Сойти с корабля

      Целый год Уён и Сонхва жили вместе. У них отлично получилось построить совместный быт — Уён свалил все свои обязанности на Сонхва, чтобы отдыхать целыми днями, а Хва в свою очередь был рад заботиться о младшем. Иногда Уёну становилось скучно, и тогда в нём просыпался сын парикмахера. Эксперименты с причёской Сонхва иногда выходили не слишком удачными, но в такий случаях он просто не озвучивал Хва оценку своих трудов (тот всё равно не разбирается в таких вещах). Иногда Уён просил Сонхва делать ткань и нитки и сам шил одежду. Получалось не очень, но они ведь живут одни, и красоваться не перед кем не надо.       Удивительно, но в «замкнутом» пространстве Уёну совсем не было скучно, наверное, благодаря хорошему собеседнику. Они жили «душа в душу», но Уён всё-таки не мог кое в чём быть откровенным с Сонхва.       Однажды Уён проснулся и заметил мокрое пятно на своих штанах. Он отправил Сонхва в лес за «очень нужной» травой, а сам быстро постирал штаны в одной из бочек, которые сделал Хва, когда в первый раз пошёл дождь. Уён думал, что на этом инцидент исчерпан, но после этого случая начал частенько просыпаться с влажными штанами или эрекцией. И если с первым можно было разобраться просто, отослав Сонхва в лес, то со вторым Уёны было стыдно справляться, зная, что друг находится неподалёку. Но как бы то ни было, Уёну всего семнадцать, и контролировать себя в таком возрасте очень сложно, а для него и вовсе не представлялось возможным. Уён считал себя озабоченным и ничего не говорил Сонхва, ведь тот птица, а они подходят к таким вещам гораздо проще. Уён выяснил, что Хва всегда был двадцатилетним, а значит с ним навряд ли случалось подобное.       В кокой-то момент Уён начал чувствовать возбуждение не только во вне. Это возникало в любое время дня и ночи, и, что самое страшное, это частенько происходило, когда он смотрел на Сонхва. Уён не отрицал, что Хва красив, но считал его не более чем другом. Сонхва никогда не привлекал его в интимном плане, но по какой-то причине его организм считал иначе. Тогда Уёну приходилось искать предлог, чтобы остаться одному, ведь после возбуждения на светлый образ этой птицы, находиться рядом с ним ему совесть не позволяла. После такого Уёну было стыдно даже смотреть Хва в глаза.       Но, как бы Уён не старался скрыть этот порок, Сонхва всё равно заметил, что с ним что-то творится. Но большую часть времени Уён оставался собой (таким же жизнерадостным и активным), так что Хва списывал его странное поведение на возраст.       Однажды Сонхва предложил Уёну искупаться вместе. Уён долго придумывал отмазки, но для Хва они все оказались неубедительны, и он, можно сказать силой, уволок Уёна к озеру.       Уён старался оттянуть момент оголения насколько возможно — он медленно развязывал узелок на вороте рубашки, и так же медленно её снимал, в отличие от Сонхва, который быстро стянул с себя всю одежду и юркнул в нагретую солнцем воду. Уён старался не смотреть в его сторону. «Никаких комплексов» — думал он о Хва, но не смотреть не получалось. Он немного залип на его ключицах. — Уён, с тобой всё хорошо? — поинтересовался Хва, подплывая ближе.       Уён ничего не ответил и попятился назад, будто Сонхва представлял угрозу. — Что с тобой?       Уён схватил уже снятую рубашку и убежал обратно на пустырь, весь краснея. Он быстро залез в палатку проклиная себя всеми возможными проклятиями. Опять. Опять он не смог сдержаться.       Сонхва, обеспокоенный состоянием друга, как мог быстро закончил водные процедуры и побежал за Уёном. На территории, ограждённой забором, никого не было, но из палатки доносились тихие всхлипы. Сонхва прислушался. Уён и правда плакал, задыхаясь слезами. — Уён, — аккуратно позвал Хва. — С тобой всё хорошо?       Он не ответил. Тогда Сонхва хотел уже оттянуть ткань палатки, чтобы войти, но Уён заметив движение материи закричал: — Не входи! Уйди!       Сонхва впервые слышал подобную интонацию от друга, поэтому обеспокоился ещё сильнее. — Уён, что с тобой? — Ничего, уходи… — Ты заболел? Ты был весь красный, когда убегал, — Сонхва как всегда был внимателен, но от этой его черты Уёну становилось только хуже. — Может тебе принести лекарство? Скажи, какое. — Лекарство не поможет, — обречённо сказал Уён. — Просто уходи.       «Лекарство не поможет? Значит это что-то настолько серьёзное?» мысли Хва ушли не в том направлении. — Уён, скажи, что с тобой, или я войду. — Не скажу — Значит я вхожу. — Нет! — попытался остановить его Уён, но было уже поздно.       Сонхва зашёл в палатку и увидел на спальном месте вместо Уёна большой комочек, накрытый одеялом. Хва подошёл ближе, сел рядом с комочком и положил на него руку. — Уён, что случилось? — комочек молчал. — Уён, — уже более настойчиво произнёс Сонхва.       Из-под одеяла выглянула растрёпанная голова Уёна. Глаза его были красными и немного опухшими. Сонхва умилился этой картине, но произнёс: — Рассказывай. — Ты можешь не знать о таком, — хриплым голосом предупредил Уён. — Так объясни.       Уён замялся, на смирился с настойчивостью Хва. — В общем… Когда человек взрослеет, его тело начинает немного по-другому реагировать на обычные вещи… Некоторые части тела набухают. Это называется возбуждением, — Уёну было неловко говорить о таком, но как мы все уже поняли, Сонхва не имеет никаких комплексов, поэтому он внимательно слушал. — Ты знаешь, что это такое? — поинтересовался Уён, не ожидая положительного ответа. — Да. — Откуда? — Уён, наверное, ещё многого не знает о прошлом Сонхва. — Я же жил среди людей до того, как стал человеком, — объяснил Хва. — В общем, — продолжил Уён. — Я не могу это контролировать, а тут ещё и ты… — Что я? — Ничего не стесняешься. Кажется, я озабоченный… Я возбуждаюсь, когда смотрю на тебя, — говоря это Уён сделался цветом близким редиске.       Сонхва был удивлён такому признанию. — Я тебе нравлюсь? — Нет! — поспешил заверить Уён. — Только твоё тело, но я себя не контролирую. — Понятно.       Сонхва уже встречался человек, которому нравилось его тело, но тогда это закончилось плохо. Он иногда совсем не понимал людей. Как может нравиться тело отдельно от самого человека? Но Хва верил словам Уёна, что тот этого не контролирует. — Я не знаю, что ты испытываешь, — начал Сонхва. — Но не надо меня стесняться. Я не буду тебя отчитывать. Пожалуйста, больше ничего от меня не скрывай, я правда сильно переживаю. — Ты не злишься? — робко спросил Уён. — Нет, если ты это не можешь контролировать, то в этом нет твоей вины. — Спасибо, — Сказал Уён, обнимая Сонхва и готовый вновь разрыдаться в любой момент. — А теперь ты можешь уйти? — Ой. Прости.       Сонхва быстро вышел из палатки.       Уёну повезло иметь такого понимающего друга.