Сойти с корабля

      Два парня возвращались в своё пристанище. Уён, размышляя о границах возможностей Сонхва, и как тот ещё может его удивить, шёл молча. Из раздумий его выдернул голос Хва. — Давай соберём дров. — Разве ты не можешь их сделать? — Это сложно, — объяснил Сонхва. — И они плохие. Я больше не буду их делать. — Хорошо, если надо.       Уён начал подбирать сухие ветки, попадающиеся на пути. Сонхва не мог ему помочь из-за кастрюль в руках и полотенец на плечах.       Уён вошёл в дверь с большой охапкой сухих дров и бросил их возле костра. Он забрал из кухни всё необходимое и принялся готовить пойманого недавно кролика. Сонхва с интересом наблюдал, и это не скрылось от внимательного Уёна. — Ты голодный? — спросил он. — Не очень. — Тогда хочешь, чтобы я тебя научил готовить?       На этот неожиданный вопрос Сонхва часто закивал.       Уён любил учить. Когда-то он он обучил соседских детей искусству пускания блинчиков на воде, а сейчас стал учителем грамматики и готовки для Сонхва.       Самое сложное — это разделать кролика. Лишнюю кровь Уён слил в отдельную тару (потом ещё что-нибудь приготовит). Лишнее мясо он тоже отложил — для супа много не надо.       Через час блюдо было готово. Уён разлил его по тарелкам, созданным Сонхва, и передал ему одну. Хва уже хотел начать есть, но Уён его остановил. — Подожди, — сказал он, закрыл глаза и, скрестив средние и указательные палицы обоих рук, небрежным жестом переставил их так, как будто держит что-то невидимое сверху и снизу.       Где-то минуту Уён молчал, а потом открыл глаза и, как ни в чём не бывало, сказал: — Приятного аппетита.       Сонхва хотел было спросить, что только что сделал Уён, но, побоявшись не понять объяснения, воздержался от вопросов.       Прошла неделя совместной жизни. Сонхва стал гораздо чаще разговаривать, и теперь то были не односложные ответы, а полноценные предложения. Уён гордился своими учительскими навыками и, конечно, своим учеником; ведь тот научился не только говорить, но и готовить, и разжигать костёр. Теперь Уён ел на завтрак не фрукты, а салат, который с самого утра готовил для него Сонхва.       Они сидели у костра, только что закончив ужин, и разговаривали. На минуту оба голоса стихли. Уён смотрел на костёр, а потом перевёл взгляд на Хва, тот тоже смотрел на него. — Сонхва, — обратился к нему Уён. — По-моему, ты уже достаточно хорошо говоришь.       Хва понял, к чему клонит Уён. — Да, я тоже об этом думал, — проговорил он, имея в виду свои размышления о том, как рассказать Уёну всё так, чтобы его не травмировать. — Ну так рассказывай, — нетерпеливо поторопил Уён. — Что конкретно тебя интересует? — Кто ты такой, — прозвучал первый вопрос. — Тебе может не понравиться, и ты захочешь уйти, — выразил в слух свои опасения Сонхва. — О чём ты? Я уже многое повидал, я точно не уйду.       Уён растянул губы в самой нежной улыбке. Это простой жест немного успокоил Хва, но он всё же переживал из-за реакции Уёна. В конце концов он сказал: «Ладно», — и поднялся. — Только не пугайся.       Уён сосредоточенно смотрел на Хва, тот вздохнул и за секунду вместо него перед Уёном очутился попугай: большой, с светло розовым оперением*. Уён не показал сильного удивления. Он сдержался, чтобы не расстраивать Сонхва, а на самом деле он был даже немного напуган, но собрав всю имеющуюся храбрости в кулак, он сел на колени перед попугаем и протянул к нему руку, как будто пытаясь понять, реально ли то что он видит, или это его разыгравшаяся фантазия. Птица не стала дожидаться, пока Уён дотянет до него руку, а сама прислонилась к ней холодным клювом. Теперь сомнений не было, это точно Сонхва. Уён провёл пальцами по розовы перьям, они оказались очень мягкими.       Попугай превратился обратно в человека, а рука Ёна всё ещё лежала на его голове.       Смутившись, Уён в спешке отдёрнул руку и отвернулся. — Прости, — промолвил он. — Ничего, — Сонхва поднялся, оделся и сел обратно на своё место. — Ну как? — Удивительно… И давно ты превращаешься в попугая? А меня научишь? — небольшой страх сменился большим энтузиазмом в мгновение ока. — Скорее, я превращаюсь в человека, — поправил Сонхва. — То есть ты родился попугаем?       Сонхва кивнул. — А почему тебя недолюбливают другие животные? — спросил Уён. — Наверное боятся, я их не понимаю. — А птицы? — Их понимаю, но они уж точно боятся. — Ты правда здесь тридцать лет? — не переставал спрашивать Уён. — Больше, — тихо сказал Сонхва. — Как ты сюда попал? — Уён озвучил тот вопрос, на который Хва больше всего боялся отвечать.       Сонхва уже придумал себе такую легенду, чтобы как можно меньше соврать, но воспоминания всё равно наполнили его сердце. — На корабле случился бунт, — начал он безжизненным и холодным голосом, как будто боясь, что если проявит хоть одну эмоцию воспоминания оживут и утопят его. — Меня и моего капитана высадили здесь, — Сонхва на минуту замолчал. Собравшись духам, и выдохнув он продолжил. — Капитан умер, а потом я впервые превратился в человека.       Уён увидел в глазах Сонхва грусть. Видимо это был сложный период его жизни. Уён захотел перевести тему на более нейтральную. — Что ты ещё умеешь? — Много чего, но дрова у меня плохо получаются. — А почему не делаешь одежду? — Я могу что-то сделать только один раз, а для одежды сначала нужна ткань. — А для ткани нитки. — Я не делаю ткань из ниток, — возразил Сонхва. — Если просто, то всё, что я делаю, сделано не из того, из чего делают это люди. К примеру, я не знаю из чего делается бумага, поэтому просто делаю нечто похожее.       Смотря на Уёна, можно было увидеть, как в его голове крутятся шестерёнки, но суть он уловил. Подумав, о чём ещё спросить, он вспомнил самое важное. — Почему ты забрал меня с корабля? — Ты мне приснился, — прозвучал простой ответ Сонхва. — И всего-то? — Уёну не верилось, что по такой простой причине ему спасли жизнь? — Мне никогда не снились сны, а недавно начали. Там был ты, и тебе было плохо. Я не знал, что это значит, а потом увидел корабль. Там были плохие люди, они хотели сделать с тобой нехорошие вещи. Тогда я понял, что тебя нужно забрать. — Ну… Спасибо, — Уён не ожидал такого благородства со стороны человека, который видел его только во сне. — Я боялся, как ты отреагируешь на меня, но, видимо, зря, — Хва слегка улыбнулся. — Мне всё равно, в какую ты там птицу превращаешься. Ты хороший человек и мой друг. — Что такое друг? — Ты не знаешь? — Уён был удивлён незнанию Сонхва. — Я знаю это слово, но не знаю, что оно обозначает, — лицо Хва приняло задумчивое выражение, он как будто с головой погрузился в воспоминая. У него когда-то был человек, который звал его «другом», но Хва никогда не приходило в голову спросить значение этого слова. — Это сложно объяснить, — начал Уён. — Дружба — это когда у людей общие интересы, они проводят много времени вместе и чувствуют привязанность. Что-то вроде любви, но любовь — гораздо более сильная привязанность. — Я знаю, что такое любовь, — мягко сказал Сонхва. — Что? — странно, что человек зная, что такое любовь, не знаком с понятием дружбы. — Откуда ты знаешь? — Уёна осенило. — Неужели влюбился в хорошенькую птичку?       Сонхва легонько стукнул его в плечо. — Не смешно. Это не птица, а человек. Он снится мне чуть дольше, чем ты, и приходит каждую ночь. — Это парень?       Сонхва кивнул.       Уён подумал, что для Сонхва, наверное, всё равно на пол человека, он ведь в первую очередь попугай, это его основная стезя. — И какой он? — Уён умирал от любопытства. — Красивый, не высокий, чуть старше тебя. — Если я попал сюда, после твоего сна, может и он тоже приплывёт? — эти слова Уёна имели смысл, но Сонхва ответил: — Возможно, но я думаю, что это произойдёт не скоро.       Минуту они молчали. — А где ты всё это время спал? — неожиданно спросил Уён. — На дереве. — Что? И тебе было удобно? — Я же попугай, — напомнил Хва. — И что? Я уверен, что спать на кровати в разы удобнее. — Но… — С сегодняшнего дня ты спишь со мной в палатке, — Уён не терпел возражений. — Но… — опять попытался Сонхва. — Это не обсуждается, — отрезал Уён. — В тесноте, да не в обиде.       Сонхва закончил попытки переубедить Уёна. — Спасибо.       Сонхва благодарно улыбнулся. Уён тоже. — Пора спать, — сказал, вставая, Уён через некоторое время.       Наконец Сонхва будет рядом ночью.       Сонхва уже хотел лечь, но Уён сел на постели, опять закрыл глаза и сложил руки в непонятном жесте. Когда Уён закончил, Сонхва спросил: — Что ты делал? — Молился, — ответил Уён. — Это что? — Поклонение высшим силам. Этот жест, — Уён сложил руки*. — Означает корни дерева, которые переплетаются и создают жизненную силу. — А о чём ты молишься?       Уён улыбнулся и сказал: — О твоём счастье. — А почему именно сейчас и тогда тоже? — Тогда я молился, чтобы задобрить духа, ведь я впервые убил животное в этом месте и собирался его съесть, — рассказывал Уён так, будто это самая очевидная информация. — А сейчас, чтобы у духа было время до утра обдумать мою молитву.       Для Сонхва было непонятно желание людей поклоняться чему-либо. Когда-то ему пытались объяснить концепцию, но он упорно отказывался её понимать. В любом случае, это дело каждого.       Уён наконец лёг рядом с Сонхва и на границе сна и реальности почувствовал нежное прикосновение губ ко лбу.