50 тем для писательской практики

Ренджи сглатывает каждый раз, когда подруга проплывает мимо стола, что стоит под сенью кленов. Дело не в камелиях, чей аромат из сада Кучики струится за ней невидимым хаори, — хотя безусловно он тоже кружил парню голову, — дело в ее неземной походке: она двигалась, будто не касаясь грязи земли. Ренджи огорченно вздыхает: он тоже грязь, выходец из самых низов, как и она, но Рукии повезло, ему — нет. Теперь она знатная дама, и ее тихая походка действительно выдает в ней леди, а не вчерашнюю пацанку. Хотя тяжелая рука все еще при ней: Ренджи чуть носом не стукается о стол, приправляя чернила красным. Это была глупая затея, сущая авантюра — научить его каллиграфии, чтобы добрать себе дополнительных очков в глазах капитана. Видеть Рукию здесь, в поместье, не в безликом шихакушо, а в красивых кимоно — мука для Ренджи, что без роду и племени. — Не считай ворон, — сердится она почти как «господин брат»; у них схожестей больше, чем у родственников. Холодный взгляд, чувства на замке и желание поиздеваться над «братьями нашими меньшими», то бишь над одной большой псиной из Руконгая. — Сама виновата, — фыркает он и стряхивает упавшие пожелтевшие листья с бумаги. Естественно, чернила не высохли еще на осенней прохладе; естественно, Ренджи размазывает все иероглифы рукавом; естественно, это заставляет вскипеть его миниатюрную училку точно чайник, но Ренджи и сам тупо хлопает глазами на испорченный результат своих полугодичных стараний: экзамен он завалил. А гори оно всё в пламени Джигоку! Рукия смягчается, когда уворачивается от запуленной куда-то в пруд тушечницы. Вскидывает брови, когда стопку дорогой васи на ее глазах рвут в мелкие лоскуты и пускают в воздух точно снег. В Ренджи будто пустой вселяется, и он переворачивает письменный стол вверх тормашками, заставляя слуг стушеваться, а стражу у ворот насторожиться. — Тише-тише, — выставляет Рукия ладони вперед. Пританцовывает перед ним, как перед разъяренным тигром, не давая пройти и пустить окончательно всё насмарку. — Оставь! — рыкает друг. — Не получится из меня ни писаки, ни аристократа! И к черту все планы! Всё, что есть у меня, — сильные руки, а для них — не кисть, а занпакто. Вот и весь разговор, а теперь пусти, Рукия. Мне надо… на дежурство. Она упрямо мотает головой и упирает кулачки ему в грудь. Смотрит своими невыносимо чистыми глазами в самую его руконгайскую муть и делает брови домиком… «Черт, это запрещенный прием», — ругается Ренджи про себя и искренне ненавидит, когда она прибегает ко всем этим неизвестным ей раньше женским штучкам. Лучше кулаком промеж глаз, локтем — под ребро, подсрачник — тоже хороший способ вправить мозги на место, но только не так… Когда Рукия превращается в свою сестру, хрупкую и беззащитную девочку, Ренджи хочет сделать для нее всё что угодно. Рукия не просит — делает знак, чтобы он подождал, и извлекает из-за полочки кимоно плохо расправивший заломы скомканный листок. Тот просвечивает корявыми иероглифами и неровными столбцами, но губы Рукии звучно размыкаются и разбирают каждое слово: До конца года я должен: 1. Купить собственный дом 2. Нанять преподавателя по этикету 3. Обновить гардероб 4. Одолеть каллиграфию 5. Сделать предложение Рукии Она опускает вниз руку с письмом, а у него отбирает речь. Было бы лучше, если бы он сожрал эту бумажку еще пять месяцев назад, но тогда, в какой-то из особо неприветливых дней, когда оба Кучики — брат и сестра — вновь смешали его с грязью, Ренджи поклялся, что наконец возьмется за ум, выбьется в люди и сможет встать с этими двумя рядом, не чувствуя ни стыда, ни синдрома самозванца. Его брови ломаются под стать острым тату — этот дурацкий список из «я что-то из себя представляю» написан на эмоциях. Ровным счетом ничего из намеченного Ренджи так и не смог сделать. Жилье в районе аристократов по-прежнему было ему не по карману. Танцам, игре на флейте, поведению за столом «Абарай Ренджи трудно обучаем» — таков вердикт учителей. Он даже письмо завалил — размазал в нечитаемую ерунду каляки-маляки и выставил себя на смех здесь перед всеми, перед ней… Ренджи бросает взгляд на дорогой узор кимоно Рукии и понимает, что даже если он выбросит все свои убогие юката и накупит километры шелка для обновок, Бьякуя Рукию к нему не отпустит, и пятый пункт повисает в воздухе над головой Ренджи, как не разразившаяся грозой туча. — Извини, — скупо бросает он. — Мне нужно действительно уходить. — Куда? — Не знаю. Утопиться, повеситься, отправиться в Лес Меносов в одиночку… — Не успеешь. Ренджи вскидывает недоуменный взгляд. — До конца года не успеешь вернуться из Леса Меносов, — сверяется со списком Рукия и морщит задумчиво лоб. — На дворе уже ноябрь как бы. — То есть ты… Рукия пинает его в голень, заставляя друга взвыть и невольно опуститься перед ней на колено, но Ренджи не успевает накатиться на нее — чувствует ее поцелуй и как молния из тучи над ним ударяет прямо в темя. — Можем перевыполнить твой план до срока хотя бы тут, — Рукия наклоняет голову набок и улыбается застенчиво-мило. А Ренджи что? Ренджи прикрывает глаза, ощущая себя побежденным, но не ниже плинтуса. Он целует Рукию в ответ. Разорванные в клочья васи шуршат в ветвях пожелтевшего клена и в траве, и Ренджи бы подумать, что ему здорово достанется от капитана и за порчу имущества, и за несдачу экзамена, но… пусть. Сейчас другая Кучики занимает все его мысли.