Соник

      Хосок, как громом пораженный, стоит, вперившись нечитаемым взглядом в того, кто ему сердце своим предательством разбил, в того, кого он надеялся нигде, кроме как на матче, не увидеть, да и там не хотел бы. Хосоку не больно, нет, Хосоку скорее странно, непонятно, возможно, чуть горько. Минхо, если не считать его нездоровой бледности и худобы, нисколько внешностью не изменился. Все такой же красивый, несмотря на ситуацию, в себе уверенный, но красота эта ничего в альфе не трогает, трогает — всхлипывающий в его руках Юнги, которого он вновь едва не потерял и которого, как показала практика, совершенно нельзя одного оставлять. — Это правда? — не удосужившись ответно поприветствовать Лино, спрашивает Чон, машинально продолжая по спине поглаживать Мина. — Если ты о том, что твоего омегу собирались избить, то да. Пройдем на кухню, поговорим за столом, мне многое нужно тебе рассказать, — выдержав его темный, прожигающий в нем дыры взгляд, произносит Минхо и скрывается на кухне. — Ты не злишься? — слегка отстранившись, поднимает на Хосока заплаканные глаза Юнги. — Злюсь, но не на тебя. — Лино... — И не на него, — обрывает его Хосок, не желая слушать то, как омега будет его оправдывать, а он, до невозможного сердобольный, конечно же да. — С тобой точно все хорошо? Прости, что накричал, я просто... — Точно, Хо. Не волнуйся, я все понимаю. Сам, честно говоря, в шоке. Все так навалилось, я совсем растерялся... — бурчит Соник, ощущая на своих щеках нежность стирающих с них влагу пальцев. Присутствие любимого альфы его успокаивает, дарит чувство защищенности. Все-таки находиться практически наедине с его бывшим сложно, пускай тот его и спас. Страшно даже представить, что тогда творится в разбереженной душе Хосока. — Идем, думаю, тебе стоит его выслушать. — Забавно однако, раньше он не хотел со мной разговаривать, все мои просьбы объяснить в чем дело игнорировал, а тут вдруг решил расщедриться. Не поздновато ли? — невесело усмехается капитан, уводя Юнги на кухню. — Но в качестве благодарности за помощь тебе, так уж и быть, дам ему шанс. — Никогда не сомневался в твоей благоразумности, солнце, — хмыкает сидящий на табуретке Ли. — Не смей меня так называть, Руж. Ты потерял это право, когда вонзил своим уходом нож в спину, и не только мне, — не удостоив вниманием неловко ерзающего на месте Джисона, рыкает Чон, усаживая шмыгающего носом Мина на стул. — И, пожалуйста, избавь меня и моего будущего супруга от лишних расшаркиваний и начинай вещать. — Хосок, мне правда... — растеряв напускную непринужденность, разбито смотрит на него Минхо, перекатывая в пальцах чайную ложечку. — Жаль? Мне тоже. Что ты оказался такой... — Хо, не надо. Ты не знаешь всего, чтобы... — предостерегающе хватает его за руку Мин. — Чтобы что, Юнги? Чтобы понимать, что он променял меня на член моего врага? — иронизирует Шедоу. — Чон Хосок, немедленно прекрати так себя вести и повышать на меня голос, а иначе я твой укорочу, — взвинчивается мгновенно омега, позабыв о слезах. Он, помнящий их ссору в спортзале, абсолютно не терпит подобного от него поведения, зная, чем оное может обернуться, чего не допустит даже по отношению к поперхнувшемуся от его слов Минхо. — А ты не промах, Юнги, — коротко улыбается Лино, мысленно выставляя ему твердую десяточку за умение поставить упрямого альфу, каким тот был всегда, на место. С Хосоком порой только так, а иначе он, подожженный яростью, наворотит дел. — А ты, вижу, любишь провоцировать, что в твоем положении несколько неуместно, не находишь? — огрызается Соник, уже и сам начиная злиться. И на омегу, и на ситуацию в целом. Ему едва темную не устроили, что было предотвращено бывшим Шедоу, а сейчас он с этим же самым бывшим сидит на своей кухне в компании его нынешнего парня и пытается попридержать собственную неумолимо съезжающую куда-то не туда крышу. Ну не абсурд ли? Юнги бы в построенное вчера гнездышко в обнимку с альфой спрятаться и как следует проораться, а не вот это вот все. Нервы на пределе, руки как у припадочного трясутся, внутри все кипит, болит, полыхает, что, уверен, лишь начало ядерной волной надвигающегося на них армагеддона.       Хосок его эмоции прекрасно и без связи читает, но помочь, находясь не в лучшем состоянии, как не знает. Устало вздыхает и отходит к кухонному гарнитуру, где в одном из ящиков спрятана заначка на черный день, для которой самое время, пускай и против, чтобы Юнги курил. Включив вытяжку, он достает пачку мятных сигарет и кладет ее вместе с зажигалкой на стол, затем поцеловав омегу в макушку, располагается на подоконнике, готовясь слушать — Спасибо, — сразу же потянувшись за ней, искренне благодарит Мин. — В первый и последний раз, карапуз. — Надеюсь, — щелкает зажигалкой омега, переводя выжидающий взгляд на вжавшихся друг в друга Минхо и Джисона. Ну точно двое котят, оставшихся без мамы-кошки. — Хосок, мои чувства к тебе были искренними, но, к сожалению, это была не любовь, а привязанность, чего я до встречи с Сонни не понимал. Думаю, со временем это понял и ты, — собравшись с духом, выдает Лино. — Мне казалось ты ушел к Крису, — фыркает Чон, подмечая сцепленные руки парней. — Не по своей воле. Пожалуйста, не перебивай и дослушай до конца, а там уже можешь судить, — смочив горло остывшим чаем, просит Ли. — Я тебе никогда не изменял и никогда бы, будучи с тобой в отношениях, не изменил. Мне было с тобой комфортно, но в последние месяцы я все больше стал осознавать, что наша, скажем так, страсть, былые чувства постепенно сходят на нет. Не так, как у закоренелых женатиков, а в пустоту, иначе говоря, мы выгорели и охладели. За три месяца до моего ухода из ежей я встретил у студии, где я, как ты помнишь, занимался танцами, Джисона и что-то меня дернуло спросить, почему он топчется на пороге и никак не зайдет. В итоге, мы разговорились, затем подружились и стали, несмотря на то, что играем за враждующие команды, тесно общаться, что в последствии перелилось в обоюдную симпатию. По первости я ее, чувствуя перед тобой вину, отрицал, даже думал прекратить встречи с Сонни, но... я не смог. Я как мальчишка безумно в него влюбился, пускай и продолжал какой-либо близости, да даже простого поцелуя с ним избегать... — Я понимал его метания, но и я не смог тягу к нему преодолеть, потому что тоже полюбил, — вмешивается Джисон, приняв решение, что дальше будет рассказывать сам. В произошедшем виноват только он, никак не Минхо. — Сонни... — Нет, Лино, ты и так из-за меня настрадался. Позволь мне хотя бы эту ношу с тебя снять, — твердо Хан обрывает омегу, сжимая его ладошку, и, подняв ореховые глаза на Хосока, возвращается к истории: — Мне надоела неопределенность, надоело, что мы себя обманываем, играя роль закадычных друзей, и я... В общем, когда он убеждал меня, что нам нельзя больше видеться, я в порыве эмоций его поцеловал, свидетелем чего, на нашу беду, стал Бан Чан, что и послужило началом конца. На тот момент я нейтрально к нему относился, просто играл за тигров и никогда бы не подумал, что он окажется такой мразью. Чан, сложив два и два, догадался, что никакие мы с Лино не друзья, и придумал, как вынести из этого для себя выгоду. В один далеко не прекрасный день он позвал меня отметить с командой победу в клубе, ну и я, ничего не подозревая, согласился. Придя туда, команды я не обнаружил, вместо нее были какие-то незнакомые мне альфы, но Чан заверил меня, что парни просто запаздывают, а сам тем временем угощал коктейлями, в которые подмешивал какую-то отключающую мозги херню... — Сонни... — вновь пробует остановить любимого омегу Минхо, умоляюще на него глядя.       Юнги, не имея сомнений в том, что случилось дальше с Джисоном, шумно выдыхает и тянется за следующей сигаретой. Хосок, внимательно наблюдающий за парой, до боли в деснах зубы смыкает, силясь не выругаться. Озвученное вызывает, отнюдь, не обиду, а чистейшую ярость, но не к рассказчикам — к Крису, пересекшему все мыслимые и немыслимые границы. Плевать, что Минхо предпочел ему Хана, сердцу, как говорится, не прикажешь. Он и сам, встреть Юнги раньше, а не после расставания с бывшим, вряд ли бы смог сопротивляться тому, что вызывает в нем первый из них. Его упрямый Соник, его вредный до жути карапуз, его маленький очаровательный котенок, сводящий его с ума истинный. — Тебя изнасиловали? — прямо задает вопрос Чон, видя, что омеги никак не придут к согласию, кто из откроет самое болезненное, обоих доводящее до слез. Их, ставших пешками в играх капитана тигров, по-человечески жаль. — Можно сказать и так, учитывая, что я ничего не соображал, — перетянув заплакавшего Ли к себе на колени, отвечает Хан, вжимая его в себя. — Юнги, у тебя нет каких-нибудь успокоительных? Лино всегда впадает в истерику, стоит хоть как-то коснуться этой темы, — спрашивает, поглаживая чужую поясницу. — Да, конечно, — в ту же секунду подскочив с табуретки, убегает в гостиную за аптечкой Мин.       Хосок, соскользнув с подоконника, спешит налить для Лино воды. — Так сильно любишь его, да? — поставив перед ним стакан, треплет его волосы он, заставляя его растерянно повернуть к нему голову. — Знаешь, моего котенка тоже почти изнасиловали, причем два раза, поэтому я как никто иной понимаю твои чувства. Более того, я тебя не виню. И Джисон не винит. Но своими соплями ты только хуже и ему, и себе делаешь. Ты должен быть для него сильным, а не таким, каким я тебя сейчас наблюдаю. Где прежний умевший любого поставить на место Минхо? Совсем тебя не узнаю, и от этого, честно говоря, мне паршиво. Неужели Чан тебя настолько сломал? — нужная для связующего тигров словесная пощечина, безотказно срабатывающая, потому что Руж внутри боец, и альфа это знает, намеренно на его гордость давит. — А когда-то я твоим голосом разума был. Ты тоже изменился, Хосок. Но, в отличие от меня, в лучшую с-сторону, — стирает со щек соль Минхо, удивленно-благодарно смотря на Чона, — Ты во всем прав. — Где-то внутри ты все тот же. Будь это не так, ты бы не пришел на помощь Юнги, что, предполагаю, было огромным для тебя риском, — говорит альфа, отходя обратно к окну. — Было, — согласно кивает омега, — Но я же не конченный, чтобы, зная о том, что ему грозит, остаться в стороне. Этого я бы точно себе не простил. — Определенно тот же, — хмыкает капитан.       Вместе с тем, на кухню вбегает запыхавшийся Соник и шлепает на стол голубую коробочку: — Вот, правда они сильные. Тебя может потянуть в сон, но, если что, мы постелим вам с Джисоном на диване в гостиной. Ты как? У меня, надо будет, и уколы есть... — Спасибо, Юнги, — выдавливает слабую улыбку Минхо, мысленно поражаясь доброте Мина. Не каждый станет беспокоиться о чужом человеке, а тем более о бывшем омеге своего истинного. Кажется, в нем и заключается главная причина изменений Хосока. — Да как бы не за что. Я тебе так-то целыми костями обязан, — отмахивается связующий, плюхаясь напротив, пока Джисон, вынув из блистера белую капсулу, лично подносит ее к губам Лино и, дождавшись, когда тот ее запьет водой, возвращается, легонько покачивая его в объятиях, к рассказу. — Я с вашего позволения продолжу, — оповещает и сходу к вспарывающему лезвием его и Минхо раны приступает: — Убедившись в моей невменяемости, Чан и его друзья увели меня на второй этаж, где раздели и... заставили делать минет одному из них, что, как несложно догадаться, было заснято на камеру. В какой-то степени мне даже повезло, что они начали с этого, а не... Короче, потом меня вырвало, ну и они... они, наверное, побрезговали заходить дальше и я отделался только этим... — Только этим?! — истеричный вскрик едва не свалившегося на пол Минхо, если бы не крепко его держащие руки Джисона, — Да ты потом месяц не мог в себя прийти, а я... — Все это время был рядом и помог мне справиться, хотя и сам в не лучшем положении оказался. Из-за меня, из-за моей тупости, понимаешь? Ты, чтобы то видео не дошло до моей семьи, пожертвовал не просто спокойной жизнью, но и собой, — обхватив его лицо ладонями, вглядывается в его опухшие, болезненно блестящие глаза Хан, чувствуя, как собственные наполняются влагой, — Я по сравнению с тобой легко отделался, ведь по итогу насиловали тебя, а не меня. Думаешь, я не знаю, что Чан, помимо ухода от ежей и игры в его омегу, от тебя потребовал? Ты постоянно весь в укусах и синяках ко мне возвращался, а я... я как последний трус не мог и слова против ему сказать, потому что боялся раскрытия, боялся родителей. До сих пор боюсь. — Я ему быстро наскучил, рыдающее под ним бревно его не возбуждало. И нет, это не ты боишься, а я. Тебя потерять боюсь, идиот. Твои родители хреновы тираны, готовые за любую оплошность посадить тебя на вечный домашний арест или сослать в пансион для, сука, благородных омег! Их ничего, кроме репутации и положения в обществе, не волнует. Но тебе было на это плевать, ты все равно умолял меня проигнорировать шантаж Чана, просил, чтобы я тебя бросил, но как я мог? Как, Сонни? — намертво вцепившись в плечи Хана, оглушающе громко кричит Ли, выплескивая все не перестающее его терзать накопившееся, — Напомнить тебе сколько раз я тебя останавливал от добровольного признания? Каждый, блядь, месяц! Ну почему до тебя никак не дойдет, что я не выдержу без тебя?! — Так, голубки, брейк, — с трудом сохраняя спокойствие, окликает парней, мягко сказать, шокированный услышанным Хосок, краем глаза посматривая за дрожащим и накрывшим ладонями голову Юнги, которым особенно остро тема насилия воспринимается, ввергает в первобытный ужас. — Котенок, давай-ка и ты успокоительного выпьешь, — приблизившись к нему, укладывает на его плечи руки, опасаясь панической атаки. — Хо, я... — Тшш, ты в безопасности, Минхо и Джисон тоже, — успокаивающе нашептывает ему на ухо Чон под взглядами пристыженно умолкнувших омег, но Юнги, как наяву представивший все то, через что пришлось пройти этой паре, слышит едва ли, все, что они пережили, через себя пропускает. Слишком много для его истончившейся за последние полтора года нервной системы. Почему чуть ли не каждый третий омега в его окружении подвергался такому? Неужели даже на улицу одному выйти нельзя, чтобы не оказаться жертвой какого-нибудь ублюдка? — Хосок, что с ним? — пугается Минхо остекленевших глаз Мина. — Последствия его прошлого, ну и сегодняшнего дня, вероятно. Тема насилия откатывает его назад во времени, — вздыхает капитан, проталкивая между губ Юнги капсулу, — Выпей, малыш, ну же, — подносит к его устам кружку недопитого чая. — К психологу походить? — робко интересуется Джисон. — Уж точно не тебе это предлагать, — подняв Соника со стула, скептически смотрит на парней Шедоу, усаживаясь вместе с ним за стол, — Вам бы самим за помощью обратиться, но, я так понимаю, вся ваша надежда на меня? Не просто же так вы ко мне пришли и все это рассказали, чему невольно послужил предлогом мой омега.       Надтреснутый, сквозящий отчаянием взгляд Минхо сталкивается с темным, расщепляющим на атомы Хосока. Первый, идя сюда, не имел надежды, что второму будет не все равно. Не потому что считает его бесчувственным человеком, а потому что уверен, что его снисхождения, поддержки, прежней доброты не заслуживает, однако забыл, что у того огромное, сравнимое с бескрайним морем, аромат которого он на себе носит, сердце. Хосоку далеко не все равно. Хосоку невыносимо за Минхо больно. — Хосок, я знаю, что ты на меня злишься, но... — хочет что-то сказать омега. Что-то, что альфа выслушивать не намерен. — Да, я злюсь. Какого хрена ты раньше мне не рассказал? Неужто я настолько виделся тебе мудаком, что ты посчитал, что я не смогу принять твою правду? Несмотря на наше, подчеркну, неминуемое расставание, тебе не помогу? Ты ведь для меня был не только моим омегой, но и моим другом, неотъемлемой частью команды, тем, кто во всем меня поддерживал. Разве я мог все это перечеркнуть? Разве я мог бросить тебя одного разбираться со всем этим дерьмом? Нет, блядь, не мог! Сюрприз?! — горько усмехается Чон, ощущая в своих волосах зарывшиеся в них пальцы постепенно приходящего в себя Юнги. — Хо, он боялся. Точно так же, как когда-то и я. Они оба боялись, но не за себя, а друг за друга, — шепчет Мин. — И похоже, у них были на это все основания. Судя из их рассказа, Бан Чан способен на все, что, я так понял, усугубляется его безнаказанностью. Кто его отец? — Один из владельцев компании Hyundai, — бесцветно отвечает Джисон, наполняясь новой виной перед Минхо от озвученного Хосоком. Не встань он между ними и все могло бы быть сейчас по-другому. — А твои? — Отец депутат, метит в мэры города, а папа... обычно таких, как он, называют красивым приложением, — положив подбородок на плечо Лино, уныло поясняет Хан, ни чуть не питая теплых чувств к своей держащей его на коротком поводке семье. — Значит, вы думаете, что, окажись та запись в интернете, это подорвет его репутацию? Но разве на ней... эм... не видно, что тебя принудили и что ты был не в себе? — к недоумению Хосока, не перестает сыпать вопросами абсолютно успокоившийся Юнги, — Это же чистое насилие! И вообще, если у вас есть копия этого видео, почему бы не пойти с ней в полицию? У твоего отца явно поболее власти, чем у какого-то бизнесмена. Неужели он не вступится за собственного сына? — Не вступится. Он, увидев запись, даже слушать меня не станет, сразу же в четырех стенах запрет, чтобы этот позор не ушел в массы. — А если без его ведома все провернуть? Хотя, наверное, там уже папаша Чана вмешается, плюс не погнушается пойти к отцу Джисона и предложить вместе это дело замять, — рассуждает Хосок, нервно перебирая в сомкнутых на животе Юнги руках подол его футболки. — В том-то и проблема, что Крис на видео не светился, а шантажировал он нас словесно, не в переписке, да и саму запись скинул мне с левого аккаунта, — встревает Лино, — Но у меня есть вот это, — нашарив в кармане свой телефон, подталкивает его к альфе, — Я не додумался заснять те разы, когда он принуждал меня к сексу, но зато додумался заснять его разговор с теми, кто должен был напасть на Юнги. Правда я не знаю, как грамотно это использовать, чтобы уж наверняка привлечь его к уголовной ответственности, ну и подумал, что, может, ты чего посоветуешь? — Как вариант, опять-таки пойти в полицию и одновременно с этим выложить в сеть эту запись. Попросим Ёсана ее распространить, тем более, что и он стал невольным участником всего этого. Как говорится, то, что попадает в интернет, остается там навсегда. Семье Чана будет проблематично такое замять, вдобавок у нас есть, как минимум, один свидетель в лице тебя, Руж, — предлагает задумчиво Чон. — Идея имеет смысл, а еще можно украденный у Ёсана телефон сюда же приплести, — воодушевляется Минхо, возбужденно поерзывая на бедрах Джисона. Затем, внезапно о чем-то вспомнив, переполошено подскакивает на ноги: — Черт! Юнги надо было на него отписаться, что не сможет приехать, а сейчас, наверное, уже поздно. Чан по-любому что-то заподозрил и мог избавиться от телефона... — Главное, чтобы он о твоем участии не прознал. Он точно тебя не видел? У тебя есть алиби? — беспокоится Мин. — Я забыл наколенники в раздевалке и поспешил за ними вернуться, а там Чан разговаривал по телефону, договариваясь с кем-то о встрече с намерением то ли кого-то поймать, то ли проучить. Я сразу же догадался, что это связано с ежами, ну и решил, прихватив Джисона, за ним проследить. Нелепая же случайность, по сути... — тараторит Лино, суетливо расхаживая по кухне. — Меня спасшая, — подытоживает преисполненный к нему благодарностью Юнги. — Но, даже если нам удастся все это провернуть, вы же с Джисоном все равно не сможете не скрывать свои отношения... Вдруг его вообще выдадут замуж за какого-нибудь альфу, как это часто бывает в богатеньких семьях? — Мы откладываем деньги на побег заграницу. Единственная проблема здесь — выкрасть мой паспорт из сейфа моего отца, но мы справимся, — вносит Хан ясность. — И почему ты о нас так волнуешься? Мы же все-таки... — Считай это омежьей солидарностью. К тому же, Лино не последний для Хо и ежей человек, многое для него и для них в свое время сделал. Вы не заслуживаете всего того, что с вами случилось, как не заслуживает порицания и ваша любовь. Согласен, вы оба совершили ошибку, поддались страху и шантажу, но а кто бы на вашем месте нет? Я, поверьте мне, тоже не так давно натворил дичи, о чем, если начну вспоминать, Хо меня треснет, ну или опять накажет, — устало улыбаясь, разряжает обстановку Юнги. — Даже не сомневайся, — щекотно дует ему в шею Хосок, вызывая приятные по нежной коже мурашки, что для Минхо незамеченным не остается. — Шедоу нашел своего Соника. Я, отказываясь от этого псевдонима, как в воду глядел. Юнги он подходит больше, — с теплыми нотками в голосе резюмирует омега, нисколько не сожалея. За пару он искренне рад. — Особенно, если учитывать, как карапуз от меня раньше бегал... — посмеивается Чон, за что получает от Мина неизменный тычок в бок, на этот раз из-за позы, в которой они сидят, локтем. — Ладно, идемте спать что ли. Отложим обсуждение на потом, что-то я уже совсем ничего не соображаю. Оба, кстати, ночуете у нас, возражения не принимаются. — Хосок, ты меня... — Да, Руж, я тебя прощаю. Более того, обещаю подумать что можно еще предпринять против Чана. С этим уродом давно пора что-то решать. Ты только скажи, он тебя не... — Нет, солнце. Как я и сказал, я ему быстро наскучил, но... Понимаешь, тут такое дело... Можно мне поговорить с тобой наедине? — встав позади Хана, неловко переминается с ноги на ногу Ли, не желая озвучивать главную причину своего прихода при Мине, отчего истинные синхронно нахмуриваются. — Не переживай, Юнги. Лино не имеет намерений вернуться к твоему альфе, а имел бы, я его и на километр бы к нему не подпустил. Я, знаешь ли, очень ревнивый, — приходит на помощь своему парню Джисон, поднимаясь со стула, — Позволь им наконец-то точку поставить, им обоим это нужно.       Юнги, не зная, как поступить, растерянно поворачивается лицом к Хосоку, и тот, коротко смяв его полуоткрытые губы, шепчет: — Помнишь, что я тебе утром сказал? Держи это у себя всегда в голове. Тебе нечего бояться. — Ладно, — нехотя соглашается Соник, выскальзывая из его рук. — Я пока постелю для них на диване.       Дождавшись, когда омеги скроются из виду, Минхо пододвигает табуретку к Хосоку и садится рядом: — Хосок, то, что я тебе сейчас скажу, лучше бы Юнги для его же блага не знать. Он у тебя, исходя из того, что я успел увидеть, так до конца и не оправился после случая в Тэгу. — Я, конечно, уже понял, что Чан нарыл на него инфу то ли из телефона Ёсана, то ли по своим каналам, но блядь, он что, всем об этом растрепал? — зъярится альфа, зарываясь в алые волосы ладонью. — Все намного проще — Кан Тано, его недавно приняли в нашу команду. — Что? Его же отстранили от участия в матчах... — недоуменно смотрит на омегу Хосок, — Хотя подожди, сам догадаюсь. Крис подсуетился со взяткой? — Верно. — Ну и как ты предлагаешь это укрыть от Юнги? Все завтра же на матче вскроется. — Моя обеспокоенность связана далеко не с Тано, а с тем... — потупив взгляд в стол, не решается то, что, уверен, пробудит всех демонов ада в Чоне, произнести Лино, но не сделать оного не может, — Ты же знаешь о маниакальном желании Криса отобрать у тебя все? По этой же причине он и наметил меня тогда в свои цели... — Ты хочешь сказать, ублюдок положил глаз на Юнги?! — легко догадывается капитан, опрокидывая стул. — Тише, солнце. Пожалуйста, сядь, — накрывают его вцепившуюся в столешницу руку своей. — Ему рядом с тобой ничего не грозит. Я просто хотел тебя предупредить быть предельно внимательным и, пока мы не порешаем с Крисом, не оставлять Юнги одного ни на минуту. — Тебя это от него не уберегло, — вырвав ладонь, рыкает альфа, начиная мерить шагами кухонное пространство. — Твоей вины в этом нет. Если кого и винить, то только Криса. Но теперь мы оба научены, больше не допустим подобной ошибки, — строго озвучивает Минхо. — С чего ты вообще взял, что ему нужен Юнги? По телефону он его называл заморышем. — Видел, как он залипает на его фото. Особенно на снятых тобой в твой день рождения. Плюс... — зажмуривается Лино, предчувствуя неминуемую вспышку гнева, — ...Ты прости меня, но я соврал. Он не только избить его парней нанимал, но и привести после к нему, чтобы... ну... — вскакивает с табуретки и во избежание, по меньшей мере, погрома кухни, крепко обнимает Хосока, не позволяя двинуться с места, — Я понимаю, солнце, понимаю, но держись. Ради Юнги держись, — прижимает его голову к своему плечу, ласково поглаживая по всклоченным волосам.       Хосок его объятиям не противится, наоборот, за Минхо отчаянно цепляется, зная, что, если тот его отпустит, то он точно прямо в эту же секунду сорвется к Бан Чану и до полусмерти его изобьет, а то и убьет. Как будто мало ему произошедшего с Руж, которого не защитил, обиженный на него за предательство, не вытряс сразу всю правду. И так весь вечер сдерживался, отыгрывал роль непоколебимого столпа, давя в себе истинные эмоции, чтобы не напугать трех ментально не стабильных омег, а теперь на глазах того, кто принял на себя весь удар, в прах рассыпается. — Прости, что не сберег, мышка, — затерявшаяся в ткани рубашки омеги слеза. — Мне не за что тебя прощать, Хоби. Ты заслуживаешь только любви, которой я, к сожалению, не смог полно тебе подарить. Не думай, что я в том моменте сомневался, что ты не поймешь, не поможешь. Просто порой наши страхи оказываются нас сильней, не позволяют здраво мыслить и увидеть какой-то иной выход, чем пресловутое молчание, — тихий голос, бальзамом разливающийся в агонизирующей душе. — Обещаю, я все исправлю, а потом куплю вам с Джисоном билеты в Сидней, — отстранившись от Лино, одаривают его решительным взглядом глубоких как море глаз. — Почему в Сидней? — улыбается Минхо, непроизвольно его ароматом мелиссы окутывая. — А кто мне в школе все уши прожжужал о том, что мечтает жить в Австралии? — хмыкает альфа. — Ты помнишь... — наполняясь теплом, шелестит омега, вспоминая возмущенно размахивающего руками мальчишку, который наотрез отказывался от перспективы поехать в Сидней. — Там, блин, гигантски пауки! Не, не, не. Если ты туда и поедешь, то без меня. Нашел дурака... — Ну ты и трусишка, Хоби. Вот возьму и поеду! Больно ты мне сдался! — Друзей не забывают. — А я разве могу им для тебя быть? — неверяще спрашивает Лино, чувствуя, как забилось радостно сердце. Он, и мечтать о подобном не смевший, боится, что все это сон, где его выслушали, едва ли осудили, простили и искренне хотят помочь... Прекрасный сон, прекрасный альфа напротив, но увы, не его. — Дурак ты, мышонок, — небольно щелкает его по лбу Хосок, — И спасибо, что уберег Юнги. Но! Никаких больше тайн. Что-то случилось — идешь сразу ко мне, а еще... чтобы не смел завтра нам поддаваться! Я хочу победить тигров честно, а уже потом так же честно упечь за решетку вашего капитана-ублюдка. — Мой единственный капитан всегда был и будешь ты, Чон Хосок, поэтому будет выполнено, ведь приказы капитана не обсуждаются, верно? — подмигивает Руж и, толкнув Шедоу плечом, уходит в гостиную.       Эмоционально выжатый альфа на кухне остается стоять, невидящим взглядом буравя неприкаянно лежащий на столе телефон Лино. Чужая правда в союзе со вскрывшимися только что мотивами Криса безжалостно скинули его в пропасть, в которой вина, гнев, отчаяние, боль, страх дьявольские пляски устраивают вокруг его неумолимо затухающего огня. Он не знает, как сможет завтра играть, где станет силы искать, чтобы посмевшую на его котенка покуситься мразь не убить. Таких, как Бан Чан, в зародыше удушать надо, такие не должны по земле ходить, но они ходят, самых беззащитных и светлых созданий своей грязью пятнают, ломают, до неузнаваемости калечат, отпечатываются на их душах вечными шрамами. Хосок не представляет, как Минхо и Джисон присутствие рядом Криса выдерживают, вероятно, любовью друг к другу от него отгораживаются, тем защищаются. Израненные оба они, но к свету упорно тянущиеся, надежды не теряющие на лучшее будущее, и оно у них обязательно будет. Шедоу в память о том, что было у них с Руж, и ему в благодарность, сделает все возможное для этого, на произвол судьбы давно не его мышонка не бросит, но а пока решает все-таки глянуть запись, потому что завтра точно оное не к месту и грозит неминуемым убийством. Его собранности, нервных клеток и, конечно же, Криса.       Минхо так и не сменил телефон, отпечаток его пальца для разблокировки не обнулил, в результате чего перед Хосоком предстает поставленное на заставку селфи целующего того в щеку Джисона. Хосок, мысленно признав, что омеги хорошо вместе смотрятся, сразу же открывает галерею и находит нужное видео. Не очень долгое, всего пять минут, но зато показывающее самую суть, самую мерзость. На нем Чан, развалившись в кожаном кресле, судя по мигающим софитам и музыке, какого-то клуба, разговаривает с тремя парнями неприятной наружности. Подкаченные, высокие, с на лице абсолютным к происходящему равнодушием и пугающими пустотой глазами. Что для них не в новинку получать заказы кого-то избить или еще что похуже, сомнений у сжавшего до побеления в костяшках смартфон Хосока не возникает. Страшно подумать, что эти уроды могли сделать с его маленьким Юнги, еще страшнее представить, что бы за этим последовало. Сука, он определенно Криса убьет, давиться собственной кровью заставит, но пока давится только Хосок. Неконтролируемой яростью, ненавистью, осевшим в дыхательных путях пеплом, от чего его спасают оплетшие со спины холодные, но нежные руки. — Хо, ты не виноват, все это понимают. Никто тебя не винит, — шепчет переодевшийся в одну из своих милых пижамок с покемонами Юнги, уткнувшись носом в шею поспешно заблокировавшего телефон альфы. — Пойдем наберем ванную, сделаю тебе массаж, успокою тебя... — Кого тут и надо успокаивать, так это тебя, котенок, — отложив в сторону смартфон, разворачивается к нему Хосок. — Ну, значит, будем успокаивать друг друга, — потянувшись к его губам, улыбается омега и коротко в них чмокает. — Ну что, идем? — Идем, — кивает Чон и, подхватив смешно пискнувшего Мина под ягодицы, направляется в ванную комнату. Проходя через гостиную, он подмечает, что Минхо уже сладко посапывает на груди поглаживающего его по голове Джисона. Странное, но отторжения не вызывающее зрелище. — Хорошая из них пара, да? — скорее констатирует, чем спрашивает поставленный на кафельный пол Юнги, глядя на потянувшегося заткнуть слив пробкой Хосока. — Хорошая, — регулируя воду, не спорит Хосок, внутренне облегченно выдохнувший, когда узнал, что Лино не с Крисом. — Ты... тебе стало полегче? Ну, в смысле, что вы наконец-то нормально поговорили? — стянув с себя одежду, робко задает вопрос Мин. — Да, Юнги, легче. Я не хотел этого признавать, но на самом деле вся эта неопределенность подтачивала меня изнутри, — снимая толстовку и джинсы с носками, говорит альфа. — Но тебе все равно больно. Он тебе не чужой и... — Не думай об этом, это пройдет. Мы решили с ним остаться друзьями. Надеюсь, ты не... — Конечно нет, Хо! — эмоционально обрывает его Юнги, — Это очень даже правильно. Надо бы и парням рассказать, что Лино вас, по сути, не предавал. Думаю, они будут рады об этом узнать. — Расскажем. Завтра пораньше их соберу, — залезая в ванну, соглашается Чон. — А теперь иди ко мне. Я соскучился. — Как и я, — довольно шелестит омега и, закинув в источающую пар воду бомбочку-розочку, присоединяется к альфе, устраиваясь спиной на его груди. — Я, кстати, позвонил Хон-хёну и все рассказал, до сих пор в ушах крики Ёсы стоят. — Похоже, очередь из желающих убить Криса неумолимо растет, — водя ладонью по животу Юнги, констатирует Хосок. — Не смей, Хо. Он обязательно еще свое получит, но не таким способом. У нас свадьба на носу, не хочу проводить ее в тюрьме, — бурчит Мин, пытаясь разрядить обстановку, хотя и сам не отказался бы набить Чану рожу. — А где хочешь? — Ну... на пляже? Мне нравится море. Глупо, да? — Ни чуть. Будет тебе пляж, карапуз, обещаю, — прикусывают порозовевшую мочку омеги. — Серьезно? Это же, наверное, сложно организовать, вдобавок дорого... — удивляется Юнги, млея от трепетных касаний губ альфы, гуляющих по его шее, плечам. — Для тебя хоть весь мир, малыш, — мурчит Хосок, накрывая пах Юнги рукой, отчего тот вздрагивает, однако от прикосновения не уходит. — Мм, опять хочешь меня за что-то наказать? — Тебя хочу, — проскользнув в его межъягодичную ложбинку пальцами, ныряет Хосок в поджавшееся колечко мышц сразу двумя. — Не имею возражений, — выдыхает что-то похожее на стон омега, требовательно ерзая на фалангах альфы. — Обожаю твою ненасытность, — урчит мгновенно позабывший обо всех проблемах Хосок, нетерпеливо двигая внутри него пальцами. С Юнги только так. С Юнги все лишнее уходит, стирается, его головокружительным ароматом сочных фруктов заменяется. Сейчас есть лишь жадные друг до друга они двое, и пускай весь мир подождет.       Шедоу шею Соника поцелуями осыпает, вылизывает метку, на грани грубости тугие стенки растягивает. Сонику мало, Сонику, соскользнувшему с его фаланг и резко развернувшемуся, плевать на возможную боль, он, не дав ему ни секунды на осмысление, насаживается на его член, оглашая громким стоном сузившееся пространство. Альфа, подкинув бедра, его разомкнутые уста ловит своими, голодно целует, привычно последний кислород забирает. Омега, вцепившись в его плечи и не прерывая поцелуя, на нем самостоятельно скачет, из-за чего поцелуй становится смазанным, дыхание сбивается, что ни первого, ни второго не волнует. Хосок его талию сжимает до синяков, вода за борта ванны выплескивается, аккуратный омежий орган звучно шлепается об плоский живот, по воздуху их переплетенные ароматы плывут, окончательно разум туманят. Юнги, прикрыв вобравшие звезды глаза и голову откинув назад, набранной скорости не сбавляет, получить такую нужную разрядку желает. Он, неимоверно за сегодня уставший и перенервничавший, наконец-то может себя отпустить, доказать самому себе, что Хосок только его, не Минхо, что пробуждает первобытные инстинкты, подтолкнувшие его склониться к его шее и, прокусив смуглую кожу прорезавшимися клыками, излиться, чувствуя, как внутри содрогается отныне навсегда им помеченный альфа. Абсолютный, записанный в книгу древних преданий, окрашивающий губы Юнги в алый и Хосока повергающий в приятный шок нонсенс. — Боже, прости меня. Я не знаю, что на меня нашло... — оторвавшись от метки, испуганно тараторит вернувший осознанность Мин, смотря на дело своих почему-то не собирающихся исчезать клычков, — Тебе больно? Надо срочно обработать... — Мне прекрасно, — улыбается Чон, дотрагиваясь до скулы напротив, — А ты, оказывается, еще тот собственник, да, мой маленький ревнивец? — Очень собственник, — бурчит смущенно Юнги, не зная куда себя деть, да так-то и некуда. Сцепивший их узел предотвращает побег, взамен дарит оплавляющее кости удовольствие. — Хо, что это за фигня? Они не убираются, — хнычет, тыкая пальцами в свои припухшие десна. — Перестань, — отнимая его руки от лица, посмеивается Хосок. — Ничего же страшного не случилось. Подумаешь, пробудили в тебе пантерку. — Я тебя чуть не загрыз, а тебе смешно! — негодует омега, время от времени вздрагивая от настигающих его микрооргазмов, — Похоже, мне реально пора к психологу походить... — Тебе пора прекратить наводить панику и применить свой язычок в других целях, — намекают на кровящую на плече приличных размеров ранку. — С тобой точно все в порядке? — с сомнением косится на след от своих зубов Юнги, выявляя в себе подспудное желание испить выступающую из карминовых точек кровь без остатка. Да что с ним опять такое? Его безумная омежья сущность, очевидно, совсем выжила из ума, подлянку за подлянкой подкидывает. — Пантерка, я жду, — проигнорировав вопрос, демонстративно складывает на груди руки Хосок, всерьез подумывая с этого дня только так его и называть. — Не пантерка я, — дуется Мин и, тяжко вздохнув, припадает к метке губами. — Черт, а это приятно. Приятно принадлежать тебе, Юнги, — шепчет Хосок, поглаживая по голове старательно вылизывающего его кожу омегу.       Юнги, не отрываясь от метки, озаряется довольной улыбкой. Хосок его.