Песнь вещего ворона

      Никто не мог припомнить, как именно в Ладожской крепости появился этот мальчуган. Русоволосый, голубоглазый, смуглый, на вид лет шести. Хотя и из-за маленького роста и казался младше.       Просто частенько сидел на траве в тени крепостной часовни, играя камушками, или бродил недалеко от терема, где стряпали еду для служивых.       Дружина, охрана на стенах удивленно косила взгляды. Кто-то даже подходил, спрашивал: «ты чей будешь, мальчик?» но тот только удивленно округлял глаза, точно не понимал.       Откуда в крепости дитя?       Единственным ребенком, кому дозволено было находиться в Ладожском детинце, был княжич Олег. Он родился в его стенах, жил в княжеском тереме, ну и бедокурил все детство здесь же.       Бывало, убежит из-под присмотра бабушки, нянек и давай все уголки крепости и округу обследовать. То за отцом хвостиком следовал, коли тот в добром расположении духа да не шибко занят был. То за стены сбегал погулять, а дружине потом ищи-свищи наследничка шебутного. То в оружейную забирался, расспросами караульного донимая и просьбами дать подержать щит. Хотя тот едва ли не тяжелее самого мальчишки был. То в конюшню захаживал, угощая животных морковью да сказки старого конюха слушая. Ну а ежели до псарни добирался, то на княжеский двор непременно возвращался с крохотным щенком и мольбами к бабушке оставить его в тереме. Но никогда не разрешали. Говорили: животине место на дворе.       В общем, и от одного ребенка в крепости хватало хлопот и суеты. А тут еще один, и не ясно, чей. Уж и по слободе, окружающей крепость, и по прилежащим деревням поспрашивали — ничего.       До правды докопаться помог Федор Иванович, воевода в те минувшие времена, а ныне отошедший от ратных дел. Он, поглядев на мальчонку, сказал пару слов на греческом. Тот мигом глазами захлопал, оживился и в ответ залепетал. Так и поняли, что это потеряшка с Византийских земель, приплыл наверняка в торговой ладье. Может, купца какого ребенок, может, побродяшка. В любом случае, не прогонять же его. Вот и остался.       Рос при княжеском дворе под присмотром дружины и других обитателей крепости. С княжичем маленьким, конечно, быстро сдружились, начали шкодить уже вдвоем.       Ну, а единственное, что удалось выспросить и понять в болтовне ребенка — это его имя. Александр. Прямо как у именитых Византийских правителей. Но привязалось к нему, конечно, обращение попроще: Сашка или Шура. Так все и продолжали кличать, даже когда вырос в юношу.

***

      Александр. Фёдор Иванович как-то рассказывал, что на греческом это имя означает «защищать».       Злая шутка или упрек, потому что даже с этим он не справился.       Жил, сколько себя помнил, никогда бед не знал. Всегда сыт, одет, при деле, и для веселья времени хоть отбавляй.       А единственной его задачей, обязанностью было защищать князя, ладно князя, друга. А когда пришел час, он не смог.       Олег погиб.       И самое постыдное, что в суматохе боя Шура даже не видел, как это произошло.       А потом воевода приказал, прикрывая конницу, уходить в отступление. Потом и самого подранило, и в голову не пришло, что князь мог быть не с дружиной. Не подумал, пока не оторвались от преследователей за перелеском.       Многих потеряли, почти треть. Но, главное, Олега.       Игорь рассказывал, что дрался неподалеку от князя, видел, кажется, как в него угодила пара стрел. А кто-то говорил, что видел, как тот замертво выпал из седла.       Но все сумбурно, как в тумане.       В голове не укладывалось, как Олега может просто взять и не стать? Так не бывает.       Шура стал горячиться, требовать собраться, вернуться на место сечи, хоть что-то сделать. Но делать-то, по сути, было нечего. От смерти нет лекарства.       Потрёпанные в сражении мужчины только невесело хмурились, тяжело вздыхая. Намеревались побитыми собаками, ни с чем и потеряв собственного князя, возвращаться в родной город.       Единственный, у кого хватило силы духа не сломаться, не упасть в бездну отчаяния был Вадимир. Все же по праву занимал должность воеводы.       Он строго-настрого запретил возвращаться и кидаться в неравный бой. Тогда Шуру это страшно разозлило, но позднее тот понял, что воевода был прав. Их бы просто добили.       Он вел себя разумно, собранно, холодно, отдавая приказы. От того, как своевременно и бескомпромиссно он перехватил лидерство по дороге в Ладогу, все даже немного взбодрились и хоть выглядеть стали как дружинники. А не мужичье в доспехах без царя в голове.       Шура, прибывая в разбитом состоянии, с нескрываемым уважением поглядывал на Вадимира. Олег ведь и его потеря. Он же ему сравни младшему брату был. А держится. И бровью не повел.       Когда спустя несколько дней пути вдалеке показались родные серые крепостные стены Ладоги, накатила тоска.       А потом сбор люда у крепостных стен, рассказ Вадимира о подлой выходке новгородцев и гибели князя. Ужас в глазах людей. Страх завтрашнего дня. А потом похороны без тела, отпевание в церкви, столько людей пришло. Траур в городе. Поминки. И выбор дня для сбора веча.       Все с начала того боя казалось каким-то дурным сном, который все никак не кончался. Хотелось ущипнуть себя, проснуться, потому что ну не могла жизнь так сильно измениться в одно мгновение.       Что будет с Ладогой? Что будет с людьми? Что делать? Как дальше?       А все потому что он не уследил за безопасностью князя, он не защитил, его не было рядом в нужную минуту. Он оставил Ладогу сиротой.       За это Шура себя вряд ли сможет простить.       От невесёлых дум оторвал вскрик.       Два отрока, вооруженные деревянными мечами, волтузились в пыли.       — Кирилл! Валерий! Ну что вы устроили? — прикрикнул он, — это не кулачная драка, а упражнения с мечом, — и поудобнее привалился к изгороди, чтоб больная нога не уставала. При отступлении подстрелили. Рана заживала хорошо, как-никак девятый день сегодня минует с тех пор, как все приключилось.       Юноши, перестав валять друг друга в придорожной пыли, поднялись на ноги, отряхаясь, вновь взяли мечи и продолжили, как полагается.       Пару дней назад, возвращаясь после похорон, он заметил двух юнцов, спорящих со сторожевым крепости.       Страж равнодушно глядел на ребят. На вид деревенские. Светловолосый что-то эмоционально рассказывал дружиннику, второй, темноволосый, чуть повыше да потощее, кивал. Страж только отмахнулся, и они понуро поплелись по дороге прочь.       Заинтересовавшись этой картиной, Шура спросил у дружинника, что за ребята. Тот рассказал, что они ошиваются тут уже с неделю, напрашиваясь в дружину. Но никому в крепости, учитывая все происходящее, до двух мальцов не будет дела.       Шура, задумчиво глядя им в спину и почесывая подбородок, велел передать караульным, коли достаточно упрямые и завтра снова придут, отвести их к нему. Он их в ученики возьмет.       Так и случилось. Пришли. Конечно же.       Рассказали, что надоело им в родной деревне груши околачивать, жуть как хотят в дружину. И вообще на коня с мечом и в бой на подвиги, бегом от понурого быта. Желание вполне благородное. И запал радовал.       Представились Макаровыми.       Старшего звать Валерием, шестнадцати годов от роду. Младшего Кириллом, пятнадцати лет.       Оба юнцы безусые, с тонкими голосами и огромным желанием постигать ратное дело.       Шура тогда, глядя как весело, на перебой они рассказывают, даже, кажется, впервые с того судьбоносного боя улыбнулся.       Руки есть, ноги есть, сознательность в глазах у Валерия так точно, а значит что-то из них да выйдет. Он позаботится об этом.       Да и, по правде говоря, решающим в вопросе учить или не учить стал последний разговор с Олегом. Пообещал ведь ему по возвращении начать тренировать молодняк. Уж последнюю волю друга он выполнит непременно.       Да и отвлечься от скорби не мешало. Тяжело выдыхая, Шура вновь поднял глаза на ребятню.       Кирилл замахнулся на брата деревянным тренировочным мечом, тот, уйдя в кувырок, ловко увернулся от удара.       — Вава, точно не передумал? — насмешливо вскрикнул Кир, — еще можно к мамке вернуться на кухню.       — Ага, щас! —   Валерий сделал подсечку, и парнишка завалился на траву, — а вот ты еще можешь к маме под юбку сбежать, пока я тебя не поколотил!       Азартно проговорил он, вскакивая на ноги и поднося к горлу развалившегося на траве брата меч, и, обозначив касание, бросил его на траву, убирая с лица лезущие в глаза светлые волосы.       — Старший брат дело говорит, Кирилл, — соскочил с изгороди и, чуть хромая на одну ногу, подошел Шура, дружелюбно подавая руку поднимающемуся на ноги пареньку.       — Настоящий меч намного тяжелее, будешь им так медленно ворочать — заколят тебя и глазом не моргнешь.       И он, отступая подальше, эффектным движением вытащил меч из ножен. Поднимаясь вверх, лезвие звучно лязгнуло, лаская уши.       Парни заворожённо уставились на блестящий в последних лучах солнца металл.       Нагловатый и несдержанный Кир, протягивая руки и блестя глазами, заклянчил:       — А можно?! Можно подержать, пожалуйста?! Я аккуратно!       Шура хмыкнул и протянул рукоять Макарову.       Тот, кажется, перестав дышать, аккуратно стал водить им, рассекая воздух, и, видимо, воображая себе невидимых врагов.       — Тяжёлый!       — Ты как хотел? Булат, сталь — трофей из похода на Булгар. Мы с Князем Олегом и еще его отцом ходили, — вновь пригорюнился Шура.       — Я тоже хочу в поход или на подвиги, и меч трофейный! А что еще в походах дают? — восторженно тараторил Кир, передавая меч Валерию. А когда тот спросил, вдруг перебивая брата:       — А каким был князь Олег?       Шура, опуская взгляд, ответил кротко и понятно:       — Лучшим из нас.       — Ладно, — получив обратно свое оружие, он сунул его в ножны и хлопнул в ладоши, разгоняя зависшие тучи.       — Малышня, слушай следующую команду. Берите по два ведра и за водой на речку!       — Зачем? — поднял брови Макаров.       — Ясное дело, силу тренировать, вам же тяжёлую кольчугу носить придётся. Да и заодно Бабе Аграфене подсобите, она, вон, в крайнем доме живет, ведра у нее возьмете. Давайте, и не с Ладожки, а с Волхова несите, — крикнул он вслед, улыбаясь.       Валерий остановился, оборачиваясь.       — А после что делать?       Нет, ну его подход Шуре определенно нравился.       — А после бегом круг вокруг крепости, —кивнул он, прикинув что этого на сегодня для тренировки более чем достаточно.       — Вава! Ну зачем? — вскрикнул отбежавший чуть дальше Кирилл, — я думал, дружина на конях ездит.       — Не спорь с командиром, балда, а то два круга! — запугивая брата, нагнал его Валерий.       — Вава!       — Три! Четыре!       Тут уж Кир припустил, убегая вперед под звонкий, почти девичий смех Валерия.       Шура вновь улыбнулся, провожая их взглядом. Хорошие они ребята, толковые.       Валерий — собранный, серьезный ответственный, слушает внимательно, выполняет все указании.       Кирилл — шебутной, горячный, невнимательный, сильно напоминает Шуре самого себя года четыре назад.       Лишь бы в бой, еще толком не зная, как. Они с Олегом, конечно, раньше ратному делу учиться начали, но и эти деревенские ребятишки при желании наверстают.       Олегу бы они точно понравились, без вопросов в дружину бы принял, может, и сам чему их подучил.       Шура грустно выдохнул, провожая взглядом скрывшихся за слободскими стенами Макаровых и поплелся в центр города на поминки.