***
Джо ведёт себя достаточно галантно: отодвигает стул, помогает Гарри выбрать, что заказать, делает ему комплименты и всё такое, — не даёт повода подумать о чём-то неприятном. Омега даже не сразу понимает, что они действительно впервые за столько времени хорошо проводят время, общаясь. Они уже успели получить свой заказ и приступить к трапезе, когда Гарри видит приближающегося к ним Луи и чувствует, как кровь отливает от лица, а руки немеют от страха. А вдруг альфа приревновал? Вдруг они поссорятся? Вдруг Томлинсон ударит его? Все вопросы исчезают сами по себе, когда Томмо подходит к ним и дарит возлюбленному добрую улыбку. — Извините, что опоздал, — проговаривает он, беря стул, стоящий у свободного соседнего столика, и ставя его рядом со стулом Гарри. — «Опоздал»? — не понимает Джо, удивлённо хлопая ресницами. — Мне показалось, я звал только Гарри. — Ну, когда кажется, креститься надо, — парирует Луи и садится с наглой улыбкой. — Лу… — растерянно произносит Стайлс, очень смущённый его поведением. — Любовь моя, я обожаю твою наивность, но этот ублюдок не просто так тебя сюда пригласил, ты же понимаешь, да? А если ты это понимаешь, то у меня очень много вопросов к тебе, знаешь ли. — Гарри правда не понимает, что происходит. — Если бы ты хоть иногда говорил с Найлом, ты бы знал, что этот ублюдок стонет твоё имя во время ролевых игр, связанных с изнасилованием. Джо собирается возмущённо что-то закудахтать, когда Луи перебивает его твёрдым «Поднимайся, мы уходим», сказанным альфа-голосом и адресованным Гарри. Вздрогнув от тона, омега повинуется, и Луи встаёт вслед за ним, приобнимая за талию и уводя, пока альфа за столиком что-то говорит им вслед, проклиная обоих. Когда парни выходят на улицу, у Гарри трясутся руки, поэтому у него совсем не получается застегнуть своё пальто, и это приходится сделать Луи. — П-прости м-меня, я совсем н-не п-подумал об этом… — испуганно признаётся Стайлс, глядя на Луи и только сейчас осознавая, от чего именно муж спас его. От изнасилования. — Тебе стоит хотя бы иногда включать голову и думать о последствиях. Ты больше не можешь вот так просто доверять первому встречному, брать конфеты у незнакомцев или идти смотреть котят и щенков. Ты мой омега, ты носишь моего ребёнка, ты обязан быть в безопасности, Гарри, ты, блять, обязан быть в порядке. Прошу тебя. Сядь в машину. Гарри не знает, чья это машина, но он слушается, потому что не хочет злить Луи ещё больше, он только сейчас понимает, как сильно он и ребёнок могли пострадать только из-за его эгоистичного желания вкусно поесть за счёт Джо. Он ужасен… Он заставил своего мужа волноваться за жизнь их ещё нерождённого малыша… заставил мужа испугаться за его психику, за его жизнь… Когда Луи садится за руль, от него пахнет никотином, и этот запах кажется Гарри на удивление приятным, этот запах очень к лицу альфе. Грустно, — нет, даже виновато, — взглянув на него, омега вообще не знает, что ему сказать в своё оправдание, но это и не нужно, потому что Томлинсон решает заговорить первым. — Прости меня, тыковка. Я не могу осуждать тебя за твою невинность… я люблю это в тебе, люблю то, каким ребёнком ты бываешь… Но и ты меня пойми, я очень испугался за тебя, за твои розовые очки, за твою жизнь, за жизнь нашего ребёнка. Он мог узнать о твоей беременности, подсыпать тебе таблетки для аборта, он мог сделать вообще всё, что угодно, Гарри… Я не хочу, чтобы с тобой или с малышом что-то случилось, но также я не хочу, чтобы ты стал паранойиком из-за моих переживаний. Оставайся таким же наивным, но, пожалуйста, всегда говори мне куда и с кем ты пошёл, чтобы я знал… знал, что с тобой ничего не произойдёт, чтобы я знал, откуда тебя забирать поздно вечером… Хорошо? — Хорошо… Прости меня, я такой глупый… я не хотел пугать тебя, Лу. Спасибо, что приехал… а то, что ты сказал про Найла, правда? — Я бы не стал лгать только для того, чтобы не дать тебе пообщаться с бывшим, — заводя машину, отвечает Луи. Какое-то время они едут в тишине, пока альфа не успокаивается достаточно для того, чтобы поднять другую тему: — Помнишь, я как-то сказал, что планирую найти работу поприбыльнее? — спрашивает Луи, когда они едут домой, и Гарри кивает, посмотрев на него. — Несколько дней назад я нашёл вакансию на место директора недорогого ресторана. Знаю, у меня не было такого опыта, и это может быть очень сложно, но сегодня было собеседование… Меня взяли. — Правда?! — обрадовавшись за любимого, восклицает Гарри. — Это замечательно, Лу! Боже, я бы и сомневаться не стал, что тебя возьмут, если бы ты сразу сказал! Ты такой молодец! Нам нужно это отметить! Позовём Зейна? Я приготовлю ужин, могу даже сделать закуски к пиву, чтобы вы могли расслабиться! — К пиву? Ты умеешь? — Нет, но я могу научиться… Луи улыбается на это, говоря, что сегодня можно обойтись без этого, потому что он отлично помнит, как маму тошнило от запаха пива. Вероятность того, что его омеге может стать нехорошо, не устраивает Томлинсона, поэтому он готов пожертвовать одним из любимых алкогольных напитков ради благополучия своего истинного. — Это машина Зейна, так что он всё равно зайдёт за ключами через час или около того.***
— Так значит, ты чуть не стал жертвой своего бывшего? — вальяжно заходя на кухню, уточняет Зейн и наблюдает за тем, как омега готовит ужин. — Надеюсь, Луи заставил этого ублюдка выплюнуть свой кишечник. Имея слишком богатую фантазию, Гарри едва не выплëвывает наспех съетую около часа назад яичницу, но вовремя подавляет приступ тошноты и хмуро смотрит на альфу исподлобья. — Он успел что-нибудь сделать? Что-нибудь, о чём ты мог побояться сказать Луи? — Нет. Он был вежлив, я даже ничего не заподозрил… Не знаю, хотел ли он на самом деле причинить мне боль, но если это так, то Луи приехал очень вовремя… Зейн подходит к нему, и Гарри становится немного некомфортно от мысли, что он, возможно, не должен доверять этому парню так, как доверяет. А вдруг он тоже может хотеть чего-то дурного?.. — Если этот ублюдок ещё хоть раз покусится на тебя, я оторву ему руки. Просто, чтобы ты знал. Ты — омега моего лучшего друга. Мы с Лу почти как братья, поэтому, если кто-нибудь сделает тебе больно, я прострелю этому человеку колени. Тем более, если этот ублюдок будет угрожать вашему ребёнку, Гарри. Растрогавшись, Гарри часто моргает, чтобы не заплакать, но у него не выходит, поэтому он обнимает Зейна, испытывая одновременно страх и благодарность. Порой этот альфа говорит страшные вещи, но он очень хороший, Гарри чувствует это всем своим существом. Он знает, что Зейн — второй человек после Луи, кому он может довериться в этом городе. — Я могу потрогать твой живот? На каком ты сроке? — Десять недель, — он отстраняется, беря его за руку и прикладывая к совсем ещё маленькому животику. — Ещё ничего особенного не чувствуется, кроме токсикоза, редких головокружений и сонливости, но уже скоро он может начать пинаться… — Это замечательно, Гарри, — он по-доброму улыбается ему и мягко гладит его живот. — Когда вы можете узнать пол? — Только через пару месяцев, — выдавая голосом всё своë нетерпение, отвечает Стайлс. — Луи говорил, как мы его назовём? — Флоренс, — припоминает Малик и отходит от него, чтобы сесть на стул. — Луи говорит, что это имя-унисекс. Мне нравится. Буду звать его или её «Фло», «Флосс» или «Флора»… Гарри мило смеётся, смущаясь того факта, что, кроме семьи, кто-то ещё может ждать этого малыша. Но оно, в общем-то, и понятно: Зейн — самый близкий лучший друг Луи, они во всём друг друга поддерживают и проводят много времени вместе даже при том, что Томлинсон теперь, вроде как, остепенился. Но Гарри не один из тех омег, что настаивают исключительно на семейных вечерах, он не запрещает альфе пойти в бар или в стриптиз-клуб, чтобы выпить пива с Зейном и остальными друзьями. Возможно, поэтому Малик хорошо к нему относится — Гарри не разрушает его с Луи дружбу. — Он изменился… Луи. Раньше он был другим, знаешь, засматривался на разных омег и всё такое… А сейчас отшивает всех, кто к нему клеится. Ты сделал его очень счастливым, без тебя он был более унылым. — Ну, если бы ты баловал его так, как это делаю я, он не был бы унылым, — имея в виду массажи после долгого рабочего дня, говорит Гарри и искренне не понимает, почему альфа смеётся. — Я, конечно, иногда сплю с альфами — профессия требует, знаешь ли, — но с Луи… — Нет! Боже, я не об этом! — раскрасневшись, восклицает Гарри, когда виновник неловкости заходит на кухню в поисках друга. — Ты не поверишь, что мне сказал твой омежка, брат! — смеясь, говорит Зейн и поднимается со стула. — Предложил переспать с тобой! — Неправда! — смущённо ворчит парень, едва ли не топнув ножкой от возмущения. — Я говорил о массажах! Луи тоже смеётся, подходя к юноше и целуя его в лоб, лаская алые щёчки и опуская ладони на его талию. — Зейн совсем тебя застеснял, не так ли, мой медовый? — он обнимает его и гладит по спине, успокаивая, пока Малик наблюдает за ними с любопытством и даже искренним одобрением. — Тебе помочь с готовкой, любовь моя? — Нет, я могу сам. Скоро всё будет готово…***
Ужин проходит без какой-либо неловкости, они отлично проводят время, шутят и обсуждают новую должность Луи, беременность Гарри и скорый ремонт под детскую во второй спальне. Зейн вызывается помочь абсолютно со всем: с выбором настенных и напольных покрытий, со стилем и мебелью, с игрушками и даже с распашонками. — Я уверен, что это пацан. Альфа, — говорит Малик, откидываясь на спинку стула. — Это пацан, но я думаю, что он омега, — спорит Томлинсон, наоборот подаваясь чуть вперёд, чтобы убедить друга в своей правоте. — …а если это девочка? — спрашивает Гарри, поглаживая животик. — Ну, если это девчонка… — задумавшись, произносит Зейн. — А какая разница? Я и парня, и девчонку могу научить гонять на байке, для этого пенис не особо нужен. А вот советы насчёт секса… — Он ещё даже не родился, Зи! — смеётся Луи, пока его омега радуется, что ни для кого в этой комнате не принципиально, кем именно родится малыш — мальчиком или девочкой, главное, что его любят.