свете ночника выглядит особенно по-домашнему и одновременно горячо. Голый торс ласкается тусклыми желтыми языками слабой лампы на прикроватной тумбе. Вертит в руках шкатулку, в которой ранее хранился браслет. Чонгук сглатывает, завороженно наблюдая за тонкими пальцами и руками. На острых ключицах темные тени и их хочется… Просто Тэхёна хочется. Всего. Парень закрывает дверь, раскрывая свое присутствие. Тэхён еле заметно вздрагивает, поднимая темный взгляд, который при виде Чонгука моментально тяжелеет. Он не ждал, это видно по резко напрягшимся плечам. Кумихо медленно откладывает коробочку на край тумбы, даже не смотря в ее сторону. Та не находит опоры, и одна часть перевешивается — падает на пол. Удар об пол остается без внимания, ведь всем завладевает Чонгук, стоящий около закрытой двери, отрезавший сам себя от выхода. Тэхён медленно поднимается и бесшумной поступью, не отводя взгляда, даже не моргая, подходит ближе. Чонгук пришел. Сам. Вновь. В очередной раз его действия кричат сильнее слов. Они не нужны. Все понятно — все на уровне желаний.🎧 Summertime Sadness — Lana Del Rey 🎧
Чонгук дышит тихо, на лице никаких эмоций, но когда первым чувствует хватку на своей руке и то, как чужая ладонь задирает его футболку, касаясь талии и голой кожи — заставляет дыхание учащаться. Чужие пальцы гуляют по прессу, нежно пересчитывают ребра, а когда задевают сосок, Чонгук вздрагивает. И это словно сигнал к действию, Тэхён тянет парня к себе, будто близости никогда не было, будто касается впервые. Горячие губы кумихо гуляют по шее. Тэхён резок и ненасытен. Он сжимает черные волосы в кулак, и Чонгук почти теряет связь с внешним миром, когда чужие пальцы ныряют в его штаны, под резинку трусов, обхватывают уже вставший член и принимаются ласкать. Все его несчастья уходят на второй план, будто вовсе происходили не с ним. Их сцеловывают чужими губами. Проклинает собственное тяжелое мычание. Чонгук приглушенно выдыхает, вскидывает голову назад, обнажая голую шею. Он сам хотел вот так, чтобы снова горело, чтобы снова кожа к коже. Чонгук чувствует, как Тэхён возбужден. Тот словно готов съесть, впивается болезненными поцелуями в губы, шею, ключицы. Хрипло и тяжело дышит, а у Чонгука искры перед глазами. Проскальзывает языком между губ, двигает бедрами навстречу. Мучает и себя, и Тэхёна. А тот словно клещ вцепился, не дает возможности отстраниться. Впивается свободной рукой в бедра, оставляет синяки. У самого член болезненно ноет, обтянутый тканью, но Чонгук держится, не прикасается. Оттягивает момент, продолжает испытывать. Чонгук снова гонит от себя дурные мысли о возможном расставании, о возможном плохом конце. Все это будет потом, не сейчас. За дверью спальни, за порогом этого дома. Сейчас ему просто нравится человек. Нравится кумихо. Нравится Тэхён. — Хочешь меня трахнуть? — шепчет в губы, хотя уже знает ответ. Тэхён горит так же сильно, как и Чонгук в его руках. — Хочу, — быстро отвечает тот, оставляя укус на шее. — Тогда, — судорожно выдыхает. — Бери. И Тэхён срывается. Он рычит, тянет на себя, падает спиной на кровать. Чонгук оказывается сверху, беспощадно задевая тэхёнов член своим, хищно ухмыляясь уголком губ. — Как ты хочешь? — томный и низкий голос Чонгука, зубы на мочке уха Тэхёна. — Я готов на все. Думать сложно, оставаться в сознании тем более. Чонгук двигается, трется о пах Тэхёна и теряет голову от хриплого, словно сорванного голоса кумихо: — Хочу, — а затем Тэхён резко меняет их местами, прижав Чонгука спиной к матрасу, опаляя горячим дыханием. — Видеть тебя. Вот так, — Чонгук охает от применяемой силы. Тэхён только держит в своих руках, а уже оставляет следы. Что же будет потом? Руки его скользят по телу, недолго задерживаясь на самых притягательных участках тела, гладят гладкую кожу, изучают рельефные мышцы. А затем цепляются за футболку и одним движением срывают ее. Слышится звук рвущейся ткани. Вот что потом. Тэхён отстраняется, облизывает губы. Чонгук дьявольски сверкает глазами, понимая, что из-за него у существа срывает голову. Чонгук сам держится с трудом: — Нравится? — ухмыляется. — Черт возьми, да, — кумихо наклоняется, упирается возбуждением, целует, срывая с чужих губ стоны. Держаться больше сил нет. У Тэхёна все рядом, он словно готовился. Хотя, может так и было, Чонгука мало это волнует. Его волнуют чужие прикосновения, пальцы и губы. Эти губы… Чонгук непроизвольно сжимает чужие волосы в кулак, шумно выдыхая, дергая бедрами навстречу. Рот Тэхёна ощущался вокруг него так хорошо, что Чонгук не мог вспомнить, делал ли ему хоть кто-нибудь минет до этого момента. С Тэхёном все что было «до» просто беспощадно меркло. Чонгук смотрит томным взглядом на то, как Тэхён припадает губами к коже, проходится языком, и Чонгук думает, что видит самый развратный сон. Привыкший подмечать даже самые незначительные детали, он запоминает каждое прикосновение, каждый нервный отчаянный вздох. Возбуждение накатывает волнами. Он вскидывает бедрами, как бы умоляя Тэхёна, а тот с хитрой улыбкой останавливается. Поднимается, выдыхает и целует в шею, оставляя отметки после себя. Чонгук его, и впервые в жизни парень не против, что к нему относятся так собственнически. Это возбуждает. Они словно Инь и Ян. Тяжесть чужого тела успокаивает и восхищает своей эстетикой. Его сила поражает. Чонгук чувствует, как Тэхён сдерживает себя, боится сделать больно, боится навредить, и в эту секунду Чонгуку хочется верить бескорыстно и безответно, что Тэхён — единственный. Что Тэхён тот самый. Что он будет рядом. Мужчина сжимает сильнее, слушая хриплое дыхание и совсем тихие стоны, льющиеся в ухо приглушенным дыханием. Тэхён поддается удовольствию, целует в шею, собирая губами влагу со взмокшей кожи, ключиц и выше, проходясь поцелуями по лицу, прижимается лбом к чужому лбу. Чонгук не сдерживает стона от очередного движения, заламывает брови, мычит, а Тэхён раз за разом поглощает звуки бесконечными поцелуями. Властными движениями языка, рук и бедер, между прерывистыми вздохами и вплетающимися в черные волосы пальцами, Чонгук чувствует, что Тэхён словно хочет в чем-то признаться. Словно что-то кричит в каждый изгиб шеи, каждый миллиметр кожи, который исследовал горячими ладонями и мягкими губами. Щекотал ресницами и дыханием и будто что-то говорил без слов, но Чонгуку они и не нужны. Он читает все между. Он сам не отдает отчета тому, что сейчас безмолвно кричит о том, в чем не может признаться самому себе. Все кажется до боли знакомым и гармоничным. Будто руки Тэхёна всегда принадлежали только ему, Чонгуку. Будто его язык всегда касался вот так, откровенно, оставляя после себя гореть кожу. Будто биение сердца всегда было в такт. Будто чужой запах всегда ощущался внутри таким родным. Своим. Тэхён словно чувствует куда нажать, куда надавить, где погладить, когда остановиться, а когда ускориться. Будто они знакомы сотню лет и даже больше. Следы от пальцев на лопатках болят. Видимо прорезаются крылья. От удовольствия закрываются глаза. Волосы слиплись от пота. Все внутри горит от тихого шепота: моя вселенная. Где-то на задворках сознания гибнут последние клетки здравого смысла. Чонгук впервые в жизни дает себе быть откровенным. Отпускает себя, доверяет себя. Тормоза уже давно сорваны. Он откровенен, он открыт. Не перед кем притворяться. Отдает себя добровольно, не желая делать циничный вид. Маски сорваны, с Чонгука слетает последняя. У Тэхёна взгляд с поволокой, тяжелый и темный. Он словно забыл все на свете, позволяя себя утащить и загипнотизировать. Чонгук признается — это красиво. Этого достаточно, чтобы окончательно потерять голову. То, как смотрит на него Тэхён, то как его касается, то как показывает важные детали — Чонгук чувствует, что это только для него одного. И эгоистично и жадно забирает, из принципа не желая больше ни с кем делиться. Тэхён только его. Чонгук никогда и ни у кого не оставался на ночь. Он всегда занимался сексом только у себя дома, приводил в свою кровать. Так он чувствовал превосходство, так он держал все в своих руках и под контролем. Впускал в свой дом, но не сердце, которое сейчас колотится, как сумасшедшее под чужими губами. Никогда он не занимался сексом в чужой кровати, позволяя другому брать над собой вверх. Никому не позволял быть главным, никому не доверял. До этого момента. До Тэхёна. Удовольствие бьет в голову, растекается по всему телу. Тэхён следит за каждым движением, за каждой эмоцией на чужом лице. Чонгук ерзает на простынях в предвкушении. Кожу опаляют чужие прикосновения. Тэхён раз за разом находит губы, ест их, кусает, впивается поцелуем и дыханием одним на двоих. Под его натиском кровать скрипит. На утро у Чонгука все будет болеть, но тот улыбается в поцелуй, Тэхён это чувствует, скользя по ним языком. Чувство единения накрывает. Чонгук принимает его, потакает Тэхёну, хоть и кичился однажды, что не позволит никому доминировать над собой. Но Тэхён другой, не такой как все. Чонгук ему доверяет и кажется, видит его не впервые. Чонгук успевает кончить во второй раз. Глухой стон срывается с губ от тягучей и сладкой сносящей рассудок боли, пока Тэхён до изнеможения вбивается в его тело, захватив собственным желанием, а после с беззвучным криком опускается. Тэхёна много и от этого безумно хорошо. Чонгук целует нежно, потому что без сил, потому что хочет, дрожит телом, дышит тяжело. Устал. Расслабился. Отдался в руки кумихо. И ни секунды не пожалел. Потому что так было правильно. Так было нужно. Внутри все словно прыгало и аплодировало. Словно одинокие души соединились в единое целое, и мысль отпустить кажется непростительной ошибкой. Тэхён, не нарушая момента, проводит ласково ладонью по икрам, пальцы очерчивают колени, сжимают бока, скользят выше, до самых бедер. От ребер к груди, а далее к шее. Очерчивает линию скул, касаясь волос, путая среди них свои пальцы, и целует пересохшие губы своими ленивыми, еще не остывшими от желания. В комнате Тэхёна нет места показной заботе. Каждый проявляет ту просто потому, что хочет. Просто потому, что сам этого желает, потому что это кажется таким естественным и единственно верным. Тэхён тянет Чонгука к себе, укладывая того на бок, игнорируя болезненный стон. Не отпустит. Раздается тяжелый вздох, и Тэхён без разрешения обнимает, лезет рукой под подушку, чтобы было удобнее, просовывает ногу между чонгуковыми бедрами, дарит целомудренный поцелуй в висок. Гладит. Гуляет пальцами по лопаткам, целует места касаний, словно извиняется за боль. Спину саднит, будто сковали металлическим обручем, и Чонгук невольно хмыкает про себя. Его физическая подготовка и выносливость сыграли хорошую службу. Тэхён силен. Но обоим в безмолвной тишине ясно одно — это не волнует ни одного. Какой бы сильной не была боль, она все равно не идёт в сравнение с тем, через что придётся пройти. Ведь эта ночь закончится, а Чонгук сделает то, что запланировал. У них не все было гладко. А начало и вовсе отвратительное. Но сейчас, в минутах тишины они нежатся в постели в объятиях друг друга. Грязные, усталые и выдохшиеся, но дышат полной грудью, стараясь не думать о завтрашнем дне. Дыхание выравнивается, Чонгук почти проваливается в дрему. Еще не конец ночи, ему спать нельзя. Тэхён сжимает сильно, прижимается грудью к спине, и думая, что Чонгук уже спит, тихо, еле слышно, шепчет: «люблю моя вселенная» — и не видит, как глаза Чонгука расширяются, а сердце пропускает удар. А затем и второй. Тэхён засыпает, обнимая с утонувшим в темноте признанием на губах.🎧 Requiem for a Dream — Scott Benson Band 🎧
Сколько проходит времени, Чонгук не знает. В окно пробиваются серебряные тусклые лучи взошедшего полумесяца. Небесно пепельный оттенок смешивается с контрастной палитрой городских огней. Чонгук смотрит на ладонь осознавая, что во время секса с Тэхёном даже не заметил, как на его пальце стало на одну черную отметку меньше. Осталось 60 дней. Его любят. Сердце делает очередной кувырок. Это признание, свидетелем которого он невольно стал, является самым откровенным в его жизни. Любят. По настоящему. Сильно. Бережно. Бескорыстно, а главное — вопреки. Любят. Тэхён где-то на границе глубокого сна, запутавшись предплечьем в перекинутой через живот простыне, а Чонгук наблюдает за медленным дыханием. В ночной тишине оно улавливается особенно отчетливо. По телу прокатывает секундная дрожь волнения, когда перед глазами всплывают сильные движения и жадный взгляд. Некоторое время Чонгук еще лежит, не желая покидать теплую кровать, слушая мирное сопение, запоминает тяжесть рук, подрагивающие ресницы, каждую родинку на лице. А затем медленно и осторожно выпутывается, бесшумно покидает комнату, убедившись, что Тэхён не проснулся. Удивительно. Такой большой и страшный лис. Мифологическое существо крепко спит и даже не чувствует, что кровать пустеет. Тэхён, как самый жаркий вулкан. Провоцирует, заставляет краснеть, а низ живота сводить. Как горячий поцелуй бесповоротно топит. Мужчина с тысячелетней историей и опытом. С хитрой ухмылкой, железным характером и искренней преданностью, сейчас кажется таким беззащитным. Чонгук своим мыслям улыбается и выходит. Быстро принимает душ, прыгает в черные джинсы и серое худи, цепляет на голову черную кепку, хватает рюкзак и ступает за дверь. Вдыхает ночной воздух полной грудью, смотрит на пустую улицу, изучает, водит пальцем по кромке кармана джинс. Дневной жары еще нет, лишь ночная прохлада после прошедшего дождя. Только немного душно. Переживания постепенно догоняют. Тепло чужих рук остывает, вкус губ выветривается. Чонгук прикрывает глаза, воссоздавая в памяти карамельные глаза. Можно ли сказать, что Чонгук этой ночью прощался? Меньше всего на свете он хотел именно этого, но понимал, что шанс того, что может не вернуться — есть. И он хотел запомнить Тэхёна именно таким: нетерпеливым, сильным и своим. Рвущиеся нервные клетки приводят в чувства гораздо успешнее любого вытрезвителя. Совершает ли он очередную глупость? Определенно. Как с Чжи Хёком все пойдет не по плану, Чонгук в этом уверен. Вот только остановить себя не может. Чонгук — обычный человек. Как и все, он подвержен эмоциям, слабостям, порокам. Он, как и все, способен совершать ошибки. Только он готов нести ответственность за них. Готов и будет. Сил на то, чтобы анализировать свою глупость просто напросто нет. Он не врал Тэхёну, он по-настоящему устал. И, как человек загнанный в угол, хочет скорее со всем покончить. Хочется вернуться внутрь, подняться на второй этаж, зайти в пропахшую сексом комнату, прикоснуться к сонному лицу, развернуть Тэхёна на живот и уже самому взять первенство и силу в свои руки. Только, все это будет потом. Сейчас Чонгук хочет закрыть гребанный гештальт с чертовым браслетом на своих условиях, по своему сценарию. На ведьму у них ничего нет. Ни плана дома. Ни расположения предмета. Вероятнее всего он на ней. Вариант один — сдаться в руки и решать на месте. По-дилетантски. Глупо. Прощупать почву. Проверить судьбу. Ведь абсолютно всем терять уже нечего. Идею идти на дело с Юнги Чонгук отмел сразу. Если с другом что-то случится, он никогда себе не простит. Хотя в их ситуации есть ли смысл об этом думать вообще? Чонгук любит Юнги, как родного брата, от этого, в случае провала, хочет дать больше возможности провести оставшееся время с Чимином. Чонгук улыбается, достает из козырька над водительским сидением фотографию. Юные, с еще не сломленным взглядом, на фоне моря, улыбаются. Молодые, считающие, что весь мир у их ног. Еще не знающие, что такое предательство, что такое настоящая боль и потеря. Еще нет никаких наркотиков. Никакого Чжи Хёка. Кошмары по ночам отпустили. В их глазах только планы на счастливое будущее. Что на восходе нового дня вот-вот наступит тихая жизнь. Сейчас, оглядываясь назад, Чонгук понимает, юность закончилась. Теперь он может только вспоминать, сидя за рулем автомобиля, перед решающей его судьбу встречей веселый смех и надежды на лучшее будущее. Он смотрит на улыбку друга и понимает, ведь Юнги влюблен впервые в жизни именно сейчас. Сейчас, когда оба стоят на краешке земли, шаг и оба упадут куда-то в глубины небытия, оставив после себя абсолютное ничего. Юнги заслужил кусочек счастья. Настоящего. Хотя бы два месяца. А Чонгук? А Чонгук тяжело вздыхает, наблюдая за ночным Сеулом, вглядываясь в его темные и таинственные улицы. Держит в руках фотографию, гладит поверхность большим пальцем и много думает. Она словно невидимый оберег от тяжелого будущего. Уже не пугают монстры и тени. Не волнует, станет ли он их кормом сегодня. Не станет. Уверен. Чонгук ощущает себя частью большой… Чонгук думает. Ему кажется, может быть он нашел? В одном он уверен, ему помогут. Слово «семья» не решается произнести и в мыслях. Боится — не заслужил. Некое табу. Юнги — семья. А в доме кумихо спокойно. Даже беря во внимание монстра в облике ребенка — ему не страшно. И что-то на уровне интуиции шепчет, что если что-то случится — Тэхён снова окажется рядом. Незримой тенью раскидает ночные кошмары, защитит. Чонгук ведет машину уверенной рукой, наплевав на возможные опасности, на свои чувства, на безопасность. Шанс, чтобы все остались в живых — есть, и он сделает все, что от него зависит, чтобы его воплотить. Ему не плевать на чувства Мин Юнги. Юнги — семья. Мотор глушится. На лицо надевается черная маска, на руки перчатки, кепка бросается на заднее сидение, на голове капюшон. Не теряя ни минуты, Чонгук покидает салон, перемахивает через невысокий забор, окидывает цепким взглядом дом и идет к задней двери. Та оказывается не запертой и ведет в столовую. Парень скользит взглядом по углам, вслушивается и замирает. Шорох позади не дает думать иначе: облажался. — Долго же ты заставил себя ждать, Тэхо. Этот голос: Чонгук деревенеет. Он его слышал. Он его знает. Парень медленно оборачивается, упираясь в веснушчатое лицо и зеленые глаза: — Феликс?