Соник

      Все выходные Юнги провел за проектом, изредка на легкий перекус прерываясь под ворчание вечно всем недовольного Джина. То тощий слишком у него, видите ли, омега, то как паровоз на балконе дымит, хотя он строго-настрого ему запретил это в его доме делать. А Мину что делать? Он без мятных сигарет жизни не представляет и продуктивность моментом теряет, как следует не заполнив легкие губительным никотином. Даже дедушке вредную привычку отбить у связующего не удалось, а уж Сокджин и подавно не сможет. Кстати, о дедушке… Юнги Чунмену звонил и его хриплый голос ему не понравился, что едва для первого срочной поездкой в Тэгу не закончилось, если бы не заверения второго о том, что он всего лишь простудился и здесь не о чем переживать. Омега, мало успокоенный словами старшего, все равно продолжал о нем волноваться, но в итоге его просьбы никуда не ехать послушался – Чунмен умеет на своем настоять. А в понедельник в университет вернулся изрядно помятый Чимин, выглядящий так, словно его катком и далеко не один раз переехали. Шлейф яркого-цитрусового аромата и сейчас, несмотря на сошедший на нет гон, за ним плащом плотным стелется, заставляя идущего рядом Юнги дышать через рот. — Я твои вещи постирал и повесил сушиться, окна открыл, но не уверен, что к твоему приходу все выветрится, — виновато он перед омегой отчитывается. — Прости, что так получилось. — Брось, я понимаю, — ободряюще похлопывает по спине Пака Мин.       Юнги о Чимине беспокоится и даже представить боится, что тот, находясь в полном одиночестве, ощущал. Никому такого не пожелаешь, а у него, по его словам, еще и течка примерно через месяц должна наступить. Издевательство двойное над организмом, на которое дурная природа бедных гамм обрекла. — Что там с проектом? — зайдя в раздевалку следом за другом, переводит либеро тему, не желая больше вспоминать о ненавистном для себя периоде. — Почти закончил, — направляясь к своему шкафчику, отвечает Юнги. — Скинь мне его вечерком, я сам остальное доделаю, а то как-то нечестно получается. — Окей, — и не думая от помощи отказываться, связующий соглашается. — Приветики, — буйным ураганчиком влетает в помещение запыхавшийся Тэхен, скидывая с плеч на скамейку рюкзак. — Фух, чуть не опоздал. Не привык еще, что не пешком, а на метро теперь до университета добираться приходится. — Ты переехал? — удивляется Чимин. — Да, и очень этому рад. Друг Сокджин-хёна мировым парнем оказался, плюсом в прошлом спортсменом. Он раньше фигурным катанием занимался профессионально, но из-за травмы спины ему с ним частично пришлось завязать, — поясняет, ярко улыбаясь, Ким. — Частично, это как? — недоумевает Юнги. — Ки не смог полностью отказаться от спорта, теперь малышню тренирует. — Круто, — кивает растерянно Пак, желая множество сопутствующих этому делу вопросов задать, но под красноречивым взглядом Юнги не решается. Нечего чужие раны бередить и не в свое дело лезть, когда у самого не лучше ситуация: Тэмин ни с кем из бывших сокомандников не здоровается, а лишь злобно зыркает на новоявленную парочку, то ли прямо на месте испепелить ее думая, то ли к ней подойти и все наболевшее высказать. Не помогает альфе и усилившийся аромат истинного, который ему на раз крышу вместе с черепицей срывает. Не мог он, все выходные его боль как свою ощущая и надеясь от него на звонок, не догадаться с чем подобное связано и оттого только больше бесится. Видит бог, Тэмин бы, себе наступая на горло, приехал, но Чимин в нем, заменив его на коротышку-бету, по всей видимости, не нуждался. Заслуженное за все, что успел натворить, наказание. Поделом.       Переодевшись, друзья проходят в спортзал, где уже собралась вся остальная команда, и Хосок отмашку дает на пробежку. Далее разбивка на тройки и разминка привычная. Все достаточно мирно проходит и даже весело. У Юнги заметно улучшился прием, по крайне мере, на пятки он не заваливается, но для капитана этого все равно оказывается недостаточно, и тот предлагает ему экзекуцию с участием ненавистной резины после тренировки продолжить. Омега, за неимением другого выхода, соглашается и возвращается к выполнению задания. После юрко по полю, отпасовывая троечникам, перемещается, нарабатывая с ними новые, более сложные комбинации. Чимин же сегодня вместе с доигровщиками, до красноты сбивая руки в запястьях, нарабатывает защиту: нисколько блоком несдерживаемые нападающие их не щадят, от души к мячу ладонью прикладываются. Под самый конец к Юнги подходит Бомгю и просит подкорректировать ему пас, чем немало его удивляет. Мин не отказывается и терпеливо исправляет неправильно поставленные пальцы диагонального. — Ты так большие пальцы себе выбьешь. Ладони должны быть сердечком, а не оленьими рогами стоять, — на своем примере показывает омега. — Мяч аккуратно в это сердечко ложится, локти так широко не разводятся, они на уровне плеч остаются, а иначе точного паса никогда не получится. Не напрягай сильно фаланги, надо чтобы они мягко касались поверхности, видишь? — в сторону снаряд отпасовывает. — Нельзя допускать кручения мяча в воздухе, без него нападающим легче будет его обрабатывать. У них хороший удар издает звонкий шлепок, а у нас мяч, наоборот, беззвучно отпружинивает от пальцев. — Блин, твоих он и вовсе как будто не касается, — расстроенно бурчит Чарми после первых неудачных попыток. — У тебя руки как у котенка!       Юнги с его слов добро посмеивается, ему, в отличие от Бомгю, роль связующего словно самими звездами была предначертана. Как взял в руки мяч, так и понял, что не нападать хочет или же защищаться, а именно что пасовать. Он и вправду почти никаких усилий не прилагает, чтобы четкие пасы кому бы то ни было отдавать. Где надо порезче их доведет, где-то помягче, ниже, выше, да хоть как, но, вместе с тем, тщательно каждое свое действие обдумывает. Связка – своего рода разум команды и только ей решать кто нападать будет.       Немного подправив передачу Чхве, Мин ищет взглядом Хосока, собираясь кое-что у него попросить, и, заметив его, сразу же окликает: — Капитан, а у нас не найдется баскетбольного мяча или утяжеленного волейбольного? — Найдется, — улыбается Чон, все это время с интересом наблюдавший со стороны за происходящим. Следом в инвентарную комнату уходит и уже с требуемым оттуда через пару минут возвращается. — Лови.       Юнги сходу баскетбольный мяч над собой подпасовывает, чтобы далее отправить его не ожидавшему подобного поворота событий Бомгю. — Ох, тяжеленный, — с трудом ответным жестом возвращают снаряд обратно наставнику Чарми. — Привыкнешь, зато обычный потом как надо будет ложиться и легче легкого обрабатываться. Помогай себе ногами, строго в прыжке пасуй и не отклоняйся назад. Толкай его всем корпусом, — говорит Юнги, непринужденно в новый полет мяч отправляя.       Спустя какие-то пятнадцать минут диагональный выжатым досуха остается, но каков результат! Волейбольный мяч не то что легким ощущается, а совсем невесомым, и Бомгю от столь резкого контраста даже теряется. Пчелкой по полю порхая, то доигровщикам, то центральным пасует, приятно их удивляя больше не прокручивающейся в воздухе верхней передачей. — Классно! Спасибо, Соник, — подмигивает он Юнги, перед тем как последовать в раздевалку за остальными.       Но, а Юнги, тяжко вздохнув, остается на растерзание двух садистов. Чимин вызывается поучаствовать тоже, обозначая свое желание поработать с резиной. К их удивлению, задерживается и Чонгук, что не всем из присутствующих нравится, а особенно не знающему как себя с ним теперь вести Техену. Всю тренировку Тейлз упорно Сильвера избегал, что того определенно не радовало и из себя выводило. Загадка века, как обычно вспыльчивый Чон умудрился не сорваться на Киме. Вместо этого он усиленно, сравни павлину, пытался привлечь его внимание, и ведь получалось, о чем, купившись на равнодушия маску старавшегося лишний раз на него не смотреть Тэхена, не догадывался. Смешно, но вместе с тем очень грустно. Не отпускают Тейлза мысли о Сильвере. Любовь настоящая так просто не улетучивается и, шрамами отпечатываясь на сердце, не забывается. Ему, задыхающемуся без его клубничного запаха, точно далеко до забытья и скорее всего невозможно. Тэхен в Чонгуке по уши и ничего этого не изменит. Ни затаившаяся в темных глазах откровенная злоба, ни поведение глумливое, неприятное. Не на него злоба, как он думает, а на себя. Чонгук от неприятия мучается и невозможности осознать, что своего лисенка потерял навсегда.       Однако, команда есть команда, и все, что не касается волейбола, должно оставаться вне пределов спортзала. И все пятеро эту простую истину хорошо понимают, а потому вполне миролюбиво приступают к упражнению. Тейлз, как и в пятничную тренировку, подвязывается понабрасывать мяч Сонику с Марином, которых в свою очередь удерживают, накинув на их талии резину, Шедоу с Сильвером. Полчаса старшие двух мучеников пытают, а после чуть ли не на себе их обессиленных волокут в раздевалку, где Юнги в очень щекотливую ситуацию попадает, не зная, как отбрехаться от общего принятия душа. — Чего там застыл? — повязав полотенце на бедра, спрашивает его выглянувший из-за шкафчика Хосок. — Через двадцать минут баскетболисты придут, мы и так задержались. — Я с-сейчас, — мямлит омега, стыдливо кутаясь в махровую ткань. — Поторопись, — в ответ строгое, невольно подвисая на стройных, не сокрытых длинными шортами ногах Юнги. — Иди в дальнюю у стены, я буду рядом, — шепчет ему на ухо подошедший сзади Чимин и подталкивает его в сторону душевых.       Юнги шумно сглатывает и, не поднимая глаз, чтобы ненароком чего лишнего не увидеть, в помещение, объятое паром, заваливается. Тэхен уже, в отличие от вперившегося в его ягодицы Чонгука, ополаскивается, но, а сам Чонгук, вспоминая, как горячо они с ним послетренировочные вечера здесь, пока об их обнаженные тела разбивалась вода, проводили, кажется, напрочь о мытье позабыл. Хочется повторить, и не просто повторить, а затем в уютной комнатке общежития продолжить. Не грубо, а нежно, с оттяжкой, так, как его лисенку нравится, лишь бы только ему хорошо было. Сильвер — конченный эгоист, но даже он понимает, что в ту ночь поступил с Тейлзом как последняя мразь, чем очень его обидел. Да что там, всегда обижал. Теперь жалеет, но того еще не осознает, скорее, на подсознательном уровне чувствует, бессильный до истины очевидной дойти, что никто ему не заменит лиса, потому что не тот его, а они оба безумно любят друг друга. — В полотенце будешь мыться? — между тем, Хосок хмыкает, оглядывая сжавшуюся на пороге фигурку омеги. — Тут все свои, на твой тощий зад никто не позарится. Ну, разве что… — красноречиво на Чимина взгляд скашивает. — Пошел ты, — буркает Юнги, поспешив скрыться за каменной стенкой последней полуоткрытой кабинки. Полотенце на нее же закидывает и, достав из косметички гель для душа, на запредельных скоростях им начинает намыливаться. Никак успокоиться, ожидая со стороны капитана подвоха, не может и не прогадывает: Хосок к нему заявляется в чем папа родил и с интересом, остановившись чуть в отдалении, его изучает. — Ты совсем уже? — взвизгивает Мин, прикрывая стратегически важное место мочалкой. — Свали отсюда! — А ты ничего так. Повезло еноту, — скалится Чон, поигрывая бровями. — Как омежка трепетная, ей богу, да и пропорции у тебя соответствующие, — жадно, без зазрения совести по мыльной коже глазами гуляет, поражаясь ее иррациональной бледности. — Пошел вон! — отталкивает его спохватившийся вовремя Чимин, закрывая собой дрожащего друга. — Да что такого-то? — искренне не понимает Хосок, но заметив, как вжался в гамму обычно дерзкий и самоуверенный Юнги, послушно отступает назад. Не чисто что-то тут и не вяжется. Почему он так реагирует? Бета не омега и пугаться настолько не должен, если не сказать, в откровенную истерику скатываться. Чего Хосок у него там нового увидел? Увидел, на самом деле, и еще как. Нагло взглядом его облапал, желая к этой ничем незапятнанной хрупкости прикоснуться. Он определенно сходит с ума, не объяснить по-другому неуместную тягу к коротышке-связующему. — Что такого? Личные границы соблюдать не, не слышал? — взрывается Пак. — Я тебя уже предупреждал насчет этого, кэп. — Окей-окей, — примирительно подняв перед собой руки, в сторону выхода пятится капитан, оставляя пару наедине: Чонгук, стоило домывшемуся Тэхену уйти, сразу же за ним в надежде поговорить сорвался, поэтому душевая пуста. — Тише. Кэп ушел, — успокаивает Чимин Юнги, понятливо от него отстраняясь. — Заканчивай мыться, а я тебе спрей твой принесу, а то запах проявится. — С-спасибо, — хлюпает носом омега, с трудом произошедшее осознавая и благодаря всех богов, читай Чимина, что ничего не случилось плохого. Подумаешь, увидели его голым, главное не догадались, что он не тот, за кого себя выдает, и на его «тощую задницу» не покусились. Да и друг его почти сразу прикрыл и, в отличие от Хосока, не пытался разглядывать.       Спустя три минуты Мин, смыв с волос пену, заворачивается в полотенце и, дождавшись возвращения Пака, забирает из его рук им принесенный препарат, которым после сверху до низу, чтобы уж наверняка, спрыскивается, затем в раздевалку выходит, где едва не врезается в нервно туда-сюда расхаживающего Хосока. — Ты прости, если травму какую-то твою побередил. Глупо получилось, — неловко прокашлявшись, перед ним извиняется Чон, виновато почесывая затылок. — Больше не повторится, слово капитана. — Не прощаю, — решительно его обогнув, буркает Юнги. — Понято-принято-исправим. А ножки у тебя, кстати, зачетные, — возвращая себе привычную самоуверенность, улыбается альфа и, подмигнув связующему, за дверями скрывается. — Придурок, — фыркает Чимин, поворачиваясь к суетливо натягивающему на влажную кожу джинсы Юнги. — Ты как? — Нормально. — Я же вижу, что нет. Может, и тебе пора со мной поговорить о наболевшем? Я ведь тебе не чужой, позволь мне помочь, — подходит гамма к омеге, помогая ему выпутаться из горловины черной толстовки. — Это не так просто, как кажется, — устало плюхнувшись на скамейку, до боли сжимает свои худые коленки Юнги. — Расскажешь, и, я уверен, тебе станет легче, — присаживаются с ним рядом. — Ты знаешь почему я скрываюсь, но… за этим стоит еще одна очень и очень болезненная для меня история, — еле слышное выдыхает связующий, понимая, что наконец-то кому-то раскрыться, наверное, не так уж и плохо. Сколько он это все в себе носит? Полгода? А кажется вечность. На него прошлое и невозможность его изменить давит, но больше – страхи и одиночество. — Как я уже говорил, мой сильный запах никого равнодушным не оставляет, и надо же было течке наступить прямо в раздевалке, когда вокруг меня были одни альфы. Даже заглушки не спасли и аромат прорвался, а там… — всхлипывает, безуспешно ставший внезапно спертым воздух пытаясь ухватить ртом. — Тебя изнасиловали? — ужасается Пак, в неподдельном испуге округляя глаза. — Не успели, тренер в-вернулся, но… мне и того, что они меня, срывая одежду, л-лапали, в-вполне хватило, чтобы до сих пор на всех в страхе оглядываться. Д-друзья оказались не друзьями, а я… заработал психическое отклонение, так это вроде у врачей называется, — давясь слезами, истеричный смешок издает Мин. — Боже, и ты после всего этого смог в спорт вернуться? Я тобой поражен! Это каким же надо быть сильным! — сгребает в крепкие объятия Чимин друга, буквально фонтанируя эмоциями. — Но все в прошлом, теперь я тебя в обиду не дам! Никто и пальцем притронуться к тебе не посмеет. Надо будет, я взаправду тебя себе заберу. Вот еще разбрасываться таким пупсом! — Дурак, — доверчиво уткнувшись влажным носом в его грудь, бурчит Юнги. — Зато твой, — улыбается Пак и, о чем-то подумав, в миг серьезнеет: — Когда у тебя следующая течка? — В том-то и дело, что я этого никогда точно предугадать не могу. Они, к сожалению, моего мнения не спрашивают, вразнобой приходят, — отстранившись от гаммы, поясняет печально омега. — Плохо. Впрочем, дело-то поправимое. Я, если ты не забыл, счастливый обладатель усиленного обоняния, — показывает воображаемые кавычки Чимин. — А теперь идем. Не хватало еще нам с тобой на команду баскетболистов нарваться, она в разы хуже нашей.

***

      Следующие три дня не менее суматошно проходят, а как иначе, если в четверг уже первый матч? Парни как проклятые впахивают на тренировке, и только в среду Хосок чуть облегченный вариант занятий объявляет. Юнги неважно накануне предстоящей игры себя чувствует, осознавая, что кажись, вот он чертов настал эструс. Помяни черта, как говорится, но омега упорно эти мысли от себя гонит, надеясь, что в запасе у него, как минимум, еще пара дней. Позывы несильные и терпимые, да и Чимин никаких изменений не чувствует в запахе, что несколько успокаивает вечно как на гвоздях сидящего друга.       В день матча они договариваются встретиться в прилегающем к технологическому университету сквере, в здании которого им предстоит играть против команды Enhypen. Что за название странное? Впрочем, «ежи» их будут в этом похлеще. У каждого игрока на футболке соответственный персонаж отпечатан. Юнги в голос смеялся, когда увидел, что и ему небезызвестного синего чудика на футболку под номером три наляпали спереди. Ох уж этот Пак Сокджин, красующийся сегодня в темно-синем спортивном костюме с эмблемой рыжей ехидны по имени Тикал.       Идя к университету, друзья решают немного запоздать к назначенному часу, чтобы спокойно переодеться, за что впоследствии заслуженно гневные взгляды получают от капитана. — Первая наша игра в этом сезоне, а вы уже опаздываете? — говорит он, пока Юнги усаживается на скамейку, готовясь перед матчем его наставления выслушать.       Оба промолчать предпочитают, не желая раз лишний Хосока гневить, и обмениваются с остальными ребятами приветственными кивками. — Итак, как я уже говорил, энхи не самая сильная команда, но недооценивать их все же не стоит. Защита, в отличие от атаки, у них на уровне, а центральные блокирующие, Ники и Сонхун, довольно много неприятностей могут доставить нашим нападающим – готовимся к неожиданным рикошетам. Также, у них появился новенький под номером восемь — Чонвон. Насколько я понял, он амбидекстр. Повнимательнее с ним на блоке и в приеме. Связующий у них хороший, но помимо паса, Сону горазд и в котел скинуть, так что не спи, енот. — Это когда это я спал? — возмущается Чимин. — Сегодня Тэмина нет, и думается мне, что ничего его отвлекать больше не будет, — не может по этому поводу не вставить Чонгук колкость.       Либеро, к подобным замечаниям давно привыкший, демонстративно закатывает глаза. Хосок, игнорируя перепалку, продолжает: — Соник, ты тоже им поскидывай, но не в котел, а за блок во вторую или в четвертую зону. — Хорошо, — понятливо Мин кивает. — В Джея ни в коем случае не подаем и не нападаем, он вторым после нашего Чимина по рейтингу лучших защитников идет, — заканчивает свой ликбез Чон. — Теперь бежим, тянемся и разминаемся в парах. Юнги со мной, остальные — сами знаете. Сокджин-хён, отдай судьям список игроков, я позже подойду расписаться.       Парни спешат сказанное исполнить, некогда им рассиживаться: команда соперников с пробежкой уже успела закончить и приступила к растяжке. Разогревшись, ежи, как им и было велено, делятся на пары и отрабатывают нижние и верхние передачи, а затем и удары, пока не звучит первый свисток, подавая сигнал перейти для дальнейший разминки на сетку.       Юнги, разумеется, становится в пас, Чимин уходит отражать вражеские удары, а атакующие отправляются по очереди нападать. В это же время судья к себе подзывает капитанов, чтобы подкинуть между ними монетку, и через пятнадцать минут свистит второй раз, оповещая игроков о завершающем этапе разминки — подаче, а спустя еще десять раздается и решающий третий свисток, призывая спортсменов в одну шеренгу на своих сторонах поля построиться.       Хосок, будучи капитаном, строй возглавляет, рядом пристраивается по регламенту после него обязанный стоять Чимин: либеро особенный игрок и на поле заменять любого, кто находится на второй линии, не требуя остановки игры, может. Потому и форма у него не синяя, как у остальных ежей, а белая, статус главного защитника подчеркивающая. А вот как бы то ни было атаковать, как и делать переход на первую линию, ему нельзя. Вместо этого он обратно на скамейку должен уйти, чтобы человек, которого он ранее подменял, возвратился на положенное место.       Оставшиеся парни в произвольном порядке за Шедоу с Марином располагаются лесенкой, и судья, Им Лион, начинает объявлять команды: — Сегодня встречается команда Инновационного Университета «Ежи», занявшая в прошлом сезоне почетное второе место. Пожалуйста, поприветствуйте гостей, — избитую за долгие годы судейства он стандартную форму озвучивает.       Переполненные трибуны мгновенно взрываются громогласными овациями и присвистыванием. Много кто с учебы и не только пришел поддержать своих любимцев. Заметно волнующийся Юнги поклясться готов, что даже Тэмина среди зрителей видел. По большому счету, ему на это плевать, вот только бы Чимин истинного не заметил. Не нужны либеро переживания и отвлечения лишние, точно не во время игры.       Дождавшись какой-никакой тишины, Лион продолжает, сорвав вторым объявлением не менее бурное рукоплескание: — Также, попрошу поприветствовать хозяев поля, «Enhypen», представляющих Технологический Университет.       Обменявшись рукопожатием с соперниками, парни уходят к скамейке запасных, чтобы последнее напутствие получить от капитана и перед игрой всем вместе собраться. — Лишние волнение откидываем и все свои проблемы за бортом оставляем. В эти часы для вас ничего важнее этого матча нет и быть не должно. Мы пришли за победой. Страхуем друг друга и, чтобы ни случилось, обстановку не нагнетаем. Эмоции в игру вкладываем, а не в себя. Холодная голова и горячее сердце – иного вам не позволено, — вытягивает вперед руку Хосок. Остальные поверх нее свои ладони укладывают и под оглушающее «хэй» со свистком возвращаются на поле, где встают в изъезженную вдоль и поперек на тренировке расстановку.       Юнги шумно выдыхает, возвращая себе привычное во время матча холоднокровие, что несколько гасит его внутренний страх ошибиться, но, увы, не полностью. Он, как всякий в команде новичок, боится где-нибудь накосячить. Это не тренировка, а реальная игра, в которой нет места шуточкам, да и противоборствующие ежам игроки совершенно ему не знакомы. Омега хоть и старался на разминке краем глаза за ними следить, но одно дело со стороны наблюдать, а другое с ними играть. Что ж, первая партия покажет кто как и зачем. Главное, что в собственных пасах, как и в тех, кому они предназначаются, Мин уверен. Приложится все остальное, хотелось бы ему сказать, но странная в теле слабость с ним не согласна в корне. «Только бы не течка, только бы не течка», — повторяет про себя он, словно мантру, машинально вставая в двойку. — Не трясись ты так, карапуз, — улыбаясь, треплет волосы Юнги старший Чон. — Не трясусь я, — уходя от нежелательного прикосновения, буркает парень. — И правильно. Сейчас как зажжем, — подмигивает ему сегодня начинающий с первой линии Тэхен. — Капитаны, готовность, — произносит судья со специальной над сеткой в ауте стойки и, увидев, что Хосок и Сону подняли вверх правые руки, подает сигнал к началу матча.       Чонгук в прыжке подает силовую в первую зону и тем самым первое очко зарабатывает. Ежи в круг собираются, победное «хэй» в один голос выкрикивая, и после возвращаются на положенные места.       Свисток.       Сильвер вновь на подаче и в этот раз он решает на прочность проверить пятерку. Джей (либеро), закрывая собой Джейка (диагонального), доводит до связки (Сону), а тот в свою очередь отпасовывает короткий Ники (центральному). Тэхен с Юнги его атаку блокируют, но основной защитник энхов успевает мяч подобрать. Действие повторяется, только теперь атакует уже не Ники, а Хисын (доигровщик). Чимин уверено защищается на Мина, Мин неожиданно скидывает в двойку. — Молодец, — хвалит Хосок, одобрительно его по спине похлопывая.       Чонгук со свистком подает в сетку, вызывая на трибунах бурю негодования от поддерживающих ежей людей, и досадливо чертыхается. — Забыли, — говорит капитан. — На приеме сосредотачиваемся.       Сону слабенький планер, но зато аккурат в Юнги отправляет, лишая его возможности кому-либо из игроков пасануть. Юнги принимает на Хосока, тот на вторую Чонгуку, Чонгук, реабилитируясь, уверенно забивает. Омега, снаряд на руки получив, идет подавать. Похлопав по нему для настроя всей пятерней, он, как и учил его на прошлых тренировках Енджун, ответный планер дарит вражескому связующему. Связующий принимает, но мяч куда-то в сторону отлетает, и даже их юркий либеро тут ничем не в силах помочь. Еще одно очко за ежами. — Красава, — одобрительно свистит со скамейки запасных Рэй. — Все как батя научил.       Рядом сидящий с ним Шейд, смеясь, ему подзатыльник отвешивает: — Тоже мне всея отец нашелся.       Юнги, воодушевленный удачной подачей, им радостно улыбается. Не прошли для него даром уроки Рэя. Далее такую же пробует провернуть, но тут уже и Джей, прикрыв своего пасующего, не дремлет. Сону пас отдает Чонвону под левую, Чонвон нападает в Чонгука. Чонгук защищается неточно, но Бомгю, помогая основной связке, пасует Тэхену. Тэхен, шанса не упуская, сильно к снаряду ладонью прикладывается и, обводя блок, аккурат в угол поля соперников попадает.       Ежи ведут со счетом четыре-один и в дальнейшем свое преимущество только наращивают, легко выигрывая первую партию. Во второй энхи подсобираются и больше, чем на два очка, в отрыв им уйти не позволяют, заставляя изрядно попотеть в защите Чимина и доигровщиков. Юнги на блоке некстати выбивает указательный палец, и Хосок просит у судьи перерыв, чтобы Сокджин его ему зафиксировал пластырем. Но, отнюдь, не травма связующего беспокоит, а с каждой минутой его ухудшающее состояние. Пот с него градом течет, но парни, в отличие от младшего Пака, подвоха не замечают, списывая все на его постоянные марш-броски со второй линии. Пасующий за игру всегда самый большой километраж набегает, и ничего в этом удивительного, учитывая его роль основную в команде, нет. Дотянуть бы до конца матча и обойтись тремя партиями, а не четырьмя или, упаси боже, пятью. — Хён, я начал сильнее тебя чувствовать. Попроси на третьей замену… — шепчет на ухо либеро Мину, возвращаясь с вынужденного тайм-аута обратно на поле. — Посмотрим, — смахнув с лица лишнюю влагу, отвечает Юнги и уходит к сетке.       Чимин возразить хочет, но, услышав свисток, послушно замолкает. Арбитру нет дела до их перешептываний, его роль в другом, а именно в соблюдении установленного регламента.       Вторую партию ежам не без труда удается выиграть. Намджун с Хосоком сегодня в ударе и почти каждое их нападение заканчивается для команды заработанными очками, а вот подуставший Тэхен начал заметно сдавать, как и Чонгук, на которого приходится большая часть атак, и капитан решает заменить их обоих на Субина с Енджуном.       Соперники, тем воодушевившись, целенаправленно в новичков нападают и подают. Чимин не дремлет и своевременно обоих Чхве прикрывает, но и о Юнги не забывает, почти аннулируя его нагрузку в защите. Енджун, разозленный нескончаемыми по себе атаками, своими коронными планерами энхов закидывает, чем под громогласные овации публики увеличивает отрыв до пяти очков.       На табло двадцать-пятнадцать, но омега, вконец лишившись из-за надвигающегося эструса сил, как бы ни заставлял себя перетерпеть, продолжать игру больше не может и просит Хосока его заменить. — С ума сошел, Соник? — раздраженное бросает Шедоу, но оценив состояние младшего, резко осекается. Откровенно поплывший взгляд Юнги ему определенно не нравится, за него беспокоиться заставляет. Какого черта обычно выносливый карапуз так быстро сегодня сдулся? Неужели, он его настолько сильно на тренировке заездил, что тот теперь на ногах еле держится? Да и кожа беты, и без того всегда бледная, прозрачной совсем стала. Заболел что ли? — Джин-хён, готовь табличку Кана, — вместо ожидаемых пререканий, отойдя к кромке поля, озвучивает свое решение Чон. — Будут напару с Чарми пасовать. — Но кэп… — пытается возражать Тэ. — Я не могу верхнюю, у меня пальцы еще не зажили… — Снизу, значит, пасы отдавать будешь, — в ответ рыкает Хосок.       После следующего розыгрыша Мин, как и было оговорено, меняется с Шейдом и, никому ничего не объяснив, пулей срывается в раздевалку, понимая, что, если не успеет добраться до дома, все для него может плачевно закончиться. Юнги, не помня себя, прямо поверх формы повседневную одежду надевает и, дополнительно спрыснувшись препаратом, вылетает из университета. Такси не вызывает, так как бегом доберется намного быстрее, всего-то два квартала и надо преодолеть. Не волнует его в этот момент ничего, ни команда, ни ее возможный проигрыш, ему главное к безопасному уголку прибиться, а там уже сожалеть и в агонии эструса биться. Эструс, окончательно в переулке накрывая омегу и заставляя его согнуться в три погибели у стены, мнения с ним, очевидно, иного. Боль неописуемая и полная невозможность и шагу дальше ступить. Вместе с тем, аромат усиливается, и у Юнги только и получается, что всхлипывать жалостливо. Никто здесь ему не поможет, а даже наоборот, не сдержавшись перед его проклятыми феромонами, добьют, что впоследствии и происходит: его запах почувствовал — не мог не, мимо проходящий альфа и целенаправленно свернул туда, где плачущий Мин затаился. — Тебе нужна помощь, малыш? — наигранно участливо спрашивает он, подходя к подрагивающему, в страхе сжавшемуся в беззащитный комочек омеге. — Вижу, что нужна. Я тебе помогу. Черт, как же ты сладко пахнешь… — предвкушая вечерочек отвязный, а то и не один, мечтательно закатывает глаза. — Н-не п-подходите… — скулит жалко Юнги, в защитном жесте выставляя вперед руку. — Ну что ты, я тебя не обижу, — тянет мужчина, сокращая оставшееся между ними расстояние до минимума. — Я з-закричу. — Кричи, если одного меня тебе мало, — усмехается незнакомец, последние остатки разума утерявший от крышесносного аромата манго.       Перед Юнги теперь стоит не здравомыслящий человек, а похотливое, захваченное инстинктами животное, не назвать сейчас иначе ополоумевшего альфу. Омега прекрасно осознает, что не убежать ему и не спастись от него, а крики действительно будут лишними. Один — не толпа, но и этот один для Мина не лучше. Лучше, как раз-таки, сразу же помереть, чем вновь переживать над собой насилие. Юнги, находясь в ужасе от чужого дыхания на своем лице, не знает что ему предпринять. Об стену ногти до мяса обламывая, на ногах удержаться пытается, что не получается, и он на холодную землю, стесывая колени, валится, но тут неожиданное случается: в переулок, дыша тяжело, вваливается Тэмин и грубо отталкивает от омеги неудавшегося насильника. — Пошли, — разделавшись с альфой ударом под дых, не менее грубо встряхивает обмякшее тело Юнги Ли. — Я не м-могу, — плачет навзрыд истерикой неконтролируемой захваченный Мин. — Блядь, одна беда с тобой, гном. Хули ты в преддверии течки на матч поперся? — долго с ним не церемонясь, подхватывают его на руки. — Я н-не знал… — Не знал он. Сука, ну и запашок. Пиздец просто. Как бы всех местных альфачей на него не притянуло. Адрес говори быстро. — цедит сквозь зубы Инфинит, стараясь дышать ртом. — И что потом? Сам меня...? — на грани утекающего сознания еле слышное мямлит омега, но, покорно к нему прижимаясь, не дергается. Тэмин его как-никак спас и хотя бы до дома донесет, а там уже… — Нахуй ты мне не сдался. Чимину позвоню, херли-то еще делать? — с трудом так и рвущиеся наружу клыки сдерживает альфа. — Не надо Чимину… — А кому? Мне что ли себя предлагаешь? — усмехаются иронично. — Адрес лучше скажи, чучело, на нас уже и так все оглядываются. Не трону я тебя.       Юнги отрицательно головой из стороны в сторону машет, но номер дома назвать не отказывается. Не понимает, как Тэмин держится и понимать не хочет, главное, чтобы он, сдержав обещание, потом его в покое оставил и никому о произошедшем не рассказал.       Спустя десять минут, каким-то чудом не собрав вокруг себя толпу альф, парни оказываются в нужной с так и невыветрившимся ароматом Чимина квартире. — Сука, да вы издеваетесь надо мной оба, — морщит нос на это бывший диагональный, неаккуратно сгружая Юнги на кровать, и спешит во избежание не самых благостных последствия для скулящего в забытьи на простынях комка уйти.       Неумолимо сходящее на нет самообладание Тэмина и его в штанах колом стоящий член ничего хорошего течному и помимо прочего одуряюще пахнущему омеге не сулят. Это же надо таким запахом обладать... Ли и думать много не надо, чтобы понять почему Юнги прикидывается бетой. А Чимин интересно о том, кем его парень на самом деле является, знает? Конечно знает, нюху гаммы позавидует любой альфа. Тогда очевидно, почему он истинного на этого ущербного, как оказалось, и вовсе не ущербного, а очень даже притягательного променял. «Сука», — чертыхается в который раз за сегодня Инфинит, открывая входную дверь, а за ней... — Ты? — ошарашенно рот распахивает Чимин, замерев на пороге испуганным кроликом енотом. Вспомни лучик, вот и солнце… — Я, — скалится недобро Тэмин. — Знакомая ситуация, не находишь? Местами правда поменялись. — И что ты мне предлагаешь, набить тебе рожу, как ты тогда мне? — шипит Пак, пытаясь оттолкнуть альфу с дороги.       Альфа, распаленный осознанием того, зачем сюда заявилась его пара, припечатывает гамму к захлопнувшейся двери. — Пусти, — безуспешно отбрыкивается либеро, упираясь ладошками в его подкаченную грудь. — А что, если я не хочу? — в губы пухлые выдыхают. — Я, знаешь ли, завелся, а ты? Тебе нравится запах течного омеги? — красноречиво своим естеством в пах толкаются истинного. — Только тронь Юнги, — рычит Чимин, неосознанно собственный феромон испуская сильней, чем только больше провоцирует альфу. — А то что? — под кадыком кожу смуглую гаммы прикусывая, шепчет Тэмин. — Сам небось его попробовать хочешь? — нехотя отрывается от сладко-соленого бархата, перекрывшего собой даже сильный, патокой из комнаты льющийся аромат Мина. — Какой же ты идиот, Инфинит, — устало глаза Пак прикрывает. — Так повелся легко. — Что значит повелся? — далеко не нежно его за шею альфа хватает. — То и значит, а теперь уходи и дай мне позаботиться о друге. — Нет уж, объясни мне непонятливому, что у вас за отношения такие? — яростно в шоколадные глаза Чимина смотрит Тэмин, с тем на контрасте, хватку ослабляя на нем, и ласково по покрывшейся мурашками коже большим пальцем проходится. Чимин Юнги другом назвал. Не парой. — Вот такие, — на грани слез Чимин произносит и в рот напротив вгрызается голодно, не меньше, чем Тэмин, распаленный происходящим.       Целуются и никак, буквально пожирая друг друга, не насытятся. Позабыв обо всем остальном, удлинившимися клыками трепетную плоть ранят, за главенство сражаясь, но в итоге ни один из не выигрывает. Потому как равны, потому как оба любят безумно. Чимин не раз это произносил вслух, а Тэмин в себе ответное душил, вместо того, чтобы хотя бы себе в этом признаться. Теперь признает.       Недолго их идиллия, нарушенная переполненным мучительной болью стоном, длится. Не от них — от оставленного в комнате Юнги, гормоны которого от стресса и, находясь под давление двух сильных гендеров, в самую пучину Ада их обладателя низвергают. — Блядь, — резюмирует Инфинит, ошалевши смотря на Марина. — Согласен, — истерично посмеивается Чимин.       Однако, веселого тут было мало, о чем они потом не раз будут с содроганием вспоминать.