~
- Довезти? - спросил Минхо, собирая вещи в сумку после заминки и душа. Хван сидел, перекинув ногу через скамейку, и печатал что-то в мобильном с глупой улыбкой, от которой у Минхо зазудело между лопаток. - Я не домой, - качнул Хёнджин головой, даже не посмотрев на Ли. Его волосы, ещё влажные, блеснули спутанными прядями в тусклом свете лампы над зеркалом. - Довезти не домой? - переспросил Хо, поджимая губы. Раздражение прошлось по затылку мурашками, но быстро осело на кончиках пальцев. - Справлюсь, спасибо, - кивнул Хван, наконец подняв глаза на друга. Довольные. Сияющие. Недолгий зрительный контакт разорвал Хо. Застегнул сумку, закинул на плечо и, отпустив равнодушное "Как хочешь", пошёл прочь из раздевалки. Что-то тянуло под ребрами, провоцируя странную неловкость. Будто собственное тело Хо не по размеру. В нём неудобно. Хочется снять. Уже в машине парень достал телефон. В глаза бросились сообщения от Джисона. Пару минут поразмыслив, напечатал ответное, бросил мобильный на пассажирское сиденье и завел автомобиль. Дорога успокоила сердце, ни с того ни с сего решившее совершить побег из груди, а восторженная улыбка Хана, когда он увидел Хо за рулём, сняла с плеч странную тяжесть. - Не знал, что ты водишь машину, - удивился Джисон, елозя на пассажирском сидении. Он смотрел по сторонам во все глаза, кажется, даже не моргал. - Вожу, - коротко кивнул Минхо, укладывая ладони на бедра и посылая Хану вопросительный взгляд. - Куда поедем? - В кино? - с надеждой в голосе спросил тот, дернув плечами, и очаровательно улыбнулся. Его пальцы смяли подол толстовки, а взгляд выглядел почти умоляющим. Минхо хохотнул, умиляясь выражению лица парня, и кивнул: - Хорошо. Кино. Джисон просиял и хлопнул в ладоши с радостным "Отлично!". Тут же резко прикрыл ладонью рот, когда понял, что сказал это слишком громко. Забавный. Хо прыснул от смеха. Он уточнил адрес круглосуточного кинотеатра в навигаторе и завел машину, попросив Хана пристегнуться. Тот начал расспрашивать о любимых жанрах кино, едва автомобиль успел тронуться, а когда Минхо сказал, что тоже любит фильмы про супергероев, чуть не пробил головой крышу, так подскочил от восторга. Он спросил о любимом герое, какая вселенная нравится больше (ему, к слову, Marvel, а Хо так и не смог сформулировать внятный ответ по этому поводу), сравнил себя с Тони Старком, потому что "такой же гений" и начал рассказывать, как в школе впервые купил комикс на собственные деньги. Минхо поглядывал на парня с ухмылкой, слушал, иногда отпуская короткие шутливые комментарии. Звонкий смех Джисона прокатывался по салону и оседал в груди приятным теплом, отчего хотелось шутить и шутить. Когда Хан предложил включить музыку, Хо кивнул на стереосистему, мол, разберись сам. Заиграла размеренная песня, кажется, из плейлиста Хвана. Между рёбер кольнуло. Хёнджин, едва впервые оказался в машине Минхо, начал заказывать музыку. Ли на это несколько дней побурчал, а потом предложил составить собственный плейлист, чтобы не донимал. С тех пор этот плейлист в машине Хо играет чаще, чем его собственный, и не столько потому, что там часто появляется Хван, сколько потому, что Минхо просто лень переключать музыку. До конца пути Хан успел рассказать ещё несколько историй. Одну о своей собаке, которая сейчас живет с родителями, вторую об аллергии на кошек, которая обострилась после ночевки у Минхо в квартире. Третья и четвертая были о музыке, но так пестрили сложными музыкальными терминами, что Хо понял только половину, однако виду не подал. Очереди в кассу не было. Сеансов на сегодня больше тоже. Последний начался полчаса назад, и Хо предложил пойти на него, но Джисон сказал, что хочет посмотреть с начала. Предложение поехать в другой кинотеатр Минхо решил не озвучивать, опасаясь повторения ситуации с сеансами (мысль загуглить график работы его умную голову не посетила), так что кино было решено отложить до лучших времен. Хан чуть сник и нервно затеребил подол толстовки по пути назад в машину. У Минхо сжалось сердце от вида опущенных уголков губ парня, и он предложил покататься по городу, если Джисон, конечно, не против. Тот мгновенно оживился, и Хо ухмыльнулся тому, насколько все его эмоции очевидные. В машине Хан снова затараторил: рассказал о сериале, который досмотрел сегодня, об учебном проекте по теории музыки, о рисе с кимчи на обед и чизкейке, который он очень хотел, но уже не смог съесть. Минхо остановился у круглосуточного магазина и предложил исправить недоразумение с чизкейком. Джисон удивлённо похлопал глазами, но согласился с таким благоговением во взгляде, что Хо передёрнуло. Чизкейков на выбор было несколько, и Минхо просто купил все, потому что Хан никак не мог определиться, а ещё кофе из автомата и бутылку воды. Джисон попробовал все чизкейки по очереди, сёрбая горячим кофе. Минхо, склонив голову, смотрел, как дёргаются его плюшевые щёки, как забавно округляются глаза от восторга, как челка падает на лоб, когда он восхищённо трясёт головой. Мило. Ему нравилось, какая непринуждённая атмосфера окружала этого парня. Джисон протянул кусок десерта, что понравился ему больше всех, чтобы Минхо попробовал. Тот отказываться не стал, хоть и потом пришлось выпить почти целую бутылку, дабы избавиться от приторного привкуса во рту. Хан снова потянулся к стереосистеме и включил музыку. На этот раз Минхо не поленился и переключил на свой плейлист.***
Невесомый поцелуй в щёку разлил в груди теплое молоко. Оно потекло тонкими струйками по сетям бронхов, обволакивая, насыщая, медленно и приятно лишая необходимого кислорода. Хёнджин не против задохнуться так. Он, как утопающий, не в силах действовать осознанно, когда маленькие ладошки гладят плечи, и идёт ко дну, поступившись попытками позвать на помощь. Да он, вообще-то, не хотел бы, чтобы ему помогали. Эту участь он примет достойно и в полном одиночестве - утопиться в поцелуях с Ли Ёнбоком. Такое красивое имя. Существует ли более приятный способ самоубийства? Его волосы пахнут лимонной газировкой, а губы на вкус - всё тот же яблочный сок. И держать себя в руках совершенно не хочется, потому что в руках хочется держать его ладони. Мягкие, чуть влажные от волнения, с очаровательными веснушками и родинками, теплые, как пляжный песок в разгар купального сезона. И пока этих рук можно касаться, шторм с накрывающими берег волнами кажется сущим пустяком. Ликс прижимается, льнёт так очаровательно, хлопает глазами с поволокой тумана наслаждения во взгляде, трётся щекой о грудь и шепчет что-то глупое, но милое. Хёнджин улыбается ему в макушку, гладит по позвонкам. Ему нравится, что его птичка довольно хохлится, расправляет крылышки, вся трясётся от счастья и пьёт, пьёт, пьёт из его рта. Нравится, что она смотрит с трепетом и благоговением. Нравится защищать её от ветра в кольце своих рук. А ветер на набережной сильный этой ночью. Треплет волосы и одежду, истерично кричит на случайных прохожих, посмевших показаться на улицах города так поздно, и стоило бы уйти домой, в тепло, подальше от цепких лап простуды, но не хочется. Хочется гулять с птичкой за пазухой, романтично шептаться, смотреть на воду, представляя, как профиль с аккуратным носом и графичным бантиком губ на фоне ночной реки ляжет на холст маслом. "Ёнбок" в правом нижнем углу и подпись, чтобы даже на картине быть рядом. Плевать, что знакомы три дня - Хёнджин никогда никого не чувствовал так, как чувствует эту маленькую птичку. Всей своей сутью, каждой клеточкой тела, на молекулярном уровне. До трепета в сердце и шума в ушах. Нежный, скромный, сладкий, ласковый Ёнбок~и. Хёнджина мажет. Он проснулся в нежных объятиях с затекшей шеей и широкой улыбкой. Проснулся выспавшимся, как никогда прежде. Проснулся чувственным, объятым любовью, осязаемой и горячей, счастливым без оговорок. Проснулся будто в другом мире. И один день в этом мире лучше всех прожитых лет. Рядом с этими ощущениями настойчивый страх их потерять, но покой сильнее, нежность сильнее, трепет сильнее. Этот трепет норовил разорвать грудь весь день. Каждый взгляд Феликса - взрыв, каждое касание - шрапнель в сердце, но ранения никогда не были столь желанными. Ранения никогда не приносили столько умиротворения. Хван улыбался себе под нос, сжимал крошечные ладошки под партой, прижимался плечом, а покой рос и рос в груди, будто вечерний туман над рекой, заволакивал всё тело приятной истомой. Хотелось снова лечь на хрупкие колени, ощутить мягкие пальцы в волосах, нежность ненавязчивых прикосновений. Хотелось теснее и ближе, даже когда между телами уже нет воздуха. И сейчас это желание уничтожило все другие. Холодные руки под толстовкой, мурашки на лопатках, тихий скулёж с наигранным недовольством. Ликсу нравится, и Хёнджин чувствует это в сжимающихся на предплечьях ладошках, в судорожных вздохах, в смущенной улыбке, но позволяет с собой кокетничать, шутливо бурчать и брыкаться. Ликсу точно нравится, потому что, едва Хван отпускает из объятий, он снова льнёт, теснее, чем прежде. Цветы в ботаническом саду в груди благоухают, тянутся к солнцу изящных веснушек, разрастаются, когда они с Феликсом идут шаг в шаг, держась за руки, смеются, целуются на ходу смазано, расслабленно. Птенчик тычет большим пальцем в центр ладони Хёнджина, и этот жест хочется спрятать в кармашке на груди, чтобы всегда был у сердца. Ноги, убитые в зале, сейчас не чувствуют усталости, и вообще, пока Ёнбок держит за руку, совершенно ничего не болит. Они вдвоём идут и идут, говорят, подтрунивают друг над другом, и вот полосы рассвета слабо блестят между облаками. Уже не на ужин, но ещё не на завтрак покупают курицу в круглосуточном магазине. Ликс действительно неплохо варит кофе, ещё лучше пьёт его, заедая той самой курицей, забавно округляя глаза от удовольствия. Хёнджин кормит птенчика с рук, едва сдерживая тяжёлые вздохи, когда тот облизывает кончики пальцев. Ложиться спать уже нет смысла, и оставшееся до учёбы время тонет в поцелуях и прикосновениях. Опасных, на грани, с тихими стонами и жаждой. Снова, как на вечеринке, только теперь в постели и непозволительно трезвые. Хотя Феликс головокружительный, как шампанское, когда лежит под Хёнджином, так что Хван почти пьян. - Ты такой красивый, - он осы́пал невесомыми поцелуями тонкие веснушчатые ключицы, - такой сладкий, - его пальцы любовно огладили плечи поверх футболки, - Ёнбок. Это имя вкусное, его хочется повторять, катать на языке. Оно пахнет летом, медом, морской солью. Ли подавился вдохом, прижимаясь всем телом. Его закрытые веки дрожали, а пальцы тянули спутанные волосы Хёнджина. Хван аккуратно прикусил кожу на шее, чуть оттянул, и Ликс застонал. Его низкий горячий голос ощущался, как двести двадцать вольт по телу. Феликс потянулся к краю собственной футболки в попытке снять. Хёнджин хотел остановить, ещё потанцевать на лезвии. Ему так нравилось смотреть в затуманенные глаза, гладить раскрасневшуюся кожу, целовать жадные губы. Не хотелось спешить. Но когда из-под приподнятой тонкой ткани показался напряжённый пресс, сил на сопротивление не осталось. Без футболки Ликсу лучше, определенно. На сбитом выдохе он шепнул: "Сними свою", и Хёнджин повиновался, потому что должен почувствовать эту кожу. Ёнбок весь пышет, жжётся огнём тела, хочет, но так сладко дрожит в этом предвкушении, что Хёнджин медлит. Он и сам дрожит, но желает упиться этим волнением, прежде чем страсть сожжёт остатки самообладания. Целует кожу на груди и животе, гладит край джинсов, прижимается, трётся так, что искрит, но не заходит дальше. - Джинни, - простонал Феликс, выгибаясь от невесомых поцелуев вокруг сосков и касаний тонких пальцев на боках, - пожалуйста. По рукам Хвана от этой мольбы пробежал мороз. Ликс толкнулся тазом, задевая чрезвычайно чувствительный член под тканью джинсов. Хёнджин зашипел и уткнулся лбом в грудь Феликса. Под закрытыми веками заплясали вспышки молний. Ли потянул Хвана вверх, чтобы поцеловать. Облизал его приоткрытые губы, проник языком внутрь, касаясь зубов, толкнулся дальше. Хван тут же начал мягко посасывать влажный язык, позволяя ему двигаться вперед-назад в своём рту. Мышцы живота свело слишком сильно, и из груди Хёнджина вырвался сдавленный стон. Феликсу реакция, очевидно, пришлась по вкусу - он увеличил амплитуду, толкаясь глубже, насколько хватало длины языка, а потом отстраняясь почти полностью. Медленно и методично, оглаживая затылок руками, размазывая слюну по губам. Хёнджин гладил грудь Феликса, ёрзал, задыхался не от темпа, а от осознания, что его, вроде как, трахают в рот языком, и это ну очень горячо, особенно когда Ликс гортанно постанывает, оттягивая его волосы. Хван не успел понять, в какой момент парень перехватил инициативу настолько, но ему чертовски нравилось ощущать страстные касания, наполненные нежностью, власть, смешанную с заботой. Левая рука Ликса продолжила сжимать затылок Хёнджина, а в правую он мягко взял его ладонь и уложил на свою ширинку. Хван шумно втянул воздух, чувствуя под пальцами натянутую ткань, колебался всего секунду, а потом чуть надавил на возбужденный член. Феликс простонал Хёнджину в рот, но свои ласки не прекратил, впиваясь ногтями в шею. Хван начал гладить ткань, едва надавливая, и его собственный член больно дернулся в штанах. Пальцы нашли пуговицу на джинсах Ликса и расстегнули. Замок на ширинке разошёлся сам, когда они проникли под пояс белья, обхватывая ствол. Феликс со стоном разорвал поцелуй, запрокидывая голову. Хван прильнул к открывшейся шее, двигая рукой вверх-вниз, размазывая выделившуюся смазку. С поцелуем на скуле он остановил ладонь под головкой, обводя её большим пальцем. Ликс застонал громче, хватаясь руками за спину парня, выгибаясь стеблем самого красивого цветка. Кожа его шеи нежная, мягкая, лоснится под губами Хвана, пахнет сливками, и хочется целовать, облизывать, мягко кусать, ощущая, как весь Ликс тает в ладонях. Его хриплые сбивчивые стоны только усиливают головокружение, и Хёнджин жмётся ближе, касается своим членом под тканью его бедра, потому что сдерживаться уже нет никаких сил. Не прекращая играться с головкой пальцами, Хван делает не слишком осознанные, но очень желанные движения тазом вперед, чувствуя взрывающиеся под опущенными веками звёзды. Стонет. Ликс стонет тоже. Берет лицо Хёнджина в ладони и затягивает в смазанный поцелуй, ведет руками по торсу вниз, пробуждая всё новые дорожки горячих мурашек. Хван хотел было остановить маленькие ладошки, что расстегивают его джинсы. Чтобы не отвлекаться. Чтобы сначала отдать Ликсу всю ласку и нежность, что у него есть, довести его до исступления, а уже потом позволить позаботиться о себе, если тот захочет. Но планы в топку - Хёнджин не способен остановить эти руки, что гладят его сначала через ткань белья, а потом и под ней. Воздуха нет ни в комнате, ни, кажется, во всём мире. Жадные поцелуи со стонами рот в рот, взаимные ласки, капли испарины на коже, дрожь в ногах, обжигающие взгляды. Медленный темп бьёт электрическими импульсами по нервным окончаниям, и в этом ощущении так хорошо, что никто не решается ускориться. Феликс, вечно смущающийся, с красными кончиками ушей и яблочками щек, сейчас смотрит уверенно, страстно, жаждуще. Мешающую одежду дрожащими руками отправили на пол. Губы горят от поцелуев и укусов, всё внутри сводит, и из груди Хёнджина вырываются уже не стоны, а скулёж. Ему до одури нежно, горячо, сладко, искренне. Ему хорошо, и черные точки мельтешат перед глазами. Он ласкает Ликса в ответ чувственно, размашисто, с жаждой доставить как можно больше удовольствия, но вязнет в собственных ощущениях, когда Феликс всё же увеличивает темп. Он смотрит любовно, с упоением и восторгом, стонет и сцеловывает с губ Хвана тихое "Я сейчас кончу, Ёнбок". Хёнджин с дрожью изливается на его руку и живот, упираясь лбом в хрупкое плечо. Феликс кончает следом, когда Хван возобновляет движения рукой после победы над головокружением. Он низко стонет и выгибается до жути красиво. Хёнджину хочется нарисовать изгибы его тела среди полевых цветов.***
- Вы переспали?! - Джисон понизил голос, но всё равно звучал, как будто говорит в рупор. Он подсел минут пять назад, после обмена приветствиями с подозрением сощурился и внимательно вглядывался, как Феликс ковыряет вилкой обед, сдерживая счастливую улыбку. А потом наклонился ближе к другу, положил руку на плечо и поднял брови, озвучивая предположение. Феликс шикнул, озираясь. Кончики ушей зажгло. - С чего ты взял? - возмутился, хотя получилось не слишком убедительно. - Ты себя в зеркало видел? На лице написано, - Хан схватил с подноса Ликса яблоко и откусил, откидываясь на спинку стула. Феликс фыркнул, пряча взгляд, и шепнул: "Какая глупость!" Какая глупость! Нет, он накануне не скулил имя Хёнджина в бреду желания, не целовался до опухших губ, не дрожал в его сильных руках с сетями напряжённых вен, не умолял прикоснуться к себе, не царапал кожу на его затылке, не тянул за волосы с пошлыми стонами. Нет, он не касался его развязно, горячо до ожогов, не сжимал его член трясущимися от волнения и жажды руками, не чувствовал его язык на шее, груди, животе, лице, плечах. Нет, они не кончили в руках друг друга, а потом не отключились в беспамятстве на несколько часов. Они просто пропустили первую пару, потому что... Ладно, они переспали. Это осознание плохо удавалось уложить в голову, но отрицать было совершенно невозможно. Феликс ещё никогда не чувствовал себя так. Настолько нужным, страстным, чувствительным, горячим, настолько...влюблённым и любимым. Слишком много новых ощущений. Он прежде не занимался сексом. В его немногочисленных мимолётных отношениях до этого как-то не доходило. Максимум - поцелуи и едва ощутимые касания, неуверенные и скромные. Всё заканчивалось раньше, чем он оказывался с кем-то в постели без одежды, так что обо всём этом знал только из порно (смотрел он его всего два раза в познавательных целях: обычное и гей-порно, и оба раза жутко смущался), рассказов друзей, романтических дорам и собственного опыта самоудовлетворения. Дрочил частенько, стоит сказать, даже купил себе смазку, потому что это объективно удобно, но на этом всё. Не то чтобы не хотел, но и не то чтобы страдал без близости с кем-то. У него всегда была поэзия и танцы, и этого хватало с лихвой. А потом он поцеловал Хёнджина. И ощущение, когда внутри что-то скрипуче тянет от прикосновений тонких длинных пальцев, стало почти невыносимым. Кожа горела, руки подрагивали, голова кружилась сильнее, чем после первой пьянки, когда Джисон принёс в общагу ящик пива и литр соджу на двоих, и наутро не осталось ничего. Хотелось ближе, сильнее, касаться всюду и чувствовать касания на своём теле. Смущение как будто вышло покурить, и Феликс не особенно узнавал себя в тех стонах, что срывались с губ, когда язык Хвана гулял по его шее. Он не узнавал себя в развязных поцелуях, что заставляли задыхаться, в отчаянном желании почувствовать чужой член в своих руках. В жажде кончить от движения больших сильных ладоней. Минутная паника охватила его в самом начале, когда поцелуи с Хёнджином только начали набирать опасный оборот, а их разгоряченные тела оказались на кровати. Но от восторженного взгляда Хвана, от звука его голоса, шепчущего о том, какой Ликс красивый, тело расслабилось, тревожные мысли улетучились, и осталось только чистое наслаждение. Это было не так, как в том порно, что Ликс видел. Это было не так, как в дорамах. Это было как рай на земле. Чувственно, медленно, глубоко и желанно. Хёнджин заботливый, нежный, смотрит любовно и касается с безграничным трепетом. Приятно, умноженное на тысячу. А считается ли то, что между ними было, за секс? Хёнджин не был внутри, они лишь...подрочили друг другу? Звучит странно. Но на деле было так естественно, так крышесносно, очень жарко и восхитительно до судорог. Язык не повернётся назвать это "просто взаимная дрочка". Просто взаимная дрочка не вызвала бы такой сильной дрожи в теле, искр перед глазами, надрывных стонов рот в рот. Такого всеобъемлющего чувства любви, когда бабочки несут тебя над землей, а лопатки чешутся, потому что вот-вот прорежутся крылья. Они переспали. Феликс думал, что с концами ушёл в ахуй, когда Хёнджин ответил на твит Джисона. Но он снова проебался. Вот сейчас конечная станция без обратного билета. Развивалось ли всё слишком быстро? Наверное. Они знакомы несколько дней. Но Ликсу было плевать. Потому что чешутся лопатки, трепещет в груди, колени в обратную сторону от взгляда глаза в глаза, и под ребрами быстро-быстро бьётся неспокойное сердце. Ликс не был уверен, значило ли произошедшее, что они с Хёнджином теперь вместе. Они не обсуждали. Проснулись после двух часов случайного сна, обнимались за завтраком, болтали о каких-то глупостях. На парах Хёнджин, как и вчера, держал за руку и прижимался плечом к плечу, смотрел до одури нежно и влюблённо, а потом украдкой поцеловал в висок, прежде чем поехать домой во время большого перерыва перед практикой по танцу. Может, они и не вместе, но это точно очень много значит для них обоих. Плевать на условности - Феликс просто в этом счастлив. И счастлив был остаться обедать в одиночестве, потому что строки прямо льются из под пальцев, и очень хочется записывать, записывать, записывать. Эта любовь рождает нежные, яркие, живые стихи. Именно такие Ликс любит писать больше всего. Но чёртов Хан Джисон! Видящий насквозь, задающий неловкие вопросы, пихнувший блокнот локтем и спёрший яблоко, которое Ликс, вообще-то, хотел съесть сам. - Бля, ну ты даёшь! - Хан хохотнул, пресекая бессмысленные попытки Феликса отпираться дальше. - И как он? - Иди ты! - отмахнулся Ликс, и щёки залило краской сильнее. Он спрятал смущение в глотке кофе. - А ты говорил, что Твиттер дурацкий, - Джисон пихнул друга в плечо, а потом наклонился и проговорил заговорчески: - Ну, у него хоть большой? Ликс чуть не подавился напитком, поставил стакан на стол и зарядил Хану локтем в бок, оставляя фразу без ответа. Тот хихикнул, снова кусая яблоко с громким треском, а потом добавил: "Значит, большой". Да, большой, но с Джисоном Феликс не планировал это обсуждать. Спустя пару мгновений спросил, как дела у друга, пытаясь увести разговор подальше от самого себя. Тот всплеснул руками с фразой: "Ты охуеешь!" - и начал рассказывать о встрече с Минхо. Он ни разу не назвал её "свидание", хотя это, очевидно, было оно - просто дружеская встреча не должна вызывать столько восторженных визгов. На середине история прервалась - Джисон ходил за обедом. Но, едва он вернулся, продолжилась с ещё большим ажиотажем. - Он помогает приютам, прикинь, - Хан засунул ком риса в рот и начал жевать. - Я пойду с ним послезавтра. - Собачий? - Джисон помотал головой, активно пережёвывая. - Не забудь выпить таблетки, - Ликс крутил трубочку в стакане с кофе. Хан залез в сумку, брошенную на соседний стул, достал пачку антигистаминных и потряс ею в воздухе, прочавкав: "Хорошо, мам". Ликс состроил рожицу, дразнясь. Феликс пару раз видел аллергию Джисона на шерсть, когда тот не мог удержаться и лапал уличных котов. Ритмичное чихание, красные глаза и текущие сопли - не слишком опасно, но видон ещё тот. - Они друзья с Хёнджином, - сделал Ли глоток напитка. - Минхо? - Хан едва не плюнул в собеседника рисом. Феликс кивнул и угукнул: - В зале танцуют вместе. - Мне бы такое шило в жопе, - Джисон отправил в рот говядину. - После танцев идти на танцы. Ликс ухмыльнулся. Самому ему практик по танцу в универе хватало с лихвой. От них-то иногда позвоночник едва не высыпался в трусы, какие там дополнительные занятия. Откуда в Минхо и Хёнджине столько запала, он представлял с трудом. Но восхищался подобным трудолюбием. Видимо, поэтому Хван танцует как Бог (как танцует Хо, он не видел, но, наверное, тоже прекрасно), а Феликс...просто танцует. - Кстати, по поводу шила в жопе, - Джисон потряс в воздухе указательным пальцем. - Сынмин с Чонином не на шутку зацепились за этого Чанбин-хёна. Песни свои ему уже суют. Вчера писали, просили музыку придумать. Хотят его впечатлить. - Согласился? - Деньги вперед, - хихикнул Хан. - На самом деле, там и с текстом беда. Думал тебе написать, чтобы сочинил чего, но справился сам. - Ты написал им текст к песне? - Феликс округлил глаза. - Не написал, а исправил, - Джисон неловко дёрнул плечами. - Дашь почитать? Ликс помнил те несколько строк Хана в Твиттере и пару стихов, что тот показывал ещё на первом курсе вусмерть пьяный. Ему нравилось, как писал Джисон. Его мышление очень отличалось от мышления Феликса, и это было любопытно. Правда, писал он нечасто, делая акцент на музыку и вокал, а делился ещё реже, прямо как сам Феликс. В ответ на просьбу Хан помялся, но пообещал скинуть, когда закончит с учёбой. И действительно скинул этим же вечером. Феликс вернулся домой после танцевальной практики выжатый и потрёпанный, как старая половая тряпка. Хёнджин на занятии встал рядом, и в глупом желании его впечатлить Ликс выкладывался так, как не выкладывался никогда. Не было понятно, впечатлился ли Хван, но поясница Ли точно впечатлилась и теперь нещадно болела, вызывая желание лечь на пол и стать с паркетом одним целым. Именно лежа на полу в спальне Ликс и открыл сообщение от Джисона. Он ожидал увидеть текст, однако в чате висело видео на две с полкой минуты. Феликс просмотрел от начала и до конца, перевернулся на бок и посмотрел ещё раз. Сердце зачастило. Ему очень понравилось. Джисон сидел в кадре с гитарой на своей кровати в общаге, позади светилась гирлянда, обрамляя постеры с какими-то героями аниме. Он пару раз кашлянул, сказал что-то приветственное, прикрепил каподастр и начал играть. После короткого вступления запел, и у Ли по рукам побежали мурашки. Ему всегда дико нравилось слушать, как поёт Хан. Тот нечасто соглашался на персональные концерты, но иногда, когда они собирались у Ликса дома выпить и посмотреть что-то вместе, брал с собой гитару. Играл известные песни, Ликс подвывал по мере сил, но чаще просто слушал, покачиваясь в такт. Такие вечера были для него очень ценными. Однажды Джисон вошёл во вкус и начал сочинять мелодию на ходу, подкрепляя её несложным речитативом. Ликс смотрел заворожённо, думая, как было бы круто попросить друга положить на музыку его стихи. Эта мысль, конечно, осталась только мыслью, но будоражила сознание. Может быть, когда-нибудь Феликс решится. Мелодия, что Хан играл на видео, была спокойная, плавная, с переборами и длинными проигрышами. Текст звучал просто, но вкупе с музыкой создавал впечатляющую композицию. Феликсу захотелось добавить эту песню в плейлист. Он написал Хану полотно восторженных писков и попросил аудиофайл, чтобы скачать себе. Джисон в ответ шуточно предложил стримить трек на официальных платформах. Душ немного расслабил забившиеся мышцы, от тепла постели заклонило в сон (ну, или от того, что они с Хёнджином спали всего пару часов). Подушки пахли розой, и воспоминания о ласковых касаниях мурашками потянулись по ногам. Ликс хотел бы Хвана рядом сейчас, обнять, прижаться, поцеловать. Он думал пригласить его после практики по танцу на ещё одно свидание, но собственное состояние оставляло желать лучшего, да и Хёнджин сказал, что у него есть дела сегодня, раньше, чем Ликс успел открыть рот. За неимением альтернативы, Феликс написал Хвану сопливое смс о том, что скучает, пожелал доброй ночи и повернулся на бок, агрессивно нюхая наволочку. Ещё раз включил видео Джисона, но уже не смотрел, а просто слушал, сонно прикрыв глаза. Думал, думал, думал. О том, как много внутри чувств, как приятно быть настолько одухотворённым, как потрясающе влюбляться взаимно, о таланте Джисона и перспективах Сынмина с Чонином, о собственных стихах. Сон победил на мысли о том, чтобы показать пару своих стихов Хёнджину. И всё-таки попросить Джисона написать ему музыку. Может быть, когда-нибудь он решится.