Чонгук второй подряд день мучается от гона, но больше – от охватившего его с уходом из его жизни Тэхена одиночества. Тэхен рядом всегда был, а тут, все за спиной мосты поджигая, ушел и даже не обернулся. За самовлюбленность и самоуверенность его наказал, за то, что не берег и не ценил, уничтожил. Наглядно показал какого это, когда сердце по кусочкам разбирают и затем эти кусочки по миру друг друга отправляют искать. Только вот без любимого лисенка им никогда в новое крепкое не слиться, не переплавиться, по венам кровь не пустить. Чон то все сейчас понимает отчетливо и с простым выводом спорить не собирается. Вместо этого всех омег отвергает и никому не отвечает на сообщения, впервые для любого альфы сложный период наедине проводит с собой, так себя наказывает. Как и наказывает мыслями о Тейлзе, которому он безумно хочет позвонить, но не звонит. Знает, что тот не ответит, что разговор с ним ему боль дополнительную принесет. К носу футболку – единственное, что осталось от лиса, подносит, ароматом уже почти выветрившегося костра упивается, по кровати в бессилии катается и от неудовлетворенности воет. В гон обычно меркнущий разум, на удивление, ясен, никакого продыха ему, все новые и новые безрадостные думы подкидывая, не дает, затапливает отчаянием и ненавидеть не Тэхена, а себя, заставляет. Пытка невыносимая, еще и в дверь кто-то отчаянно ломится, вызывая гнев и желание размозжить гостю незваному череп. Вместе с тем, по комнате запах до боли знакомый, пробиваясь сквозь удушающий клубничный Чонгука, плывет. Вероятно, подсознания игры жестокие. За что, почему и зачем?
— Гука, открой, — бархатным, родным, самым для него прекрасным голосом по ту сторону преграды доносится. Невозможно.
— Уходи, ты не реален, — рыкает Сильвер, пряча голову под подушкой.
— Открой эту чертову дверь и узнаешь насколько я нереален, а иначе… — что иначе — Ким не договаривает: альфа как ошпаренный с кровати подскакивает и, по пути к двери опрокинув мольберт, дрожащими пальцами на ней замок отворяет, в его лицо сумасшедшим, не верящим взглядом вперившись.
— Что ты тут делаешь? — сипло спрашивает Чон, с трудом сдерживаясь, чтобы к себе не прижать Тейлза, зверем оголодавшим на него не наброситься. Оголодавшим не по близости и не от желания потребности низменные удовлетворить, а по нему самому.
— Проведать тебя пришел, — на пороге с пакетом продуктов в руках Тэхен стоит, не решаясь пройти в комнату. — Ты на сообщения никому не отвечаешь, на звонки тоже, и я подумал, что…
— Я в гоне, Тэ, если ты не заметил. Не лучшее ты выбрал время, чтобы меня навестить, хотя я ничего так больше не хотел, как тебя увидеть, но и увидев, мне нисколько не лучше, — устало к косяку привалившись, произносит Чонгук, прикрывая саднящие глаза.
— Ты один? Без омеги? — в изумлении брови приподнимает Тейлз, невольно вслушиваясь в чистый, ничем, кроме отчетливого желания, незапятнанный аромат Сильвера.
К нему желания.
— А что тебя так удивляет? — ироничный смешок. — Проведал? А теперь уходи, мне и без того себя тяжело контролировать.
— Обычно тебя ничего остановить не могло. Обычно я давно бы уже под тобой по кровати метался, а тут…Что изменилось? — оттолкнув полуголого альфу, решительно в заваленное красками и разрисованными холстами помещение заходит нападающий, ставя пакет на тумбочку.
— Да много чего на самом деле, и главная причина моего изменения — это ты, — следом за Тэхеном идет Чонгук, держась на расстоянии. — Я… — судорожно сглатывая, прокашливается. — Я не хочу больше быть в твоих глазах мудаком, а омеги… Да не нужны они мне,
мне нужен ты.
— Поразительно. Ты головой не ударился случаем? — нервно посмеивается Тейлз, лицом поворачиваясь к нему, но ни намека на ложь в его глазах не улавливает и... не верит. В них только искренность, ничем неприкрытая тоска и раскаяние. Люди так быстро не меняются, если меняются вообще.
— Не дразнись, — повержено на простыни спиной падает Сильвер и, прикрыв, чтобы Тейлза не смущать, топорщащийся пах одеялом, беспомощно крыльями руки раскидывает.
Тэхен рядом усаживается, не отказываясь от подспудного — волосы с испариной покрытого лба Чона ласково убрать.
— Я же сказал не дразнить, — перехватывает запястье альфы Чонгук, трепетный поцелуй на нем оставляет.
— Я не дразнюсь. Я таким тобой любуюсь и, вопреки всему, хочу о тебе позаботиться, но я боюсь… Боюсь, что это всего лишь минутный сброс масок.
— Вот именно, что масок, а значит, такой я настоящий, но Тэ… Мне правда очень тяжело сдерживаться. Уходи, пожалуйста, а то и ты, и я потом пожалеем. Ты прав, ты лучшего достоин. Не надо меня жалеть.
— Я не тебя жалею, а себя… Не могу я без тебя, идиота, чтобы я там ни говорил, и ни делал… — едва слышное выдыхает Тейлз, отчего мгновенно оказывается под подмявшим его Сильвером.
— Я буду нежным, — шепчет тот, сдаваясь своему искушению, сдаваясь этим умоляющим, слезящимся древесным глазам с вкраплением карминовых точек. Чон в них не кармин видит, а угольки разжигающегося костра, которым пахнет Тэхен и который их без остатка поглотит обоих.
— Ты не умеешь таким быть, — улыбается Тейлз.
— Это вызов? — ответной улыбкой одаривают.
— Констатация факта, — фыркает Ким, а почувствовав губы альфы на своей ароматической железе, следом прокладывающий мокрую дорожку от нее к ключицам язык, стоном давится.
Чонгук, слепо тычущийся в не сокрытые полосатой рубашкой участки карамельной кожи, и вправду с ним сейчас ласков и нежен.
— Снимем-ка это, — на кожанку и остальные предметы гардероба намекает Чон, аккуратно начиная первое с плеч податливого парня стягивать. Верхняя одежда оказывается на полу за считанные секунды, рубашка туда же летит, джинсы пока остаются на месте.
— Ты точно в гоне? — озадачивается его непривычным поведением Тэхен, плавясь под трепетными поцелуями в шею, плечи, кадык.
— Я в раю, — ненадолго отвлекшись от своего занятия, тепло на него смотрит Чонгук, но только за тем, чтобы к вишневым губам после припасть. Не жадно и не подчиняюще, а вкус их смакуя, своего лисенка испивая по капле.
Тэхен не выдерживает, отталкивает от себя Чонгука и его бедра седлает, по крепкому, рвущему ткань белья члену задницей проезжаясь. Вновь в поцелуе с ним сталкивается, не давая ему на сверху восседающего себя наглядеться.
— Третий раз повторю: не дразнись, — ярко выраженную талию оплетая сильными руками, говорит на выдохе Сильвер, когда Тейлз к ключицам спускается.
— Ничего с собой не могу поделать. Сегодня ты во мне самое темное пробуждаешь, — шелестит Ким, вылизывая впадинку на мускулистой груди. К соску подбирается, чуть его прикусив, зубами оттягивает.
— Насколько темное? — под устами умелыми выгибается Чон, откидывая назад голову.
— Настолько, насколько тебе даже не снилось, но ты же побудешь для меня хорошим мальчиком, Гук-и? — многообещающе сверкнув глазами, ко второй ярко-розовой ореоле переходит Тэхен, наслаждаясь беспомощностью партнера, что и в самом деле как будто не в гоне, а иначе понять происходящее сложно, но нет, терпкий, подавляющий аромат усомниться в этом не позволяет, нотки агрессивности в мелодию их близости добавляет, а вернее, их добавляет, из ведущего делая Чонгука ведомым, сам расплавляющий его своим огнем в масло Тэхен.
— А знаешь, есть в этом что-то... подчиняться, — признается Сильвер, чувствуя, как Тейлз языком прокладывает путь вниз, вплотную подбираясь к кромке его белья.
— Посмотрим, как ты запоешь дальше, ведь я доминировать еще даже не начинал, — стягивает с парня влажные боксеры Ким, не спеша приступать к основному блюду. Им, горячо дыша на истекающую смазкой головку, любуется.
— Как страшно, лисенок, — смеется Чонгук, но стоило Тэхену по самое основание заглотить член, смех сходит на нет, преобразуясь в громкий, надрывный стон. Заглотил, но ненадолго, к его прискорбию: Тэхен, шустро подскочив на ноги, с себя джинсы с бельем снимает, затем возвращается. Спиной к нему поворачивается и ягодицами вплотную к его лицу подползает, намекая, чтобы и его немного побаловали.
— Заткнись, рот тебе сегодня не для разговоров, — рыкает он и член Чона губами обхватывает.
Чон не медлит, аналогичное с длинным, чуть тоньше его собственного членом проворачивая, но, в отличие от Кима, ситуацией управлять он не может. Послушно его, давясь слюной, до самого горла вбирает в рот, чем нагло пользуются и активно на нем тазом елозят. Чонгук не противится, покорно все, что дают, принимает, не зная на чем сконцентрироваться. Тэхен что-то невообразимое творит своим языком с покрасневшей от прилива крови головкой, тяжелые яйца наминая рукой. Сильвер не отстает, чужие ягодицы в стороны разводит и, с трудом от его плоти освободившись, на тугое колечко мышц, ввинчиваясь в него языком, переключается. По горлу Тэхена стон, отдаваясь вибрацией в члене Чонгука, прокатывается. Чонгук, щедро слюной смочив палец, его к языку добавляет, им неподатливые, совсем для этого не предназначенные стенки альфы раздвигает. Альфа возмущенно мычит, но член из горячего плена не выпускает, уже собственным пальцем к нутру Чона подбираясь, о чем тот не догадывается и от первого, но не неприятного вторжения на кровати подпрыгивает. Его звериная, этим возмущенная сущность рычит, но он ее затыкает. Сегодня Чонгук позволит коварному лису все, пусть его всего забирает. Боль не спешит уходить, но задавливаемая умелыми чуть выше ласками, превращается в опасный коктейль, который, когда Ким находит простату, взрывается наполняющим любимые уста терпкими каплями оргазмом. Тейлз, с наслаждением все проглатывая, не возражает, изливается тоже и, оставив на шее и ключицах Сильвера белесые брызги, сыто с него скатывается.
— Приятно, когда наслаждение обоюдное, правда? — улыбается он. — Вот и твою задницу немного расчехлили.
— Ты за это поплатишься, — беззлобно буркает пытающийся отдышаться Сильвер и, приподнявшись на локтях, этого негодника под себя подгребает.
— Ты обещал быть нежным, помнишь? — игривые глаза скашивает на альфу Тэхен, предчувствуя, что в ближайшее время они из постели не выберутся.
— Только это тебя и спасает. Продолжим?
***
— Гука, этим ты от моего члена не отбрехаешься, — посмеивается Тэхен, смотря на осыпающего его смуглые бедра поцелуями Чонгука.
— Пытка — не пытка, и вообще… как у тебя до сих пор силы остались, я же тебя… — нехотя открывается от своего интересного занятия Чон.
— Четыре раза! — обиженно бурчит Ким. — Ты, наверное, забыл, что я не омега. У меня все там болит!
— Ты лучше, лисенок, — подползает к нему альфа, преданными щенячьими глазами на него глядя. — И ты, вроде как, был не против.
— Как будто ты мои возражения слушал, но на этом все! Теперь твоя очередь, так что вставай на четвереньки, — безапелляционно озвучивает Тейлз.
— Может, не надо? — жалостливо просит Сильвер, но под нетерпящим никаких возражений взглядом быстро сдается, покорно принимает требуемую позу и утыкается в подушку лицом.
— Я буду нежным, — гаденько ухмыляется альфа, шлепая его по заднице. — Мм, какой вид. Уже за одно это я тебя готов простить.
— Правда? — с надеждой голову к нему поворачивает Чонгук, за что еще один шлепок получает.
— Нет конечно, — за тюбиком смазки тянется Ким и щедро ею межъягодичную впадинку поливает, отчего Чон, прикусив припухшую от долгих поцелуев губу, вздрагивает. Холодно.
— Это не наказание и не пытка, если ты этого еще по моим стонам не понял, когда вколачивался в меня несколькими минутами ранее. Расслабься и получай удовольствие.
— Легко сказааать, — ощутив нагло в него протолкнувшийся указательный палец, давится словами Чонгук.
— И так же легко сделать, крольчонок, — навалившись всем телом на дрожащего Сильвера, зацеловывает его напряженные лопатки Тейлз. Через пару минут второй палец добавляет, по себе точно зная, куда надавить, чтобы заставить парня под собой заскулить. — Такой тесный для меня, узкий. Тебе же нравится, признайся. Твой гон мы немного притупили, теперь ничего тебе не будет мешать.
— Замолчи, — рыкает Чонгук, невольно руке Тэхена подмахивая, чтобы еще раз подушечками коснулись по тому самому месту, что столько странного наслаждения ему принесло.
— Я-то замолчу, но ты точно нет, — намеренно именно туда, куда так отчаянно Чонгуку желается, давит Тэхен, вырывая из его иссушенных судорожным дыханием уст поверженный стон. Не скупится на ласки, на шее альфы все новые и новые созвездия зажигая. Видеть его агатовые глаза, каждое изменение мимики хочет, но смиренно все так, как есть, оставляет, понимая, что для первого раза эта поза самая безболезненная. В своей негасимой любви Сильвера топит, с трудом веря, что все происходящее реальность. Сильвер никогда с ним не был таким... Никогда не был настолько податлив, открыт, а главное — нежен: сначала мучительно долго его растягивал, потом так же мучительно медленно в него входил, каждый миллиметр кожи трепетными поцелуями одаривал. Тейлз слёз не мог сдержать, задыхаясь в момент единения от переполняющих, перемешивающихся со счастьем эмоций. Слезы, которые ласково стерли, сказав, что он его самый красивый лисенок и никто, кроме него, ему — серебряному ежу, не нужен. Сейчас Тэхен, собираясь не меньшее подарить Сильверу, волю этим эмоциям не дает, добавляет к двум другим пальцам третий, подготавливает все еще тугое нутро для чего-то более весомого. Аккуратно и осторожно, боясь причинить боль, боясь хрупкое, только-только зародившееся потерять безвозвратно, растягивает. Неужели это и вправду все происходит с ними?
— Тэ, — окликает его Чонгук, до хруста в позвоночнике выгибаясь от очередного попадания по простате.
— Мм?
— Я хочу тебя видеть, когда ты… ну…
— Тебе, возможно, будет больно…— с сомнением отвечает того же, что и он, желающий Тэхен.
— Пусть. Моя боль по сравнению с тем, что я тебе постоянно доставлял, ничто.
— Хорошо, — вынув из него пальца, соглашается Тейлз, помогая ему перевернуться на спину. — Готов? — над ним нависает, чувствуя, как от невыносимой к нему нежности щемит сердце.
— Не спрашивай — делай, — покорно мускулистые, намного подкаченнее, чем у Тейлза, ноги Сильвер разводит. Кажется, Тейлз словил новый фетиш.
— Доминант проснулся? А я уже было по нему заскучал, — усмехается он и, не пожалев дополнительной смазки, пристраивает головку члена к поджавшемуся колечку мышц.
— Давай же, — повторно рыкает Чонгук, заставляя своим клубничным ароматом путаться чужие мысли.
Тэхен подчиняется, входит наполовину, внимательно считывая реакцию Чонгука, отчего тот вновь рычит и, притянув его к себе, самостоятельно насаживается до конца
— Черт, — утыкаясь лбом в плечо Чона, закатывает в наслаждении глаза Ким. — Черт, черт, черт. Это…
— Я и так знаю, что ты тот еще черт, не обязательно мне об этом напоминать, — хмыкает Сильвер, пытаясь приноровиться к необычным для себя ощущениям. Тэхен его хорошо растянул и первое проникновение прошло почти безболезненно. Вместе с тем, внутренний, находящийся в гоне зверь отчаянно бьется и, повержено в последний раз проскулив, сдается, понимая, что битву со своим нерадивым хозяином он проиграл.
Проиграл другому альфе.
— Еще и шутит. Невыносимый просто, самовлюбленный, самоуверенный придурок, — раскачивается в поступательных движениях Тэхен. Медленно и размеренно, все еще неуверенный, что Чонгук его с себя не скинет и не порвет на клочки. Не мог не почувствовать его внутренние противоречия и как он все это время с ними отчаянно боролся. Альфа не просто подчинился, а наперекор своей сущности пошел, что в подобный период не иначе, чем безумием, чем-то невозможным, абсурдным является.
— За это ты меня и любишь. Разве не так? И тут ошибочка одна нарисовалась… — навстречу ему двигаясь, улыбается загадочно Чон.
— И какая же? — даже не думает Тейлз его утверждению возражать, головкой ударяя по простате.
— П-потом скажу. Сейчас не самое подходящее время... блядь… — от чрезмерной наполненности и сверхстимуляции в лопатки Кима до боли ногтями впиваются, не в состоянии фразу закончить. Слишком много ощущений.
Тэхен, подхватив под коленками Чонгука, не спорит, наращивает темп. Дикого, пеленой страсти подернутого взгляда от напротив лица не отрывает и никак увиденным не насытится. До звонких шлепков в податливое тело вколачивается и в желании его который по счету стон заглушить своими губами себе не отказывает. Голодно рот Чонгука терзает, запах сладких ягод, что вкуснее запаха истинного вдыхает, с ним собственным пламенным переплетаясь. Чонгук, прошитый насквозь электрическими, только с Тэхеном возникающими разрядам, вопреки законам физики и природы, по которым ему в гон омега, но никак не альфа необходим, глаза открытыми не удерживает. К дьяволу и его рогатым прихвостням все, Чонгуку отныне и навсегда нужен один лишь Тэхен. Клубника особенный вкус на огне приобретает, в варенье, подслащенное, в их случае не сахаром, а чувствами носителя этого огня, превращается.
Тейлз одуряюще пахнет вновь радостно потрескивающим, поленьями взаимности напитавшимся костром. Особенно глубокий толчок, и его пламя, последнее недостающее получая, взмывает ввысь.
«Я люблю тебя, не себя»
— Ответного не дождешься, — не выходя из него, изливается Тэхен, помогая ему догнаться рукой.
— Мне и не надо, я и так знаю, что ты меня любишь, — испачкав чужую ладонь, устало на простынях опадает Чонгук.
— И что дальше? — свалившись сверху, довольно утыкается Тейлз в его шею носом.
—
Мы, конечно же, — хмыкает Сильвер. — Блядь, Тэ! Узел!
— Упс?
