50 тем для писательской практики

      Она бежала по берегу океана со всех ног, и единственное, что было на ней, — это свитер. Ядовито-зеленый, с пугающе распахнутой пастью белой змеи. Ее быстрые ноги путались в нем, точно в платье, а из ворота не по ней выскакивали по очереди покатые плечи. Рангику ненавидела этот безвкусный кусок синтетики, который вечно кусался и в темноте пробивал электростатическими разрядами, но сегодня она бежала в нем, крепко прижимая к груди, будто другой одежды больше не осталось в мире. Не осталось с утра ее мира — только смятая постель, перекинутый на спинку стула свитер, как сувенир, окна настежь, а за стенами прибрежного домика, снятого в отпуск, — дождь и шум волн.       — Гин! — Она бежит по его выдавленным на песке следам, которые еще не успели проглотить шторм и время. Тропинка из петлявших шагов тянулась куда-то далеко, за причал, отороченный черными валунами со мхом и слизью от медуз, разбитых начисто стихией. — Ги-и-ин!       Рангику задыхается. От бега и злости на него: он обещал, обещал, обещал, что никогда ее больше не оставит! Только не после того, что произошло! Только не после того, с каким трудом удалось вытащить его с того света… «Предатель, притворщик, пройдоха!» — из глаз ее наружу рвутся слезы, и Рангику мычит на ветру, который безжалостно сечет ее холодными дождевыми полосами.       Свитер быстро впитывает эту тонну воды и чиркает кожу одеревеневшей вязкой. Бежать сложно — как с двумя шинигами на спине, — и Рангику скоро выдыхается, замирая посреди дороги. Она жарко дышит, упирает ладони в колени, оглядывается по сторонам и ничегошеньки не слышит, кроме завывающего ветра и набата маяка. Кто-то требует помощи. Рангику утирает мокрым рукавом глаза и всматривается вдаль: одинокую лодку кружит волчком океан, а в ней…       Ее рот распирает спазмом от застрявшего крика: а в лодке он. Пытается веслами справиться с бурей на пару с каким-то еще моряком. Волны заглатывают их и выплевывают обратно, и так бесконечно, и даже, если шинигами бессмертны, ситуация с берега выглядит как конец света.       — Ги-и-ин! — Рангику, не думая, вбегает в хлынувший на берег белый шум. Ледяная вода вмиг обжигает лодыжки, а стопы режут разбитые ракушки.       Рангику рефлекторно задирает свитеровы края, как юбку, и упрямо пересекает широкий, открывшийся в отливе, берег, желая поскорее добраться до воды. «Гин…» — у нее уже нет сил кричать ему, зато у нее хватит сил доплыть до чертовой лодки и спасти любимого человека.       И эта чудо-женщина плывет — бросается с головой в хлынувшую волну, а когда выныривает, то уже не ощущает дна под ногами. Океан утаскивает быстро на глубь, но это помогает приблизиться к Гину быстрее. Рангику гребет, как олимпийский чемпион, но чует, как противный свитер утягивает ее якорем под воду, как собирает в свои синтетические сети колючие водоросли и еще половину живности Тихого океана, как ещё больше жжет кожу, удавкой душит за шею, цепляет волосы, пальцы, ресницы, и Рангику уже зовет Гина не в испуге, а в панике.       Волны накрывают ее крик о помощи горой, не давая Рангику ни оглядеться, ни разобрать путь, да что там — определить где море, а где небо; все смешалось для нее в одну сплошноту, и Рангику чувствует себя застрявшей в аквариуме рыбой. Она раскрывает рот, а себя не слышит. Она барахтается изо всех сил, а не двигается с места. Она пытается разглядеть белые борта лодки, но в глазах — донный песок. Море — муть. Шторм ревет. Шторм на части Рангику рвет, и ядовито-зеленый кусючий свитер — единственное, что еще удерживает ее руки-ноги в куче…       — Рангику!       — Гин!       Она врезается в него, будто ее выплевывает на поверхность подводным вулканом. Гин продолжает тащить ее по воде, жилистой сильной рукой удерживая под плечо, и где-то на периферии Рангику слышит кашлянье мотора и как кто-то бросает им трос.       — Земля! — раздается Гиново над головой, когда они, выдохшись вконец, оба заваливаются на песок далеко-далеко от опасности.       Рангику переворачивается набок, отхаркывает соленую воду — кажется, что в легких — целый Токийский залив, — и видит, как на горизонте молнии метят в воду. Эмоций нет, слов — тоже, Рангику хочет задушить Гина, но ей бы самой избавиться от мерзкого свитера, сжавшего ее будто щупальцами осьминога. Она всхлипывает:       — Гин, какого черта? Я думала, ты снова ушел…       — Аканна, — цокает он над ее ухом, укрывает собой и высыпает на песок перед ее глазами горсть бирюзовых жемчужин, точно мини-копий Хогьоку. — Я хотел сделать Ран-чан сюрприз. Ожерелье из даров моря.       Она мотает головой, закатывая глаза. Гин-романтик? Это точно начало новой жизни. Рангику кладет поверх подарка ладонь, чувствует любовь, но и как под свитером начинает чесаться все тело: от соли, водорослей, набившегося в синтетику песка… Гин обнимает ее сзади, чуть покачивая, положив на плечо ей свой острый подбородок, и торжественно обещает — врет, — что в следующий раз оставит записку.       — И новый свитер, — фыркает беззлобно его капризная до качественных вещей женщина, — потому что этот — самое ужасное, что я видела в своей жизни, после твоей смерти.