Свечи в окне старинной башни

А если любишь, простишь все-все-все, и это сильнее тебя. Можно простить все, кроме одного — когда тебя перестают любить или не любят. После этих слов все теряет смысл и силу. «Обладать и принадлежать»

      В покоях было тепло и сумрачно. Усопп пошевелился, потëр и распахнул глаза, радуясь тому, что свет от слабого огня камина не слепит их. Движение отдалось ноющей болезненной слабостью во всëм теле, и Усопп уронил руку обратно на кровать. Он слегка покрутил головой, чтобы осмотреться и понять, в своих ли находился покоях, и тут же вздрогнул, натыкаясь на напряжëнный, немигающий взгляд Санджи. Тот, поняв, что Усопп проснулся, а значит жив, расслабил плечи, опустил глаза; его лицо смягчилось и сам он сел в кресле удобнее. Словно он не дышал всë это время, а теперь наконец смог выдохнуть.       Если в голове Усоппа и были какие-то мысли после пробуждения, все они покинули еë от внезапности. Тело, казавшееся тряпичной куклой, что набита ватой, отказывалось слушаться, и отползти на другой край кровати или хотя бы сильнее укутаться в одеяло не получилось. Ненавидя эту неловкую, мрачную тишину, Усопп не нашëл ничего лучше, чем спросить: — Как долго я спал? — голос его, севший после долгого сна и надрывного плача, прозвучал хрипло, будто вовсе не принадлежал Усоппу. — Шестнадцать часов без двадцати минут, — бесцветно ответил Санджи.       Только сейчас Усопп заметил, как удручëнно-неаккуратно выглядел Винсмок. Его нерасчëсанные волосы были связаны в небрежный хвост, одежда накинута словно в спешке. Из подлокотников кресла, испещренных царапинами, торчали нитки и куски набивки, а пепельница на столике была переполнена. — И Вы всë это время были здесь? — осторожно уточнил Усопп. — Вот ещë, — Санджи вытряхнул пепел из трубки прямо на стол и резко встал. — Я принесу еду. — Так точно. Все шестнадцать часов, — перебила его Нами и зевнула.       Усопп вздрогнул, замечая в покоях ещë одного человека. Нами полулежала в кресле с другой стороны от кровати Усоппа, положив ноги на скамеечку. Выглядела она, по правде говоря, не намного лучше Винсмока. — Как ты себя чувствуешь? — Нами зажмурилась на миг и снова распахнула глаза, словно прогоняла сон. — Благодарю, я в порядке.       Как только Санджи скрылся, Нами по-кошачьи ловко перебралась на кровать к Усоппу и легла поверх одеяла. Тот слегка отодвинулся, дав женщине достаточно места. — А если честно? — Усопп промолчал, и Нами продолжила говорить. — Ты быстро поправишься. По крайней мере, раны твои уже в гораздо лучшем состоянии благодаря всем этим вампирским штучкам. Но кровь восстанавливать Санджи не умеет, поэтому Чоппер прописала тебе постельный режим и побольше есть. Но это про твоë тело. А что с твоей душой? Ты же знаешь, что можешь со мной поделиться. Не держи в себе.       Усопп глубоко вздохнул и поëрзал на месте. Слабость и ноющая боль никуда не делись, но это и правда ощущалось слишком мягко после того, что произошло. А ведь Усопп не был уверен, что выживет вообще. — Я знаю, просто… Я пока не могу собраться с мыслями. А как я здесь оказался? — Санджи, конечно, перенëс. Он вообще заявился сначала к нам. Испуганный, встрëпанный, а в его руках ты, закутанный в окровавленную простынь. Только твоя рука безвольно свисала. И в его глазах такой бескрайний ужас. Потом правда оказалось, он зализал твои раны, а Чоппер сказала, что ты и правда спишь. Так что Санджи тебя помыл, обработал раны и уложил сюда. Вот и всë, — Нами ещë раз громко зевнула, прикрывая рот рукой и извинилась. — Аж на ностальгию пробило. Ты примерно также появился в замке. На руках у Санджи, без сознания и закутанный в красные тряпки.       Усопп скосил глаза на женщину, стыдливо думая, знает ли она о всех его ранах. Но если она и догадалась, то не подала виду. — Это было так страшно, — прошептал Усопп, а к его глазам подступили слëзы. — Больно и очень-очень страшно.       Нами скользнула выше, уложила голову Усоппа себе на грудь и погладила по волосам, чувствуя, как еë платье быстро намокло. Усопп не сказал вслух, что страшнее были не острые клыки, длинные когти или громадные крылья. Гораздо ужаснее ощущалось то, что Санджи совершенно его не слышал — или не слушал.       Винсмок вернулся в покои, когда слëзы Усоппа уже практически высохли, а Нами, не сумев больше бороться, уснула. На большом подносе была и глубокая тарелка с дымящимся бульоном, и блюда с мясом и фасолью, отварные яйца, зелень и чай. — Чоппер сказала, что нужен белок. Я не знал, что ты захочешь поесть, — тихо прошептал Санджи, поставив поднос на небольшой столик.       Усопп выбрался из-под одеяла и сел на край кровати, чувствуя лëгкое головокружение, однако не подал виду и встал. В тот же миг пол словно ускользнул, а Усоппу показалось, что он вот-вот упадëт. Краем глаза брюнет заметил, как Винсмок сделал шаг в его сторону и замер, словно боялся не то, что коснуться, но и подходить к юноше. Усопп всë-таки удержался на ногах и даже сам прошëл к изодранному креслу, а Санджи отступил к двери. — Прости, если сможешь, — сухо пробормотал Винсмок и резко вышел.       Чуть позже прибежала Чоппер. Вполголоса ворча на Нами, которая заняла половину чужой кровати, она загнала Усоппа обратно под одеяло и подтащила столик. — Я могу есть сам, Пташка, — хихикнул Усопп. — Вот ещë, — с серьëзным видом пробурчала Чоппер. — Открой-ка рот.       Усоппу происходящее тоже напомнило его первые дни в замке. Как и в этот раз, тогда лекарь не выпускала больного из кровати, а дамы регулярно навещали, развлекая и себя, и юношу долгими разговорами. Хотя с тех пор изменилось практически всë, Санджи снова вëл себя странно. Усоппу даже казалось, что Винсмок старается избегать его, хотя тот напротив заходил к нему в покои. Он приносил еду, регулярно справлялся о самочувствии, забирал тарелки и спрашивал о том, что хотелось бы Усоппу на ужин или обед. Не было ничего поразительного в том, что между ними повисла тяжëлая, нерасторопная растерянность, а отношения вдруг стали угловатыми и напряжëнными. Однако Усопп чувствовал себя донельзя опечаленным, и поражено понимал, как сильно он скучал. Странно скучать по человеку, который находится с тобой в одних покоях, но так оно и было. Помимо этого Усопп чувствовал себя и виноватым. Будто проблема была в нарушенном обещании.       К концу пятого дня, тоскуя и ничего не понимая, Усопп обратился к Робин, которая зашла его проведать. — Он знает, что такое не исправить обычным «прости», — пожала плечами Робин. — Но я ведь… Я ведь не держу зла на господина Санджи! — воскликнул Усопп. — То есть… Это ведь моя вина? Он сказал, чтобы я не входил, но я вошëл.       Робин взглянула на него с какой-то нежной печалью и качнула головой. — Здесь нет твоей вины. Это ведь он надругался над тобой.       Усопп вспыхнул, перевëл взгляд на руки, что сжимали одеяло. Укус с левого запястья практически сошëл, хотя и мог остаться шрамом. — Он не… Надругался. Это же было по… — Усопп сглотнул, а рот отказался говорить, что это было по его воле. — Глупо думать, что голодный тигр не съест тебя, коли ты вошëл к нему в клетку. — Я говорю то, что думает Санджи. Он боится касаться тебя, боится приближаться. — Если бы он просто извинился… Искренне, от всего сердца… «Я бы простил его», — с удивлением подумал Усопп. «Может быть, уже. Так скоро?». — Он знает это, — вздохнула женщина. — Поговори с ним.       Однако Санджи избегал любых разговоров ещë два дня. Взгляды его сочились бескрайней тоской, в жестах сквозило желание прижать любимого человека к себе, но он лишь прятал за спиной исполосованные руки и покидал покои. — Господин! Прекратите бегать! — сурово воскликнул Усопп, встав между графом и дверью. — Что ж Вы как ребëнок! — Как ребëнок? — поразился вслух Санджи, округлив глаза. Усопп закусил язык и потупил взгляд, переминаясь с ноги на ногу. Его поясница и всë ниже до сих пор болело, но он постарался не подавать виду. — Извините… Лишнего сказал. Просто… Простите. — Прости меня, — одновременно с ним произнëс Винсмок, нервно взлохмачивая волосы. — Я не избегаю тебя. Мне жаль, если ты так подумал. То есть… Я не знаю, что мне делать, любовь моя. Я в бешенстве от самого себя, я так боюсь навредить тебе ещë больше, я не знаю… — Это ведь я пришëл к Вам, — тихо ответил Усопп, аккуратно положив ладонь на напряжëнное плечо Санджи. — Вы это не контролируете. — Да, но… — Неужели Вы решили перекрыть ту ночь полным безразличием ко мне, господин? — руки Усоппа подрагивали, когда он приобнимал Санджи, но стоило Винсмоку ответить на объятия ещë более дрожащими руками, Усопп расслабился. Сейчас это был его Санджи. — Это ведь не так работает, господин Санджи. — Прости, прости, прости меня, — забормотал Винсмок ему в плечо. — Я придумаю что-нибудь, хорошо?       Усопп подумал, что это абсолютно необязательно, но лишь кивнул. — Хорошо, господин. «Не этого ли я хотел? Узнать каждую, даже самую мерзкую грань того, что скрывает в себе господин?»       Санджи отстранился, пригласил Усоппа за столик и посмотрел очень долгим, внимательным взглядом. — Почему ты не злишься на меня? Разве ты не должен был выпнуть меня из покоев и сказать, чтобы я больше никогда не приближался к тебе?       Усопп пожал плечами. Этот вопрос он задавал себе тоже. Но стоило ему увидеть Санджи в дверях, сердце его трепетало не от страха, и в груди пробуждалась нескончаемая нежность. Может быть для него Санджи и тварь, что просыпалась в Красную ночь были разными созданиями? — Я не знаю. Наверное, дело в том, что я люблю Вас.       Санджи печально улыбнулся, наливая чай в чашку. — Как твои раны? — Меня таким не возьмëшь! Когда в пятнадцатилетнем возрасте я сражался с медведем, он оставил гораздо более страшные раны. — Неужели медведь опаснее, чем я? — притворно вздохнул Винсмок, наколол кусочек говядины на вилку и протянул Усоппу. Тот, бросив смущенный взгляд из-под ресниц, открыл рот.       Вообще-то, когда ему было пятнадцать, он и правда столкнулся с медведем. Он отчëтливо это помнил, но не был настолько самоуверен, чтобы верить в победу. Почему-то исход той встречи смазался в его голове. Он сбежал? Или подоспели охотники? Усопп качнул головой и расплылся в широкой улыбке. — Я скучал по Вас, — жуя, пробормотал Усопп. — Не болтай с набитым ртом, — буркнул Санджи и сунул в чужой рот ещë кусочек мяса. Чтобы не разглагольствовал.       А одним утром Усопп проснулся от непонятного шевеления на его кровати. Он раскрыл глаза и взвизгнул, а Санджи хитро ухмыльнулся. — Доброго утра, ангел мой. Мне пришла в голову идея. — Что Вы.? Почему Вы здесь?       Санджи навис сверху и потëр большим пальцем нижнюю губу Усоппа, оттягивая еë. — Не волнуйся. Ах, у тебя такие мягкие губы. Я тебя поцелую? — Он склонил голову, массируя второй рукой грудь юноши. Воспоминания о том, как тварь прижимала его к кровати собственным весом, отозвалась удушающим страхом где-то в глубине ребëр. Заелозив на месте, он задышал так часто, что закружилась голова. — Господин? — нервничая переспросил Усопп. Санджи замер, словно не понимая реакции, и вспышка осознания отразилась на его лице. — Усопп? Усопп, это я! — Он скатился с Усоппа и положил обе руки на щеки юноши. — Усопп! О Боже, я тупоголовый. — Всë хорошо, — медленно выдохнул Усопп и фыркнул, хотя сердце его всë ещë испуганно дрожало, как и вспотевшие ладони. — Это Вы… — Я напугал тебя. — Вовсе нет, — возразил Усопп, считая вдохи. — Но давайте немного просто так полежим.       Санджи кивнул, прижался лбом к его и сглотнул. — Прости… — он замер, когда Усопп подался вперëд и легонько коснулся его губ. — Я решил, что ты должен отомстить мне. Я могу контролировать регенерацию. Это было бы не в полной мере честно, но хоть что-то. Зуб за зуб. — Вы и правда иногда… Совершенно бестолковый. Я не хочу Вам мстить. — Санджи раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Усопп продолжил. — И я не хочу делать того, что произошло тогда. Не так, господин. — Тогда… — Винсмок прикрыл глаза на пару минут, слушая, как Усопп под его руками и правда успокаивался. — Позволь мне сделать тебе приятно. То, что я сделал с тобой — неправильно. И любовь — это не боль. И… Я хочу показать. Позволишь?       Получив в ответ смущëнный кивок после размышлений, Санджи скользнул под одеяло и откинул его, пристраиваясь между чужих ног. — Погодите, только… — Усопп замолчал, не зная, как сказать, что по правде говоря хотел бы никогда больше не иметь дел с той жутко большой штукой, которую его язык не поворачивался называть детородным органом. А сейчас, когда большинство движений отзывалось болью, тем более. Но Санджи прекрасно его понял. — Я же не совсем безмозглый, любовь моя, — пропел Винсмок и, тут же изменившись в голосе, добавил. — Ты точно в порядке, Усопп? Я могу трогать тебя?       Дождавшись кивка, Санджи задрал полы длинной ночной сорочки и аккуратно обхватил мягкий член рукой. Усопп содрогнулся, зажмурился и снова раскрыл глаза, когда изо рта Винсмока выскользнул тот ужасающе длинный язык и нежно обвил его член. И все вопросы и мысли вылетели из головы Усоппа, стоило языку задвигаться. Не зная, куда деть ему руки, Усопп судорожно сжимал простыни и кусал губы. — Руки мне на голову можешь положить, — Санджи заменил язык рукой и, не переставая ритмично водить ей от основания до кончика, плутовато посмотрел на любовника. Его образ, полулежавшего в подушках, тяжело дышащего и с раскинутыми по плечам длинными волосами, хотелось запечатлеть в памяти навсегда.       Усопп последовал совету Винсмока и робко запустил ладонь в светлые волосы. Санджи коснулся губами влажной головки и, мягко посасывая еë, одной рукой помассировал яички. — Господин… — протянул Усопп, сжимая волосы в руках, и чувственно застонал, когда весь его член оказался в тëплой, тугой глотке. «Это возможно?» — возникла мысль и быстро улетучилась. Оставалось лишь нетерпеливое желание толкнуться глубже, задвигаться несдержанно. И Усопп, изо всех сил сдерживаясь, лишь подрагивал.       Излился он, зажав себе рот рукой, прямо в горло Санджи. Тот слегка приподнялся, не отрывая лукавого взгляда от Усоппа, и по его подбородку потекла слюна и семя. — Простите! — выдохнул Усопп и потëр нос, собирая мысли по голове. — Я не успел понять. — Всë хорошо, — Винсмок облизнул изогнутые в улыбке губы, вытер подбородок рукавом сорочки и, оседлав бëдра Усоппа, поелозил на месте. Усопп нервно выдохнул, чувствуя, что узел в его животе затягивается с новой силой, не успев развязаться. — Подождите, подождите, прошу! Нужно… — Усопп кашлянул, понимая, что его партнëр-таки собирался испытать себя, — подготовиться.       Санджи отрицательно мотнул головой, но Усопп крепко сжал его колено, не желая слушать любые доводы. — Пожалуйста, господин Санджи. Я схожу за маслом.       Не успел Усопп и понять, что чужой вес его больше не вжимает в перину, как Санджи снова появился в покоях и показал юноше бутылëк. Крышка открылась с громким щелчком, но Санджи, нервно ëрзая по твердеющему члену Усоппа, задумался, пока брюнет не забрал бутылочку. Щедро полив ладонь, чистой рукой он подтянул графа к себе и мягко надавил средним пальцем на подрагивающий вход. Растягивал Усопп Санджи аккуратно и очень медленно. Тот быстро привык, а потому неудовлетворëнно постанывая, насаживался на его пальцы и крепко держался за изголовье кровати. А когда Усопп наконец убрал руку, Санджи одним движением стянул с тела мешавшую сорочку. — Он и правда… Обычный, — удивлëнно вздохнул Усопп, когда увидел аккуратный член графа. Он догадывался по тому, как слабо топорщилось широкое ночное платье, однако разница и в размере, и во внешнем виде была поразительна.       Но он не успел ничего сделать, потому что Санджи, направляя уже крепко стоявший член Усоппа, резко опустился на него и хрипло застонал. Руки его сжались на плечах Усоппа, царапая их длинными ногтями. Санджи сделал несколько тягуче медленных движений и, откидывая волосы с лица, усмехнулся. — Какого это быть первым внутри вампира?       Усопп удивлëнно округлил глаза, а его руки с подрагивающих подтянутых бедëр скользнули выше и легли на узкую талию Винсмока. Осознание, насколько он особенный для графа, разлилось теплом в груди. — Это… Приятно, — не найдя слов, просипел тронутый Усопп. Он не смел отвести взгляда, подмечая, как подрагивают брови и веки Санджи, как с раскрытых влажных губ срывались томные стоны, когда тот нашëл своë особо чувствительное место.       Винсмок склонился к Усоппу, щекоча его кожу распущенными волосами. — И всë? — Санджи попытался сфокусироваться на глазах напротив, но взгляд его плыл, а тело становилось всë горячее. Словно наполнялось жизнью, словно в нëм разгоралась человеческая температура.       И он упустил момент, когда Усопп перевернул его на спину и навис сверху, покрывая поцелуями лицо и шею. Травмированную часть тела Усоппа пронзило вспышкой боли, но он проигнорировал еë, лишь слегка поморщившись. — Вы такой красивый, — прошептал Усопп, мягко скользя внутри Санджи. — Особенно когда не пытаетесь меня съесть. — Ты! — Винсмок схватил руку Усоппа, отчего тот едва не упал, потеряв опору, и прижался губами к мякоти ладони. — Ты везунчик. Чоппер предаст меня анафеме, если укушу. — Но чуть-чуть можно, — улыбнулся Усопп, снова начав двигаться. Он выскользнул почти полностью и толкнулся до упора. Санджи выпустил его руку, откинулся головой на подушку и издал такой сладкий стон, от которого все внутренности Усоппа свернулись в тугой трепещущий комок. — О, дьявол, как же… Хорошо, — протянул Винсмок, — Подожди, любимый, подожди. Тебе же больно.       С трудом заставив себя выбраться из-под Усоппа, Санджи мягко толкнул того на перину и забрался сверху. Усопп протянул ему руку и Санджи, помедлив, лизнул его ладонь и вонзил туда же клыки, жмурясь и урча от наслаждения. Когда он оторвался, остатки крови, размазавшись словно помада, окрасили его губы в розовый. Это внезапно придало графу в глазах Усоппа ещë больше очарования и немного живости. Санджи ускорился, двигаясь размашисто, резко, и вдруг хрипло вскрикнул, скручиваясь и утыкаясь лбом в грудь Усоппа. Кожа на его спине затрещала, как ткань под напором когтей, и оттуда начали прорываться крылья, заставляя Санджи сжиматься, царапать Усоппа и сдавленно скулить. Усопп замер, созерцая явление завораживающе жуткое. Вампир снова выпрямился и начал насаживаться на его член с такой жаждой, что Усопп, согнул ноги и стал вколачиваться в него, больше не сдерживаясь. В миг, когда крылья показались полностью и с хлопком раскрылись, занимая большую часть комнаты, Санджи вдруг выгнулся назад так сильно, что Усопп испугался за него, и задрожал всем телом. — Санджи? — Усопп подскочил, навис над Винсмоком. Крылья его, размëтанные по кровати и свисавшие с неë, возбуждëнно трепетали, а сам Санджи, упëршись невидящим взглядом в потолок, подрагивал, а грудь его вздымалась, словно отчаянно желала набрать воздуха. — Мне позвать кого-нибудь?       Винсмок слабо качнул головой и через пару минут хмельно ухмыльнулся. — Чëрт возьми… — Он медленно поднялся. Движения его, разнеженные, плавные, тягучие, пленяли. И Усопп сглотнул, когда Санджи неспешно, словно лениво провëл языком по его ключицам, шее и снова толкнул спиной на подушки. — Я собираюсь испить тебя досуха, любовь моя. — Что? — испуганно воскликнул Усопп и сорвался на стон, когда его член оказался в Санджи.       Винсмок ритмично насаживался на него, запрокидывая голову, и с его губ слетали всхлипы и стоны. И каждый толчок сопровождался трепетом крыльев. Усопп водил руками по чужому телу, поражëнный, очарованный. Несмотря на острые клыки, стекающую струйку крови по подбородку и демонические крылья, никого прекраснее просто не могло существовать. Усопп точно это знал. — Я вымотан, — пробурчал Усопп, когда Санджи наконец сжалился над ним и забрался под одеяло. — Я думал, что у героя, который способен победить в схватке с медведем, немного больше выносливости, — фыркнул Винсмок, укладывая голову Усоппу на грудь. — О нет, Вы используете моë оружие против меня, — драматично заметил Усопп и зевнул. — Прости, я разбудил тебя слишком рано. Ты можешь пока поспать. — Пожалуй, так и поступлю, — Усопп зевнул ещë раз, поцеловал светлую макушку и закрыл глаза. — Я люблю Вас.       Санджи прижался ближе, принюхиваясь к юноше. А через минут десять вдруг заговорил. — За какие грехи мы здесь, Усопп? Ты не заслуживал такой твари, как я. Ты ещë поймëшь это и покинешь меня. А чем заслужил это я? Я никогда не хотел ничего подобного. Вечной жизни, жажды крови, убийств. За какие грехи Он дал мне тебя, если всë равно заберëт? За что? — Санджи издал странный сдавленный звук, так похожий на всхлип, и Усопп замер, не зная, что предпринять. — Не говори ничего. Сделай вид, что спишь.