Соник

      Минхо, заторможенно принимая объятия окруживших его ежей, долго не мог прийти в себя после матча, а отца Сынчоля, сказавшего, что завтра ему необходимо прийти для дачи показаний в участок, услышал едва ли, и Джисону пришлось заверить офицера, что они подойдут, самому. После Хосок, проигнорировав возражения Лино, потащил его и его парня отмечать двойную победу в клуб. Омега, наверное, еще никогда столько, как в тот вечер, не плакал, попутно капитана благодаря и прося прощения у бывших сокомандников, на что все, как один, называли его дурачком, говоря, что единственное за что они на него сердятся, так это за его молчание. Само празднование проходило с размахом, шумно и весело, в результате чего изрядно стрессанувший Руж упился до чертиков, а затем уже не хуже Сильвера с Теилзом отплясывал на танцполе под одобрительный свист Рэя и Чарми, которые засняли оное на камеру. Ёсан, конечно же, тоже не мог упустить возможности повеселиться и насобирать очередного компромата на колючих, поэтому, подвинув Хосока, занял место во главе стола и взахлеб рассказывал, как им удалось провернуть разоблачительную авантюру, пока Хонджун подменял его виски на сок. Юнги же, порядком устав, уютно расположился на бедрах своего альфы и миролюбиво попивал пино коладу, отказываясь принимать деятельное участие в творящемся безобразии, а под конец застолья и вовсе уснул в обнимку с Сокджином. В итоге, друзьями было решено расходиться по домам. Завтрашняя тренировка Шедоу, взявшим на руки Соника и понесшим его к машине, чтобы отвезти домой, отменилась.       Спустя неделю Минхо, держащий теперь постоянную связь с Хосоком, сообщил, что у Криса избежать срока, пускай и не достаточного, не получится. Адвокат, посоветованный ему Ёсаном, прекрасно знал свое дело, а офицер полиции, Чхве Минджун, будучи принципиальным, принялся за это громкое дело с завидным энтузиазмом. Немало помогла и наведенная в интернете журналистом шумиха, обнулившая все шансы Бан Чана на оправдание. Вдобавок, отец Джисона, поняв, что происходящее может сыграть на руку в укреплении его позиций в политике, принял активное участие в защите сына и его, как выяснилось, парня, что опять-таки он решил обернуть в собственную пользу. Мол, его бедный и несчастный ребенок после насилия не может встречаться с альфами, у него психологическая травма, а засадить ему ее нанесшего человека за решетку прекрасная возможность показать, что перед законом равны все, иными словами, Хан Джисок заработал себе плюсик в карму. В общем, типичная игра на жалости граждан и их чувстве справедливости. Джисону, знающему, что не пусти они с Ёсаном информацию в массы и отец бы упек его в какой-нибудь пансион, от его лицемерия тошно, но лучше так, чем тот, пытаясь замять ситуацию, предпочел бы сговориться с родителями Криса. Однако, за стенами особняка скандала омеге не удалось избежать, на что он заявил, что, если Джисок будет препятствовать его встречам с Минхо и не перестанет угрожать запереть его в комнате до конца жизни, то в сеть сольется еще одно дополнительно им с Каном отснятое видео, где проливается свет на истинное положение дел в их семье. Джисон подстраховался со всех сторон и даже умудрился выкрасть свой паспорт из сейфа. Им с Лино отныне ничего не грозит и не помешает в будущем сбежать из страны.       Новым же капитаном тигров был назначен по единогласному решению освободившейся от гнета Бан Чана команды Хван Хенджин. Кан Тано был повторно исключен, а продажный судья привлечен к ответственности за нечестное судейство. Тренировки продолжились, ежи готовились к финалу, но с кем — станет известно по завершению матча тизов и тигров, намеченного на пятницу, до которой оставалось три дня, что Хосока, загрузившегося необходимостью поговорить с отцом Юнги, не волновало. Пора было закрыть этот вопрос и выполнить посмертное желание Чунмена открыть внуку правду. — Хон, подстрахуешь меня сегодня? Мне надо, чтобы вы с зайцем забрали карапуза после занятий к себе, можно с ночевкой, — стоит другу ответить на звонок, сходу просит Чон, набравший его в перерыве между парами. — Я так догадываюсь, это связано с черной молнией? — скорее констатирует, чем спрашивает капитан тизов, проходя в спальню и опускаясь на постель рядом со строчащим что-то на ноутбуке Ёсаном, который сразу же откладывает тот на тумбочку и жмется к нему. Во вторник у обоих пары не важные и они решили устроить себе выходной. — Да. На шесть часов у меня назначена подаренная вами тренировка с суперами, и по словам их менеджера, на ней будут присутствовать все игроки, в том числе и Ким Хичоль, ну и тренер. Типа хотят оценить мои навыки в деле. Оказывается, они следят за нашим турниром и приглашают к себе приглянувшихся им игроков. — Ого... Волнуешься? — Если честно, не особо. Я больше переживаю за предстоящий разговор с Хичолем. Хрен его знает, как он отреагирует на то, что у него есть сын. Да и в принципе, как я вообще все это буду ему рассказывать? — тяжко вздыхает Хосок, устало привалившись к стене подсобного помещения, куда обычно затаскивает Юнги, чтобы без посторонних глаз с ним вдоволь нацеловаться. — Ты это брось, Хос. Все пройдет нормально, вот увидишь. И не смей сегодня тренироваться спустя рукава, не упускай возможности зарекомендовать себя с лучшей стороны, а ну как, может, тебе предложат контракт. Амбидекстры ценятся, плюс ты реально хорош, — приободряет его Хонджун, поглаживая по голове улегшегося на его колени и греющего уши омеги. — Контракт? Смешно. Но за поддержку спасибо, — улыбается Шедоу, взъерошивая пятерней алые волосы. — Смешно будет мне, когда тебя со всеми твоими ежиными лапами заберут в суперы, — отобрав у своего альфы телефон, хмыкает Ёсан. — Во сколько, говоришь, за Юнги подъехать? Я тут как раз хотел его по магазинам потаскать, вещички для него присмотреть, косметику наконец подобрать, а то ноет, что недостаточно для тебя красивый. В общем, раскошеливайся, женишок. — Я рассчитывал на приятный вечер для пантерки, а не на пытки. Он же меня за такое не простит, — посмеивается Чон, ярко представляя негодование Соника, ненавидящего ходить по торговым центрам. Впрочем, так ему и надо, ибо нефиг нести всякую чушь про то, что не соответствует его вкусам. Еще как соответствует, настолько, что Хосок его красоты не выдерживает, драконом рычит на осмелившихся заговорить с ним альф, золотко любимое оберегает. — Так уж и быть, скажу, что ты здесь не при чем, инициатива полностью моя. А ты давай там не раскисай. У тебя все получится, Хоби. Знаю ведь, что не умеешь проигрывать, — искренне звучит Кан. — Не умею, — соглашается капитан, приподнимая уголки губ в светлой улыбке. — К пяти подъезжайте. С рук на руки вам Юнги сдам, чтобы удрать не успел. — О да, удирать-то он мастер. Соник же, — заливается смехом омега. — Ладно, я тогда собираться. До встречи. — До встречи.       По прошествии двух часов с телефонного звонка Хосок ведет предвкушающего вечер в теплой кроватке за просмотром фильмов Юнги на парковку, где того ждет грандиозный облом намеченного им плана. — Да в смысле?! Не хочу я ни по каким магазинам! Ты, значит, к родителям едешь, а меня отдаешь на растерзание этому шопоголику?! Он же меня не отпустит, пока мы все бутики не обойдем! — громко возмущается Мин, топнув от досады ногой. — Так, король драмы, заканчивай ныть и садись в машину. Это была моя идея, — хватает его за руку Ёсан и волочит к ауди забавляющегося представлением Хонджуна. — Хорошо провести время, пантерка. Заяц, подбери там ему пару новых кружевных комплектиков, — весело машет полыхающему гневом Юнги Чон. — Хрен тебе, а не комплектики! — в ответ омега кричит, пока посмеивающийся журналист буквально запихивает его на задние сидения автомобиля.       Шедоу никогда не врал Сонику, но в этот раз, к сожалению, пришлось, поэтому тот сейчас думает, что его альфа поедет в родительскую квартиру помогать отцу с перестановкой мебели. Скажи он, что на самом деле собирается на тренировку к Super Junior, и Юнги дома завалил бы его вопросами, а особенно о своем кумире — черной молнии, что в итоге привело бы к очередной лжи. Тяжело это все для садящегося за руль Хосока, но в сложившейся ситуации необходимо. Хосок обязан постараться ради омеги, который его стараниями скоро, возможно, встретится с родным отцом.       Через полчаса Чон паркуется около большого спортивного комплекса, выходит, взяв рюкзак, на улицу, ставит хонду на сигнализацию и идет к центральному входу, предъявляет охраннику документы, и тот, их проверив, объясняет, как ему добраться до нужной раздевалки. Спустя еще десять минут Хосок полностью готовым переступает порог огромного спортзала, где ранее присутствовал лишь в качестве зрителя регулярного чемпионата. — Здравствуйте, — низко кланяется он собравшимся в нем игрокам. — Я... — Знаменитый черный еж. Наслышаны о тебе, Шедоу, — приветливо улыбается подошедший к нему центральный нападающий и по совместительству капитан команды, Пак Чонсу. — З-знаменитый? — опешивает альфа, неловко пожимая протянутую руку мужчины. Чтобы настолько именитые люди и о нем знали? Бред какой-то. — А как же. Не только наше руководство следит за студенческими соревнованиями, но и мы. Тренер еще в прошлом сезоне тебя заприметил, — присоединяется к товарищу Ким Чонхун — тот самый доигровщик, на занятия с которым и подарили Хосоку сертификат.       Следом за ними вокруг совершенно растерявшегося от такого теплого приема парня собираются и все остальные, прося называть их хёнами, а не сомбэ и попутно расспрашивая его, кажется, обо всем. Неожиданно однако, но приятно. Увидь кто сейчас его и, наверное, не узнал бы в нем всегда уверенного в себе капитана колючих, до того он в эти минуты на зашуганного мальчишку походит. Последним ему рукопожатие дарит Хичоль, отчего он, невольно ищущий на его лице черты Юнги, окончательно стушевывается, даже ладонь немного дрожит. Сын на высокого и смуглокожего отца, пахнущего кокосом, по внешности совсем не похож, разве что только глазами и родинками на правом предплечье. Видимо, Мин пошел в папу. — У меня что-то на лице? — заметив его пристальный взгляд, посмеивается Ким. — Нет, просто... Мой омега ваш большой фанат, — первое, что пришло в голову, ляпает Чон. — Он тоже волейболист? — улыбается Хичоль. — Связующий моей команды. Ваша манера игры очень схожа. — О, я, глядя на вас с Соником, сразу подумал что вы встречаетесь. Он, отдавая пас, тебя словно на интуитивном уровне чувствует. А его манера игры и впрямь на манеру Чоля похожа, — вмешивается либеро, Шин Донхи. — Пожалуй, мне стоит посетить вашу игру лично и посмотреть на него. У вас же как раз финал скоро, верно? — заинтересовавшись возможным кандидатом себе на замену, озвучивает мужчина, не теряя улыбки. Ему уже сорок один, множество травм, конец карьеры не за горами. — А-ага, — булькает Хосок. Ситуация становится абсурдной до крайности. — Да не волнуйся ты так, парень. Ну не съедим же мы тебя в самом деле, — ободряюще хлопает его по плечу Хичоль.       Не волноваться? Смешно. Знал бы он истинную причину застрявшего в его горле кома... — Давайте-ка на пробежку. В раздевалке болтать будете, — войдя в спортзал, окликает подопечных тренер, Хан Гён, чем дает Хосоку возможность облегченно выдохнуть и вернуть себе привычную уверенность.       Шедоу, как и Соник, во время тренировок и матчей оставляет думы лишние за бортом, полностью сосредотачивается на поставленных задачах. Хонджун прав, он должен показать себя с лучшей стороны. Что не говори, а попасть в команду, если не к суперам, то в любую другую из корейской лиги его мечта. Тем более, его удостоили чести позаниматься не только с одним доигровщиком, а сразу со всем звездным составом, чего альфа никак не мог ожидать, думая, что Хичоля придется как-то вылавливать через Чонхуна, мол, автограф попросить хочет, а то и вовсе караулить на парковке спорткомплекса. Очевидно, кто-то свыше ему помогает, отступиться не позволяет, подталкивает стать связующим звеном между отцом и сыном, что Хосок так и так сделал бы. Ради Юнги.       Свиснув завершение предварительного разогрева, тренер дает отмашку делиться по парам. Судьба явно на прочность Хосока решила сегодня проверить, потому что его к себе забирает Хичоль, чего он, стараясь абстрагироваться от того, кем тот является для его омеги, не против. Разминка практически ничем не отличается от обычной с ежами, атмосфера доброжелательная, со спокойно подсказывающим Кимом работать в паре комфортно, и к ее концу, когда они уже нападают через сетку, Хосок, начиная получать искреннее удовольствие от происходящего, и вовсе забывает, что тренируется не со студентами. Да, мастерство суперов намного превосходит многих из его знакомых, но это для стремящегося к их уровню Хосока только плюс и почти не мешает ему обводить блок, заставлять понервничать в защите либеро, делать четкую доводку на связку. Не обходится и без постоянных остановок упражнений, во время которых Хан Гён подробно разбирает, где Чон ошибся, как лучше действовать в том или ином случае, показывая на своем или других игроков примере. На сегодняшней тренировке все внимание в принципе уделяется одному Шедоу, что его радует, но и попотеть от чрезмерных нагрузок вынуждает прилично, но он не жалуется — нечему. Побыть под руководством опытного и доходчиво все объясняющего тренера для него, отвыкшего от такого и обычно берущего среди своей команды эту роль на себя, полезно. В процессе игры пять на пять Хосок идеально вливается в состав, не теряется, хорошо чувствует партнеров, своевременно прикрывает Хичоля, критичных огрехов не допускает. В целом тренер им доволен. — Ты неплох. Интересные решения в нападении, стабильная защита, надежный блок. Вдобавок ты амбидекстр, что повышает твою ценность в два раза. Плечо бы тебе еще подлечить, левой рукой заметно слабее бьешь. Поговорю на днях с руководством насчет тебя. Может, получится выбить хотя бы смотровой контракт на следующий сезон. У нас, как видишь, недобор игроков. Многие травмированы, двое в декрете. А так приглашаю тебя походить к нам летом на тренировки. Они не каждодневные, немного даже лайтовые, чтобы команда перед новым сезоном передохнула. Можешь, кстати, свою связку прихватить, а то с одной сложно, а вторую мы пока не нашли. И еще либеро мне ваш нравится, вы его енотом зовете, кажется... — говорит Гён, глядя на сидящего на лавке в окружении суперов и слегка ошарашенного настолько щедрым предложением Хосока. Он что, спит? Судя по одобрительному гулу от старших, нет. — Это как-то... — что сказать слов не находит, пребывая в частичной прострации. — Похоже, ежик весь свой запал потратил на игру. Выдохни, Шедоу, и соглашайся. Не каждому дается такой шанс, — по-доброму смеется Чонсу. — Я... д-да... Я согласен. Ну и мой омега, думаю, с радостью походит со мной к вам, но вот либеро... Чимин бы, конечно, с удовольствием, но из-за беременности не сможет, — отвечает неловко Хосок, думая, что кому-кому, а гамме он точно не собирается рассказывать о том, что его сюда пригласили. По крайне мере, до его родов, а то расстроится упущенной возможности, а ему волноваться нельзя. — Жаль, конечно, но, как говорится, дети — цветы жизни. Ладно, тренировка закончена. Хорошо поработали, — схлопывает ладони тренер и обращается уже к остальным игрокам: — Добавьте парня в общий чат, пускай по-тихоньку вливается в нашу шайку-лейку.       Попрощавшись с тренером, команда дружной и не менее шумной, чем ежи, гурьбой покидает спортзал. Ощутимо измотанный Чон выходит последним и на ватных ногах движется за всеми, едва ли веря в произошедшее. Юнги определенно будет счастлив тренироваться вместе со своим кумиром. А с отцом? Альфа не знает, как и не знает с чего начать разговор с Хичолем. Как вообще можно заговорить о таком? Сотни раз прокручивал в голове сценарии развития событий и слова, что должен Хичолю сказать. Все они куда-то улетучились, испарились, оставляя после себя гнетущую тишину, страх, что тому сын окажется не нужным. И вновь судьба все за замершего посреди коридора Хосока решает: подотставший от сокомандников Ким ступор его замечает и возвращается к нему, чтобы узнать все ли с ним в порядке. — Ты какой-то бледный. Тебе плохо? — участливо спрашивает связующий, вглядываясь в подернутые задумчивостью глаза парня.       «Была-не была», — в мыслях капитана проносится. Оттягивать неминуемое смысла нет. — Нет, но... В общем, мне надо с вами поговорить, хён. Наедине. Это очень важно, — прочистив горло, чуть подхрипловато произносит Хосок. — Тогда вернемся в зал. Там нам никто не помешает, — не отказывает мужчина, видя на лице альфы сильное волнение, и, не размениваясь на лишние фразы, уходит в озвученном направлении. — Я возьму кое-что в раздевалке и присоединюсь к вам, — бросает Чон и поспешно убегает, ловя в спину недоуменный взгляд обернувшегося на него Кима.       Через пару минут капитан, прихватив телефон и письмо Чунмена, влетает в двери спортзала и, не успев отдышаться, вручает его остановившемуся у входа Хичолю, посчитав, что будет правильнее, если тот сначала прочитает то, что в нем написано. — Надеюсь, это не любовное письмо? — пытается разрядить обстановку шуткой связующий. — Частично, но не к вам, а... Пожалуйста, прочитайте, — просит Хосок, и сам не зная к чему готовясь. Хочется надеяться на лучшее.       Мужчина не спорит, переводит все внимание на конверт с витиевато выведенным поверх черной пастой «Юнги». Аккуратный почерк до боли знаком, не узнать его для альфы, получившего двадцать лет назад послание в точно таком же конверте от его обладателя о смерти любимого омеги невозможно. Мин Чунмен — папа навсегда его сердце забравшего парня, и после его по телефону бросившего, а затем и мир этот покинувшего. Хичоль долго не понимал почему их отношения, похожие на без преувеличения волшебную сказку, так некрасиво, без какой-либо видимой причины оборвались. На тот момент он находился на сборах в Америке уже семь месяцев, в которые не прекращал каждый день Чунгдону звонить, планируя по возвращению в Корею сделать ему предложение, а в итоге... Омега сказал, что не выдерживает его постоянных разъездов, хочет, чтобы альфа был рядом, а не пропадал вечно на тренировках и играх, хотя сам же и подтолкнул к мечте о спортивной карьере, поддерживая всецело его на этом пути. Хичоль умолял не рубить сгоряча, пообещал, что откажется от всего, но только не от него, на что Чунгдон ответил, что тот без волейбола не сможет, а ломать ему жизнь он не желает. И все равно частично сломал. Тем, что утаил правду, не позволил побыть с ним в его последние дни, прощальной улыбки не подарил. Хичоль даже на похороны не успел, пускай и сорвался в Тэгу почти сразу же. Почти... Три проклятых матча, стоивших двухнедельной задержки в Далласе и обернувшихся не затихающим никогда чувством вины.       От нахлынувших безжалостным потоком воспоминаний руки Хичоля дрожат, не с первой попытки конверт распечатывают. Предчувствие, что написанное Чунменом повторно перевернет все внутри, нарастает, учащает дыхание, вызывают горький привкус на языке. Хичоль не отступает, опускает глаза на письмо, в котором с каждым прочитанным предложением строчки начинают расплываться, а сам он обрушившимся знанием задыхается, пошатывается и приваливается к груди подоспевшего придержать его Хосока, выпуская из ослабевших рук помятую бумагу. Прилагающаяся к письму фотография счастливо улыбающейся пары на паркет следом летит. — Сын... У меня есть сын... — шепчет онемевшими губами мужчина, пытаясь осознать прочитанное, пока Чон ведет его, обмякшего телом, к скамейке. — Да, мой омега ваш сын. И как вы могли понять по письму, он тоже о вас ничего не знал, и сейчас не знает. Я решил, что будет разумнее сначала рассказать вам, — осторожно усадив Хичоля, поясняет Хосок, обнадеженный его болезненной реакцией, но зато подтверждающей, что его любовь к папе Юнги не прошла. — Я... я могу его увидеть? — севшим голосом спрашивает Ким. — Не думаю, что это хорошая идея. Не сегодня, хён. Вам надо прийти в себя. Но я покажу вам фото и отвечу на все вас интересующие вопросы, — мягко говорит Шедоу, разблокируя мигающий пропущенными звонками от Мина телефон и открывая галерею. — Вот, держите, — передает его в продолжающие дрожать руки мужчины. — Так... так похож... на него, — выдыхает сквозь вставшие и в глазах, и в горле слезы альфа, с нежностью проводя пальцем по лицу ярко улыбающегося ему с экрана сына. — Поверить не могу... Какой он? Он... ни в чем не нуждается? — Добрый, ласковый, упорный, чуткий, самый прекрасный омега из всех. Вредный правда до жути. В команде его обожают, — неловко посмеивается Хосок и тут же серьезнеет: — В материальном плане Юнги всем обеспечен. Недавно мы приобрели квартиру, в скором времени собираемся пожениться. Но кое-чего ему все-таки не хватает, вернее кое-кого. Вас, Хичоль-хён. Все эти годы его растил дедушка, а когда тот умер... Он очень тяжело это перенес, но я уверен, что узнай он, что вы его не бросали... Ему это поможет оправиться окончательно. Всем нам нужна семья. — Я нужен был ему тогда, не сейчас... — И сейчас, и в дальнейшем нужны. Прошлое уже не исправить, но вы можете привнести много хорошего в его будущее, как и он привнесет в ваше. Юнги частичка вашего любимого человека, который, несмотря ни на что и будучи слабым здоровьем, за него боролся. Боритесь и вы, — спокойно озвучивает Чон, понимая его сомнения. — Буду, — смахнув слезы, твердо выдает Хичоль, невыносимо желая сына обнять, всю тем недополученную заботу и любовь компенсировать. А он, листая его фотографии, уже его безумно любит, по-другому и быть не могло. — Когда я смогу с ним встретиться? — Послезавтра у вас матч, и я планирую его на него привести, а после вы поговорите. Но я не знаю, как ему все рассказать... Вероятно, он испугается и откажется приходить. А письмо... Думаю, Юнги не готов еще его прочитать... — нервно ерошит свои волосы Хосок. Открывать правду Хичолю, как оказалось, намного проще, что в случае с его сыном кажется каким-то анриалом. Соник же ранимый, едва ли вынесший смерть дедушки, а тут такое... Альфа боится причинить боль, боится повторения ситуации в Тэгу, где омега сравни живому мертвецу по дому слонялся, постоянно плакал, иногда кричал, подскакивая в ночи от преследующих его кошмаров. — Не рассказывай, Хосок. Я возьму эту ношу на себя, письмо он прочитает при мне. Ты сделал более, чем достаточно, и, уверен, не только сегодня. Ты любишь его, заботишься, я это все вижу по тому, как ты себя ведешь, с какой теплотой о нем отзываешься. Мне становится спокойно от того, что у моего ребенка такая надежная пара, — накрывает его лежащую на бедре ладонь мужчина своей, в поддержке ее сжимает. — В твоем морском аромате я слышу фрукты. Это его запах? — Да, пантерка... простите, Юнги умудрился мне на днях метку поставить, — смущенно улыбается капитан, оттягивая ворот футболки. — О, черт... он же мое волнение теперь на расстоянии чувствует... — вспомнив о пропущенных звонках, полошится, — Можно мне мой телефон? Успокою его, а то еще весь Сеул на уши поднимет. — Да, конечно, — отдает ему обратно смартфон Ким, пораженно разглядывая успевший поджить укус на коже парня.       Хосок, разблокировав телефон, сразу же делает дозвон и, заметив, что Хичоль весь обратился во слух, ставит динамик на громкую связь, понимая, как тому важно услышать голос сына. Впервые... — Пантерка... — Я тебе сейчас такую пантерку покажу, Чон Хосок! Какого хрена трубку не берешь? Мне даже пришлось звонить нашему папе. Он сказал, что ты просто устал и лег отдохнуть, но я-то чувствую, что ты сильно переживаешь. Что случилось? — обеспокоенно тараторит Мин. — Отец потянул спину, когда мы перетаскивали шкаф, вот я и запереживал. А звонков я не слышал, потому что заснул, — на ходу придумывает Чон, мысленно благодаря папу за прикрытие. Жадно внимающий каждому слову своего ребенка мужчина с трудом сдерживается не сорваться к нему, где бы тот ни находился. — Это серьезно? Мне приехать? — нахмуривается Юнги, пока Ёсан с Хонджуном на заднем плане грузят их многочисленные покупки в машину. Заяц-хён сегодня был беспощаден в желании собрать и себе, и другу новый гардероб. — Не волнуйся, малыш, все обошлось. Под умелыми руками папы все быстро придет в норму. Оставайся у парней, утром тебя заберу. — Хочу к тебе... — расстроенно шелестит омега. — Я тоже скучаю, карапуз, — в ответ ласковое, затем спеша перевести тему, чтобы удержаться не поехать за ним: — Как, кстати, прошел ваш поход по магазинам? Заяц не слишком тебя умотал? — Издеваешься? Да у меня после тренировок ноги так не отваливаются, как после его забега по торговым центрам. Да-да, мы были в трех! В трех, Хо! У нас в гардеробной места нет столько, сколько мы всего накупили! Но еще больше мне жаль Хон-хёна, он же все наши покупки таскал... — эмоционально жалуется Юнги, сопровождаясь смехом греющего уши Ёсана и вызывая аналогичное у Хосока, — Смешно тебе, да? Ну тогда скажу, что комплектики мы тоже приобрели, и не парочку, но сегодня, раз не хочешь, чтобы я приехал, ты их на мне не увидишь. Живи теперь с этой мыслью! — заставляющее Чона подавиться воздухом, а Хичоля приподнять в удивлении брови. — Провокатор мелкий, — обреченно вздыхает альфа, готовый уже на все наплевать и напрашивающегося на наказание омегу забрать, но нельзя — точно спалится. Ему, как и Киму, необходимо в себя прийти, разложить все по полочкам, настроиться на реализацию плана для встречи сына с отцом. — Как там твое плечо? Ты-то хоть ничего себе не потянул? — выплеснув негодование, смягчается Мин. — Все хорошо, малыш. — Смотри у меня и чтобы мазью намазал! Завтра тебе его разомну. — Будет выполнено, мой капитан. Ладно, я в душ, а ты отдыхай, много на алкоголь не налегай, а то знаю я этих двух любителей виски. Люблю тебя, — сворачивает разговор Хосок, понимая, что может, если не остановится, до утра с ним проговорить, но дела не ждут. — Я тебя сильнее, Хо, — с улыбкой в голосе отвечает Юнги и, оставив за собой последнее слово, сбрасывает звонок. — Сильнее невозможно, Юнги, — в пустоту, но обязательно по истинной связи до адреса дойдущее.       Чон, отложив телефон, переводит взгляд на Хичоля, который... плачет, накрыв ладонями лицо. — Хён, вы скоро увидитесь, обещаю. У Юнги огромное сердце, он все поймет. Вы ни в чем не виноваты. Идемте переодеваться, я довезу вас до дома. Самому вам за руль нельзя, — встав со скамейки, помогает ему подняться Шедоу. Он может только догадываться, что творится в душе у потерявшего двадцать лет назад любовь, но вновь ее обретшего сейчас мужчины. Перевернувшийся в один миг мир, в котором невообразимый спектр эмоций смешался, Хичоля сызнова перекроил, запутал, земли под ногами лишил, но теперь тот не упадет, ведь у него отныне есть за спиной крылья. Его сын. — Спасибо, Хосок...

***

      После долгого разговора по душам с Хичолем Хосок доставил его до элитнейшего и самого дорогого в Сеуле комплекса Hannam the Hill, в котором едва ли не каждый второй человек знаменитость. Чона место жительства мужчины не удивило, спортсмен мирового уровня все-таки, олимпийский чемпион, своего рода легенда, что счастья тому без любимого человека рядом не принесло, лишь наполнило существование хоть каким-либо смыслом. Чунгдон, его поддерживая, всем сердцем желал исполнения мечты альфы. Она исполнилась, но с его смерти явно уже не ею была, а закрытием гальштальта, навязчивым желанием исполнить последнюю волю омеги, и Хичоль все для этого сделал, препятствий не видел, шел напролом, всего себя отдавая в спорт. За стенами спортзала у него ничего не было, но есть теперь.       Мужчина до поздней ночи расспрашивал согласившегося зайти на чай к нему Хосока о сыне, каждому его о нем слову внимал с трепетом, откладывая внутри себя драгоценные знания. Чон ничего не утаивал, все как есть рассказывал. Хичоль, узнав, как Юнги в прошлом мучался от своей особенности и что та за собой повлекла, весь переполошился, тут же был готов отправить его к лучшим специалистам, но капитан заверил его, что с этим покончено, они со всем справились, Соник полностью здоров. Историю их знакомства и обо всех за тем последующих событиях Хосок, крутя в пальцах чайную ложку, тоже открыл, чем окончательно убедил Хичоля, что пара у Мина достойная, пускай тот и пожурил его за некоторые моменты, но ругаться не стал, его понял, сказав, что не ошибается только мертвый, в той ситуации хороши оба. В итоге, Хичоль и его без пяти минут зять чаем не ограничились, распили бутылочку дорогущего коньяка, а потом второй насильно был уложен первым в гостевой комнате, мол, не хватало еще тому ехать куда-либо в подпитии. Да Юнги с них шкуру живьем за такое спустит, судя по рассказам Хосока. Сын у черной молнии боевой, весь в папу и деда, как сделал вывод уже сам черная молния. А наутро Хосок, приведя себя в нормальный вид, поехал, как и обещал, за омегой, предварительно условившись с Хичолем, что привезет его сына на завтрашний матч. — Привет, — стоило альфе оказаться в нужной квартире, повисает на нем коалой прямо на пороге квартиры Хонджуна и Ёсана Юнги, чмокая его в губы. — Привет, карапуз. А эм... я надеюсь, ты в этом только спал, а не ходил перед Хоном? — поставив связующего на пол, оглядывает капитан его шелковые, отороченные кружевом белые шортики и в комплект к нему топик. — Думаешь, он бы, будучи жутко стеснительным, смог перед чужим альфой в подобном расхаживать? Да и хрен бы я ему это позволил, — привалившись плечом к косяку в проходе спальни, хмыкает Ёсан, держа в руках кружку с дымящимся кофе. — Хон уехал в универ час назад, так что Юнги для тебя так вырядился. Слюнки уже бегут, да? — усмехается с жадно облизывающего взглядом Мина Чона. — Хён! — негодует Соник, недовольный, что друг его спалил. — Это еще что, в его арсенале теперь есть вещички и поинтереснее. Я старался, благодарностей не надо, — проигнорировав возмущение, продолжает издеваться Кан, вспоминая, как вчера заставил его почти весь богатый ассортимент бутика с нижним бельем перемерить, и не только с бельем, отчего тот по приезде в квартиру сразу же упал на диван и отказался вставать, заявляя, что спать и точка. — Мне рассказать про то, что купил ты? — вздергивает брови Юнги с намеком на то самое, что абсолютно места интимные не скрывает, скорее подчеркивает. Хонджуна, наверное, сердечный приступ хватит, когда он увидит все это дело на потерявшем всякий стыд Ёсане. — Как я уже не раз тебе говорил, в том, чтобы порадовать любимого мужчину, нет ничего постыдного, — непринужденно отбивает Кан. — Он радует, — позабавленный перепалкой омег, улыбается Хосок, снимая обувь и куртку, затем оплетает со спины талию дующегося Юнги, обдавая горячим дыханием его ухо: — Красивая пижамка, мне нравится, но еще больше мне понравится ее с тебя снимать. — Сделаю вид, что я этого не слышал, — фыркает Ёсан и идет на кухню ставить чайник, собираясь перед университетом накормить сладкую парочку. — Снимать? И кто тебе, позволь узнать, разрешит? Ты за свою подставу наказан, — развернувшись в руках Шедоу, демонстрирует так и никуда не исчезнувшие клычки Соник, прижимаясь к нему. — Сам попросишь, — забравшись ладонями под топ, выдыхает в его губы Чон, после собственными их накрывает. — Никакого разврата в моей прихожей! — уловив в воздухе сгустившиеся запахи друзей, выглядывает из кухни Кан, угрожая им деревянной лопаткой, чем заставляет выпавшего, точнее упавшего в Хосока Юнги резко отпрянуть и покраснеть.       Хосок смеется. Карапуз нисколько не поменялся, все так же смущается, тем его распаляет, подбивает при любом случае подразнить, вогнать в краску. Маленький фетиш и большая любовь капитана ежей.

***

— Боже, не верю, что я на матче суперов! Спасибо, спасибо, спасибо, — перевозбужденно пищит сидящий в первых рядах на трибунах Юнги, обнимая до хруста костей слегка нервничающего Хосока, который до последнего не говорил, куда они сегодня идут. — Рад, что тебе понравился мой сюрприз, — отвечает альфа, убирая голубую прядку за его ушко. Больно осознавать, что скоро улыбка с губ омеги сойдет, сменится шоком, главное, чтобы ни чем похуже. — Да ты шутишь! Как мне могло не понравиться? — счастливо смеется Мин, а заметив вошедших в зал игроков, едва не подпрыгивает: — Смотри-смотри, Хо, черная молния! Интересно, а можно как-нибудь получить его автограф? Точно! У тебя же есть неиспользованная тренировка с Чонхуном. Может, ты можешь через него попросить? Да и от его автографа я не откажусь тоже, а лучше сразу всей команды! — продолжает фонтанировать эмоциями, поражая впервые его таким видящего Чона. Приятное глазам зрелище, однако его сердце все равно сжимается, страх за исход вечера не покидает, благо Юнги, переключив все внимание на разминающихся игроков, его исказившихся печалью черт не видит.       Хичоль же, знающий, где сын будет сидеть, то и дело в его сторону взгляды бросает, еле сдерживается, чтобы на все не наплевать и к нему не подойти, из-за чего никак не может на разминке сосредоточиться, глупейшие ошибки совершает, вызывая недоумение у своего партнера, Ким Рёука, и тренера. — Чоль, блин, ты не выспался что ли? Соберись, — окликает его Хан Гён. — Исправлюсь, хён, — говорит связующий, со свистком, оповещающим о второй части разминки, вставая у сетки, и действительно исправляется, отдавая четкие пасы товарищам.       Юнги, получив от Хосока заверения, что будет ему автограф, искрящихся глаз от отца не отводит, каждым его действием восторгается, хлопает в ладоши: — Какой он классный. Нет, ты это видел? Пасует не глядя! Вуау... — Ты не хуже, поверь, — чмокает его в висок капитан. — Твое мнение не объективно, — беззлобно фыркает Мин, на контрасте улыбаясь. От слов Шедоу на душе становится тепло. — Да что ты? Почему же я тогда тебя в команду взял? Меня, знаешь ли, красивыми глазками и дерзким язычком не купишь, — посмеивается Чон. — А чем купишь? — игриво мурчит пригревшийся на его плече омега. — Хорошими пасами, пантерка, — не поддается на провокацию Хосок, привычно щелкая его по носу. Он и вправду принял Юнги в ряды ежей за его талант, старательность, желание развиваться. Интерес интересом, но Шедоу в первую очередь капитан, разглядевший в нем потенциал. — Ну, Хо... — А покупать тебе меня не надо, я и так твой, — в надувшиеся губы омеги коротко альфа целует, зажигая звезды в его кофейных омутах. — Только мой, — довольно Юнги урчит, щекоча его шею своим носиком-кнопочкой. — Но увидеть тебя в том красном комплекте не откажусь... — Да блин, Хосок! Всю романтику испортил, — распрямившись в спине, возмущенно цокает Мин, шлепая капитана по бедру. — Смотри давай на поле, карапуз, — обратно к себе притягивают его, лишая возможности отстраниться, чему, конечно же, не противятся и, притихнув, возвращают взгляд на площадку.       Тем временем разминка заканчивается, Super Junior и Infinite выходят на построение, затем, обменявшись друг с другом рукопожатием, идут на ликбез к тренеру и по свистку судьи занимают свои зоны. С самого начала матча суперы уходят в приличный отрыв, Юнги действиями Хичоля восторгаться не перестает, впитывает в себя его манеру игры, не догадываясь, что и без того уже многое у него перенял, пасует нисколько не хуже, разве что нападает не так уверенно и на блок намного больше усилий затрачивает. Первая партия, как и все последующие, остаются за командой фаворитов. Infinite играли достойно, но против превосходящих их в разы Super Junior почти ничего не смогли сделать. — Не сомневался, что они выиграют. Финиты хороши в приеме, а вот в атаке слабоваты, но все равно было зрелищно. Блок Чонсу вообще не пробиваем, а планеры Хёкдже даже нашему Чимину доставили бы проблем. Хотя думаю, с ним и с тобой, у них бы появился шанс на победу, — делится впечатлениями Юнги, идя рядом с ведущим его куда-то Хосоком. — Хо, а мы куда? Гардероб в другой стороне, — растерянно оглядывается на оставшуюся позади толпу зрителей, спешащих в холл спорткомплекса. — Малыш, ты только не волнуйся. Сейчас мы кое с кем встретимся, — завернув в коридор, крепче сжимает его ладонь Чон, чувствуя, как собственное сердце пропускает удар за ударом. — Ты меня пугаешь. Что с тобой, Хо? На тебе лица нет, — переживает омега, ощущая сковывающую все внутри тревогу альфы. Пробует его остановить, но тот упрямо продолжает дальше идти. — Прости меня, котенок. Поступая так, я желаю тебе только самого лучшего. Ты должен узнать правду, — шумно выдохнув, говорит капитан, открывая дверь в какое-то помещение, оказавшееся кабинетом менеджера суперов. — Я не понимаю... — испуганно смотрит на него Мин, собираясь задать кучу никак не формулирующихся на языке вопросов, что обрывается мужским голосом. — Здравствуй, Юнги, — заставляющее омегу обернуться.       Повисает тишина, Юнги замирает неверящим взглядом на не успевшем переодеться после матча Хичоле, думая то ли расцеловать Хосока за такой сюрприз, то ли ударить. Да он же чуть не поседел со страху, решив, что случилось или случится что-то ужасное, но разве встреча с кумиром может в категорию подобного входить? — З-здравствуйте, — неловко кланяется Соник, не зная, как себя вести. — Извините, я... — Тебе не нужно, — подбегает к нему Ким и берет его руки в свои, с нежностью смотря в растерянные напротив глаза. — Сонбэ, я... — Отец, Юнги. Я твой отец... — Что? — отшатывается назад ошарашенный омега, сталкиваясь спиной с грудью предугадавшего его реакцию альфы, — Это ш-шутка такая? — Нет, малыш. Хичоль-хён действительно твой отец. Пожалуйста, выслушай его, — прижимает Юнги к себе Хосок, не позволяет ему убежать, зная, что он попытается. — У меня нет отца! И ты это прекрасно знаешь. Он бросил нас с папой... — забрыкавшись, кричит Мин, принимая все за глупый розыгрыш, а сердце отчего-то уже поверило, но между болью и злостью выбрало второе, не меньше душе рубцов, чем первое, наносящее. — Юнги, я понимаю, что это все для тебя тяжело, но... — Тяжело? Ты издеваешься?! — надрывает голосовые связки омега, безуспешно вырываясь из крепкой хватки и смачивая щеки слезами бессилия, — Если это мой отец, тогда где он, блядь, был все эти годы? Можешь не отвечать, потому что мне похуй, пускай там и остается. Ты даже не представляешь, как нам с дедушкой было трудно. У меня есть только он... был... — на последних словах в выжегших из легких кислород рыданиях задыхается.       Сказанное сыном острыми копьями насквозь тело Хичоля пробивает, звенит в ушах, мучительной болью, чувством вины отдается внутри. Вид плачущего, разлетающегося по осколкам Юнги на куски режет, надежду, что он его примет, по ветру пеплом развеивает, отчаянием как могильной плитой накрывает. — Юнги, — встряхивает истинного за плечи Хосок, впервые применяя на нем давление запертого в клетке зверя, поняв, что по-другому никак, тем вынуждает дрожащее в объятиях тельце замереть, прекратить сопротивляться. — Разве мог я, тебя безумно любящий, боящийся тебя ранить, зная, что эта встреча нанесет тебе вред, пойти на нее? Мог я, готовый тебя от всего мира оберегать, зная, что ты не нужен отцу и уверенный, что он тебя бросил, привести к нему? Не мог, Юнги. Повторюсь, я желаю тебе только всего самого лучшего. Хичоль-хён тебя не бросал. Твой папа, не желая портить его карьеру и узнав, что шанс выжить при родах маловероятен, расстался с ним по телефону, ничего ему про беременность не сказав. — К-как... но дедушка мне г-говорил, что... — мямлит Юнги, заторможенно моргая от почти лишившей его воли ауры альфы. Хочется свернуться клубочком в гнезде и все забыть, не чувствовать под ногами разверзнувшейся пропасти, в которую, кажется, вот-вот упадет, но благодаря держащему его Хосоку не падает. — Прочитаешь его письмо и все поймешь. Прости, что не отдал тебе его раньше. Ты только-только начал оправляться, был еще не стабилен, а я... — подхватив омегу на руки, усаживается на стоящий у стены диван Чон, располагая его у себя на коленях. — Я понял, не объясняй, — доверчиво прижимается к его груди Мин. Зверь Хосока больше не давит, не подчиняет, наоборот, успокаивает, возвращает в мысли ясность. — Сердишься? — Нет, Хо, не сержусь. Ты прав, я был не готов и скорее всего не выдержал бы правды, да и сейчас, наверное, не смогу... — Сможешь. Мы рядом, — обещает Шедоу, стирая мокрые дорожки с пугающе бледного лица Соника. — Юнги, я хочу, чтобы ты знал, что я никогда бы вас не бросил, — осторожно присаживается в полуметре от пары Хичоль. — И я, если позволишь, хотел бы все исправить. — Что тут можно исправить...? — «отец» добавить Юнги не решается, переводя надтреснутый взгляд на мужчину. Изучает его черты, ничего родного пока в них не видит, зато видит искренние, лучащиеся теплотой кофейные глаза. К нему теплотой. В жизни Хичоль, как оказалось, совершенно иной, не ведающая поражения черная молния на деле простой человек, волочащий за спиной сотканный из скорби, тоски и печали плащ — Юнги его чувствует, сам такой же недавно носил на плечах, но Хосок его снял, взамен в свою любовь, заботу, защиту укутал. — Прошлое нет, но у нас есть будущее. Будущее, в котором я тебя не оставлю, даже если ты не примешь меня, не захочешь общаться. В тот момент, когда Чунгдон позвонил мне и сказал, что между нами все кончено, я ответил, что не отступлюсь от него, откажусь от карьеры. Я не врал, собирался в тот же день вернуться в Корею, но менеджер меня остановил, потребовав отыграть оставшиеся три матча. В противном случае меня ждала огромная неустойка, которую я бы не потянул. Я согласился, подумав, что мне долги ни к чему, тем более, что я планировал сделать твоему папе предложение... — Ты не успел, да? — позабыв о формальностях, робко спрашивает омега, ощущая, как новые слезы подступают к глазам. — Не успел, — ломко отвечает альфа, повержено опуская голову, — Письмо Чунмен-нима с известием о смерти Чунгдона настигло меня после последнего матча уже в общежитии. Я не хотел верить, просто не мог, хотя и понимал, что он не стал бы так жестоко шутить надо мной, как и понимал, что письмо явно не один день шло. Похороны прошли... Я сорвался в Тэгу, ломился в двери вашего дома, но твой дедушка не открывал, через окно попросил никогда больше сюда не приходить, забыть о Чунгдоне и жить своей жизнью. Но разве это жизнь? Я так сильно его любил... Теперь я понимаю, почему Чунмен-ним меня тогда не впустил, ведь в доме был новорожденный ты... — Как деда мог так поступить? Со мной... с тобой... — всхлипывает Юнги, содрогаясь всем телом, разливаясь по помещению болью, обидой, разочарованием. Он, будучи ребенком и мечтая о семье, засыпал Чунмена вопросами об отце, но получал лишь уклончивые ответы с намеком тему не развивать, не искать то, чего нет, ведь родители просто так детей не бросают, а значит, Юнги не нужен никому, кроме дедушки, во что поверилось легко и что привело к тому, что наивный малыш и о папе больше не спрашивал, избегал на его могилу ходить, убедив себя, что настоящий папа это Чунмен, потому что он рядом, а биологические родители... их не существует. — Он собирался тебе рассказать, но последняя просьба Чунгдона не давала ему этого сделать. Чунгдон желал, чтобы я исполнил свою мечту о карьере волейболиста, чему, по его мнению, младенец на руках помешал бы. Твой папа знал, что я все ради тебя брошу, уйду из спорта, чтобы всего себя тебе посвятить, и он был прав, но не прав в том, что мечта того стоит. Она с его смерти потеряла для меня всякий смысл, я продолжил идти по этому пути только потому что он бы этого хотел. Двадцать лет, Юнги, двадцать лет я существовал тенью себя прежнего... Да, именно существовал, не жил. Дом, тренировки, выезды в другие города, страны — больше в это уравнение подставить нечего. — Я... — выпутавшись из рук Хосока, шмыгает покрасневшим носом Юнги, подползая к Хичолю, — М-меня можешь... — крепко-крепко, как в свои три года мечтал, того, кого очень ждал, обнимает. Его не бросали, расколотая на одинокие, потерявшие друг друга частички семья воссоединилась, потому что... — Отец... — Нет, сын, ты не переменная, ты отныне — мой мир.