И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
— «Евангелие от Иоанна, Глава 1, стих 5»
Англия, 1953 год, 6 сентября Оказавшись в Лютном переулке спустя несколько лет, Гермиона на миг задержала дыхание. Непонятный электрический разряд от ощущения магии прошелся по всему телу, заставив расслабиться, но держать палочку всегда наготове, а проклятие — на языке. Она прекрасно знала эти места, эти кривые, затененные улочки, подозрительные заведения, которые, казалось бы, одним своим видом должны пугать и отталкивать. Но для нее и ее спутника это все — мелочи. Теодор кивнул в сторону вывески «Яды и отравы Шайверетча», сжал ее худое плечо и направился в магазин, расположенный прямо напротив «Горбин и Бэркес». Гермиона, заметив на себе жуткие, изучающие взгляды нескольких ведьм, стоящих немного поодаль от нее, поспешила к лавке. Все это было так ей знакомо: угрожающие, недобрые и голодные взоры исподлобья; нетерпеливые жесты, завлекающие к себе; темные волшебники, готовые за некую плату оказать услугу или продать что-то. И ох, здесь было так тихо и немноголюдно, что все раздраженные от Косого переулка нервы, держащиеся на тонком волоске, вмиг перестали волновать ее. Подойдя к самому известному заведению в Лондоне и увидев, что оно еще должным образом не открылось, Гермиона ухмыльнулась. Достав палочку, она необходимыми движениями постучала по створчатым, темным от магии окнам. Раз, два… три… четыре, пять. Дверь бесшумно отворилась. — Какая интересная гостья решила пожаловать сегодняшним утром в мою лавку, — приветствовал ее неторопливый вкрадчивый голос, доносившийся откуда-то с левой стороны. — Доброе утро, мистер Горбин, — поздоровалась она, отмечая про себя, что с ее последнего визита здесь ничего не изменилось: все та же расстановка мебели, вся та же нагоняющая тоску и неуютность атмосфера, и все тот же душный, навязчивый запах. Гермиона, не решившись дальше изучать знакомую обстановку, повернула голову и столкнулась с серыми, практически бесцветными глазами. — Как всегда, вежлива, — уголки его губ дернулись, создавая имитацию хитрой ухмылки. — Что сюда тебя привело? Неужто вновь пришла за информацией? Он, взяв с запыленной полки короткую рапиру, направился к прилавку. Гермиона, рассматривая ветхие стеллажи и необычные безделушки, последовала за его сгорбившейся и невысокой фигурой. Исходящего из окон света не хватало, чтобы хорошо разглядеть все заинтересовавшие ее предметы и вещи. Гермиона разочарованно поджала губы. — Не в этот раз, — пожала плечами она, показывая абсолютное спокойствие, прекрасно зная, что этот хитрый и прозорливый торгаш мог уловить любую неуверенность в его лавке. — Не в этот раз? Неужели-таки пришла за моими вещичками? Ты-то знаешь, что они не для бедных рук, — он издал короткий смешок за прилавком, проводя крючковатым пальцем по клинку рапиры и предостерегающе заглядывая в ее лицо. — Мне нужна работа, — прямо заявила Гермиона, заканчивая никчемный театр, который он устроил. Конечно же, Горбин пытался ее напугать, возможно, сделать так, чтобы она ушла и больше не донимала его ничем. Хозяин магазина хрипло рассмеялся, словно она рассказала ему какой-то анекдот. Гермиона нахмурилась. — Ты, может быть, и смелая девушка, но точно не сможешь не попасться на чужую удочку. — Вы меня плохо знаете, мистер Горбин, — прошептала Гермиона и положила локти на прилавок, слегка подаваясь вперед и создавая более сильный зрительный контакт. Манипулирование — не порок, не грех; она могла бы схватить клинок, лежавший в его руке, и поднести к его горлу… или же сделать из него нежить — еще одну покорную слугу, — всегда готовую выполнить ее приказы. Но тогда все дела усложнились бы. Осталось менее действенное, но более безопасное для всех оружие — слова. — Знаете… я могла бы уговорить пару волшебников что-то продать в вашу лавку, мистер Горбин, — медленно, вполголоса убеждала она, не отрывая собственных глаз от его прищуренных и не верящих. — Или купить что-то у вас. У меня есть некоторые связи с очень интересными личностями, которые были бы не против скупить у вас несколько занимательных вещиц и перепродать их за проливом. Горбин хмыкнул и только было открыл рот, как дверь распахнулась и в лавку вошел мужчина — судя по высокой фигуре с широкими плечами, в черной мантии и с накинутым на голову капюшоном, почти полностью скрывавшим лицо. Горбин оживился и, оттолкнув от прилавка Гермиону, сквозь зубы процедил: — Отойди. Она не стала проклинать его. Нет. Гермиона отошла к небольшому стеллажу со скромным количеством безымянных книг и провела пальцами по потрепанным корешкам. Она предполагала, что этот изворотливый мошенник не согласится взять ее к себе на работу. Она знала это. Однако… — Ну-с, как успехи, Том? Что-то внутри нее упало. Разбилось, а потом разлетелось на маленькие острые осколки, некоторые из которых болезненно впились в ее сердце, глубоко. Так глубоко, что ей стало труднее дышать, думать. В ушах ядовитым эхом раздавалось его имя. Том. Их первая встреча должна была пройти не так. Она должна была случиться после того, как Гермиона бы получила здесь работу. Они должны были встретиться, как коллеги. Черт. Она сглотнула и бесшумно выдохнула, насильно толкая себя в спокойное — чертовски невозмутимое — состояние. Сделав вид, что заинтересована старыми, отдающими темной магии вещами, Гермиона взяла в руки человеческий — и как же она надеялась, что он был искусственный — череп с полки стеллажа. — Прекрасно, мистер Горбин. Его глубокий, но довольно скучающий голос практически заставил Гермиону обернуться и взглянуть на него. Вместо этого она сдула пыль с черепа и огладила его желтоватую макушку, отмечая неровности и шероховатости. Делать вид, что ты чем-то искренне заинтересован так же утомительно, как и постараться не наложить Империус на Горбина. Раздалось подозрительное, но приглушенное чем-то звяканье, и Гермиона немного повернула корпус. Она стояла близко. Волан-де-Морт находился в паре шагов от нее. Это было гребанное издевательство. — Хорошо! Хорошо! Как всегда! Я сейчас вернусь, — возбужденный Горбин, видимо, очень довольный своим работником, широко заулыбался и закивал. Звонкий звук. И он скрылся, зайдя в непримечательную дверь около прилавка. Остались лишь она и он. Гермиона и Волан-де-Морт. Ведь в пятидесятых его уже так звали, верно? Она подавила ухмылку, когда на нее упала тень. — Вам чем-нибудь помочь, мисс? Гермиона подняла голову и едва заметно вздрогнула, увидев перед собой не того шестнадцатилетнего, до одури очаровательного подростка, каким он был и остался в воспоминаниях Гарри. Том Реддл был крайне бледен, а в его темных — как смерть — глазах играла ощутимая спесь, словно его докучала только одна мысль о помощи кому-то. И он смотрел на нее так скучающе и равнодушно, что ей невольно захотелось кинуть в него несколько проклятий. Ему бы, наверное, понравилось. — И чем могли бы вы мне помочь, мистер? Он склонил голову набок и убрал руки за спину, рассматривая и изучая ее лицо, вероятно, в попытках найти знакомые черты. Гермиона слегка вскинула подбородок — просто, чтобы оценить его высокий рост, а не потому, что хотела показаться более уверенной. — Прежде я вас здесь никогда не видел, — заметил Реддл, чей взгляд скользнул ниже — к ее изношенной, но довольно неплохо выглядевшей одежде. Гермиона сразу поняла, что он определял ее денежный статус: была ли она влиятельной аристократкой с толстым кошельком или же нет. Сегодня она специально надела — свое лучшее из всех — темно-коричневое платье с высоким воротником. Черные балетки. Чертовы перчатки. Этого, конечно же, было недостаточно. — Может быть, не замечали? — Гермиона легко пожала плечами, совсем не разговорчивая с убийцей и Темным Лордом. — Вы не похожи на тех, кто обычно сюда заходит, — хмыкнул Том Реддл, быстрым взглядом обводя лавку. Гермиона не понимала, почему и зачем он заинтересовался ею, когда была более интригующая задача — пойти за своим начальником и получить хорошие деньги за очередную продажу темных артефактов таким же темным волшебникам. — А вы уверены, что хорошо присматриваетесь к здешним волшебникам? — Гермиона с тихим стуком поставила череп обратно на полку и, раздавив в себе раздражающий страх к Волан-де-Морту, подошла к нему чуть ближе и прошептала: — Ведь никто не уверен, кто именно рядом с ним стоит, почти до самого конца, верно… Том? Его губы дрогнули в подобии улыбки, а в темных, темных глазах на секунду блеснуло что-то малиновое, бурое. — Верно, мисс Грейнджер. Гермиона застыла. А потом сделала шаг назад, на миг подумав, что ее слуховые галлюцинации возвратились. Что, черт возьми, просто послышалось! Но нет. Она слишком ясно, слишком ярко, слишком явно услышала собственную фамилию из его уст. — Ты… — Легко прочитать имя того, кто совсем не защищает свой разум, верно… Гермиона? О нет. Его губы дрогнули вовсе не в подобии улыбки. Они растянулись в нечеловеческой, инфернальной, дьявольской ухмылке, превратившей бледное лицо в гримасу. А в глазах на секунду блеснул яркий, жаркий ад, который она когда-то видела, которого до сих пор боялась, от которого бросало в жар, а потом — в дрожь. Том Реддл в пятидесятых уже как минимум создал три крестража. Поэтому, именно поэтому, черт возьми, он был похож на Дьявола, поэтому на его когда-то обаятельном, миловидном лице появилось это безумное обличье. Он больше не был человеком. Том Реддл вообще был когда-нибудь человеком? Быть может, он с самого рождения был дьявольским отродьем? Гермиона позволила себе вдохнуть немного воздуха, который до этого задерживала. Душно. Ей было так душно. Переместив взгляд с его довольных и хищных глаз на вьющиеся вихрем темные кудри, она преградила путь к сознанию, мыслям, вынудила себя поднять защиту до самого верха. Гермиона совершила ошибку, позабыв о его искусных навыках в легилименции и решив, что показаться ему неуязвимой и беззаботной ведьмой, просто решившей зайти в мрачную лавку — хорошая идея. Оплошность. Реддл смотрел на нее неотрывно, пристально, словно пытался проникнуть в ее голову, но ничего, кроме легкого холода, она не чувствовала. Ну что ж, Гермиона Грейнджер могла бы немного удивить его в ответ, верно? Возможно, даже немного отомстить. Устроить своеобразный реванш в их маленькой, словесной перепалке. Натянув на лицо кривую улыбку и положив ладонь на грудь, она с упоением сказала: — Вы абсолютно правы, мистер Реддл! Иногда так легко упустить что-то… Его выражение тотчас же утратило всякое ехидство, превратившись в холодную, твердую маску. Губы, отчетливо выделяющиеся на бледном лице, едва сжались в тонкую полоску — намек на недовольство. — Вы знаете мою фамилию. Мы знакомы? — спросил он, слегка приподнимая бровь. О, поверь, я знаю не только твою фамилию. — Полагаю, нет. Вы не можете поверить, что кто-то нахально — как сделали это вы — может залезть в вашу голову? Ох, конечно же, она даже не пыталась проникнуть в его сознание — он бы сразу заметил, но посеять интерес к своей личности было полезно, хоть и немного опасно. На его острых скулах заиграли желваки, вызвавшие у Гермионы легкую ухмылку. Ему почти двадцать семь лет, в узких кругах его звали Волан-де-Мортом, он был убийцей и даже хуже, но все равно раздражался от мысли, что кто-то мог быть лучше него. Власть его действительно извращала. — Думаю, мне пора идти, — вздохнула она и обошла его, специально задев плечом. А потом, почувствовав на себе его горящий взгляд, приостановилась и обернулась. Губы тронула фальшивая улыбка. — Передайте мистеру Горбину, чтобы он подумал о моем предложении. Пожалуйста. Au revoir. Выйдя из «Горбин и Бэркес», Гермиона Грейнджер чуть было не закричала. Во все горло. Больно надрывая голос, глотку и связки. Руки жалко задрожали, а ноги — практически подкосились. Страх, напряжение, трусость, паника, гнев, обида. Она поговорила со своей смертью, со своим жнецом, медленно опускающим тяжелую косу на ее тонкую шею. Виски отчаянно пульсировали. Что-то, что она так тщательно прятала от себя и других, начало вылезать наружу, пугающе напоминая о существовании. Что-то, что вызывало лишь вязкое, навязчивое чувство отвращения. В голове мелькал их разговор, ее чреватые и сомнительные слова, которые — она уверена — принесут немало проблем, его черные глаза, скулы, кудри, бледнота. Гермиона начала эту смертельную игру, а Том Реддл — ее закончит.***
— Стакан огневиски, пожалуйста. Бармен «Белой виверны», стоящий за стойкой, окинул ее неприязненным взглядом и хмыкнул. Теодор, сидящий рядом, вздохнул и, оперевшись подбородком о руку, тоскливо посмотрел на нее. О, Гермиона так хорошо знала этот скептический и одновременно сочувствующий взор, что не удержалась и закатила глаза. — Только не надо мне ничего говорить… — И в мыслях не было, Грейнджер! — пылко ответил он, наблюдая за тем, как она неторопливо убивала себя после очередного провала. На стол приземлился большой, до краев заполненный огневиски стакан. Второй по счету. — Может, ты поешь… — Нет, — отрезала Гермиона и припала губами к бокалу. Язык слегка защипало, горло начало жечь, а на глаза навернулись слезы — очень зря она решила осушить половину напитка за раз. В сознании, не переставая, крутился образ Реддла — четкий, мрачный, нагоняющий страх и злость одновременно. Она надеялась, что в следующий раз, когда они встретятся, он не бросит в нее Круцио и не заставит выпить Сыворотку правды… или на худой конец — хотя бы не убьет. А иначе — настанет конец всему. Иногда Гермиона думала, что конец — точнее смерть — для нее был бы лучше, правильнее, чем все то, через что она прошла и через что еще придется пройти. Иногда думала: «почему именно я?» Она ведь так легко могла разрушить, сломать, испортить все, что ничего, кроме пепла, крови и праха, не останется. Останутся лишь она и ее всепоглощающий ужас. И все же… Том Марволо Реддл был странным. Но что-то чертовски знакомое и более злобное, отдающее людским страхом и медным запахом, жило в нем, прячась в груди, под ребрами, в сердце. Что-то из настоящего. Что-то, что ее сильно беспокоило. Тео громко вздохнул, обращая на себя внимание Гермионы, которая, поджав губы, начала разглядывать его. Он выглядел таким уставшим, что ей невольно захотелось взять его за руку и, словно маленькому ребенку, пообещать, что скоро все будет в порядке. Что они будут в безопасности. Но она не хотела ему лгать. И не могла. Теодор прикрыл веки и спрятал в ладонях покрытое мелкими шрамами лицо. Гермиона вновь вспомнила тот день, когда тысячи — и даже больше — осколков и щепок полетели в их сторону, чтобы проникнуть в тела и застрять там навсегда. У них не было палочек. Были лишь обломки, за которые они едва успели спрятаться. Но его все равно задело. Тот бешеный страх за его жизнь на несколько минут ее парализовал. И она, как полная идиотка, закрыв рот рукой, тихо плакала, пока Тео, несмотря на боль, пытался избавиться от крови на своем лице и мусора в волосах. Это был день, когда на них началась охота, когда их решили убить. Избавиться от очередной проблемы. Гермиона допила остаток напитка и положила ладонь на его облаченную мантией спину. Мягко погладила. Он поднял голову и его губы тронула слабая, но все такая же теплая улыбка. Тео, украдкой глянув на бармена, наклонился к ней и беззаботно прошептал: — Не знаю, как ты, Грейнджер, но я был бы не против пообедать где-нибудь в более респектабельном месте. — Например? — усмехнулась она, повторяя его тон. — Ну, например, в каком-нибудь небольшом маггловском ресторанчике, — он пожал плечами, — где нас точно не достанут злые Темные Лорды. Гермиона, конечно же, согласилась с ним. Она не ела со вчерашнего дня — довольно скудный обед, состоящий из тостов и яблока. Хороший аппетит пропал у нее давно и сейчас чаще всего она ела просто, чтобы можно было откуда-то черпать силы для внезапных сражений и проклятий. Просто, потому что надо. Иногда она вовсе забывала про приемы пищи и не чувствовала голода. Вероятно, если бы рядом не было Нотта, который постоянно ей напоминал о еде, Гермиона Грейнджер из-за истощения не смогла бы даже сдвинуться с мертвой точки. Они покинули Лютный переулок — место, кишащее монстрами и убийцами — и Гермиона на некоторое время решила забыть странного, странного Тома Реддла и его не менее странные глаза. Ночью. Ночью она живо будет представлять его лицо в своей голове и думать, что же с ним не так.