50 тем для писательской практики

      Кайен раскрывает бумажный сверток и блаженно вдыхает терпкий аромат пасты адзуки оттуда. Рот мгновенно наполняется слюной, и ещё до того, как откусить, Кайен знает весь спектр вкуса охаги — он съел их, наверное, тысячу тысяч с самого детства.       Бабушка была первой, кто приобщила его к этому… нет, не лакомству, а целому ритуалу. Они вместе неделю выстаивали рисовое тесто для этих пирожков. Затем отправлялись в Сейрейтей, в лавку старика Хино, где продавалась лучшая во всем Обществе душ бобовая паста правильной консистенции. Адзуки не должна была течь, ведь для охаги она служила не начинкой, а аппетитной поливкой со всех сторон. Затем они заходили к соседям, справиться о слабом здоровье бабушкиной подруги, леди Кучики, обменивались любезностями и мешочками с мукой. Брали за ореховую соевую: у Шиб в Руконгайских лесах было не счесть орехов, у Кучики на полях за столицей — полно сои. Соевая пудра поверх адзуки — лучшее, что придумало человечество, считал Кайен. Это как любимой девушки поцелуй. Такой же шелковисто-нежный, застилавший все мысли сплошным удовольствием.       — Вот ты где, — усмехается Мияко, выглядывая из-за ствола могучего граба, за которым лейтенант любил подремать после обеда. Выследила же его, чертовка, даже в дальнем углу угодий Угендо!       Кайен тянет уголок улыбки и смачно откусывает при свидетеле рисовый колобок, не выпуская из бокового зрения лица третьего офицера. Она тоже сосредоточенно следит за его реакцией. Ещё бы! Охаги — это личное ее ему угощение.       — Ну как? — не выдерживает эта максималистка. — Похоже?       Расхвалив вчера до небес вкус любимых с детства пирожков, хитрый Кайен рассчитал верно: Мияко захочет посоревноваться с его бабушкой, ведь Мияко — от природы Госпожа совершенство.       — М, м, м, — неопределенно качает головой лейтенант, звучно облизывая пальцы после соевой пудры. — Не разобрал.       — То есть как?       — То есть, — разводит он руками, — нужно будет снять ещё раз пробу. Или два. — Он подымается на ноги и подходит к девушке вплотную. Долго смотрит в её умные глаза, но и не таит каверзы: — Три тоже можно, если что. Намек понят правильно, я надеюсь, дорогой третий офицер?       Он кончиками пальцев поддевает ее подбородок и прикладывается поцелуем к ее губам. Сначала легко, затем более смело. Мияко в ответ выдыхает с легким стоном и цепляется за планочки его форменного косодэ, чтобы не упасть, но Кайен заботливо обвивает ее стан и прижимает собой к дереву.       — Вот теперь похоже, — лукаво подмигивает он ей, проводит носом за ушком, мурлычит в него благодарности. Любопытство все-таки берет верх, и он останавливается: — Как тебе всё же удалось сделать их точь-в-точь как у моей ба?       Мияко мотает головой: пускай это останется для него тайной или пусть сам догадается, раз уж ее возлюбленный — признанный гений. А пока она мысленно еще раз посылает спасибо Куукаку, встает на цыпочки и отвечает лейтенанту взаимностью. Они будут считать, что тест на хозяйственность она прошла, хоть до свадьбы еще целых шесть месяцев.       — Может, вам еще что-то приготовить, дорогой лейтенант?       Кайен делает вид, что задумывается, но потом признается честно:       — Охаги и твои поцелуи на завтрак, обед и ужин совершенно и полностью устраивают меня на весь остаток жизни.