Соник

      Юнги, сидя в больнице на смотровой кушетке, ожидает результатов рентгена, но далеко не травма его волнует, являющаяся последней в списке всех свалившихся на него проблем. Что ни день, то новые потрясения и неприятности. Мин делом грешным подумывает начать в календаре выделять красным маркером такие, как вчера, дни. Спокойные и уютные, которых в его жизни раз-два и обчелся и которые впору как праздник отмечать, потому что редкие они, а оттого ценные. Ну почему он не может быть обычным? За что беды на него, как из изобилия рога сыпаться не перестают? Разреветься невыносимо хочется, но даже на это у него нет сил, что и к лучшему, сопровождающий его сюда Хосок их видеть не должен, да и вообще никто. Омега и без того не в лучшем свете себя сегодня показал, не на игре — нет, сыграл он более чем, хорошо, а своим поведением. В истеричку превращается и ничего с этим поделать не может, не выдерживая давящей на него неподъемной плиты обстоятельств. Слабым невероятно себя чувствует, самому себе противным и омерзительным. За мысли подобные дедушка бы непременно ему профилактический подзатыльник отвесил, а после обязательно бы пожалел, сказав, что наладится и хорошо будет все. Как же Юнги его объятий сейчас не хватает, его самого, но ни за что он ему не позвонит, не расскажет о травме, а тем более о Кан Тано. Самостоятельно предпочтет справляться, не желая его тревожить, заставлять беспокоиться. Впрочем, одного его, как бы он ни брыкался и ни отмахивался, его все равно не оставляют. Команда, выиграв матч со счетом семнадцать-пятнадцать и по партиям три-два, в полном составе собиралась с ним вместе в больницу отправиться, но он их отговорил, а вот от капитана отделаться так и не смог. Ёсан тоже хотел с ним поехать, но Тэмин ему этого сделать не дал, оставляя связующего наедине с Шедоу. Какое коварство! «Забота, дурачок», — возразил бы Чимин, но Юнги, естественно, его бы слушать не стал. К удивлению омеги, в раздевалку заявились даже Бэкхён и Чанёль и попросили прощения за своего уже бывшего игрока. — Ты можешь идти, ты устал, и, я уверен, что не ошибусь, если предположу, что у тебя завтра смена в кофейне? Я такси себе вызову, — говорит Юнги Хосоку, неловко в кулачках комкая неизменную черную толстовку. — Обо мне переживают и не кто-нибудь, а сам карапуз, я польщен. Хорошая попытка, но нет, я тебя не оставлю, — смешок издает альфа, отрываясь от телефона, в котором до этого переписывался с парнями. — Да, переживаю, ведь ты… столько сегодня для меня сделал, хотя и не обязан. У тебя своих дел по горло, а тут я, тридцать три несчастья, как верно меня Сокджин-хён окрестил. Я тебе благодарен, правда, но поезжай домой. Отдохни. — Обязан, но не потому что я твой капитан и несу за тебя ответственность, хотя и это в том числе, а потому что… ты мне нравишься, я за тебя волнуюсь. Оставлю тебя, а ты опять во что-нибудь вляпаешься, вот уж нет уж! — фыркает Чон, скрещивая на груди руки, чем нервный смех вызывает в груди Мина. — Перестань, Хо. Мы, кажется, уже решили, что встречаться с тобой я не намерен, — краснеет Юнги невольно от очередного признания, как само собой разумеющееся сорвавшегося с чужих губ. — Как и я сдаваться, — в ответ безапелляционное.       Смущающий разговор обрывает вернувшийся со снимками в кабинет хирург: — Как я и предполагал, это всего лишь растяжение, пускай и очень неприятное. Неделя покоя для левой ноги, тугая повязка и обработка мазью. Если боли будут совсем невыносимыми, принимай обезболивающие, а так не имею больше права вас обоих задерживать. Все необходимые рекомендации я написал в рецепте. Жду по окончанию указанного срока тебя на осмотр, а там уже решим, когда ты сможешь вернуться к тренировкам. Выздоравливай, Юнги. — Спасибо, мистер Ли, — благодарно кивает омега, забирая из ладони доброго мужчины бумагу.       Хосок, вместе с тем, подходит к нему вплотную и с нетерпящим никаких возражений взглядом на руки его поднимает. Когда пара уже было собирается помещение покинуть, хирург ее останавливает: — Не за что, и да… раз уж ты, Юнги, прикрепился к нашей больнице, неплохо бы было переправить твою историю болезни из Тэгу сюда, чтобы точно знать, какие лекарства тебе противопоказаны. Омежий организм, он знаешь, очень капризный, и мне бы не хотелось по ошибке тебе что-нибудь не то прописать. — Но я не омега… — испуганно мямлит Юнги, по цвету сливаясь с белой толстовкой Хосока. — Разве? Но мне показалось… — Вам показалось. Я бета, если по отсутствию запаха вы этого не поняли, — отрезает парень, из-за плеча альфы страшные глаза показывая мистеру Ли, чтобы тот не надумал эту тему развить. — Что ж, до встречи, — понятливо кивает пациенту хирург. Не его это дело, почему Юнги свой истинный гендер скрывает, а он уверен, что спортсмен никакой не бета, а именно, что омега. Бывалого врача подобным не обмануть, да и высыпания небольшие от, вероятно, противозапаховых препаратов на чужой шее лучшим подтверждением его догадки являются.       Преодолев лестницу и пройдя светлый холл, Чон с Мином оказываются на улице, где их ожидает старенькая хонда, позаимствованная на время у Намджуна. В нее, как и ранее, капитан аккуратно сгружает несопротивляющееся тельце связующего и, обойдя машину, садится за руль. — Вот видишь, даже доктор тебя за омегу принял, а все потому что ты доходяга и не жрешь ни черта, что я надеюсь в скором времени исправить, — хмыкает Хосок, проворачивая ключ в замке зажигания.       Юнги фыркает, дуя от обиды покрывшиеся корочкой губы. Руки на груди демонстративно складывает и к окну отворачивается, внутренне выдыхая облегченно, что альфа словам хирурга не придал особого значения, а правда-то так близко была, на поверхности буквально лежала. — Ну точно омежка. Вы вечно на всякие глупости обижаетесь, — посмеивается парень, выруливая с больничной парковки. — Но ничего, я такой тебе ужин приготовлю, свое имя позабудешь, не то что обиды. — Сам ты омежка, и подожди… Ты что, ко мне домой собрался? — округляет глаза Соник. — Ну да. — Какого черта? Я тебя не приглашал. — А я и не спрашивал.       Юнги, как отбрехаться, не знает, памятуя о том, что в квартире повсюду его аромат дынно-манговый витает. Отлично, замечательно просто… Приплыли блин. Весь сегодняшний день, похоже, подготовкой для него был к скорому раскрытию его тайны. Юнги трястись, находясь на грани панической атаки, начинает и только-только поджившую на губах кожу зубами рвет. Думает, думает, думает, безуспешно пытаясь план отступления накидать, который в итоге не планом предстает перед затуманенным страхами взглядом, а жирной кляксой на иссушенном пергаменте его жизни. Вместо плана теперь смирение в себе ищет, к неизбежному готовится, понимая, что закономерно все. Хосок только за сегодня к разгадке подобрался целых два раза, что уж говорить о минувших днях? Может, так и вправду лучше для него будет? Что не скажи, а капитан ни разу в себе усомниться не позволял, опорой приходился надежной, за исключением зажимания Юнги у стенки, но он же это не со зла, а из чувств совершал. А из них ли? Глупость какая. — Высади меня здесь, я такси вызову. Не надо мне твоих ужинов, как и твоего со мной няньканья, — схоронившись за маской холодности, сквозь зубы омега цедит, иголки привычные выпуская. — Няньканья? По-твоему, искренняя забота называется именно так? Что ж ты такой колючий-то, кажется, вот-вот уже я до твоего мягкого пузика добрался, ан нет, ты все в миг перечеркиваешь, но тем интереснее. Так что даже не мечтай от меня отвязаться, — выдает Чон, улыбкой меланхоличной одаривая пассажира. — Ну, значит, до утра будем кататься, потому как моего адреса ты не знаешь, — буркает Мин. — Уверен? — ухмылочка ироничная. — Только не говори, что тебе Чимин проболтался.       Хосок в отрицании головой машет. — Тэмин? Что, неужели Сокджин-хён? Серьезно? Вот он… — Тикал до последнего не раскалывался, но я был очень убедителен. Не злись на него, — поясняет Шедоу, паркуясь у круглосуточно магазина с прилегающей к нему аптекой.       Юнги думает, что это неплохой шанс удрать, вот только куда и как далеко он на одной ноге ускачет? — Давай рецепт, я схожу куплю все необходимое, а ты сиди тут и, пользуясь случаем, придумывай куда скелеты в своих шкафах прятать будешь, а иначе мне непонятно твое нежелание моего присутствия в твоей квартире. Что там у тебя? Кружевное бельишко на сушилке? Орудия пыток в шкафу? — альфа в голос смеется, за что тычок ощутимый получает в ребро и под нос сунутый, почерком хирурга испещренный листок. — Трупы самоуверенных альфачей, лезущих не в свое дело, — шипит Мин, доставая телефон, чтобы набрать Ёсану. Он-то уж точно его приютить не откажется. — Ууу, какие мы опасные, — не переставая покатываться со смеху, открывает Хосок дверцу авто, а вылезши из салона, тут же машину блокирует, во избежание пяток сверкающих Юнги, а вернее пятки одной. — Вот гад, — обессиленно скатывается вниз по сидению омега, понимая, что ночевка у Ёсана, который не переставая ему сообщениями спамит, отменяется. Хосок не глупый далеко и предусмотрительный, исход подобный предполагал и одним нажатием на брелоке кнопки его предотвратил.       Юнги в комочек беззащитный сжимается, закусывая костяшки на кулаке, чтобы не взвыть от невозможности избежать своего раскрытия. Попался и так банально. Откуда не ждали пришла беда, вишенкой ложась на прокисший торт, ингредиентами которому его же нескончаемые проблемы и служат.       Спустя десять минут возвращается капитан, держа полные пакеты с продуктами и лекарствами, и грузит их на задние сидения, затем садится за руль, но двигатель, обеспокоенный отсутствующим видом Мина, заводить не спешит. Нет на том лица и хоть какой-нибудь реакции на его появление, он и вовсе как будто не в салоне находится, а вне этого мира, не с Хосоком. Не нравится ему увиденное, но вместо слов альфа тронуться с места предпочитает, не решаясь давящую тишину в машине нарушить, не зная причин подобного состояния спутника. Устал Юнги, наверное, просто и перенервничал, вот окажется дома и лучше себя обязательно почувствует. Чон уж постарается, чтобы именно так оно сталось.       По прошествии еще пятнадцати минут хонда тормозит у старенькой, но добротной многоэтажки. Альфа выходит из авто и ставит покупки на капот, чтобы, взяв предварительно Соника на руки, их удобнее было перехватить. Омега безвольным телом на нем повисает, ничего для своего спасения не предпринимает и замерзшим носом утыкается в чужую толстовку, успокоения ища в морском аромате ее владельца. — Потерпи, почти добрались, — мягко озвучивает Хосок, подходя к подъезду. — Ключи?       Юнги покорно, а на деле, нож к своему горлу приставив, достает требуемое из кармана. Домофон приветственно пиликает, и Чон, едва не уронив сумки, внутрь вместе с драгоценной ношей проскальзывает, направляясь сразу же к лифту, и спустя еще пять минут останавливается у нужной квартиры. — Хо, ты только… — голосом дрожащим пытается что-то омега сказать, но не успевает: ключ, лязгнув в замке, преграду последнюю отворяет, заставляя его сердце остановиться.       Однако вместо сладкого запаха пару лютый холод и исходящий от недавно погашенных ароматических свечей флер на пороге встречает, которых отродясь не бывало в обиталище Юнги. — Ну и дубак тут у тебя. Ты же, вроде как, если верить статье Ёсы, не любитель холода, и этот запах… Свечи жгешь, серьезно? — смеется Хосок, усаживая растерянного парня на тумбочку, чтобы разуться. — Видимо, забыл закрыть окна, — все еще находясь в прострации, отвечает на автомате включивший свет Юнги. — Так и заболеть недолго, — присаживается на корточки перед связующим Чон и аккуратно с него кеды стягивает. После опять его на руки поднимает и в комнату, пройдя небольшой коридор, заносит. На кровать с только-только явно не хозяином квартиры поменянными простынями ношу свою опускает и, не забыв настежь распахнутые окна прикрыть, обратно за сумками уносится.       Юнги же звездой растекается по одеялу от облегчения. И кто тот волшебник, что ему так удружил? Аромат его выветрил, благовониями для надежности подстраховался и даже постельное белье сменил? А на экране телефона сообщение от Сокджина как час уже непрочитанным конвертиком мигает:       «Прости, но Хоби бы от меня не отстал. Но я постарался любой намек на то, что ты омега, спрятать. Эти свечи, кстати, енот посоветовал, они даже его острый нюх на нет сводят. Ключи у него же взял, ты ему запасные оставлял, помнишь? В общем, развлекайся, фруктик, и поправляйся. Мы тебя здоровым и радостным видеть хотим :3» — Спасибо, — глядя в потолок, шепчет Юнги, утирая невольные, замершие кристалликами в уголках глаз слезинки. — Ты, может, в душ хочешь, а то так после игры и не помылись? — вернувшись в комнату, предлагает Хосок. — Хочу, — в ответ короткое, приподнимаясь на локтях. — Хорошо, а я пока приступлю к готовке, а потом и сам помыться бы не отказался, — говорит капитан, по-хозяйски шкаф омеги распахивая. — Как я и думал, весь твой гардероб черный, — увиденное резюмирует. — А вот это для меня сюрприз, — махровую пижаму с котятами достает с полки. — Дай сюда, — смешно проскакав разделяющее их расстояние на одной ноге, вырывает Юнги из рук альфы одежду. — Нечего в чужих шкафах шариться, — в сторону его отталкивает и наклоняется к нижнему ящику, чтобы нижнее белье взять. — Эх, а я думал, что у тебя кружевное, — посмеивается Чон, за что тычок очередной в бок получает и упавшего в его объятия не рассчитавшего силы Юнги. — Аккуратнее, котенок, не в твоем положении выпускать коготки, — улыбается и закидывает его себе на плечо. — Отпусти, придурок! Я не беспомощный и не котенок тем более! — вопит Мин, но хохочущий Хосок и ухом не ведет, шлепает по заднице, давиться его в возмущениях заставляя и, усадив на стиральную машинку, начинает с поврежденной ноги тугую повязку снимать. — Ванную тоже со мной вместе принимать будешь? — бурчит омега, стягивая через голову толстовку. — Это предложение? — улыбка дерзкая, многообещающая. — Это статья за домогательства. Твоих ко мне. — Кто о чем, а ты все о том, как бы за решетку поскорее меня засадить, — не теряя улыбки, отстраняется Хосок. — Ладно уж, недотрога, я пошел, а ты постарайся тут не заснуть, но главное, еще чего-нибудь себе не расшибить. Как закончишь — позовешь, — напоследок кидает и оставляет Юнги одного. — Придурок, — ругательство связующий под нос себе повторяет, скидывая оставшуюся одежду. Ужас как хочется смыть с зудящей кожи пот, как и весь этот день в целом, что он, соскользнув со стиральной машинки, и делает через несколько минут. Ванну горячей водой наполняет и, не забыв закинуть в нее ароматическую бомбочку, с блаженным на губах стоном погружается по самую шею в радужную пену. Не заснуть — то еще испытание, Шедоу знал о чем говорил. Разморенный и разнеженный Юнги никак, хлопая сонными глазами, непосредственно к помывке не приступит, но, понимая, что, если так и уснёт, то точно Хосоку свой истинный гендер спалит, все же пересиливает себя и тянется за ментоловым шампунем. Натруженными руками лениво его в порядком отросшие волосы втирает, случайно или же нет создавая на голове подобие ушек, и надо же именно в этот момент Чону с проверкой к нему нагрянуть… — Ты тут утонул что ли? Оу, а говоришь не котенок, — ржет в голос альфа с комичного вида омеги. — Пошел вон! — брызжет в него водой парень. — А я подумывал потереть тебе спинку…       Следом в него, помимо брызг, тюбик зубной пасты летит, но цели, ударившись о захлопнувшуюся дверь, не достигает — Хосок успевает слинять. Юнги, предпочитая больше не задерживаться, с остервенением натирает нежную кожу до красноты. Особенно достается и без того измученной недавно проявившейся аллергией шее. Мин не глупый и сразу же догадался с чем она связана, подумывая проконсультироваться с омегологом для подбора нового средства, а иначе так и с ума недолго сойти от чесотки. А пока приходится за неимением другого спрыснуться тем, что имеется, не забывая для перестраховки и ванную комнату щедро облить. Обсушившись и с трудом из-за травмы облачившись в пижаму, связующий выпрыгивает на одной ноге из помещения. О том, чтобы попросить помощи у капитана не идет и речи — хватило, спасибо. — Я же сказал меня позвать, — недовольно смотрит на устраивающегося за столом Юнги Хосок, переворачивая на сковороде аппетитного вида свиную вырезку. Сварить лапшу и обжарить ее с овощами в соусе терияки он уже успел. — Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Вызвался быть поваром, вот им и будь, а я о себе уж сам как-нибудь позабочусь, — произносит Соник, шумно слюну от всех этих вкусных запахов сглатывая. — Мм, пахнет замечательно. Что это? — Удон с овощами, мясо я решил сделать отдельно, чтобы не так жирно было. Меня мой папа к этому приучил. — Я не против. Мой дедушка тоже не любитель жирной кухни, готовит все на пару, — подперев голову руками, наблюдает Юнги за умелыми действиями альфы. Тот бабочкой по его кухне порхает. Расскажешь кому и не поверят. Интересно, а своего бывшего Хосок так же баловал?       «Что за глупости в моей черепушке?», — думает омега, отвешивая себе ментальную пощечину. — Тебя растил дедушка? А родители? — выкладывая на тарелки лапшу, пользуется случаем Чон загадочного бету получше узнать. — Да, а родители... Папа умер, а отец и вовсе обо мне не знает, — безразлично парень пожимает плечами. Не трогает его это уже давно. Переболело. Кто-то вообще ничего за душой не имеет, а у него самый в мире лучший дед есть. — А ты его знаешь? — удон и предварительно на кусочки порезанную вырезку поставив на стол, садятся напротив Хосок, пододвигая к омеге палочки. — Нет. — А хотел бы? — Когда-то, но деда ясно мне дал понять, что мне этого не надо. И он прав на самом деле. Зачем мне бросивший нас на произвол судьбы отец? — риторический вопрос Юнги задает. — Ни папа, ни тем более я ему не нужны. И что вообще за допрос? — нервно тарелку притягивает к себе, намереваясь упавшее настроение заесть вкусным блюдом. — Пытаюсь достичь с тобой понимания, а этого мне, тебя не узнав, никогда не сделать. Грустно это все, дети в полной семье должны расти. Жаль, что в твоем случае это не так, но зато, я уверен, дедушка у тебя замечательный, — приподнимает уголки губ Хосок, подкладывая себе мяса. — Самый лучший. Я многим ему обязан, если не сказать всем. Он… в общем, без него я бы не справился, — тушуется на последних словах Мин и спешит перевести тему: — Мм, ты был прав, очень вкусно получилось. Спасибо. — Кушай — не обляпайся, — подмигивает альфа, понимая его нежелание о прошлом разговор продолжать. Между тем, о себе начинает рассказывать, акцентируясь на особенно забавных случаях из жизни, чем вызывает у омеги искренний смех.       Уютно и по-домашнему ужин проходит, печали минувшего дня на задний план задвигая. Юнги, наверное, еще никогда настолько много не хохотал, о чем задуматься бы, но он, полностью поглощенный альфой и не замечающий, что и тот поглощен им не меньше, нет. Хосок, зависнув на его улыбке, голодным взглядом за юрким, то и дело облизывающим губы язычком следит и своим с ним хочет сплестись, но ровным счетом ничего не предпринимает, боясь хрупкое достигнутое между ними разрушить. Соник, как пить дать, за подобные к себе поползновения огреет нерадивого Шедоу грязной сковородой. — Как насчет посмотреть что-нибудь? Я тут недавно одной вселенной заинтересовался и хотел бы с помощью тебя некоторые в ней пробелы заполнить. Властелин колец называется, знаешь, может? — сгружая в раковину тарелки, предлагает Хосок. — Айщ, постоянно мне статью Ёсана припоминать будешь? — складывая на груди руки, негодует Юнги. — Не без этого, — ухмыляется альфа. — Ну так как? — Черт с тобой, — соглашается Мин и тут же на руках капитана оказывается, чтобы после, возмущенно сопя, остаться уложенным в кровать. Сколько можно с ним обращаться как с какой-то принцессой? — Ноутбук? — Под кроватью.       Получив на колени технику, омега папку с любимыми фильмами на нем открывает, а Хосок за мазью уходит, но быстро возвращается и за больную лодыжку пострадавшего принимается, умелыми пальцами на нее вязкую субстанцию нанося. — Больно, — морщится Юнги, комкая в кулачках пижамные штаны. — Терпи, почти все, благо опухоль немного подспала. — Ничего, кроме этого, и не остается. Кстати… давай-ка тоже в душ. Я не пущу тебя в постель грязным. — А чистым, значит, пустишь? — поигрывает бровями Чон, заканчивая накладывать тугую повязку. — Пущу, но только затем, чтобы посмотреть фильм. Дивана у меня, как видишь, нет, — фыркает парень. — Можешь подыскать себе чистую футболку в шкафу, там много растянутого. Чистое полотенце найдешь на сушилке в ванной. — Ты в курсе, что тогда спать мне придется с тобой? — На полу, — безапелляционно отрезает омега. — Ты не можешь быть настолько жестоким, карапуз… Я все-таки весь вечер о тебе заботился… — наигранно жалостливым тоном произносит Хосок, распахивая хлипкие дверцы старого шкафа. — Еще как могу. К тому же, тебя о том не просили. — Неисправимая язва. — От наглого альфача слышу.       Засим Хосок, закатив глаза и выудив с полки серую с покемоном футболку, комнату покидает, оставляя Юнги думать, как он, черт возьми, до этого докатился. Чтобы не подпускающий к себе альф ближе, чем на пушечный выстрел омега почти добровольно в своей кровати его ждал? Абсурд на абсурде, им же и погоняет. Мин от этих мыслей бежит, а вернее ноутбук на простыни, как будто тот виноват перед ним в чем-то, сбрасывает зло. В коридор на одной ноге прыгает, намереваясь грязную форму из рюкзака достать и состояние кроссовок проверить. Там на задницу плюхается прямо на пол и баюкает у груди окончательно разорвавшийся по шву после неудачного приземления асикс. Столько лет ему верно служил, а тут не выдержал. В таком положении его и застает, растерянным взглядом по нему блуждая, только что из душа вышедший капитан. — Карапуз? — осторожно он окликает парня. — Ты чего тут? — У меня траур, — огрызаются, хлюпая носом. — По кроссовку? — с трудом сдерживая смех, приподнимает брови Чон. — Ты не понимаешь… Мне их дедушка подарил пять лет назад на день рождения. — Купишь новые, в чем проблема? Пять лет немаленький срок. Я свои каждый год меняю, — за подмышки Юнги вверх вздергивает Хосок, предварительно у него отобрав почившую обувь. — Нечего тут жопу морозить. — Все-то тебе моя задница покоя не дает, — фырчит омега, брыкаясь, и, вырвавшись, обратно в постель гордо упрыгивает. «Каждый год он меняет, видите ли», — под нос себе бурчит, думая, что его не слышат, — «А мне где деньги на это отыскать?».       Хосок, чтобы не смущать расстроенного Мина, предпочитает его слова, откладывая их на задворках сознания, не комментировать никак. Вместо этого рядом на простыни падает и, устроив в ногах ноутбук, включает фильм, не удосужившись поправить задравшуюся футболку, под которой ничего, кроме трусов, нет. — Мог бы и шорты в шкафу какие-нибудь взять, — едва уловимо покраснев, накрывает Юнги чужой пах одеялом. Этот Чон Хосок! Еще и его любимую футболку нацепил. С Пикачу! На святая святых покусился! — Какие мы нежные, — хмыкает Чон, расслабленно откидываясь на подушках. — Какие мы незнающие слова «приличие» придурки, — в тон ему отвечают, аналогичное положение принимая. — Не ворчи, кино лучше смотри. — Вот и буду. — Вот и будь.       Четыре часа за просмотром бесспорно интересного фильма проходят на одном дыхании. Альфа частенько вопросы уточняющие задает, а омега, чувствуя его искренний интерес, воодушевленно на них, не скупясь сыпать почерпнутыми из книг подробностями, отвечает. Отличия от нее поясняет, но говорит, что они общую картину не портят, а наоборот, что-то новое привносят, отмечая, что ему очень актерский каст нравится, а особенно — Вигго Мортенсон и Шон Бин, играющие Арагорна и Боромира. Хосок откровенно этим временем, не в экран смотря, а на восторженно вещающего Юнги, наслаждается. Тот непривычно открытый, самый настоящий малыш с сияющими глазами и теплой улыбкой, ничего не замечает вокруг, чем капитан, ненавязчиво приобнимая его хрупкое тело, нагло пользуется. За несколько минут до завершения фильма неимоверно за день уставший связующий уже носом клюет, а после и вовсе на груди доигровщика засыпает, трогательно его футболку в кулачках сжав. — Спи сладко, котенок, — захлопнув ногой крышку ноутбука, целует в макушку Соника Шедоу. Рукой талию тонкую оплетает и, плотнее его одеялом укрыв, тоже в сон сладкий проваливается.