Лучшие годы жизни

Молодой человек, надёжно придерживая рукой походную сумку, в которой было спрятано письмо, гнал лошадь галопом. Парень боялся не столько за судьбу этого послания, сколько за то, что о нём подумает отец. В конце концов, только ему оказывалась честь переносить письма государственной важности, и парень считал, что если отец доверил ему такое важное дело, то это что-то да значит. — Скорее бы вернуться. А если с отцом что-то серьёзное? Ладно, соберись. Фронт, Ибрагим паша, — мысленно повторял поручение молодой гонец, — Хм, и сейчас... Если повернуть налево, придётся объезжать большой участок, а если направо... Парень остановил лошадь и, на минуту задумавшись, решил срезать через лес. Разбойников в нём почти не было, поэтому молодой человек не опасался за свою жизнь. Деревья сгущалися вокруг путника, а дорожка становилась всё более извилистой и узкой. Животное недовольно фыркало, мотая мордой. Каково же было удивление гонца, когда тропинка и вовсе оборвалась, а кобыла уже начала нервничать из-за того, что копыта проваливались под мягкий мох, пачкаясь в водянистой жиже. — Тц, неужели придётся тащиться через эту чащу пешком? — раздражённо выдохнул юноша и спешился, взяв лошадь за поводья. Когда парень, наконец, понял, что попал в непролазное болото, возвратиться уже было почти невозможно. Он нашёл длинную палку и, с трудом переставляя ноги, побрёл по лесу. Лошадь, идущая за спиной молодого человека, сильно вздрогнула, испугавшись чего-то, что заставило юношу оглянуться и неосторожно отшагнуть в сторону. Парень даже представить не мог, что здесь будет так глубоко и, что он окажется в воде по пояс. Трясина начала засасывать при каждом малейшем движении. Юноша громко выругался и попытался дотянуться до низких ветвей деревьев или хотя бы до поводий, которые как некстати выскользнули из рук. Казалось, ещё чуть-чуть и он сможет схватиться за ветку, но рука соскользнула, и он полностью погрузился в воду. Гонец поддался панике, и в груди противно заныло. Юноша беспомощно барахтался, сначала ему даже удавалось высунуть голову и вдохнуть воздух, но вскоре трясина перестала отпускать его. Воздуха в лёгких не осталось, а тело сковало судорогой. Сюмбюль ага шёл по коридору. Взглянув на него, сразу же можно было понять, что этот черноглазый парень сейчас полностью погружён в собственные мысли. Хорошо, что в этом узком коридоре Топкапы ему никто не шёл навстречу, иначе Сюмбюль непременно бы наткнулся на этого человека. И из-за того, что Сюмбюль ага никогда не отличался вежливостью, наверняка разразился бы скандал. Евнух в миг встрепенулся, услышав доносящийся из-за угла тихий волнообразный голос, сейчас слегка дрожащий. Его обладателя было не так уж и сложно распознать, особенно Сюмбюлю, половина дел которого не обходилась без подслушивания чужих тайн. И вот евнух прижался к стене спиной и, затаив дыхание, весь превратился в слух. — Мёге ага, я не могу это принять. Наверняка Вы заплатили огромную сумму, — бормотал робкий девичий голос. — Ну что ты, возьми эти серёжки. Это подарок. Они тебе так подойдут, — даже не видя Мёге, можно было с лёгкостью понять, что тот очень сильно нервничает. — Нет, ага. Простите, но мне нужно работать,  а то Дайе калфа меня накажет. Мёге ага, поникнув, повернул за угол, зажав во всё ещё влажных ладонях серёжки. — Так-так. Посягаешь на честь гарема, Мёге ага? — с ухмылкой сказал Сюмбюль ага, оперевшись на стену. — Иди отсюда. Если хочешь меня шантажировать этим, то у тебя нет ни единого доказательства, — буркнул евнух, опустив глаза. — Ну что ты, напротив, я хочу предложить тебе кое-что. Смотри, не упусти шанс, такое два раза не предлагают. И делаю я это... Как там говорят? От чистого сердца, — промурлыкал Сюмбюль. — Не нужна мне твоя забота. Отправляйся к шайтану в гости, Сюмбюль ага. — А если с моей помощью ты сможешь добиться этой таинственной красавицы? Мёге ага, уже собирающийся уходить, замер на месте. Сюмбюль, заметив это, решил действовать наугад: — Твои действия так нерешительны. Тебя что-то гложет? Кто-то уже положил глаз на эту наложницу? — Мёге лишь молча уставился в пол. — Неужели... — Сюмбюль почувствовал, как кровь начинает бурлить, а новые мысли появляются одна за одной, сплетаясь в один клубок. В голове всплыли воспоминания, где Илькин ага постоянно вертелся рядом с одной из служанок: на прошлой неделе помог ей избежать наказания за проступок, четыре дня назад помогал с обязанностями. — Не Илькин ага случайно? — спросил Сюмбюль ага. — Чего ты хочешь? — Помочь! Всего лишь помочь. Тебе это не надоело? — Что? — Быть игрушкой в руках Илькина. Он воспринимает тебя только как слугу. Разве не так? Заставляет выполнять всю грязную работу. Помнишь, как он использовал Кираза? В итоге из дворца уехал этот несчастный. Ты ведь понимаешь, что рано или поздно он так же поступит с тобой? Мёге ага поднял глаза и посмотрел прямо в лицо Сюмбюля. Он выглядел озадаченным, и весь его вид показывал, что евнух внимает словам Сюмбюля. Илькин ага тяжело вздохнул и раздражённо цокнул, когда обнаружил, что вновь ошибся на одну пуговицу, и принялся расстёгивать голубое одеяние евнуха гарема. Каждая деталь одежды была безупречно выглажена, на кафтане невозможно было найти ни единого пятнышка. Перед выходом Илькин всегда долго причёсывал деревянным гребнем светлые волосы, создавая строгий порядок в причёске, а уже через несколько минут образ дополняли несколько серебряных колец на пальцах левой руки. Тут дверь скрипнула. В дверном проёме показался Сюмбюль ага, оглядывающий евнуха сверху вниз. — Ах, Сюмбюль ага? К чему такая честь? — расплылся в слащавой улыбке Илькин. — Илькин ага, ты полностью уверен в преданности своих друзей? — Я тебя не совсем понимаю. — Тебя только что продали, как бочонок мёда на рынке. Пф, до сих пор не верится, что это было так просто, — Сюмбюль ага присел на кровать Илькина и закинул ногу на ногу. Илькин ага пытался сохранить улыбку на лице, дабы не выдать беспокойства. Сюмбюль ага вздохнул и достал несколько бумаг, демонстрируя их высоко над головой. Илькин ага опёрся на столик и почувствовал, как его тело похолодело. — О, Аллах. Ты так неосторожен, даже имя её написал. «Дефне, ты прекрасна, как сказочный цветок. Каждый день я жду встречи с тобой. Даже в самые тяжёлые минуты, один твой нежный кроткий взор придаёт мне силы жить.» Так мило. И таких тут много. А главное, что ни одно из этих писем ты так и не отправил. Боишься отказа, мой печальный романтик? — Сюмбюль ага глумливо ухмыльнулся. — Это не твоё дело. Отдай мне письма немедленно! — впервые за долгое время Илькин сорвался на крик, готовый кинуться на коллегу. — Тогда давай сразу к делу. Если эти письма «случайным образом» окажутся у Дайе калфы или у кого-нибудь ещё, думаешь они станут разбираться: отвечала ли Дефне хатун тебе взаимностью или нет? Вас обоих непременно казнят, — Илькин почувствовал, как его колени начинают трястись. — Не пугайся так! Есть и другой вариант: ты сейчас садишься и пишешь что-нибудь жалостливое, у тебя есть к этому талант. А потом... — Сюмбюль протянул евнуху крепкую верёвку. Тело Илкина начала бить мелкая дрожь, злость текла по венам и туманила разум. Евнух сжал кулаки и бросился к Сюмбюлю, готовый бороться за свою жизнь. Коллега извернулся, и Илькин ага почувствовал остриё кинжала. Это вынудило евнуха отойти. — Мой брат тебе этого не простит, — в голосе Илькина чувствовались нотки подступающей истерики. — Я знаю, Илькин ага. Знаю. Илькин стал буравить коллегу немигающим взглядом. Сюмбюль уже начал думать, что евнух так оттягивает свой приговор, но Илькин молча протянул дрожащую руку и взял верёвку. Сев за столик, Илькин ага безучастно уставился в пустой лист. Сюмбюль раздражённо цокнул и навис над коллегой, торопя неизбежное. Пара строчек, и тугая петля обвила тонкую шею. Смотря на евнуха, Сюмбюль ага в душе улыбался, но беспокойство неприятно тяготило. — Пообещай, что не тронешь Дефне и сожжёшь эти письма. — Обещаю, Илькин ага, — после этих слов Сюмбюль сделал паузу и небрежно толкнул ногой, скрипящую под весом евнуха, табуретку. Задыхающийся Илькин извивался, инстинктивно пытаясь выбраться. Лицо его приобрело багровый оттенок, а глаза бешено заметались от ужаса. Вскоре безжизненное тело повисло, лишь слегка покачиваясь на верёвке. Сюмбюль уже давно сидел в своей комнате, когда к нему зашла одна из невольниц и попросила выйти за пределы гарема, так как на улице его ждут. Евнух уже предполагал, кто это мог быть, и его руки вмиг похолодели. Сейчас больше всего на свете Сюмбюль хотел не смотреть в глаза этому человеку. По пути евнух успокаивал себя, но навязчивые мысли терзали душу с каждым движением ватных ног всё сильнее. Стало только хуже, когда выйдя во двор Сюмбюль ага увидел его красные чуть опухшие глаза, пропитанные холодом, таким непривычным для этого человека. — Это был ты, да? — спросил янычар. — Илькин бы никогда не покончил с собой. — Он знает, — подумал Сюмбюль ага, и все его надежды рассыпались в эту же секунду. — Да, но я могу всё объяснить... — пробормотал Сюмбюль, видя, как наливаются кровью глаза собеседника. — Ты убил моего брата. Этому оправдания нет, — отчеканивал каждое слово воин. — Текер, прошу, выслушай. — Видимо правду мне о тебе говорили, а я не верил. Похоже, что ради своей цели ты не побрезгуешь ничем. — Это не так. У меня не было выбора... Выслушай... Я... — Я должен бы убить тебя прямо сейчас, и это будет правильно, но я не могу. Сам не знаю почему. Не попадайся мне больше на глаза, Сюмбюль ага, — каждое слово Текера аги обжигало, Сюмбюль хотел остановить уходящего друга, но не находил нужных слов. Вернувшись к себе в комнату, Сюмбюль чувствовал полнейшее опустошение. Он стоял в дверях и не мог сдвинуться с места. Тут в его душу поселилось тошнотворное отвращение и безудержный гнев. Сюмбюль ага поспешил умыться холодной водой, чтобы хоть каплю отогнать налетевший гвалт чувств. Оперевшись двумя руками о стену, евнух поднял глаза и посмотрел в зеркало: мокрые пряди падали на побледневшее лицо, губы были поджаты, а влажные глаза со злостью смотрели на него. Сюмбюль взял со столика острый нож и быстрыми небрежными движениями начал отрезать длинные пряди одну за другой. Тёмные кудри падали на пол, а тонкие пальцы резались о лезвие. Из порезов начала сочиться кровь, а болезненное шипение перебивалось рыком всё разгорающегося гнева. — Сюмбюль! — в комнату вошла Нигяр калфа и тут же подбежала к евнуху, отнимая нож, — Ты что творишь? Спятил? Поранишься же. — Уйди, Нигяр. Не хочу никого видеть! — Тише, присядь, — Нигяр настойчиво усадила евнуха на кровать и положила свои руки ему на предплечья. — Я отвратительный жалкий человек, Нигяр калфа, — тороторил Сюмбюль, чуть запрокинув голову, — Я не могу так больше... Я... — Ты не плохой человек, Сюмбюль. Ты человек, с которым произошло много всего плохого. Никому из нас не дали выбора. Сюмбюль замолчал и закрыл лицо руками. После продолжительного молчания Нигяр тихо спросила: — Хочешь рассказать, что произошло? Сюмбюль отрицательно помотал головой, подавленно уставившись вниз. — Как скажешь, но ты же знаешь, что всегда можешь со мной поделиться тем, что у тебя на душе? — Нигяр грустно улыбнулась и сцепила свой мизинец с мизинцем Сюмбюля. — Да, конечно, Нигяр калфа, — евнух улыбнулся и крепко сжал палец девушки. Египет спал. Во дворце было тихо, казалось, будто бы в нём никто никогда и не жил. Только лишь Мурат ага сидел за своим столом, подписывая многочисленные бумаги. Под глазами образовались крупные мешки, а лицо, и без того крупное, отекло. Сонное тело не слушалось, а пальцы с трудом могли расцепить листы пергамента. Когда мужчина отложил очередную бумагу, он заметил лежащую на столе безделушку с ярко-красным камнем, привлекающим внимание. — Серёжка? — Мурат удивлённо поднял брови и повертел украшение в руках. Тут мужчина вспомнил недавних гостей, в том числе и незнакомую ему ранее девушку, которая на долгое время осталась в кабинете одна. Может быть не просто так ему показалось, что несколько бумаг были будто небрежно брошены? Мурат ага отличался тем, что никогда ничего не терял: каждая бумага, каждая маловажная вещица лежала на своём, специально отведённом, месте. Даже малейшая перестановка служила поводом для пробуждения излишней подозрительности Мурата. Мужчина нервно прикусил губу и, сорвавшись с места, поторопился к покоям Ахмеда паши. — Паша, — постучавшись, мужчина вошёл в комнату и почтительно склонился. Ахмед паша устало поднял взгляд. Бессонница мучила пуще прежнего, паша уже отчаялся и принимал лекарей без особого энтузиазма. Последнее время здоровье подводило, а дел ещё было много. Отдавать Аллаху душу паша точно пока что не собирался. — Чего тебе, Мурат ага? — спросил Ахмед паша скрипучим голосом. — Видите ли, помните ту девушку, которая приходила во дворец на днях с одним агой? Ахмед с ухмылкой потёр щёку и утвердительно кивнул. — Я нашёл украшение этой девушки на своём столе и... — Хочешь сказать, что ты не только привёл во дворец неизвестных мне людей, так ещё и эта хатун оказалась шпионкой. Я расчитывал на большее, когда спасал тебя от казни, Мурат ага, — Ахмед паша бросил пренебрежительный взгляд на помощника, — Как думаешь, что она могла прочитать? Какое из писем? И кому же она может рассказать об их содержании? — Простите, паша. — Найди мне её. Излови эту «птицу диковинную» и отправь в столицу под стражей. Я поеду с ней, а ты действуй строго по плану. Никакой самодеятельности, Мурат. Этим утром в доме Гюля было подозрительно тихо. Бывший евнух гарема сидел на кухне. Несмотря на то, что он уже давно не ел, Гюль не мог заставить себя проглотить хоть пару ложек от приготовленного на скорую руку завтрака. Он даже не мог толком сконцентрироваться на бумагах, содержащих многочисленные цифры. Через приоткрытое окно проникали золотые солнечные лучи и свежий воздух, наполненный приторными запахами только распустившихся цветов. Этот аромат в комнате перемешивался с приглушённым запахом засушенных пучков трав, которые висели на крючках, ожидая своей участи оказаться в каком-то блюде. На ярком свете можно было заметить пылинки, которые зависали в воздухе. Поблёскивали металлические тарелки и кувшины с высокими изогнутыми носиками. Входная дверь скрипнула и, повернувшись на звук, Гюль увидел смущённую Нигяр, никак не решающуюся подойти к мужчине. Гюль замялся и явно разнервничался. Он толком не знал, как начать разговор, потому что был более чем уверен, что девушка затаила на него сильную обиду. — Гюль, я... Я хочу извиниться перед тобой. Я не должна была на тебя повышать голос. Всё, что сказала — не правда, пойми, я так благодарна тебе за всё, что делаешь для меня, — Нигяр, опустив глаза, присела рядом с Гюлем агой. — Ну, что ты. Я на тебя, наверное, очень сильно надавил. И ты прости меня за то, что я сказал. Мне так жаль, ведь именно тебя я сильнее всего боюсь ранить, — Гюль стыдливо улыбнулся и исподлобья заглянул в светло-карие глаза девушки. — Видимо, у нас талант раздувать ссоры на пустом месте. Я хочу, чтобы отныне ты спрашивал у меня всё, что хочешь. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому. Гюль улыбнулся и поднялся на ноги, почувствовав внезапный прилив сил. — Что ж, пора и поработать, пойдём. Гюль уже собирался уйти, но Нигяр встала и взяла его за руку. Бывший слуга Хюррем султан повернулся к девушке и вопросительно посмотрел на неё. Нигяр хатун вдруг смущённо опустила глаза, а нежные девичьи щёки зардели румянцем. — Помнишь, когда я болела, ты говорил о... чувствах в своём сердце? Тут настала уже очередь Гюля стыдливо раскраснеться. — Ты слышала? Вместо ответа Нигяр подошла ближе к Гюлю аге и, еле уловимым движением огладив щёку мужчины, прильнула к его тёплым розовым губам. Гюль бы непременно задохнулся от, сковывающей тело, бури, если бы не сладостное ощущение счастья и пьянящее вожделение. В глазах потемнело. Мужчине казалось, что это происходит не с ним, казалось, что это лишь сон, так как тело потеряло свой вес, а окружающие звуки и образы вовсе перестали существовать. В голове метались мысли, и каждая из них обрывалась. Непостижимая уму тревога прокралась в сердце и заставила руки похолодеть. Но что-то внутри чётко сказало, не давая Гюлю отстраниться: — Сейчас. Глаза Гюля намокли от слёз умиления и тихой радости. Бывший евнух нерешительно дотронулся до пунцовой щеки девушки, боясь упустить момент, о котором мечтал столько лет. Мужчина с новой силой прижался к цветущим губам девушки и расположил свои мягкие ладони на хрупкой талии. Нигяр задрожала, а грудь замерла, словно девушка удерживала дыхание. Нигяр даже не заметила, что крепко обвила Гюля руками, запуская пальцы в русые волосы. Она гладила его широкую спину, грудь. Прежнее смущение таяло до тех пор, пока и вовсе не исчезло. Девушка поддавалась каждому движению бывшего евнуха, не обращая внимание на неумелые движения мягких, нежных и сейчас таких родных губ. Нигяр упоённо прижималась к устам мужчины, жадно вдыхая запах мёда и персика, исходящий от него, пылко отвечала, слегка дразня Гюля, который с трудом мог пошевелиться. Что-то тёплое обволокло девушку против её воли. До этого момента она не знала такой нежности: манящей, кружащей голову. Нигяр не хотела отстраняться, но силы иссякли. Напоследок мимолётно поцеловав Гюля в уголок губ, она обняла мужчину. Никто из них не знал сколько они так простояли. Перед тем, как уйти Нигяр одарила ошеломлённого Гюля агу мимолётной улыбкой. Девушка пыталась убедить себя, что абсолютно спокойна, но ноги сами вынесли её за порог дома. Впопыхах она схватила корзину для продуктов и аккуратно подвязала оранжевое платье, по пути чуть не уронив пару увесистых книг с полки. Уже посредине улицы Нигяр поняла, что от волнения чуть ли не бежит, а на её лице сияет широкая улыбка. Бывшая калфа гарема опасливо огляделась по сторонам, стараясь избегать людских взглядов. От дома Гюля до рынка нужно было пройти внушительное расстояние, так что Нигяр стоило поторопиться, чтобы успеть к завтраку. Тут прямо перед ней остановилась неприметная карета. Нигяр хатун отпрыгнула в сторону, чудом не упав на землю. Дверцы отворились и чья-то сильная рука потянула девушку на себя и, когда Нигяр оказалась в карете ей тут же зажали рот рукой. Девушка отчаянно пыталась вырваться, но цепкие руки не дали ей этого сделать и нацепили на голову мешок. Через плотную ткань нельзя было разглядеть ни лиц, ни дороги, по которой они двинулись. Наводило ужас то, что похитители даже не говорили между собой. Куда её везут? Что с ней сделают? Нигяр даже боялась предполагать. На её предплечие сомкнулась крепкая хватка, которая даже не думала ослабляться. Карета подскакивала и дребезжала. В один момент она остановилась. Нигяр хатун почувствовала запах морской воды и рыбы, такое можно было встретить только в порту. Девушку обуял страх, всё это напомнило ей ту маленькую девочку, которую силой оторвали от родных и отвезли на чужбину. Она до сих пор не смогла забыть режущие руки верёвки, грубое подталкивание в спину и громкий детский плач остальных девочек. Мешок был снят, и Нигяр хатун смогла увидеть перед собой двух мужчин, чьи лица были надёжно скрыты под тканью. — Пей, — один из них протянул ей маленький прозрачный сосуд. Нигяр отвернула голову, но грубая мозолистая рука схватила её за лицо, до боли сжимая скулы, и силой влила в рот горьковатую жидкость. Уже через минуту в глазах Нигяр потемнело, а её тело обмякло.