Мёртвые не кусаются

— А вот и Джим! — воскликнул Трелони. — Маккарти, принесите юному джентльмену яичницы с луком и вишнёвого пирога. Сквайр по обыкновению сидел в гостиной с кипой бумаг на коленях и курил свою излюбленную длинную трубку. Он оторвал взгляд от документов: — Что стряслось, Джим? Пока я бежал от таверны до поместья сквайра, я успел сильно запыхаться и теперь безуспешно пытался это скрыть. — Я гулял по порту, сэр, и немного утомился. — Надо же, мы только вернулись из дальнего плавания, а тебя опять тянет в море. Недаром капитан Смоллет… Ах, тебе же он не говорил! Ну да ничего, скажу я. Капитан намерен рекомендовать тебя в морскую академию. Будешь отличным мичманом, что скажешь, Хокинс? — О, я так благодарен вам, сэр! Стать бравым мореплавателем, верно служить родине — такая судьба с детства была для меня недостижимой мечтой, ведь родился я унылым трактирщиком, как и мой отец, как и мой дед. Новый камердинер сквайра принес мне яичницу и пирог, и я с аппетитом принялся есть. Подумать только, я — моряк! Моему счастью не было границ, и я было позабыл своё позорное злоключение в таверне Сильвера, как сквайр, сам того не зная, напомнил мне о нём: — Кстати, тебе не встречался в порту никто из наших старых знакомых? Будь на то моя воля, я бы тебе строго-настрого запретил гулять там, где ошиваются такие мерзавцы, как Чёрный Пёс. Помни: пока они на свободе, мы не можем спать спокойно. Хотя вряд ли эти трусливые негодяи собираются мстить за своих сгинувших товарищей, такое благородство в пиратском кодексе не прописано. — Нет, сэр, никто не попадался. — Храни Господь. Я беседовал с самим губернатором. Мы не имеем права зваться честными джентльменами, пока вся команда Флинта не на том свете. Ну, разве что кроме Сильвера. Чёрт с ним, всё равно на наши берега он больше не сунется. «Дневник Флинта!» — подумал я. Наверняка там всё написано про злодеяния его дружков, и имена их тоже. Лондонские судьи будут мне благодарны, если я… А какое это блестящее начало карьеры военного моряка! А что тогда будет с Сильвером младшим? Если станет известно, что «Подзорная Труба» — пристанище морских разбойников, его отправят на каторгу, а ведь он ещё и мулат, не сладко ему там придется… Я ведь дал слово Долговязому Джону уберечь его самого от петли, не мог же я теперь отправить в тюрьму его сына! Я решил выкрасть дневник, как только наступит ночь. Итак, когда сквайр и его слуги уснули, и дом погрузился в полную тишину, я выбрался через окно, перебежал сад, перелез высокую окутанную плющами и мхом изгородь и отправился прямиком в «Подзорную Трубу». Передо мной вновь предстал ночной Бристоль. Смех, ругань, толкотня, запах спиртного и помоев — всё это существовало и при свете дня, но лишь ночью обретало силу потопить в себе весь город. Сердце моё колотилось от страха и таинственного предвкушения. Вокруг разгуливали моряки, довольные и свободные, какими я их прежде никогда не видел. Глаза их блестели от выпивки. Они распевали морские песни, кто фальшиво, а кто безупречно, толкались и смеялись как дети. Женщины, вычурно одетые, с перьями и лентами, безвкусным кружевом, без платков на плечах, а то и без сорочек, походили на райских птиц, что обезумели от тесноты своих клеток и, вырвавшись наконец-то на волю, не по-райски орали, бегали как курицы, задорно клевались, сколько их птичьей душе угодно. Женщины вздорили, хохотали во всё горло, зазывали матросов в свои объятия или сидели сонные на чужом крыльце с бутылкой в руке, покачиваясь, как бочки на волнах. Подозрительные, прекрасные, уродливые лица выглядывали и тотчас исчезали в дверных проемах, причудливые силуэты прятались в тех самых тёмных подворотнях, куда порядочным людям лучше не сворачивать. Сквозь вихрь бристольской ночной жизни я всё-таки добрёл до таверны. В «Подзорной Трубе» горел свет, весёлая скрипка пела народную мелодию, то и дело сбиваясь с ритма. Я подкрался к окну и заглянул внутрь. За большим столом возле камина расположилась шумная компания молодых моряков, на которых неодобрительно поглядывали старики из угла при входе, игравшие в Папессу Иоанну за крушкой грога. За стойкой, оперевшись на пивной бочонок, дремал мулат, сын Сильвера. Спиной к окну, прямо передо мной, в плетеном кресле сидел рослый мужчина в потрёпанном военном мундире и читал книгу. Он перевернул страницу, и моё сердце сжалось: на его левой руке не хватало двух пальцев. Это был Чёрный Пёс. Я отполз от окна и стал обдумавать план взлома. Таверна «Подзорзая Труба» была весьма заурядным зданием. Два этажа и чердак, наверняка — просторный погреб и задний двор. Через этот самый задний двор я решил попробовать залезть на чердак по водосточной трубе. Я полагал, что это окажется задачей намного проще, чем доползти по троссу со шлюпки до кормы «Испаньолы», но не тут-то было. Мои ноги скользили по железной поверхности, а рукам не хватало места для хвата, ведь труба почти прилегала к стене. К тому же, велик был шанс того, что докарабкайся я до карниза, труба просто не выдержит мой вес. Я обратил внимание на соседнее здание — то был заброшенный торговый склад. Я забрался внутрь через заколоченное досками окно на первом этаже. На складе было темно и пахло плесенью. Осторожно ступая по ветхим ступеням, я поднялся на второй этаж. Крыша здания провисла, местами скозь пробоины виднелось летнее небо. Если сильно разбежаться, можно было в прыжке долететь до крыши «Подзорной Трубы». Под моими ногами что-то хрустнуло, и в страхе, что здание склада вот-вот обрушится, я бросился к окну и выпрыгнул. Черепица ломалась и отлетала под моими ногами, мне с трудом удалось удержать равновесие на крутом скате. Но мне повезло, я приземлился совсем недалеко от окна, ведущего на чердак. Оно было заперто на чугунный шпингалет, и будь у меня с собой хоть перочинный ножик, я без труда открыл бы его снаружи. Но у меня не было ничего. Я обмотал свой плотный сюртук вокруг кулака и вынес стекло, слепо надеясь, что меня не услышат. «Шестнадцатая доска от двери, а там — лазейка», — повторил я шёпотом слова Сильвера. Тайник открылся легко. Среди лежащих аккуратными связками бумаг и амбарных книг я отыскал ту самую тетрадь и быстро сунул её себе под рубашку. Не успел я закрыть тайник, как у моего затылка щёлкнул мушкет. — Джим, верно? Тот самый мальчишка… Ваша глупость настолько поразительна, насколько и опасна, молодой человек. Снова Черный Пёс. — Совет на будущее: когда «тайно» заглядываешь в окошко, смотри, чтобы твоё отражение не попалось, скажем, на моём чайнике. Если лезешь через ветхое заброшенное здание, всякие мелкие шорохи и посторонние звуки могут запросто принадлежать не твоим сапогам, а тому, кто тебя преследует. И ради всего святого, ради здравого смысла, если тебе в голову взбредёт устроить кражу со взломом, не бей стёкла в чужом доме! Я заслуженно чувствовал себя ослом. Послышался звук шагов. Кто-то бежал вверх по лестнице. Чёрный Пёс поспешно спрятал свой мушкет. Дверь с грохотом отворилась, и на чердак вбежал Сильвер Младший со свечкой в руке. — Опять ты! — грозно прорычал мулат, завидев меня, и обратился к Чёрному Псу: — Дядя Роберт, какого чёрта тут происходит? — Всё предельно просто, сынок. Этот юнец плавал с твоим отцом. Отец твой из плавания не вернулся, а наш дорогой мистер Хокинс заявился ночью в ваш родной дом и что-то рыскал в ваших старых амбарных книгах, пока ты мирно храпел на бочке. Выводы за тобой. — Я иду за констеблем, — холодно и сквозь зубы произнёс мулат. — А вот это явно лишнее, — остановил его Чёрный Пёс. — Этот молодой человек не нашей масти, у него в товарищах и сквайры, и шерифы, и капитаны военного флота. А ты, мой дорогой Норман, хозяин таверны в злачном районе, да ещё и не белой расы. Напомни мне, пожалуйста, когда ты в последний раз оплачивал налоги? Итак, Сильвер-младший снова с позором вышвырнул меня из «Подзорной Трубы». Но теперь дневник капитана Флинта был наконец у меня.