Лучшие годы жизни

После плотного ужина наложницы готовились к последнему вечернему занятию. Калфы строили девушек в ряд, чтобы отвести в класс музыки. Большинство слуг во дворце были, мягко скажем, не в восторге от присутствия на этих занятиях так как у большей части девушек не было даже малейшего таланта к игре на струнных инструментах. В итоге служители гарема должны были выслушивать звуки похожие на стоны умирающего животного целый час. В этот день Гюлю аге несказанно повезло — он должен был сопровождать Хюррем султан с её детьми на прогулке. Он был в превосходном настроении — мало того, что очередь обучать наложниц выпала его ненавистному коллеге, так ещё и прогулка с юными шехзаде — лишняя возможность увидеться с Нигяр калфой, которая тоже обещала быть там. Когда евнух вышел на улицу, погода не предвещала ничего хорошего. По небу ходили  чёрные тучи, а ветер постепенно становился всё сильнее. Поёжившись, Гюль ага отправился в дворцовый сад. Около фонтана стоял Хюррем султан в меховой накидке надетой на дорогое оранжевое платье. Вокруг госпожи резвились её дети. Шехзаде Мехмед о чём-то спорил со своей сестрой. Уже каждый житель дворца подмечал, что у Михримах султан с самого рождения проявляется характер истинной госпожи. Многие уже предполагали, что настанет день и эта юная луноликая госпожа будет всем управлять в гареме. Шехзаде Баязид же, усевшись на край фонтана, изнывал от скуки. Этот неугомонный сын султана жаждал движения и приключений. Баязид всем видом показывал, что эта невыносимо скучная, по его мнению, прогулка никак не вписывалась в его планы. — Доброго Вам дня, жемчужина среди госпожей, — Гюль ага расплылся в широкой улыбке и низко поклонился. Подняв голову он увидел стоящую неподалёку Нигяр. Она смотрела на него своими глазами цвета чая. Хюррем султан с детьми прогуливались медленным шагом по саду, а Нигяр и Гюль тихо шли следом. Евнух иногда мельком посматривал на калфу дабы она не заметила его взгляда. Когда они проходили мимо кустов с розами, Гюль ага незаметно сорвал одну из них. Эта роза была нежно-белого цвета с яркими зелёными листьями. Слуга Хюррем султан не заметно протянул цветок Нигяр калфе. Та удивлённо посмотрела на евнуха и невольно замялась. Но настойчивый евнух всё же передал цветок Нигяр. Тут откуда-то сверху раздался крик. Этот голос принадлежал шехзаде Баязиду. Мальчик залез на верхние ветви невысокого дерева. Его взгляд был направлен на противоположную ветку, с которой на шехзаде сузив зрачки смотрела чёрная как сажа змея. Хюррем султан побледнела со страха. За долю секунды возле дерева оказалась Нигяр калфа и с прыткостью кошки, она добралась до ветвей и осторожно,  крепко держась и поглядывая на змею передала шехзаде на руки евнуху, стоящему с недоумевающим выражением на земле. Нигяр тихо начала спускаться не делая резких движений. Уже спрыгивая с нижних ветвей дерева её нога повернулась, и девушка упала на землю. Нигяр потёрла лодыжку, шумно втянув воздух сквозь зубы, как делают люди, когда чувствуют боль. Хюррем султан обняла своего сына поцеловав в макушку, а взволнованный евнух, откланявшись, осторожно, как хрустальную вазу, взял на руки Нигяр и поспешно понёс её в сторону дворца. Девушка обхватила его руками вокруг шеи и, тихонько постанывая от мучительной боли в ноге, прикрыла глаза. Когда ага донёс девушку до лазарета, он уложил её на белую мягкую кровать. К нему подошла пожилая лекарша и, грубовато похлопав его по плечу, сказала: — Что ты здесь встал? Иди отсюда. Только мешают тут мне. Голос у старухи был неприятный, тихий и слегка гнусавый. — Да я просто посижу рядом. Я же как посетитель. Клянусь, я не буду мешать, — попытался уговорить её евнух. — Не положено! Ишь ты чего удумал. Часы посещения больных не сейчас. Лекарша начала подталкивать Гюля к выходу своей тонкой тростью. — А когда я смогу прийти? — Никогда, — грубо отрезала старуха, и дверь в лазарет захлопнулась прямо перед носом Гюля аги. Раздражённый донельзя Гюль ага понёсся к классу музыки. Бесцеремонно, с хлопком распахнув дверь, слуга Хюррем султан влетел внутрь. На него уставилось множество глаз. Девушки, игравшие на арфе, притихли, а Сюмбюль ага перевёл свой усталый взгляд на запыхавшегося коллегу. — Сюмбюль ага, ты обязан поговорить с этой змеёй проклятой. Она меня в лазарет не пускает, — чуть ли не переходя на крик сказал Гюль ага. — Эх, жаль мне тебя, так и отдашь Аллаху душу. Был бы я на месте нашей лекарши, тоже не пустил бы тебя, гад плешивый, — Сюмбюль саркастично приложил руку к груди. — Нигяр калфа подвернула ногу, а меня к ней даже не пускают. — Думаю Нигяр справится сама без твоей сомнительной помощи. Да к тому же, нужен особый подход и уважение во дворце. Несмотря на твою должность, тебя здесь никто слушать не будет, лизоблюд. — И без тебя справлюсь, сволочь. — Цыц — Сам цыц! —Замолчи! — Сам замолчи! Тут, прервав ссору двух евнухов в класс вошла служанка с крайне обеспокоенным выражением лица. — Аги, Мраморный павильон горит. — Ну что за день?! — Гюль раздражённо прикрыл глаз и не дожидаясь почему-то замешкавшегося коллегу пошёл в сторону павильона. На месте происшествия евнухов уже ждал Ибрагим паша, а Мраморный павильон был охвачен огнём. Слуги уже тушили пожар, но яркое пламя не унималось, казалось, что оно только сильнее разгорается. Гюль выслушав указания паши оглянулся на стоящего неподалёку главного евнуха гарема. И ему показалось, что он был какой-то... не такой. От уверенности в себе и наглой манеры не осталось ни следа. Лицо побледнело, а тело колотила лёгкая дрожь. Евнух немигающим взглядом смотрел на пламя, находясь в каком-то оцепенении. Гюль ага решил взять инициативу в свои руки. Слуга Хюррем султан подошёл к Сюмбюлю. — Ты в порядке? Сюмбюль ага попытался вернуть традиционно брезгливое выражение лица, но у него это получилось крайне плохо. Казалось ноги евнуха сейчас подкосятся и тот упадёт на землю. Мысли в голове Сюмбюля путались, а сердцебиение участилось. Гюль ага, поняв, что оставлять его здесь нельзя, взял коллегу за ледяную руку и медленными мелкими шажками повёл в сторону дворца. Кое-как два евнуха добрались до покоев Сюмбюля. Гюль усадил Сюмбюля агу на диван и подал ему стакан с прохладной водой. Уже немного успокоившийся евнух взял его дрожащими руками. Гюль сел рядом. — Расскажешь что случилось? Сюмбюль, нервно вздохнув, отвёл глаза и упёрся взглядом куда-то в угол. — Да тут нечего рассказывать, когда мне было лет восемь на улице была страшная гроза. Клянусь, ты такую ни разу не видел. Моя матушка говорила мне не выходить на улицу, — Сюмбюль тяжело сглотнул, — я её не послушал и пошёл в сарай. Он был старый, деревянный, не крепкий. Кто бы знал, что именно тогда в него ударит молния и он загорится. Моя мама оказалась рядом и вытолкнула меня. В ту ночь, её насмерть придавило упавшей балкой. По мере рассказа голос главного евнуха гарема дрожал всё сильнее. Сюмбюль чуть запрокинул голову и прикрыл глаза, держась за последний клочок самообладания чтобы не расплакаться. — Чёрт, если бы я туда не пошёл.. — прошептал Сюмбюль. И тут Сюмбюль уже не смог сдержаться. Нижняя губа задрожала. В ту же секунду из глаз начали капать солёные слёзы, скатываясь по щекам и падая на одеяние. Гюль был в полном недоумение — он никогда не видел Сюмбюля таким.. слабым, уязвимым, но в то же время и таким настоящим. Гюль ага не мог оставаться безучастным и приобняв евнуха одной рукой притянул к себе кладя голову коллеги себе на плечо. Сюмбюль уже давно был во власти эмоций и поэтому, наплевав на все возможные последствия, уткнулся мокрым от слёз лицом в плечо своего друга. Вскоре тело Сюмбюля перестало дрожать, и евнух встал с дивана отворачиваясь к окну, попутно вытирая глаза тыльной стороной кистей рук. Гюль даже не мог представить, что сейчас чувствует этот человек. В душе Сюмбюля играло сейчас столько различных чувств. Внутренняя боль смешалась со смущением и невероятным стыдом. В эту минуту Сюмбюль ага проклинал себя за то, что позволил себе показать слабость. С самого детства он знал, что в гареме нельзя, ни за что нельзя показывать свою уязвимость. Евнух крепко зажмурился и оперевшись руками о подоконник практически не двигался. Гюль ага подошёл к коллеге и участливо положил свою руку ему на плечо. — Почему этот негодяй так располагает к себе? — этим вопросом Сюмбюль задавался уже не в первый раз. После небольшой паузы Сюмбюль первым решился нарушить гробовое молчание. — Ты помнишь как тебя украли? Гюль шумно выдохнул. — Меня не украли, — решился рассказать Гюль ага, — Мой отец, решив, что деньги дороже, чем его сын, сам продал меня в рабство. Отдал работорговцам на городской площади всего за девяносто акче. — Прости. Гюль добро улыбнулся и заглянул во внимательные тёмные как ночь глаза своего коллеги. — Ладно. Всё. Не будем о грустном, — вновь встрепенулся Сюмбюль, натягивая на себя уже привычную маску равнодушия, — У меня к тебе есть дело. С этими словами Сюмбюль ага подошёл к шкафу, стоящему прямо напротив дивана. Когда главный евнух гарема открыл дверцы шкафа, Гюль увидел тысячу различных одеяний всевозможных цветов. Гюль ага с роду не думал о том, чтобы покупать себе так много одежды. Но среди всей этой пестроты евнух заметил красное облачение янычара. — Сюмбюль ага, откуда у тебя это? — спросил слуга Хюррем султан, указывая на столь неожиданную находку. — Ах, это? Много лет назад мой приятель проиграл мне это в нарды. — И ты это надевал хоть раз? — Ну знаешь, когда я только приехал в Стамбул у меня был план: я одевался в облачение янычара, ходил на рынок и привлекали внимание красивых девушек. Гюль ага прыснул. — Зачем тебе это было надо? — спросил сквозь смех Гюль. — Ради прекрасной компании на вечер, разумеется. Этот день был самый что ни на есть обыкновенный. Стамбульский рынок был переполнен людьми, а солнце пекло без всякой жалости к жителям Османской империи. Торговцы кричали, зазывали покупателей, иногда переругиваясь между собой. На каждом углу можно было увидеть различные ткани, качественные и не очень, множество ковров и еды. Молодой человек лет девятнадцати с густыми  кудрями и тёмными как ночь глазами шёл по рынку, ловко маневрируя между стеллажами с товарами и прохожими. На нём был надет чистый выглаженный костюм янычара стандартного красного цвета. Верхняя пуговица была расстёгнута и можно было видеть выпирающие ключицы на худощавом теле юноши. Любой прохожий принимал парня за воина — защитника государства, но, на самом деле, это был уважаемый человек — евнух гарема султана Селима. Его имя было Сюмбюль, Сюмбюль ага. К слову, он был одним из главных претендентов на должность главного евнуха гарема. Сюмбюль подвязал отросшие чуть ли не до подбородка кудри на затылке и принялся бесцельно рассматривать какие-то малостраничные книжки на прилавке, иногда поглядывая исподлобья по сторонам. Через некоторое время около лавки с различными украшениями появилась молодая девушка с каштановыми волосами, заплетёнными в растрёпанную косу и добрыми карими глазами. Она была одета в скромное синее платье с абсолютно миловидным кружевом, немного наивным.   Она вглядывалась в каждое украшение, а порой спрашивала что-то у продавца. Её глаза были грустными и каждый раз узнавая цену девушка разочаровано отводила взгляд от выбранного товара. — Прошу прощения за мою нескромность, но могу ли я вам как-то помочь? У вас такой грустный вид, — ненавязчиво спросил Сюмбюль, подойдя к девушке со спины. — Не утруждайтесь ага, я выбираю подарок для моей матушки, а денег совсем мало, — ответила девушка немного застенчивым тихим голосом. Сюмбюль всегда любил удивлять девушек широтой размаха, и этот раз был не исключением. — Позвольте я куплю. — Нет, что вы. Прошу, не утруждайтесь. — Даже не думайте меня разубедить! Сюмбюль ага тут же протянул торговцу небольшой мешочек и взял с прилавка два ожерелья. Они были необычайно красивы и элегантны, несмотря на их незамысловатость. — Зачем же Вы купили два? Они весьма недешёвые, — опешила девушка, округлив глаза. — Такая прекрасная девушка должна иметь достойные её украшения. Хотя, пожалуй, столь величественных не сыскать даже во дворце Топкапы, — сказал Сюмбюль ага своим мурлычущим голосом. — Могу я узнать Ваше имя? — Айше, — девушка стеснительно потупила глаза. — Меня зовут Мустафа, — солгал «янычар» опершись на прилавок. Поговорив с Айше хатун ещё немного, Сюмбюль настоял на том чтобы она позволила ему проводить её до дома, объясняя это тем, что столь красивой девушке, да ещё и с дорогими украшениями в плетёной корзине, накрытыми белой салфеткой, очень опасно ходить одной. По пути до дома Айше они разговаривали обо всём и ни о чём. «Янычар» шёл, сцепив руки за спиной, и что-то увлечённо рассказывал. Иногда девушка искренне смеялась и внимательно слушала невероятные и интереснейшие рассказы. Путь был не близкий, поэтому Мустафа ага уже успел понравиться девушке своей хорошо поставленной речью, начитанностью и смелостью в увлекательных историях, якобы из жизни «воина», про взятие крепостей и детально продуманные хитроумные планы ведения боя. Жара потихоньку спадала, так как время близилось к вечеру, а улицы пустели. Дорога до дома Айше хатун шла через разные закоулки, порой незнакомые Сюмбюлю. Проходы между домами сужались, иногда даже до такой степени, что в них с трудом мог пройти даже один человек. На верёвках протянутых от дома к дому сушилась одежда,  оставляя после себя лужи на дороге. Изредка в маленьких окнах можно было увидеть женщин поливающих цветы или же чумазых детей в оборванной одежде, сидящих на подоконнике. Наконец, Айше хатун остановилась у небольшого старого дома и подняла взгляд на своего, уже довольно-таки утомившегося спутника. — Благодарю Вас, ага, я в долгу перед вами, — мило улыбнувшись, сказала девушка, подняв на Сюмбюля глаза. — Я же просил тебя обращаться ко мне на «ты», — с поддельным упрёком молвил «янычар» . Тут, входная дверь в дом Айше с хлопком отварилась, и в дверном проёме появился крупный мужчина плотного телосложения, с большой горбинкой на носу и густой тёмной бородой с просединой. На вечернем солнце поблескивало лезвие топора, который он крепко держал в руке. Вооружённый мужчина тут же бросился в сторону молодых людей, грозно сверкая карими глазами. — Папочка, не надо! Прошу! Он просто провожал меня до дома. Я купила матушке подарок, а одной ходить опасно. Клянусь, ничего не было! — взмолилась Айше, хватая своего отца за руку. Сюмбюль прижался к стене соседнего дома, боясь даже пошевелиться. Он стоял в немом шоке, никак не ожидая такого поворота событий. — Прошу, давайте решим это недоразумение мирно, без кровопролития. Я просто вернусь в казармы, и вы меня больше никогда, никогда не увидите, — затараторил «прославленный боец». — Янычар значит? Из какой роты? — чуть смягчился мужчина, направляя топор на Сюмбюля. — Из роты Дженгиза аги. Моё имя Мустафа, — немного смелее сказал евнух. Дженгиз был одним из немногих военачальников с которыми Сюмбюлю приходилось сталкиваться. — Из роты Дженгиза аги?! — на лице отца Айше заиграла улыбка, — Невероятно! Всегда мечтал познакомиться с новобранцами в роте моего старого друга! Мужчина опустил оружие и приобнял Сюмбюля, который, казалось бы, уже стал частью стены. — Чего же ты стоишь, сынок? Проходи скорее в дом, познакомлю тебя со своими бывшими сослуживцами. Ведь я тоже когда-то служил. Чудесные были времена, поживёшь на свете столько же сколько и я, поймёшь. Сюмбюль слабо улыбнулся. — Да мне уже пора, Дженгиз ага не любит опозданий. — Не боись, боец, я тебя перед ним оправдаю, — сказал отец Айше хатун, чуть ли не силой вталкивая евнуха в дом. И без того маленькое помещение было заставлено шкафами с облупившейся краской, увешено наградами за боевые заслуги. За столом, стоявшим в центре комнаты сидели пять мужчин внушительного вида, каждый из которых был выше Сюмбюля чуть ли не на две головы. Стол был покрыт «многолетним» слоем пыли, а в комнате не присутствовало никакого источника света, помимо окна. — Друзья мои! Это молодой янычар из роты нашего друга Дженгиза! Этот паренёк будущее нашего государства, — объявил старый вояка. — Прости, что не представился. Моё имя Юсуф. А это мои боевые товарищи. При виде столь внушительных мужчин Сюмбюль нервно сглотнул образовавшийся ком в горле. Поняв, что он бездействует непростительно долго, ага приветственно кивнул головой. — Я бесконечно рад, что мне выпала честь познакомиться со столь великими воинами, но я вынужден удалиться. — Да посиди ты с нами, герой! — выкрикнул мужчина, сидящий напротив входной двери. Все остальные утвердительно закивали. Юсуф ага хлопнул по хрупкому плечу Сюмбюля своей большой ладонью, усаживая его на весьма ободранную пыльную подушку. От полученного удара плечо евнуха гарема мучительно заныло. Мужчины тут же вернулись к ужину, прерванному внезапным гостем, громко смеясь, и, рассказывая друг другу разные истории молодости, попутно шутя. Всё это время Сюмбюль разглядывал комнату, прикидывая все варианты отступления. Прямо за спиной евнуха находилась спасительная дверь, столь желанная в этой ситуации. — А ты? Расскажи про недавний поход, — мужчина, сидящий напротив, оживился и, подперев голову кулаком, приготовился слушать рассказ. Познания Сюмбюля о вторжении были весьма скромны и поверхностны. Евнух прекрасно осознавал, что его может подвести любая неточность. — Ох, я не люблю рассказывать про сражения. Это слишком страшное и жестокое зрелище. Все мужчины громко загоготали. Немного успокоившись, один из бывших вояк чуть наклонившись вперёд с улыбкой на лице сказал: — По-мне так это очень весело. Когда вспарываешь человеку брюхо, он визжит как свинья. Все бывшие вояки вновь рассмеялись. У Сюмбюля по спине побежали мурашки, и появилось лёгкое головокружение. Впервые за всю его жизнь, Сюмбюль больше всего хотел оказаться во дворце. Евнух начал нервно теребить край одежды. Юсуф ага уже долго пристально смотрел на «янычара» и на его лицо набежала тень сомнения. — Помните по-молодости мы дрались на саблях до трёх порезов? Как насчёт того, чтобы тряхнуть стариной? Заодно и посмотрим на что способно молодое поколение. Все поддерживающе закивали, а мир Сюмбюля аги в момент рухнул. Его чуть ли не силком вытолкали во двор и, не слушая ни одну из неубедительных отговорок, сунули в руки настоящую саблю, остриё которой блестело на солнце будто вспоминая былые времена. Руки евнуха затряслись, а в голове вертелась лишь одна мысль о позорном спасительном побеге. Случай представился. Задетый уличной кошкой горшок с цветами с грохотом разбился о землю и заставил всех оглянуться на звук. Когда группа мужчин повернулась вновь. На месте где стоял «янычар» лишь одиноко валялась сабля. Сюмбюль бежал сломя голову по узкому переулку запинаясь и спотыкаясь. Волосы растрепались, а учащённое дыхание началось сбиваться. Он пробегал подворотню за подворотней с каждой минутой приближаясь к спасительному рынку. Вдруг сильная рука со стальной хваткой схватила евнуха за шиворот и затащила за угол. Рука сомкнулась на горле Сюмбюля, а перед ним предстали разъярённые лица новых знакомых. Воздух начал стремительно кончаться, евнух захрипел и схватился руками за напряжённое запястье Юсуфа аги. Когда лицо Сюмбюля начало приобретать багровый оттенок, хватка ослабла, но на смену ей пришёл сильный удар в правую бровь. Евнух повалился на землю, схватившись за стремительно опухающее место удара. — Вы не смеете меня трогать! Вы хоть знаете кто я? — парень повысил голос. — Да хоть паша Хазрет Лери! Думаешь ты, прохвост, останешься безнаказанно, посягнув на честь моей дочери? — последовал второй не менее сильный удар. Голова Сюмбюля загудела, а в глазах потемнело. Силы подняться постепенно пропадали, и парень лишь беспомощно хватал руками сырую землю. Вдруг, евнух услышал два подозрительно знакомых приближающихся голоса. Вскоре, в подворотне показались две фигуры. В них Сюмбюль с лёгкостью распознал своих "любимых" коллег. Югюр и Альтан. Вместе с Сюмбюлем приехали из гарема Манисы в Стамбул. Первый никогда не отличался особыми способностями и для всех оставалось загадкой как он смог добраться дальше Трабзона. Один был толстый и низкий, другой же высокий и худой, как говорил сам Сюмбюль «парочка словно из плохого анекдота». Итак, евнухи с удивлением посмотрели на картину представшую перед ними. Но уже через минуту на их лицах заиграли улыбки. — Так и знал, что ты, Сюмбюль, продержишься недолго. Куда тебе до главного евнуха гарема? Да ты просто жалок. Злобно ухмыляясь оба евнуха пошли дальше. В глазах Сюмбюля заиграли огоньки ненависти. От мыслей его отвлекли удары в живот и чётко поставленный прямо в глаз. Гюль ага не знал смеяться или плакать над рассказом коллеги. —Нууу... Ничего другого я от тебя и не ждал. Кстати, а куда делись Югюр и Альтан. — Кажется, он гулял в саду и ему на голову упала ваза. Бедняга. — Точно. А разве это было не убийство? Второго же обвинили и казнили за это. — Визжал как свинья, — подтвердил главный евнух гарема с ехидной улыбочкой на лице. Что-то я заболтался тут с тобой. Вот. Примерь это. — Зачем? Что ты вообще взялся меня наряжать как невесту перед свадьбой, — Гюль удивлённо приподнял бровь. — Я сказал надевай. От тона Сюмбюля аги стало не по себе и слуга Хюррем султан невольно послушался. Чёрный кафтан с пафосными золотыми орнаментами невероятно подходил Гюлю. Гюль ага давно уже отвык от одежды отличающейся от одинаковых одеяний евнуха, и в этом облачении он чувствовал себя чем-то выделяющимся из общей атмосферы гарема. Гюль ага начал нервно крутить одну из пуговиц, да так, что у неё и вовсе появился риск быть оторванной. Легонько, но настойчиво хлопнув по руке коллеги, Сюмбюль оценивающе окинул его взглядом. — Жаль, что ошибся размером, а то сам бы носил. Просто невероятно, — главный евнух гарема обошёл Гюля вокруг, — подчёркивает волосы, стройнит. — Что значит стройнит? Я совершенно не толстый! — запротестовал Гюль. — Ага, нетолстый. Стройный как тростинка. Аппетит у тебя совершенно ни как у не евшего неделю хряка. — На себя посмотри осёл ушастый! —Тварь кусачая! — Шакал! — Замолчи! — Сам замолчи! — Всё, перестань! — презрительно наморщившись сказал Сюмбюль ага, — Ты же не хочешь опоздать? — Куда? Главный евнух гарема подтолкнул коллегу к двери. — Да куда ты меня ведёшь? — слегка возмущённо сказал Гюль ага когда они шли уже по длинным коридорам дворца. — Увидишь, — устало закатив глаза и раздражённо цокнув проговорил Сюмбюль, подталкивая Гюля плечом. Вскоре они дошли до двери в покои, и главный евнух гарема открыл дверь, приглашая войти. Гюль вошёл в покои недоверчиво оглядываясь на Сюмбюля. Окинув комнату взглядом, Гюль обомлел. Покои были невероятно просторные, впереди за тяжёлыми занавесками был проход на балкон. Посредине комнаты стоял стол до отказа набитый разными сладостями, свежими фруктами и орехами. Вся комната находилась в полумраке, освещающаяся лишь светом луны, которая находилась сегодня очень близко к Земле, и малочисленными свечами. Из-за угла выпорхнула Нигяр калфа, которую Гюль не сразу заметил. На ней было зелёное платье. Его Гюль никогда не видел. Лёгкая ткань, длинные рукава, ненавязчивые узоры. Платье идеально подчёркивало тёмные аккуратно уложенные волосы и хитренькие улыбающиеся лисьи глазки, прямо сейчас смотрящие на Гюля агу. Ему казалось, что Нигяр видит его насквозь и не смел пошевелиться. Ага зачарованно смотрел на девушку, гладкую кожу которой обволакивал свет луны, а в глазах отражались многочисленные звёзды. Евнух даже не заметил тихо закрывающуюся за ним дверь. — Ты такая красивая, — в пол голоса проговорил, не отрывая взгляда от Нигяр. Девушка лишь мило улыбнулась и подойдя к столу начала разливать вкусно пахнущий травяной чай. Гюлю понадобилось время, чтобы выйти из ступора и неуверенно подойти к столу. Когда они оба сели за стол, Гюль бесцельно уставился на металлический стакан. — Тебя тоже сюда заманил наш Сюмпуль ага? Гюль ага прыснул. — Как ты его назвала? — Его это невероятно раздражает, но мне так понравилось так его называть, — Нигяр рассмеялась. — Как твоя нога? — Гюль ага взглянул на неё чуть взволновано и нежно. — Всё в порядке. Лекарь сказал денёк другой не перенапрягаться и полностью поправлюсь. Гюль кивнул кладя себе в рот кусок пахлавы. Мимоходом его взгляд остановился на ожерелье с искусно обработанными изумрудами. — Изумруды стали причиной нашего знакомства, — сказала Нигяр, хитро улыбнувшись. — Правда? При чём здесь они? Калфа укоризненно склонила голову набок: — Ты что не помнишь? В этот день во дворце Манисы всё было по другому — к шехзаде Сулейману должна была приехать его мать. Каждый обитатель дворца дрожал перед этой статной женщиной с величественной внешностью. Многие поговаривали, что своим взглядом Айше Хафса Султан может покорять народы. Все вели подготовку к празднику и шептались между собой о будущем государства. Характер шехзаде Сулеймана начал проявляться уже с раннего детства. Почти ни у кого не было сомнений о будущем благополучии страны. Для супруги падишаха был заготовлен особый подарок от сына — ожерелье с изумрудами. Те немногие которым удалось увидеть это украшение, до помещения его в отдельную комнату, уверяли, что ничего красивее и величественнее они в жизни не видели. К комнате с этим украшением был приставлен стражник. С усталым выражением лица он стоял у дверей и смотрел вперёд почти не моргая. Он даже не подозревал, что из-за угла за ним внимательно наблюдает пара глаз юной девушки, выжидая момента, когда она могла бы просочиться в дверной проём и увидеть это ожерелье. Имя этой девушки было — Нигяр. После тщательного дотошного обучения ей приходилось быть девочкой на побегушках. Это её в корне не устраивало: то подай, то принеси, про дела гарема не расскажем, про ожерелье тоже. Нигяр раздражённо передёрнула плечами. На её счастье стражника подозвал к себе его приятель. Они постоянно при любой возможности старались служить вместе, а в перерывах всё время говорили о чём-то. И сейчас, отвлёкшись, стражник даже не заметил как девушка мелкими тихими шажками проскользнула в комнату с украшением. Слухи не врали — Нигяр даже близко не видела ничего похожего. Даже члены семьи падишаха не могли похвастаться даже чем-то похожим. Нигяр была просто в восторге, и лишь благодаря своему самообладанию она не завизжала от восторга. Ожерелье манило, будто бы звало Нигяр. Не удержавшись она дотронулась до драгоценных камней. Тут она услышала приближающиеся шаги. Нигяр ничего не оставалось кроме как спрятаться в шкаф. Он был переполнен вещами настолько, что девушка еле-еле смогла там поместиться, а из-за пыли ей практически нечем было дышать. Стало вдвойне страшнее, когда через щёлку Нигяр увидела фигуру стражника, судя по всему, заметившего приоткрытую дверь. Тот обвёл взглядом комнату, прошёлся по ней из угла в угол. Сердце девушки прыгало в груди, и Нигяр зажала рот ладонью чтобы не издать ни малейшего звука. Убедившись в отсутствии в комнате посторонних лиц, стражник вышел закрыв за собой дверь. Нигяр выдохнула и вылезла из шкафа брезгливо отряхиваясь. Её безмятежность продолжалась недолго — ключ в замке повернулся и щёлкнул. Положение казалось безвыходным. Если она позовёт на помощь, то все узнают, что она сидит в комнате с ожерельем, а если продолжит сидеть, то её рано или поздно непременно найдут. В тот момент Нигяр готова была расплакаться, ведь если её найдут, то сразу же казнят или выгонят прочь без денег и вещей. И разве сможет ли она доказать, что не воровка? Оставался лишь один путь — побег через окно. Оно было достаточно широким, но находилось весьма высоко от земли. Могучие ветви дерева, которые склонялись прямо к окну были способны выдержать Нигяр и та, не тратя ни минуты, взобралась на подоконник и схватилась руками за шершавую местами острую царапающую руки кору. Вцепившись мёртвой хваткой в ветви, девушка аккуратно начала переставлять ноги. Ветки подозрительно шатались будто вот-вот собирались обломиться. Нигяр не без труда перелезла на ветви пониже. Листья лезли в лицо, иногда попадалась неприятная липкая паутина. Расстояние от земли сокращалось, но прыгать всё ещё было опасно. Вдруг одна из ветвей хрустнула и обломилась под рукой Нигяр. Девушка подскользнулась и точно бы упала, если бы не зацепившаяся за сучок ткань розового платья. Нигяр воспользовалась спасительными секундами и схватилась обеими руками за ближайшую ветку. Беспомощно болтая в воздухе ногами, Нигяр выругалась себе под нос. Она сбросила мешающиеся туфли на землю и начала тянуться ногой к стволу дерева попутно убеждая себя, что хуже быть уже не может. — Тебе  помочь? — раздался снизу голос. Нигяр посмотрела через плечо и увидела круглолицего юношу с взлохмаченными русыми волосами. Он был одет в голубое облачение евнуха гарема. — Сама справлюсь! — в ответ крикнула Нигяр и продолжила свои безуспешные попытки найти ногами опору. После недолгой паузы евнух вновь крикнул: — Ты уверена? Я ведь могу и уйти. — Ну ладно, ладно, помоги, — наконец сдалась Нигяр. Парень уверенно шагнул к дереву и осторожно начал подниматься по толстым веткам наверх. Он неуверенно переставлял ноги, но вскоре всё-же смог поравняться с девушкой. — Так. Возьми меня за руку. Послушавшись указаний своего нового знакомого, Нигяр крепко схватила тёплую руку евнуха, а тот поднял её к себе. Нигяр почти ничего не весила и это не представляло особого труда. Потихоньку, пыхтя от усталости они спустились чуть ниже, но тут ветви всё же не выдержали, и слуги полетели вниз с грохотом ударившись о землю,не успев даже вскрикнуть. На них посыпались листья и кора. Нигяр потёрла ушибленный бок и, поблагодарив Аллаха за то, что она себе ничего не сломала, начала отряхиваться. — Ты как? — заботливо спросила девушка у юноши, который сидел на земле и постирал запястье. — Ничего. Жить буду, — с улыбкой ответил евнух. Одежда обоих была грязная и порванная так, что они теперь походили не на уважаемых слуг гарема, а скорее на побирающихся нищих на отдалённых от центра улицах города. — Я — Нигяр, — представилась девушка. — Гюль. После кратковременной ностальгии евнух и калфа громко рассмеялись. Гюль даже не заметил, что съел уже добрую половину пирога. Время летело быстро, и любые звуки во дворце и в саду затихли. Все обитатели гарема заснули, кроме Нигяр калфы и Гюля аги, которые тихо беседовали в отдалённой от людских глаз комнате. Вскоре они переместились на балкон, с которого открывался вид на Стамбул, сверкающий огнями, и тёмное ночное небо усыпанное стольким количеством алмазов, какого не сыскать в казне у Повелителя мира. Евнух и калфа лежали на подушках устремив свой взгляд в небо. Никто из них не хотел возвращаться в гарем, хоть было уже очень поздно. Наконец, сон взял своё. Глаза Нигяр закрылись, и, что-то напоследок пробурчав, девушка заснула прямо на плече Гюля. Последний легко улыбнулся и тоже погрузился в сладкую дрёму. Весь дворец и сад погрузились в безмятежную тишину, а солнце с трепетом ждало начало нового дня.