~
- Тебя по дороге фурой переехало? - ухмыльнулся Хван, когда Феликс с лицом великого мученика протащился между рядами в аудитории и плюхнулся к нему за парту. Они не договаривались, что теперь будут сидеть вместе, но Ликс решил для себя, что будут. Вряд ли прошлый сосед Феликса по парте расстроится из-за опустевшего стула слева, особенно если учесть, что с Ликсом за всё время учёбы они говорили всего два раза. А новый сосед, кажется, совсем не против компании. - Выглядишь слишком хорошо для того, кто только притворялся трезвым, - пробурчал Ли, уткнувшись лбом в стол. Холодная поверхность пришлась кстати ноющей голове. Хван и правда выглядел очень хорошо. Волосы в привычном маленьком хвостике на макушке, челка небрежно обрамляет лицо с тонким слоем тональника, глаза подведены, свежая белая рубашка навыпуск, кольца на тонких пальцах поблескивают в свете ламп. Где синяки под глазами? Где запах перегара? Где? Почему только Ликс, даже после душа и активных попыток привести себя в порядок, выглядит, как плешивая собака? - Я всегда выгляжу хорошо, - Хёнджин рассмеялся. Феликс закатил глаза, но с утверждением мысленно согласился. А ещё почувствовал, как от этого смеха Хвана в груди пульсирует. Пару минут лежал, а после с тяжёлым вздохом старого деда выпрямился на стуле: - Спасибо, что отвёз вчера, - он повернул голову к Хвану. Тот всё это время что-то чиркал в блокноте с легкой ухмылкой на губах. - Рад помочь неопытному алкоголику, - он бросил быстрый взгляд на Ликса, но от занятия не оторвался. - Сколько я должен тебе за такси? - спохватился Ли, вспомнив, что расплачивался вчера Хёнджин. - Оставь себе, - Хван окинул нового соседа по парте насмешливым взглядом. - Угостишься минералочкой на перерыве. Весь вид Хёнджина вызывал покалывание в теле, а от его взгляда щёки залило румянцем, но Ли предпочёл это игнорировать. - На перерыве я бы лучше угостил тебя кофе, - попытался кокетливо стрельнуть глазками, но получилось только изобразить лицо человека, съевшего лимон с кожурой. Хван в очередной раз весело ухмыльнулся, продолжая рисовать: - Ты приглашаешь меня на свидание? Ликс угукнул, заглядываясь на руки Хёнджина. Тонкие длинные пальцы изящно держали остро заточенный карандаш, выводили то резкие, то мягкие линии, иногда подушечки проходились по нарисованному, тушуя. Каждым своим движением Хван завораживал, и оторвать взгляд было нельзя. Просто хотелось смотреть, пока глаза не высохнут. Сложно понять, кого конкретно рисует парень, но это силуэт человека. - Это автопортрет, - заговорил Хёнджин, заметив явный интерес к своему занятию. - Я редко рисую людей, кроме себя. Феликс был знаком с людьми, любящими изобразительное искусство, и буквально все они ненавидели рисовать себя. Кого угодно, только не себя. Да и сам Ли, пускай совсем не художник, но всё же творец, писать о себе не любил. Его максимум - создать образ на базе собственных чувств. Но описать себя без прикрас, поведать о характере, манерах, внешности, привычках - о себе настоящем - для него всегда ощущалось странно и смущающе. Будто тебя подняли с места на первом занятии в новой школе и просят рассказать о себе, а ты о себе можешь только громко расплакаться. Или отвесить неуместную шутку, после которой снова придётся менять школу. В общем, занятие странное и обреченное, и сложно вообразить, что есть люди, у которых это получается виртуозно. Но вот Хван, и для него, судя по вчерашнему вечеру, ничто не ощущается странно или смущающе. - Почему? - Я не только бессердечная, но ещё и самовлюблённая сука, если ты не знал, - хихикнул Хван и прошёлся языком по ряду верхних зубов. Ликс закатил глаза и цокнул в попытке показать недовольство фразой. Выглядело бы правдоподобнее, если бы он не засмотрелся на влажный розовый кончик языка парня, как на самую желанную вещь на свете. - А если серьезно? - Мне нужно хорошо знать человека, чтобы нарисовать, - подумав, проговорил Хёнджин. - Понимать его. Чувствовать, - он неожиданно посмотрел на Феликса до мурашек пронзительно, будто пытался взглядом что-то объяснить. Но его попытки бессмысленны - Ликс от этого взгляда вообще что-либо понимать перестал. - Это получается редко, поэтому чаще я рисую природу. Он снова вернулся к блокноту, а Ликса от отсутствия этого его взгляда передёрнуло. - Природу я чувствую отлично, - добавил Хван как бы невзначай. Феликс пялился на острый профиль парня ещё несколько мгновений, пока в аудиторию не вошёл преподаватель. Студенты, прежде свободно шатавшиеся между рядами, быстро расселись по местам. Ликс достал из сумки тетрадь, хотя писать в ней сегодня хотелось меньше всего. Хёнджин отложил рисунок и карандаш, резко посерьезнев, открыл свою тетрадь и начал что-то писать, хотя пока, объективно, писать было нечего - преподаватель молча раскладывал свои вещи. - Ты не ответил насчёт свидания, - шепнул Ликс, чуть наклонившись к Хвану. - Выпьешь со мной кофе? - Да, - не отрываясь от тетради, сказал тот в ответ как-то сухо. Феликс хотел уже было загнаться из-за этой интонации, но длинные пальцы сжали его колено, а после огладили, пуская по спине мурашки.***
Если бы глаза могли затечь от долгого пребывания в одном положении, как затекает рука или нога, Минхо точно уже почувствовал бы неприятное покалывание на веках. Но этого не происходило, так что ничто не мешало продолжать смотреть. Смотреть, как Джисон хмурит нос во сне, как пускает на подушку слюни, как сладко причмокивает, как подкладывает сложенные ладошки под мягкую щеку. Милый. Как будто новорожденный котенок со слежавшейся шерстью и мокрой от маминого молока моськой - нелепый и потому очаровательный. Минхо раньше не позволял никому оставаться в своей квартире на ночь, если это не Хван или родители. Первый иногда приходит в гости, засиживается и его ссаными тряпками не выгонишь, даже если захочешь (на самом деле не захочешь, потому что он будто слишком уместен везде, куда ни придёт). Вторые приезжали всего два раза и оба раза порывались поехать в отель, но Хо, как хороший сын, уговаривал их не тратиться, ведь места в двухкомнатной квартире на троих точно хватит. Случайных же знакомых или приятелей он в гости не приглашал в принципе, а если кто-то и оказывался в его квартире по нелепому стечению обстоятельств, просил поскорее дохлёбывать чай и идти восвояси, потому что это его квартира и он живёт в ней один. Но вот Хан Джисон говорит, что его не пустят в общагу так поздно, и Минхо почему-то не плевать на это. Он приглашает пьяного в ноль парня, которого знает от силы часов пять, в свою квартиру и позволяет ему спать на своём диване, да ещё и даёт ему свою одежду. Возможно, виной тому очаровательные щеки или умение исключительно тепло смеяться. А может, Минхо просто поехал кукухой, раз первый встречный (пусть и до дрожи в ногах милый) заставляет его переступить через принципы. Кстати, этот первый встречный очень талантливый. Соседи, точно слышавшие его чистейшую "Си" второй октавы, подтвердят. Минхо так и не понял, какую песню парень пел, но звучало красиво, несмотря на количество алкоголя в его крови. Да и сам он красивый. Не такой идеально красивый, как Хван с его этими скулами-лезвиями и зефирными губами, но по-особенному обворожительный в своей непринужденности и мягкости плюшевой белки. От взгляда на него не бросает в жар, не бегут терпкие мурашки по спине и рукам, не скапливается слюна во рту и не перехватывает прутьями напряжения поперек груди. От взгляда на него сердце чуть сбивается с ритма, но только чтобы застучать ещё ровнее и спокойнее, воздух в легких греется, а губы сами складываются в улыбку. От взгляда на него бусины нежности плавятся под кожей и текуче разносятся по всему телу. И Минхо не с ума сошёл, чтобы позволить забрать Хани и это ощущение, что он рождает одним своим видом, так быстро, поэтому Ли Феликсу посоветовал забыть об идее приехать за другом. Он и сам там, судя по голосу и количеству выпитого вчера, в похмельной карусели. К тому же, у них с Хваном, вроде как, движ в штанах друг от друга, так что, можно сказать, Хо даже двойное одолжение им делает. - Доброе утро, Монсеррат Кабалье, - проговорил Минхо намеренно громко, когда заметил, как Хан открыл сначала левый глаз, потом правый. Парень обреченно застонал, накрываясь одеялом с головой: - Как же громко... - Громко? - снова прикрикнул Хо, с ухмылкой наблюдая за мучениям перекатывающегося по дивану Джисона. Добавил уже тише: - Громкими были твои завывания в пять утра. Благо, я умею подкупать соседей. Хан выглянул из-под одеяла с виноватым прищуром: - Я пел? Ли угукнул, вставая с барного стула, на котором сидел последние пару часов. Он прошёл к холодильнику, достал бутылку воды и запустил в Хана. Того реакция подвела, и он застонал от удара холодным пластиком в плечо. - Ванная там, - указал Хо рукой на левую из двух расположенных рядом дверей. - Полотенце на раковине, паста в верхнем ящике. Чем завтракаешь? Джисон непонимающе нахмурился, два раза хлопнул глазами и прочистил горло: - Чего? Его замешательство очаровательно. И его растрепанные волосы, торчащие кривыми ветками в разные стороны. А ещё полоса от подушки на щеке. Трогательно. - Чем ты завтракаешь? - повторил вопрос Минхо. Сам он всегда ел на завтрак кашу, и исключение составляли лишь дни, когда не удавалось позавтракать вообще. Но его стабильную любовь к этому блюду разделяли далеко не все, поэтому, если приходилось готовить для кого-то (это случалось крайне редко, и обычно это был Хван), Ли уточнял вкусовые предпочтения, чтобы не переводить продукты. - Каша, омлет, блинчики, - начал предлагать Минхо, когда недоуменное молчание Джисона затянулось. - Тостер сломан, но могу сделать тосты на сковороде. Хан сглотнул и снова прочистил горло: - Ты приготовишь для меня завтрак? - он покраснел и смущенно бегал глазами с рук Минхо, сложенных на груди, на его ноги и обратно. - Да, - Хо кивнул и выжидающе уставился. - Что ты хочешь? - Блинчики, - потупив ещё какое-то время, проговорил Хан. Он хотел добавить что-то ещё, очевидно, бессмысленные сотрясания воздуха вроде: "Только если тебя не затруднит", но Минхо не позволил, перебив: - Супер. Тогда иди в душ. Хан кивнул, скорее сам себе, нежели Хо, потом сделал несколько жадных глотков из бутылки, которой его чуть не контузило, и шатко встал. Минхо наблюдал. Стоило заняться завтраком и не смущать гостя, но как можно оторвать взгляд от этой прелестно помятой физиономии? Удалось, только когда она скрылась за дверью ванной. За завтраком Джисон был удивительно тихим, если сравнивать с тем Джисоном, что вчера за пару часов рассказал о себе больше, чем Минхо рассказывал кому-либо за всю жизнь. То ли дело было в головной боли, то ли в смущении, которое буквально горело румянцем на его ушах и щеках. Минхо не стал спрашивать и докучать не стал - подвинул ему тарелку с блинчиками, таблетку и стакан воды, пожелал приятного аппетита и принялся есть свою кашу (хватит на сегодня поступаться принципами). Он отлично знал на примере Хвана, что с похмелья аппетита нет абсолютно, и был уже готов к тому, что Хан не притронется к еде, однако тот набил полные щеки и с довольным видом начал жевать. Съев предложенное, согласился на добавку, и Минхо почувствовал, как приятно греет между рёбер.***
Несмотря на уговор, свидание не состоялось. Хёнджину кто-то позвонил во время пары, видимо, настолько важный, что тот даже вышел из аудитории ответить. А после занятия ушёл совсем, мол, что-то срочное, извинился и пообещал встретиться позже. Феликс притворился, что не расстроился, попросил ехать осторожнее и пожелал удачи, но будь Джисон рядом, пошутил бы в Твиттере о его виде грустного клоуна. Вторая пара тянулась невыносимо долго, голова, что едва успела пройти, снова заболела от нудных речей лектора, ещё и одногруппница на соседнем ряду никак не могла перестать щёлкать ручкой. Феликсу захотелось щелкнуть пистолетом у виска. Окончание занятия по значимости можно было сравнить с Рождеством. - Ликс! - вылезли из ниоткуда Чонин и Сынмин, когда Феликс уже сворачивал к остановке. Они приветственно обняли друга по очереди. - Ты как? Феликс пожал плечами, мол, нормально и бросил дежурное "Вы как?". Он не видел их с того самого момента, когда они ушли курить во время игры, так что либо они провели ночь ещё веселее, чем он сам, найдя себе компанию в курилке, либо им наскучила вечеринка, и ночь прошла в нежных объятиях одеяла. - Ни за что не угадаешь, где мы были вчера, - доставая сигареты, хихикнул Чонин. Он всегда курил ментоловые, от которых Феликса почему-то тошнило. - Ну, уже сегодня, получается. - В объятиях друг друга? - попытался пошутить Ликс. Вышло кисло. Сынмин отвесил подзатыльник. - Вчера в курилке познакомились с парнем, - Чонин закурил и довольно улыбнулся. Его глаза светились азартом, а шутку он пропустил мимо ушей. - У него своя студия. - Он рэпер, - поддержал Сынмин, тоже закуривая. - Выпускает треки. И ищет себе вокалистов в команду. - Круто, - улыбнулся Ликс. Настроение начало медленно подниматься со дна морского от взгляда на сияющих радостью друзей. - Он пригласил нас работать с ним, - Чонин дернул бровями, посылая Феликсу значительный взгляд, а потом улыбнулся своей широкой лисьей улыбкой. - И мы даже успели записать демку к утру. Ли сделал удивленное лицо, хотя удивился не слишком сильно. Вопросом времени было, когда их заметят. Лучшие на вокальном отделении после Джисона, что учится на курс старше, вечно зависают в университетской студии и наняли на двоих репетитора по вокалу, чтобы не обанкротиться в попытках покорить музыкальный Олимп. Они горят музыкой. Курение, конечно, с любовью петь сочетается сомнительно, но Чонин об этом говорит, что просто хочет такой же голос, как у Феликса, а Сынмин с ним безмолвно соглашается. Голос у Феликса, к слову, в полном несоответствии с милым лицом - чистый баритон. Многие с вокального исходили завистью, когда слышали его. Сам же Ликс принимал эту свою черту, как данность - в жизни особо не помогает, но и не мешает, так что есть и есть. Петь он не стремился никогда, а во время танца от голоса толку немного. - Дашь послушать? - Ликс склонил голову набок, ощущая плещущуюся в груди гордость за друзей. - Чанбин-хён обещал скинуть на днях, - закивал Чонин, выдыхая облако дыма. Феликс отодвинулся в сторону в попытке скрыться от противного запаха. - Он выпускник, - вклинился Ким. - Так что дел немало. Но скинет, как будет время. Разговор потёк сам собой, а стратегическое решение поесть где-нибудь вместе его развитию лишь поспособствовало. Сынмин сыпался восхищениями новым знакомым, Чонин активно поддерживал его в этом, а Феликс слушал и давался диву, где они откопали настолько удивительного человека. Взял с парней обещание когда-нибудь познакомить его с этим Чанбин-хёном, а те согласились, сказав, что они обязательно подружатся, мол, Чанбин "в его вкусе", что бы это ни значило. Потом разговор повернулся в сторону самого Феликса. Парни в один голос требовали рассказать о "том красавчике, с которым вы играли в гляделки". Ликс зарделся, пробубнил что-то нечленораздельное и попытался перевести тему. От воспоминаний о касаниях Хвана побежали мурашки. Потом к компании присоединился Джисон. Он позвонил Ликсу со словами: "Ты самый лучший друг, Ли Феликс!", на что тот удивленно заморгал, но уточнять, за что его так сегодня любят, не стал - сказал адрес кафе, где они с Сынмином и Чонином засели, и сказал ехать осторожнее. Хан примчался быстро, залетел, как в задницу ужаленный, кинул вещи и с ходу начал сыпаться восхищенными визгами вроде: "Вы не представляете, где я ночевал!" и "Минхо такой потрясающий!". Парни похихикали, отвесили пару подколов, но за друга были искренне рады. Когда Ликс вернулся домой, уже стемнело. Осадок от встречи с друзьями остался радостный, так что руки сразу потянулись написать в блокноте пару строк. Но едва он успел сесть за стол и взять ручку, телефон оповестил о новом сообщении. Потом ещё об одном. И о третьем. От кого: Хёнджин Время: 19:50 Надеюсь, твоё приглашение на свидание в силе От кого: Хёнджин Время: 19:50 Потому что я хочу кофе От кого: Хёнджин Время: 19:51 И поцеловать тебя Феликс весь покрылся мурашками, сердце зашлось. Если бы давали премию за самую глупую улыбку, Ликс получил бы две. Закусив губу, попялился на сообщения несколько минут. Напечатал ответ: "Я отлично варю кофе. Надеюсь, ты помнишь адрес", отправил и бросил телефон на стол, закрывая лицо руками и пища от радости. Так нежно было внутри, так легко, так воздушно, будто бабочки в животе отрывают его от земли. Он не был уверен, что в его квартире есть кофе, но это было не так важно - в его квартире точно есть вино (спасибо, Джисон, что часто заходишь в гости). После "Я помню адрес", полученного от Хвана, на смену безграничной радости пришло срочное желание принять душ и почистить зубы. Дальше по списку было попаниковать несколько минут, что Ликс успешно выполнил. Потом раскидал вещи, что плохо лежали, на скорую руку по шкафам и выругался на пустой холодильник. Нет, он не сидел под дверью оставшееся до приезда Хёнджина время. И что, если он открыл раньше, чем гость успел нажать на звонок? - Не был уверен, что у тебя есть еда, - улыбнулся Хван, входя в квартиру с большим пакетом, - так что теперь есть. Парень выглядел расслабленно: белый длинный с синим цветком свитер, синие широкие джинсы, белые кроссовки. Не так элегантно, как утром, и совершенно не так броско, как на вечеринке накануне. Это будто был совсем другой человек. От него не исходило напряжение, пробивающее в теле Ли сквозные дыры, как вчера - только спокойствие. Феликс ошеломленно замер, вглядываясь в чуть растрепавшиеся от ветра темные волосы - они нежно переливались в свете лампы, буквально гипнотизируя. Отсутствие макияжа на сияющем лице ощущалось до приятной дрожи доверительным жестом. - Я не успел нарядиться, так что... - Хван дёрнул плечами и чуть сконфуженно (скорее просто кокетливо) покосился в сторону. Если бы Феликс не успел нарядиться, он выглядел бы как облезлая кошка. Хёнджин же похож на модель Céline. Кажется, ему достаточно пару раз взмахнуть ресницами, чтобы все люди в радиусе километра уронили на пол челюсти. Слишком красивый. От тонких пальцев, сжимающих пакет, до острых ушей с серьгами-цепями, прикрытых густыми прядями волос. От родинки под левым глазом до мягкого изгиба шеи. От убийственно глубоких глаз до вишнёвых губ. Хёнджин склонил голову набок, давя усмешку. Конечно, он заметил, как Ликс пялится. Да тот, в общем-то, не намерен был этого скрывать. - Заберешь пакет? - кашлянув, предложил Хван, когда тишина уже стала неловкой. Буферизация заняла какое-то время, но Ликс всё же смог сообразить, как брать в руки предметы. Он принял пакет, коряво улыбнулся и пошлёпал на кухню босыми ногами, предложив Хёнджину разуться и чувствовать себя, как дома. Разговор завязался быстро и непринуждённо, будто парни не познакомились вчера на вечеринке, а общались уже лет пять. Сначала о предпочтениях в еде, когда Ликс выгреб из пакета всё то многообразие продуктов, что Хван притаранил, потом об увлечениях, умении готовить, музыке. Оказалось, Хван ужасный повар, обожает спокойные мелодии, много читает и ненавидит баклажаны. А ещё перевелся в группу Феликса с факультета актерского мастерства. На вопрос "Почему?" лишь пожал плечами, и Ликсу стало любопытно узнать причину, но допрашивать не решился. Зато о любимых книгах и песнях допросил по полной и даже записал несколько названий в заметки, чтобы позже прочитать и послушать. Хёнджин говорил неторопливо, даже немного лениво, чуть гнусавил и часто прикрывал глаза. Феликс, очарованный манерой парня рассказывать, старался пореже открывать рот, а если и открывал, то только чтобы съесть что-то или задать очередной вопрос Хёнджину, дабы заставить говорить подольше. Тонкие руки Хвана то и дело выписывали замысловатые узоры в воздухе, а глаза принимали формы чарующих полумесяцев, когда он искренне смеялся. Ликсу нравилось. До волнения под пальцами и интригующего блеска в глазах нравилось узнавать Хёнджина. Слушать, наблюдать, чувствовать запах, исходящий от парня - всё та же роза. Нравилось уточнять детали и видеть, как Хёнджин задумчиво облизывает губы. Нравилось, как шевелится челюсть Хвана, когда он жуёт. Нравилось как бы невзначай (хотя на самом деле намеренно) касаться петель его свитера, гладить по рукаву, едва проходясь пальцами по ткани, задевать кожу на запястье. Феликсу нравилось быть с Хёнджином рядом, будто в домике, когда вам по десять лет и мира вокруг не существует. Говорить, говорить, говорить, посылать друг другу улыбки и робкие взгляды (хотя взгляд Хвана отнюдь не робкий, вообще-то), невесомые поцелуи, смеяться над глупыми шутками и чувствовать наполняющий до краев покой. Ощущать, как усталая нежность ложится на плечи перьями из подушки и вызывает перекатывающиеся под кожей бусинки мурашек. Сегодня всё ощущалось иначе, чем вчера. Не было огня жажды, прожигающего вены, дрожи в груди от взглядов глаза в глаза, краснеющих щёк, нехватки воздуха в легких от одного лишь звука голоса. Только комфорт и покалывание на кончиках пальцев. Но Ликсу нравилось. Всё, что происходило, до жути сильно ему нравилось. - Ты совсем не говоришь о себе, - констатировал Хёнджин, укладывая голову на колени Феликса. Тот не был против - запустил маленькую ладошку в темные волосы и начал массировать кожу головы. Хван закатил глаза от удовольствия. - Не особо это умею, - Ликс пожал плечами, рассматривая родинку на шее Хёнджина. Вина в бутылке почти не осталось, стол с едой поредел, а от мягкости диванных подушек и рук Хвана клонило в сон, но заканчивать вечер не хотелось. - Спрашивай - я отвечу. - Феликс - не корейское имя, - Хван облизал губы, посылая любопытный взгляд. - Я из Австралии, - ответил Ликс прежде, чем услышал вопрос. - Кореец, но всё детство провёл в Сиднее. Хёнджин сложил губы в беззвучном "О" и поднял брови: - Как тебя зовут по-корейски? - Ёнбок. - Ёнбок, - медленно повторил Хёнджин, пробуя слово на вкус. - Красивое. Ликс своё корейское имя не жаловал, но говорить об этом не стал - не хотелось портить момент, лишь улыбнулся с тихим "Спасибо". - Крис жил в Австралии, - лениво добавил Хёнджин. Поспешил пояснить: - Он был со мной вчера на вечеринке. - Кудрявый в топе? - догадался Ликс. Хёнджин ухмыльнулся и кивнул. - Давно вы знакомы? - С детства, - Хван дёрнул плечами. Феликс обронил искреннее "Ого". - Мы были соседями. Я дружил только с ним. Пока его семья не переехала в Сидней, - он помолчал, раздумывая. - Мне было семь, кажется. Потом Крис вернулся в Корею, уже когда я был в средней школе. Поступил в универ. Выпустился два года назад. - Из нашего? Хван кивнул и угукнул: - Прикладная музыка. - Пишет песни? - поинтересовался Феликс. Хван снова кивнул: - Мы снимаем квартиру на двоих, и его комната - буквально склад музыкальных инструментов. Феликс хихикнул. - Почему ты выбрал танцы? - задал Хёнджин вопрос после некоторого молчания. Феликс продолжал массировать его голову одной рукой, а другую Хван обнял своими ладонями, поглаживая. - Не знаю. Думал о литературном, но стихи - это что-то личное. - Ты пишешь стихи? - уточнил Хёнджин. В глазах и приподнятых бровях читалось удивление, а в голосе - усталость и спокойствие. Ликс угукнул, заправляя темную прядь за ухо парня: - Но редко показываю кому-то, - погладил щёку Хвана тыльной стороной указательного пальца и грустно усмехнулся. - Вряд ли из меня вышел бы хороший поэт. Хёнджин ничего не ответил, лишь прикрыл глаза, наслаждаясь касаниями. - С танцами не так, - продолжил Феликс. - Их хочется показывать. Через них я умею говорить о себе лучше, чем ртом, - подытожил с тихим смешком. Хван ухмыльнулся, и в уголках его закрытых глаз образовались милые лучики морщинок: - У тебя слишком красивый голос, чтобы не говорить ртом. Феликс почувствовал, как щёки покраснели. Комплименты своему голосу он получал не в первый раз, однако из уст Хёнджина всё звучало особенно приятно. - Но я не буду против, если ты станцуешь для меня, - добавил Хван, поворачивая голову и утыкаясь носом в живот Ликса. - Станцуешь только для меня? - Только для тебя? - переспросил Феликс, смущенно закусив губу. В груди снова проснулась дрожь, нежная и приятная, рассыпающая мурашки по рукам и спине. - Только для меня, птенчик. Феликс откинул голову на спинку дивана, зажмурившись и сжав растянутые в улыбке губы от восторга. Птенчик. Сердце взорвалось фейерверком, посылая искры по венам. Из собственного тела захотелось сбежать хотя бы ненадолго, потому что в нём слишком много чувств. Но это удивительные чувства. Окрыляющие и вдохновляющие. Необъяснимые и чарующие. Такие, стихами о которых хочется исписать все блокноты в квартире. Ликс обязательно займется этим позже. Он накрыл ладонями мерно вздымающуюся грудь Хёнджина, слушая пульсацию под пальцами. Вчера неистово хотелось целовать и прижиматься ближе, а сегодня хочется ласковых и нежных касаний. Руки Хвана накрыли его кисти, чуть сжимая. Через несколько минут где-то за окном заработала сигнализация, но Ликс уже плохо слышал, окутанный сонной дымкой спокойствия. Последнее, что запомнилось, - Хван засопел на коленях, поворачиваясь на бок и притягивая колени к груди.