Свечи в окне старинной башни

Если бы изумруды, раскаляясь, становились бы лавой, сияющей зеленью зеленей плюща, и вот это всё заливалось бы в бронхи, я б терял дыхание ровно так, как терял его в море за каким-то кирпичным домиком, просто стоя и наблюдая, как у тебя в зрачках развертывается история мироздания — и вся она — о безделушке, о мелочи, без которой скучает бог — о безделице — о любви. «Сцены семейной жизни»

      Проснулся Усопп от какой-то тëплой тяжести на его животе. Забыв, что он засыпал не один, Усопп заелозил на месте, потёр глаза, удивляясь тому, как хорошо он выспался. Несмотря на пережитый кошмар, спал он как младенец, благодаря снадобью, что вчера перед сном приготовила им маленький лекарь. Усопп, наконец, разлепил веки и улыбнулся, замерев, чтобы не будить Чоппер. Она, странно извернувшись, сопела рядом, закинув ноги на его живот.       Однако даже такой хороший сон не мог изгнать слишком свежих и ярких воспоминаний из головы юноши. Он поморщился, потёр переносицу двумя пальцами и вздрогнул, краем глаза заметив в глубине покоев силуэт. Это было всего лишь кресло, но сердце Усоппа испуганно застучало. Вчерашнее настолько жуткое зрелище, казалось, попросту не могло быть реальным, и Усоппу хотелось бы поверить, что это было лишь ужасное видение, не более. Однако он понимал, что ему, к сожалению, вовсе не померещилось. К своему стыду, хоть это и было весьма логичным желанием, Усопп чувствовал, что совершенно не хочет покидать покои и видеться с графом. Чоппер рядом зашевелилась. — Ты уже проснулся? — сонно пробормотала девочка, откатываясь на свою половину громадной кровати, и широко зевнула. — Вот всегда ты так. Как спалось?       Усопп перевернулся на живот. — Благодарю, госпожа Пташка. Просто превосходно, спасибо твоему зелью.       Чоппер смущённо захихикала, снова зевнула и пробралась под руку Усоппа. — Льстишь, дурачок! А на меня это совсем не действует. А теперь поспи ещё. Сон — лучшее лекарство.       Усопп не чувствовал себя больным, однако и правда был рад отсрочить встречу с остальными. Ему было неловко за вчерашнюю слабость перед дамами, и он не знал, как вести себя с Шарлоттой. Желала ли она ему зла или искренне хотела помочь Санджи? Но в первую очередь проблема была в чудовище, что скрывалось под красивым лицом Винсмока. Жуткая, совершенно омерзительная тварь, которая одновременно с этим была добросердечным, мягким человеком, чей только вид наполнял грудь Усоппа бесконечной нежностью. Стараясь успокоить испуганно колотящееся сердце, он глубоко дышал, считал каждый вдох и думал над произошедшим. Поскольку это не была первая ночь, которую дамы называли Красной, значит, во всё остальное время Санджи оставался собой. Тварь просыпается слишком редко, чтобы её нужно было бояться, не так ли?       Однако на завтрак Усопп крался, словно вор, дабы случайно не встретить графа в одном из коридоров, веря, что уж в общей зале вместе с дамами способен побороть страх. По дороге он вздрагивал от каждого шороха, каждый предмет, попадавший в поле зрения, казался пугающим силуэтом, а платок, о который Усопп неустанно вытирал дрожащие руки, быстро стал влажным. А не дойдя до двери, Усопп резко развернулся на пятках и почти бегом вернулся в свои покои, проклиная свою трусость и тут же оправдывая её. Разве нежелание встречаться с тем, кто хотел тебя сожрать, ненормально? — В принципе, я не очень голоден. На обед схожу. А пока займусь той комнаткой в башне.       Украдкой он пробрался в одну из башенок. Работа руками отвлекала его от от слабовольной идеи сбежать из замка и других тяжëлых мыслей, позволяла страху покинуть его грудь. Усопп отставил один из портретов в тяжёлой позолоченной раме, смахнул слой пыли и внимательно осмотрел холст. Он сохранился очень хорошо, как и большинство картин в замке. Молодого брюнета в добротной, но простой и удобной одежде Усопп уже видел на некоторых из них. Попадались изображения его, уже возмужавшего, покрупневшего и с густой щетиной. Попадались и напротив картины, где он выглядел совсем мальчишкой. Находил Усопп и семейные портреты, но они, в большинстве своём, были безвозвратно испорчены то огнëм, то чем-то острым. Множество разных картин попадалось юноше, но он никогда не спрашивал о том, кто же на них.       Усопп вернулся в покои, чувствуя, что труд немного прочистил его мысли, и его губы невольно расползлись в широкой улыбке. На столе стояло блюдо с аккуратной башенкой из ещё горячих оладьев, политых любимым сиропом Усоппа, хоть с завтрака уже прошло не менее двух часов. В чашке дымился кофе. Усопп запихал оладушек в рот полностью, едва обжигая язык, и довольно замычал. И, может быть, то была игра воображения, но в это утро оладьи были вкуснее, чем обычно. Как бы сладко Винсмок не говорил, истинные его чувства выражались подобными жестами. Он носил свежий чай Робин в библиотеку, готовил пышные сладкие коктейли для Чоппер, особенно когда та увлекалась своими исследованиями, приносил еду Нами, когда она часами читала о погоде или сидела в башне с телескопом, готовил Виви постные блюда, быстро запомнив в какие дни это нужно, не забывал, что Шарлотта не любит острое, а Усопп — грибы. И в духе Санджи было два часа стоять на кухне, снова и снова жаря оладьи, чтобы Усопп ел их с пылу с жару, а заслышав шаги, отнести их в покои и снова скрыться. Конечно, от слуха Винсмока не мог укрыться тот факт, что испуганный юноша не желает попадаться ему на глаза.       Такой трогательный жест со стороны графа не мог не дойти до сердца Усоппа, топя в нежности, как в тëплой речной воде, ласкающей руки, и тот решил, что будет последним свинством проигнорировать и обед. Он даже думал над тем, чтобы отнести опустевшую посуду сразу же, но замер возле выхода из покоев и всё-таки решил дождаться обеденного времени. Однако он даже на миг пожалел об этом, стоило ему зайти в зал. Атмосфера в нëм казалась немыслимо давящей. Санджи смотрел побитой собакой, отодвигая стул для Усоппа и ставя блюдо с шикарным обедом перед ним в первую очередь. Пудинг старалась держать невозмутимое лицо, но нет-нет, да нервно закусывала разбитую губу. Усопп перекинулся несколькими словами с остальными дамами, сел за стол, вздрагивая от касания Винсмока к плечу. Тот мгновенно отдёрнул руку и вернулся на своё место, но не перестал бросать виноватые извиняющиеся взгляды на юношу. — Пудинг, — неловко кашлянул Усопп, довольно быстро перейдя к десерту. — Эта бриошь просто объедение! Невероятно вкусно, спасибо! Чоппер, попробуй, тебе точно понравится.       Чоппер мгновенно проглотила последний кусочек мяса и откусила почти половину булочки, расплываясь в восторженной улыбке. Восхваляя набитым ртом мастерство Шарлотты, она переложила на свою тарелку ещё несколько бриошей. Вскоре остальные женщины последовали её примеру, как и Усопп, стараясь не обращать внимания на благодарный взгляд Пудинг и откровенно очарованный взор Санджи. Словно с каждым мигом Усопп становился в его глазах всё обворожительнее, и каждая сияющая грань его души, дюйм за дюймом раскрывающаяся Винсмоку, слепила своей чистейшей красотой, заставляла его терять дар речи. И если бы Санджи мог дышать, то задыхался, словно в его лёгкие заливали расплавленные изумруды, от отражающихся звёзд в чужих глубоких чëрных глазах-озёрах, обрамлённых густыми ресницами-тростниками. И отражались они изнутри, словно в чужой сияющей душе разворачивалась целая Вселенная. Усопп неловко, но отчего-то искренне улыбнулся, потому что Санджи всë не желал отводить взгляда, и его маленькая улыбка прошлась по коже Винсмока солнечным бликом. — Усопп! — воскликнул Санджи, возможно, громче, чем то было необходимо, как только все стали покидать зал. — Мы можем поговорить?       Усопп потупил взгляд, малодушно, но непроизвольно сжимая ладошку Чоппер в своей руке. Санджи был слишком обычным, словно Усоппу и правда привиделся кошмар, и это казалось донельзя странным. Только он хотел сказать какую-нибудь небылицу, дабы дать себе немного больше времени подумать над этим, как Чоппер сжала его ладонь в ответ. — Простите, господин Санджи, но мы с Усоппом собирались перебрать старые травы. С этим нельзя тянуть, скоро же снега. — Девочка невинно захлопала ресницами. — Вы не обижаетесь? — Конечно, нет, милая, — пробормотал Винсмок, возвращаясь к посуде. — Ты спасла меня, — прошептал Усопп, стоило им отойти подальше. — Чоппер же не дурочка. Ты пока боишься, да? Но господин — это господин. — Я понимаю, конечно. Но… — Но тебе нужно немного времени, — важно кивнула Чоппер. — Так Нами сказала.       Нами, конечно, была права. Однако Усопп откладывал разговор с графом раз за разом. Может быть, разговор вовсе не был нужен, однако и продолжить общение так, как прежде, Усопп не мог себя заставить. Ему всё время казалось, что нежное, опечаленное выражение на лице графа исказится широко раскрытой пастью, худые щёки порвутся, неспособные настолько растянуться, а глаза нальются кровью. И повезёт ли Усоппу во второй раз? Он находил предлоги, чтобы не оставаться с Винсмоком наедине. Но даже вдали от Санджи, Усопп вздрагивал от шорохов, вскрикивал, если что-то падало. Спал он крепко, не переставая принимать отвар Чоппер, и ночи проходили спокойно. Однако дни не были так безмятежны. Усопп внимательно всматривался в Санджи, и разлад в голове не давал покоя. Граф попросту не мог быть кровожадной тварью, однако он был ею. И он не мог больше ждать.       Зачитавшись, Усопп не сразу понял, что Робин совершенно бесшумно покинула библиотеку. Только он встал, чтобы скорее вернуться в покои, в дверях появился Винсмок. — Усопп, остановись, молю тебя! — Санджи метнулся к юноше, и тот, испуганный, снова рухнул в мягкое кресло. — Я больше не могу видеть, как ты меня избегаешь. Прошу, давай поговорим.       Понимая, что избегать графа больше нельзя и нужно, правда, поговорить, Усопп вздохнул и кивнул, хоть его сердце и застучало совершенно неистово. «Это ведь господин Санджи! Прекрати трястись!»       Но не успел он сказать хоть что-нибудь, как Винсмок упал на колени перед креслом и аккуратно, но крепко взял Усоппа за руки, тут же прижимаясь губами сначала к правой, а потом и к левой. — Мне так жаль, дорогой. Так жаль! Я ни за что на свете не хотел, чтобы ты видел этот ужас. Не хотел, чтобы ты видел настоящего меня, понимаешь, Усопп? — Винсмок замолчал, чтобы снова покрыть поцелуями ладони и колени Усоппа. И от каждого касания холодных губ по телу уколами расходилось тепло. Тот оробело застыл, притих, поражённый. — Эта тварь и есть я. Я уродливый, кровожадный и несдержанный. И я так хотел остаться бы для тебя просто Санджи, но я отвратителен. И я… — Господин! Прошу, не надо. Это ведь… Это ведь не были Вы! — Усопп положил ладонь на щеку Санджи, и тот с готовностью потёрся о неё, прикрывая глаза, ткнулся холодным носом и прижался губами. — Тогда почему ты не можешь смотреть на меня? Я пойму, если ты думаешь покинуть нас. Для тебя ведь открыт весь мир. И я поддержу, помогу. — Усопп мягко взял левую руку Винсмока, просунул пальцы между прохладной кожей и манжетой, задирая рукав. — Не говорите так. Главное, что Вы в порядке, — облегчённо выдохнул юноша, убедившись, что предплечье графа цело. Тот оторопело проследил за действиями Усоппа и, хныкнув, уткнулся лицом в его колени, снова сжимая чужие ладони в своих. — Я недостоин тебя. Даже после этого ты беспокоишься обо мне, — Санджи поднял голову, посмотрел Усоппу в глаза цепким пронзительным взглядом, глубоким, как тот омут за замком, и практически беззвучно продолжил. — Умоляю, не оставляй меня, Усопп. Я чувствую себя живым из-за тебя. Словно моё сердце бьётся, а лёгкие набирают воздух. И кровь в венах не стоит, а бежит, приливает к щекам, заставляя меня совершенно глупо краснеть. Я сделаю всë, что ты попросишь. Просто, прошу, дай чудовищу ещë один шанс.       Сердце Усоппа дрогнуло, наполнилось нежностью и жалостью, а слабый голос не желал произносить просьбу встать, наконец, с пола. Словно забыв о гордости, Санджи не двигался, лишь положил голову на чужое колено. — Я не уйду, господин, — прошептал Усопп, подрагивающей рукой распуская синюю ленту в светлых волосах. — Я не уйду.       Он пропустил сквозь пальцы длинные шëлковые пряди, будто окунул их в жидкое золото, провëл подушечками пальцев по голове, массируя. Словно большой ласковый кот, томящийся без человеческого тепла, Винсмок ластился к руке Усоппа. И тот не мог понять, почему это так действовало на него. Почему уютное спокойствие заполнило каждую клеточку в его теле, вытесняя страх и отвращение, слишком недавно, чтобы они притупились временем? Почему ужасающий образ вурдалака смягчился, перестал сжимать ему сердце длинными когтями, и на их место вернулись мягкие руки Винсмока? Почему и на самого вампира — Усопп качнул головой, исправляясь мысленно — на Санджи действовало нечто незримое? Он никогда не забывал о манерах, держался с обожаемыми им дамами почтительно, хоть и по-семейному дружелюбно и тепло. Но теперь он казался таким обнажëнно уязвимым, словно его нутро с небьющимся, но живым сердцем, распахнулось. И хотя даже стоя на коленях, он не казался умоляющим, господин Винсмок окончательно стал просто Санджи. — Обещаешь? — севшим голосом пробормотал Винсмок, переплетая их пальцы. Усопп, продолжая второй рукой поглаживать голову Санджи, открыл было рот для ответа, как тот вдруг вскочил на ноги. — Припëрлась-таки!       Усопп встал следом, затрепетал всем телом, стоило Санджи прижаться губами к его лбу, но не отстранился. — Я тебя не подведу, — твëрдо произнëс Винсмок и растворился в воздухе.       Буквально через несколько мгновений где-то в глубине замка раздался громкий женский голос, а спустя ещë пару секунд кто-то распахнул двери и в гостиную вплыла внушительного вида дама. Чрезвычайно высокая, она почти доставала своей сложной странной причëской до верха дверного проëма. А незримая величественная аура, мгновенно заполнившая всю большую залу, ещë не давила, но крепко окутывала. Усопп, не успевший даже убрать книгу на место, испуганно низко склонился, не смея поднять головы. Он догадался, что эта женщина и есть княгиня, и теперь боялся пошевелиться. — О, мой сладкий котик, — проворковала на незнакомом Усоппу языке дама, — подними свою кудрявую головку.       Хоть половину реплики Усопп не понял, он робко взглянул на женщину. Она широким жестом скинула с себя странного вида пальто с воротником громадного размера из лиловых перьев прямо в руки Санджи. Тот, будучи на целую голову ниже княгини, не считая высокой причëски из кудрявых волос, рядом с ней казался совсем крохотным. — Подойди сюда, кофейный мальчик, — пропела дама красивым грудным голосом и поманила Усоппа к себе рукой, запакованной в узкую длинную перчатку.       Усопп бросил взгляд украдкой на Винсмока, что не укрылось от тëтушки и она, рассмеявшись и обнажив аккуратные клыки, вытянула ладонь к юноше. — Не смотри так на Сашутку, я тебя не съем. — И, влажно расцеловав Усоппа в обе щëки, елейно протянула, — Хотя ты такой сладенький! Так и тянет облизать, да, Сашут?       Санджи неловко потëр голову, наконец освободив руки от пальто Иванковой, и огрызнулся, чтобы скрыть смущение. — Великая княгиня стала плоха на память? Моë имя Санджи!       Усопп испуганно взглянул на графа. Как непочтительно! Но княгиня отмахнулась от слов Санджи, как от назойливой летней мошкары, не переставая ощупывать Усоппа. Это нервировало и смущало, но он не шевелился, позволяя Иванковой потрепать его волосы, потрогать мускулы на руках и груди и изучить кончиками пальцев каждый дюйм его лица. — Ой, Санджи, Сашура — всë одно. У тебя определëнно есть вкус. Красавчик, — вынесла вердикт Усоппу Иванкова, — А вот и мои сладенькие девочки бегут!       Ещë стоя спиной к коридору, она широко улыбнулась и резко развернулась, ловя Чоппер на руки. — Здравствуй, Ватрушечка! — женщина подкинула захохотавшую девочку вверх несколько раз, и Усопп поразился силе еë рук. Несмотря на маленький рост, Чоппер не весила так мало, чтобы еë можно было так легко подкидывать в воздух и ловить. Впрочем, Усопп тут же вспомнил, что Иванкова вампирша, а потому это больше не вызывало удивления. Однако вскоре он поразился ещë больше.       В коридоре зашуршали юбки, точно кто-то быстро бежал. Усопп был уверен, что это Нами, но в гостиную впорхнула Робин и тут же оказалась в объятиях княгини. — А вот и моя ликëрная конфетка!       Робин пробормотала приветствие, приглушëнное пышной грудью Иванковой, к которой та прижала Нико. А следом прибежали остальные девушки. Отвлекшись на их объятия, тëплые, словно мать встретилась в дочерьми, Усопп не заметил, как рядом с ним очутилась незнакомая девушка, необычной, но весьма миловидной, несмотря на шрам, рассекающий еë смуглое лицо, внешности. Еë красивые раскосые глаза смотрели с лëгким прищуром. В руке она держала бокал вина, хоть и не сняла странной шубы, словно собранной из двух разных частей. Одна половина была рыжей, словно мех лисицы, вторая же абсолютно белой. Девушка присела в реверансе, не выпуская бокала из рук, и Усопп ответил ей неловким поклоном. — Инадзума, — произнесла девушка своë имя. — Усопп. — Я знаю, — улыбнулась Инадзума и перевела взгляд на громко воскликнувшую Иванкову. — Мой яблочный пирожок, что с твоим прекрасным личиком? — Княгиня аккуратно приподняла лицо Пудинг за подбородок и с беспокойством всмотрелась в еë глаза. Не успела Шарлотта хоть что-то сказать, как Робин честно призналась, что это еë рук дело. Иванкова опечалено посмотрела на девушек, но не стала ничего расспрашивать. Уж она знала, сдержанная Робин никогда не сделала бы такого без веской причины.       Тем временем гостиная быстро заполнялась незнакомыми людьми, большая часть из которых была одета странно, ярко и вычурно, под стать княгине, и большими сундуками. Иванкова, разговаривая с дамами и журя Санджи за то, что он слишком редко писал ей, успевала и командовать своими людьми. Усоппу показалось, что она наизусть знает содержимое своих сундуков по тому, как она руководила. Где съедобное, где хрупкое, где важное, а с чем можно подождать. — Иночка, конфетка, утром первым делом сними мерки с Пряничка и Ватрушечки, хорошо? А остальные мои малышки совсем не меняются, как я погляжу. Следите за фигурой, да? — Женщина низко рассмеялась. — Как же хорошо не толстеть!       Инадзума вежливо склонила голову, дав понять, что услышала княгиню. В еë руке до сих пор был бокал с вином, и Усопп не мог понять, успевает ли девушка его снова налить, или она слишком медленно пила. Иванкова говорила про бал-маскарад и, конечно, каждый обитатель замка был просто обязан поехать на него. Инадзума же оказалась еë главной швей с целым отрядом помощников и помощниц. Усопп слушал внимательно, но держался на почтительном расстоянии от княгини. Хоть она и оказалась по поведению больше похожа на бесхитростную Чоппер, чем изящную Робин, которой титул княгини, по правде говоря, подходил больше, Усопп ощущал силу, что исходила от женщины. А в момент, когда она взяла одной рукой сундук, что едва не уронили три мужчины в ярких сюртуках, по спине Усоппа и вовсе потëк холодный пот. Однако Иванкова не дала ему долго держаться на расстоянии. — Тульский пряничек, подойди, — она снова поманила его рукой.       Усопп на всякий случай повернулся назад, чтобы убедиться, к кому она обращается, и подошëл. Едва не взвизгнув, когда княгиня притянула его к себе, Усопп оказался прижат носом к еë откровенному декольте и приятно пахнущей розовой водой коже, а крупные жемчужные бусы болезненно впились ему в лоб. — Такой славный малыш, — умилëнно ворковала Иванкова, покачиваясь из стороны в сторону, словно укачивала на руках ребëнка. — Светает, княгиня, — подала голос швея. — Ох, то-то меня клонит в сон. Сашут, где я буду спать? — обратилась княгиня, не выпуская Усоппа из цепких объятий. — Где хочешь, — пожал плечами Винсмок. — Тогда я могу спать у этого сладкого мальчика? — хихикнула Иванкова.       Санджи не сказал ни слова, но, не имея возможности оглянуться на него, Усопп вдруг представил, как опасно сузились его резко потемневшие глаза. Мысль была такой реалистичной и яркой, что по спине Усоппа вдруг поползли мурашки, а ноги ослабели и подогнулись бы, не держи его так крепко женщина. — И-ха, Санджи! Твои штучки на мне не работают, малыш. Жадина, — протянула Иванкова и мягко толкнула Усоппа в объятия Винсмока.       Расцеловав всех перед сном, княгиня удалилась в покои, а вскоре и остальные люди разошлись по комнатам.       Гудящий замок, наконец, погрузился в привычную ему тишину.