...и драконы начали Танец

50 год от З. Э. ознаменовался двумя сообщениями, пришедшими с Севера. Печальным, коим стала весть о кончине старого лорда Брандона и радостным – о подавлении мятежа. Заставившим Эйгона вздрогнуть, а королеву Алиссу – воздать Семерым благодарение за среднего сына. Случилось то, о чём предупреждал принц Мейгор – восстание бывших Сынов Воина. Но не в рядах Служителей Дракона, а на далёкой Стене, куда медленно, но верно, доползли слухи о браке Джейхейриса и Алисанны. Но – ирония молвы – ничего о гневе Эйниса, осудившего сей союз. И эта «половина правды» неслыханно всколыхнула рыцарей, некогда посвятивших жизни служению вере. - Король обманул нас! – возмутился некто Леонт Фоссовей, до Восстания Святого Воинства победитель многих турниров. – Он дал Верховному Септону клятву, а сам продолжает попускать богомерзкие сношения! Его, конечно же, поддержали почти все бывшие братья по оружию. Чёрные плащи были сброшены, обет забыт. И в Снежных Вратах случилась резня – мятежники перебили тех из дозорных, кто попробовал вразумить или остановить их. А после хлынули к Королевскому Тракту бурной толпой, собираясь идти на юг. - Король нарушил клятву, короля надо покарать! – гремело над заснеженными равнинами, скликая бывших Честных Бедняков из Чёрного Замка и Твердыни Ночи. Великий мейстер Бардаль подсчитал – армию Фоссовея составляло около пяти тысяч человек. Септон Барт называет куда более скромную цифру – в пределах тысячи, «ибо Дозор в те годы стал сокращаться с невероятной быстротой». Но, в любом случае, людей не хватало, чтобы дать отпор королевским войскам. И начальники мятежников намеревалась пополнить число сторонников в деревнях и городах, лежащих на пути в Королевские Земли. - Боги с нами! – возглашал Леонт Фоссовей. – А новый Хранитель Севера – Уолтон Старк, неопытен в ратных делах! Однако, ослеплённый яростью, он не учёл, что Эйнис соблюл клятву. И она привела в стены Винтерфелла кое-кого, стоящего ближе к богам, нежели к смертным. Согласно определению септона Барта, Битва у Последнего Очага была «одной из самых коротких и кровопролитных за всю историю Семи Королевств». Переночевав в лесу, восставшие вновь двинулись маршем по Королевскому Тракту, споря, осадить или нет замок лорда Амбера. Как вдруг в воздухе раздался шум крыльев и на их головы низверглась струя огня. По глупости, недосмотру или из жалости, Фоссовей не убил старого мейстера Снежных Врат. И тот послал Старкам ворона, оповестив о случившемся. Потому лорд Уолтон и принц Визерис, не теряя времени, подстроили мятежникам ловушку. Строй распался, люди кинулись с дороги врассыпную, спасаясь от языков драконьего пламени. Но убежать далеко не успевали – воины Старков настигали и разрубали их. Когда бой завершился, Леонта Фоссовея так и не нашли – ни мёртвым, ни живым. Скорей всего, он одним из первых погиб в огне Вхагар – те, кого он лизнул, стали неузнаваемыми кусками обугленной плоти. Прочих же главарей, Уолтон Старк лично обезглавил Льдом, как положено по древнему закону Королей Зимы. А Визерис стоял, молча наблюдая за этим зрелищем. Но рассеять войско Фоссовея было лишь половиной дела. Дабы довести его до конца, принцу и лорду Уолтону пришлось спешно выдвинуться к Стене. И там, как следует расспросив братьев, очистить ряды дозорных от оставшихся бунтовщиков, либо склонных к бунту. Как заметил всё тот же септон Барт: «давно в двенадцати замках не проливалось столько крови». Но, согласно Семеле Хилл, Визерис страшно терзался принятыми мерами. И не спал ночами, пытаясь измыслить, как загладить перед Дозором столь страшную вину. В хронике септона Барта так же отмечена одна довольно любопытная вещь. Правда не ясно, заслуживающая доверия, или досужий слух, противоречащий науке. Яко бы, гостя в обветшалом Чёрном Замке, Визерис вознамерился поглядеть владения Одичалых, Клыки Мороза и Земли вечной зимы. Те места, где без вести сгинул его родич – Мейгон Таргариен, старший сын лорда Драконьего Камня Эйгона. И твёрдо решил отправиться в путь, несмотря на то, что лорд-командующий и шурин отговаривали его. Но, когда принц забрался в седло Вхагар и попытался подлететь к Стене, та развернулась от неё прочь. И не хотела возвращаться, точно боялась сверкания льда – или древней магии, с помощью коей сие сооружение, по некоторым преданиям, было возведено. Вернувшись в Винтерфелл, где его ждали жена и дочка, Визерис сразу сел за письма к брату и отцу. Он просил Эйниса обратить внимание на тяжёлое положение Ночного Дозора, прислать мастеров отремонтировать замки. И пополнить редеющие ряды не преступниками, но честными людьми. А Эйгону он отослал предупреждение, призывая того быть бдительным. Однако, если верить великому мейстеру Бардалю, принц-регент даже не распечатал письмо – сразу бросил в огонь. В душе Безрассудный уже совершил непоправимое. Осудил брата, как неудавшегося убийцу, не имея доказательство его вины. Пускай расследование покушения на Рейну зашло в тупик и было передано в руки принца Мейгора. Сам же Эйгон, покуда дядя распутывал (или делал вид, что распутывал) клубок интриг, тешился вещами намного более приятными. Поэты скажут: «Изнывал от великой любви». Но мы, хронисты возразим – изо всех сил создавал условия для грядущего Танца. Храбрая Пруденс Селтигар переживала события в Закатном очень тяжело. Она была перепугана и опустошена, а удар ножа, пришедшийся по щеке, оставил после себя большой уродливый шрам. «Наверное я умру молчаливой сестрой, - исходит слезами её нехитрый дневник. – Я никогда не выйду за храброго рыцаря! И никогда, никогда больше не появлюсь при дворе! Ибо кому не стыдно показаться изуродованной девушке? Разве что мертвецам!» Около месяца бедняжка Пруденс не покидала покоев Мастера над законами. Пока из причитаний лорда Эдвелла, о случившемся не узнала королева Алисса. И не посетила её – вначале сама, принеся подарок в благодарность за спасение Рейны. А после уговорила и Эйгона, заявив: - Эта отважная девушка пожертвовала внешностью, защищая твою супругу-сестру! Вознагради же её за подвиг, дабы она не стыдилась его свидетельств! Отсюда мы доверимся исключительно перу Семелы Хилл, у которой сия история расписана подробнее, нежели у других. Поначалу Эйгон выполнил наказ матери – наведаться к лорду Эдвеллу - без особого рвения. Однако не минуло и недели, как он снова оказался у Селтигаров в гостях. А после зачастил туда, иногда проводя в обществе леди Пруденс и её младшей сестры – леди Прунеллы, целые дни. Опустим замечание Семелы, яко бы принц-регент соблазнил обеих девиц, в обмен на закрепление за их отцом кресла в Малом совете. Тем более, что дальнейшее развитие событий резко противоречит сей наглой сплетне. Лучше скажем бесхитростно и избито – вскоре при дворе стало ясно, что Эйгон влюбился. А через некоторое время – что не просто влюбился, а полюбил. «Зверь снова без опаски бродил в Королевском лесу, а лорды – безраздельно владели красавицами-жёнами» - поётся в народных песнях. Ибо ради благосклонности юной леди Селтигар, принц-регент оставил и охоту, и своих прочих фавориток. Мы не склонны верить тем, кто расписывает леди Пруденс, как деву редкостного очарования и дарований. Скорее стоит отдать предпочтение словам лорда Рогара Баратеона, однажды в ярости, либо за кружкой пива, высказавшему, что ни у неё, ни у Прунеллы, «нет ни подбородков, ни грудей, ни мозгов». Но при этом не стоит забывать и факт, по началу упущенный и придворными, и Малым советом, и королевской четой. Который – и осознанно, и подспудно, мог повлиять на выбор Эйгоном спутницы жизни. Из-за того, что Селтигары не чурались браков с андалами, внешне сие не было ясно. Однако леди Пруденс, как и принц, происходила «от крови Древней Валирии». И, значит – была способна подарить ему нечто, недоступное прочим. Первые опасения зазвучали, когда Эйгон внезапно выделил фаворитке отдельные покои. Набрал служанок, компаньонок и фрейлин. А спохватились все только в начале 52 года от З.Э. когда стало уже поздно. И заметно – леди Пруденс носит бастарда под сердцем. Но прежде, нежели осветить судьбу этого ребёнка, нам придётся вернуться слегка назад. Иначе не будет понятна ситуация, в которой и знать, и Церковь, попустили Эйгону открыто вершить подобную вольность. Шесть месяцев тому в Королевскую Гавань прилетел белый ворон – вестник зимы. А вместе с ним и принц Визерис, нарезавший на Вхагар круг над столицей. Ибо недавно королева Алисса ответила не его письмо королю Эйнису – де-отец тяжело болен и не позаботится о Дозоре. Потому он сорвался с места, встревоженный сообщением о состоянии родителя. Драконоблюстители поспешно подготовили пещеру в Логове, едва увидели его драконицу точкой над горизонтом. Узрел её из окна Красного Замка и Эйгон, как говорит Семела Хилл, помогавший леди Пруденс сматывать клубки. И, кликнув к себе Слуг Дракона, начал свою подготовку. - Немедленно езжайте в город! – велел он. – И арестуйте Визериса Таргариена, покушавшегося на жизнь принцессы Рейны! Скорей всего, история в любом случае закончилась бы одинаково. Но некто из рыцарей Королевской гвардии (септон Барт называет уже немолодого сира Реймонта Баратеона, лорда-командующего, а великий мейстер Бардаль – сира Уильяма Рокстона) услышал, как Эйгон отдаёт приказ. И велел двоим своим товарищам спешить, чтобы перехватить Визериса, а сам бросился в покои короля. На счастье, белые плащи опередили серо-красные. И, встретив принца, взяли его под охрану. Когда же Слуги Дракона приблизились, сир Уильям Рокстон (в версии септона Барта) грубо отослал их прочь: - Вы должны надзирать за Блошиным Концом! – рявкнул он. – А не вертеться возле королевской семьи! Под охраной двоих гвардейцев, Визерис благополучно добрался до Красного Замка. Но не смог войти внутрь, ибо на ступенях поджидали Слуги и Эйгон, предвкушавший увидеть его арест. И который, поняв, что ему помешали, пришёл в великое бешенство. - Вы поклялись защищать дом Таргариен! – заорал он на сира Уильяма. – Однако прячете от правосудия того, кто намеревался пролить драконью кровь! - Он – принц! – быстро нашёлся рыцарь. - Значит, мы клялись защищать и его! А Визерис воскликнул в ужасе: - Брат! Меня оболгали! Как я мог навредить сестре?! Септон Барт открывает – сир Уильям растолковал ему происходящее по дороге к Красному Замку. Оттого Визерис и дал на обвинения такой ответ. Но Эйгон сего не ведал, и ему подумалось – брат оправдывается, понимая, за что его хотят взять под стражу. И последнее сомнение оставило его душу. - Уведите его в подземелье!!! – велел он Слугам Дракона. Но те не успели выполнить приказ. К облегчению многих из них, едва спасшихся от Стены и боящихся – за оплошность их снова сошлют туда. В сопровождении сира Реймонта Баратеона, на крыльцо вышел король Эйнис, трясущийся и худой. И, узрев отца, сыновья не смогли продолжить свару. - Что здесь творится? – запричитал он, поочерёдно подходя к ним. – Вы – братья! Отчего вы стали друг другу враги? Кто распространил клевету, кто рассорил вас? Расстроенный, король увёл Визериса в свои покои. Где они, вчетвером с королевой Алиссой и маленькой Валейной, провели время до самых сумерек. Но эта краткая тёплая встреча со средним сыном, не принесла Эйнису облегчения. «Слишком долго Его Величество держали в неведении, - пишет великий мейстер Бардаль. – Ради сохранения здоровья скрывали, что творится в государстве и внутри семьи. И когда он внезапно узнал столько дурного, то осознал - его жизнь стремится к закату. А у подножья Железного Трона зреет война. И его сыновья по неопытности не тушат, но раздувают её беспощадное пламя». Септон Барт же слегка противоречит великому мейстеру. Он повествует, яко бы Эйнис разочаровался не в обоих, но в Эйгоне, и восхитился выдержкой Визериса. Потому, отослав Валейну и королеву Алиссу, заперся с ним в покоях. И вёл долгий и тайный разговор, после которого принц вышел мрачным и полночи молился у изображений Семерых. Просил Старицу направить его, а Воина и Кузнеца – дать сил выдержать грядущее испытание, ибо он слаб. А Семела Хилл не изменяет духу своей хроники. И очень подробно описывает… не душевные метания и сомнения. А то, как король Эйнис слёзно жаловался на детей супруге, и в отчаянье воскликнул: - Кто из них храбр - тот безрассуден, кто рассудителен – тот мягок, кто умён – тот непокорен! Отчего, отчего боги не дали нам сына, подобного Завоевателю, от крови Древней Валирии?! После чего возлёг с ней, возжаждав утешения в любви, несмотря на недолжное время. Надеясь на удачу и милость судьбы. Но судьба не смиловалась. Согласно Семеле Хилл – и народным байкам, в ту ночь, первую из ночей зимы, был зачат Геймон Серая Хворь. Тот, кого назовут также «Последним из колдунов Валирии».