Лучшие годы жизни

Сюмбюль отмахнулся от назойливого продавца тканей и продолжил свой путь по извилистым неровным улицам Стамбула. От рынка главный евнух отошёл далеко, и тот факт, что он уже так долго не может найти нужный товар, начал заметно раздражать. Задерживаться здесь надолго евнух тоже не собирался, так как во дворце дел было невповорот. Вдруг внимание Сюмбюля привлёк шум шагов. Он огляделся: из-за поворота показались люди, несущие на руках худенькое тело. Можно было предположить, что это была молодая девушка. Тёмные вьющиеся волосы показались из-под мешка на голове, а конечности даже не шевелились. Оранжевое платье было местами порвано, но оно показалось Сюмбюлю аге подозрительно знакомым. — Нигяр?! — беспокойная мысль пронеслась в голове, — Да быть такого не может. Люди зашли в неприметный домик и скрылись за дубовой дверью. Щёлкнул металлический засов. Когда Сюмбюль вернулся во дворец, он не мог перестать беспокоиться. Неприятный комок поднимался по горлу тогда, когда евнух вспоминал образ несчастной, грудную клетку будто бы стягивало обручем. Главный евнух гарема успокаивал себя мыслями, что Нигяр хатун в Стамбуле делать нечего, и Гюль ага за ней хорошо присматривает. Ночью евнух с трудом провалился в поверхностный сон. На следующий день Сюмбюль ага просто решил больше не думать об этом, но получалось довольно скверно. Евнух проигнорировал приветствие уже третьего торговца. Не то чтобы он так часто с ними общался, но поддержать беседу Сюмбюль был всегда рад, если, конечно, он был в настроении. Вдруг кто-то резко дёрнул его за накидку и затянул за угол. Сюмбюль ага даже не успел вскрикнуть, он начал только беспомощно отмахиваться от чужих рук. — Сюмбюль! Сюмбюль, прекрати. Это я, — из-под капюшона раздался знакомый голос. Глаза главного евнуха гарема округлились: — Гюль ага? Что ты здесь делаешь? Гюль снял ткань с головы, и перед евнухом предстала пара испуганных красных глаз. Кожа мужчины была бледна, а руки дрожали. — Я не... Я не знаю к кому ещё обратиться. Нигяр... она вышла на улицу и пропала. Я ждал до вечера, но она так и не вернулась. С ней явно что-то произошло. О, Аллах, где мне её теперь искать? — Ты должен был за ней присматривать! Зачем я её к тебе отправил, а? Ты... Обезьяна, пёс блохастый! — Сюмбюль покраснел от ярости и, схватив бывшего коллегу за плечи,  затряс со всей силы. Гюль лишь вырвался из хватки Сюмбюля аги и, облокотившись о стену дома, прикрыл, намокающие от беспомощной паники, глаза руками. Главный евнух гарема зашагал туда-сюда потирая руки. — Нам повезло: знаю я, где твоя Нигяр. Увидел её на днях, но она в серьёзной опасности. Зачем я с тобой связался? И что ты мне прикажешь делать? — Умоляю, помоги. Где она, Сюмбюль? — Иди за мной, — сухо буркнул евнух. Сюмбюль и Гюль приблизились к нужному дому. Они притаились за углом, из-за которого открывался прекрасный обзор. Ставни были закрыты, а дверь по-прежнему заперта. Пожалуй, судьба сжалилась, и в дверях показалась фигура высокого мужчины, который разогнул спину и потёр глаза, явно уставшие от темноты. — Подожди. Это... Текер? Иди и найди себе домик на пару дней. Я приду чуть позже, — Сюмбюль ага отмахнулся от друга и продолжил вглядываться в человека. Сюмбюлю только на секунду стоило отвлечься на уходящего Гюля, как Текер ага пропал из его поля зрения. Главный евнух гарема досадливо цокнул и, в последний раз бросив взгляд на дом, собрался уходить. Он повернулся, и перед ним возник Текер, закутанный в чёрную мантию. Текер ага с силой толкнул Сюмбюля и вжал спиной в каменную стену здания. — Следишь за мной, ага? — хмыкнул Текер, приподняв брови, и достал из-за пояса кинжал. — Нет, Текер. Перестань, отпусти меня, — Сюмбюль ага попытался вывернуться, но руки Текера аги сжали ткань его одеяния ещё сильнее, а нож переместился к горлу. — Понятия не имею, что ты тут вынюхиваешь, но в твоих интересах больше здесь не показываться. — Текер, в этом доме ни в чём неповинная девушка. Прошу, помоги спасти её. — У тебя ещё хватает совести у меня что-то просить? Я исполняю приказы и ради прихотей такого подлеца рисковать не собираюсь. - Текер ага... Крепкая жилистая рука сомкнулась на горле главного евнуха гарема. Лицо наёмника было расслабленно, и ему не стоило большого труда сильно сдавить шею Сюмбюля аги, заставляя того задыхаться и хрипеть. Он не мог выдавить из себя ни слова и только умоляюще схватился за запястье. Текер изучающе взглянул своими серыми глазами на побагровевшее лицо евнуха. Как бы мужчина ни старался, он не смог найти в глазах Сюмбюля ни капли страха. Наёмник небрежно отпустил евнуха, и тот, оперевшись на стену, закашлялся, жадно глотая воздух. — Не появляйся больше здесь, — Текер развернулся и пошёл в сторону дома. Нигяр очнулась от того, что её окатил поток ледяной воды. Тело будто бы пронзило множество иголок, девушка задрожала и испуганно огляделась по сторонам. Полумрак давил, её руки были связаны за спиной, холодный каменный пол заставлял ёрзать. Перед девушкой стоял её новый знакомый. Узнав в этом человеке того, кто не так давно без зазрения совести приставал к ней, Нигяр хатун брезгливо содрогнулась. Ахмеда пашу окружали двое слуг, одним из которых был Текер ага. Оперевшись на стену и скрестив руки на груди, наёмник смотрел на девушку, сузив глаза. — Давно не виделись, красавица, — хмыкнул Ахмед паша, — Ну, давай рассказывай, кто ты, откуда, кто тебя подослал. — Кто меня подослал? Я не понимаю... — Шшш, — старик приложил свой костлявый палец к губам девушки, — Просто скажи его имя, и что ты успела прочитать в письмах. — Я ничего не знаю, ага. — Хочешь сказать ты не трогала бумаги на столе моего помощника? — Я не читала никаких бумаг, отпустите меня. Ахмед паша тоскливо вздохнул и, взглянув на своего слугу, указал на Нигяр: — Юсуф, ты знаешь, что делать. — Как прикажете, паша. Позвольте сказать кое-что: я узнал, что эта девушка проводила ночи с Ибрагимом пашой. Её зовут Нигяр. Ахмед паша округлил глаза и изумлённо склонил голову. — Неужели? Так вот, как всё обернулось. Нигяр хатун, похоже паша не особенно дорожит тобой, если обрёк на верную смерть, послав шпионить за мной. Придётся нам поговорить более серьёзно. Проводя время с Ибрагимом пашой, ты должна была узнать многое. Чтобы тебе было проще, я подскажу: расскажи о нём самом, о секретах Повелителя, может его семьи. — Я ничего не знаю. Он не рассказывал мне столь важных вещей, — Нигяр отвернула голову. — Придётся тебе побеседовать с этой хатун, Юсуф. Текер ага глубоко вздохнул и приложил указательный палец к губам, строго посмотрев на Нигяр хатун. Текер удалился вслед за Ахмедом пашой. От бесстрастного вида, представшего перед ней мужчины, Нигяр стало не по себе. Слуга достал из-под кафтана свёрток и начал что-то раскладывать на столе. У Нигяр пересохло в горле, её бросило в холод от ужасающей неизвестности. Девушка старалась не подавать виду, но крутящий живот страх только нарастал. Юсуф развёл в камине огонь и поднёс к извивающемуся пламени небольшой металлический прут. Он быстро накалился и приобрёл тёмно-вишневый оттенок. Мужчина осторожно, через плотную ткань, взял прут и подошёл к бывшей ункяр-калфе. Нигяр хатун попыталась отстраниться, но металл коснулся её кожи. В руке возникла пронзительная резкая боль, а Юсуф всё сильнее прижимал прут к коже. Нигяр закричала, а из глаз брызнули слёзы. Когда мужчина всё же убрал прут, на руке зиял нелицеприятный ожог. Слуга наклонился к Нигяр: — Будешь отвечать на вопросы? — Я ничего не знаю, ага. — Заладила. С каждым разом будет всё больнее, хатун, и Ибрагим паша тут уже не поможет. Когда Юсуф приблизился к девушке вновь, она грубо оттолкнула его и гордо выпрямила спину. Боль в этот раз была адская. В глазах потемнело, а по руке пронеслись болезненные спазмы. Нигяр хатун крепко сжала зубы, и наружу вырвалось только громкое мычание. Мужчина наотмашь ударил Нигяр по щеке, от чего девушке начало казаться, что она потеряет сознание. — Юсуф. Я займусь этим, а ты отнеси эту записку господину, — вернулся Текер ага. — Ну уж нет. Я вытяну из этой упрямой всё, что она знает. Потом я вырву ей язык и... — Юсуф. Иди, — Текер повторил уже более настойчиво. От взгляда Текера аги стало не по себе. Слуга досадливо цокнул и, взяв записку, вышел. Текер тяжело вздохнул и сел на пол прямо перед Нигяр. — А ты крепче, чем я думал, — беззлобно сказал наёмник, — И кто же ты? Право же, не понимаю. Бывшая подруга Хюррем султан, любовница Ибрагима паши, имеешь дела с Сюмбюлем, сбегаешь на грузовом корабле в Египет. — Это всё правда, но я ничего не знаю о ваших делах. Я не шпионка. — В это я охотно верю, но о паше Хазретлери ты знаешь многое, уверен в этом. Почему же ты ничего не говоришь? Нигяр только отвернулась. Текер, подпёр свой острый подбородок кулаком и, с минуту наблюдая за девушкой, ухмыльнулся. Мужчина ослабил верёвку, стягивающую руки, и принялся перевязывать её. — Напряги запястья. Нет, посильнее, — Текер завязал узел, и Нигяр хатун с удивлением обнаружила, что рукам стало куда свободнее. — Нельзя тебя долго здесь держать. Я уже понял, что ты — хатун с характером, но сомневаюсь, что ты выдержишь всё, что придумает этот урод, — Текер ага достал яблоко и протянул его Нигяр, — Кусай: думаю, никто, кроме меня, здесь подкармливать тебя не будет. Входная дверь громко хлопнула. Гюль ага, сидящий за столиком, поднял глаза. — Сюмбюль, что с тобой? — засуетился Гюль, заметив крупный синяк на шее друга. — Аййй, да ничего. Не об этом сейчас думать нужно, — главный евнух гарема сел рядом с Гюлем агой. Евнуху стало жаль своего друга, когда он увидел его измотанное выражение лица. — Да не переживай ты так. Выручим мы Нигяр. — Нужно что-то придумать, нельзя ждать. — Тише, успокойся, — сказал Сюмбюль ага и положил руку на плечо Гюля. — Знаю я одного торговца, он уже много лет продаёт ковры всему городу. Лучшее качество. Что если двое его работников привезут в тот дом ковёр? — Гюль ага многозначительно посмотрел на Сюмбюля. — Сложный трюк. Вот была бы какая-то записка от этого торговца... — Может быть и есть, — Гюль начал рыться по карманам и принялся перебирать вещи в своей дорожной сумке, — А, вот! Перед главным евнухом гарема тут же оказался небольшой помятый лист. — Ты это с собой всё время таскаешь? Несколько коротких предложений, цифры, большего Сюмбюлю аге было и не нужно. Достав перо, он быстро набросал пару строк на новом листе, искусно копируя почерк торговца. — Сюмбюль ага, кажется, я начинаю догадываться, почему цены в документах на продукты для гарема немного отличались от настоящих, — глумливо подметил Гюль ага. — Помалкивай там, гад плешивый. — Верблюд! — Никчёмный лентяй! — Сам не лучше! — Вот, держи, — Сюмбюль сунул в руки Гюля, стянутую ниткой, записку, — Нам нужно переодеться, а то весь город знает наши лица лучше некуда. Уже через пять минут Гюль ага стоял у дверей в ожидании друга. Практичное тёмное одеяние давало возможность превосходно затеряться в толпе и сделать бывшего главного евнуха незаметным для чужих глаз. Гюль устало вздохнул и поднял глаза к потолку: — Ты там долго ещё? — Жди спокойно и не дёргайся! Когда Гюль в очередной раз тоскливо вздохнул, главный евнух гарема выплыл из комнаты в превосходном тёмно-зелёном кафтане. По лицу и горделиво приподнятой голове евнуха можно было сказать, что тот явно доволен своим внешним видом. — Ну и куда ты вырядился? Ты помощник продавца ковров, а не паша Хазретлери. — Я не смог позволить себе надеть что-то другое. Остальные вещи, которые я видел в том шкафу, вызывали только чувство жалости и отвращения. — Ладно. Пойдём скорее. Натянув капюшон, тем самым надёжно скрыв лицо в тени ткани, Сюмбюль ага передал Гюлю ковёр. Бывший слуга Хюррем султан слегка согнулся под его весом и со смирением взглянул на друга. Гюль углубился в собственные мысли и переживания. Вскоре с ужасом для себя он понял, что ничего, кроме леденящего сердце страха за Нигяр, в нём не осталось. Бывший евнух гарема вновь попытался успокоиться, но ничего не выходило. Только нежный образ девушки в голове помогал здраво мыслить. Гюль ага грустно улыбнулся уголками губ. — Нигяр меня поцеловала, — сказал Гюль и посмотрел на Сюмбюля. Тот округлил глаза и изумлённо приоткрыл рот. — Да быть такого не может. Правда? — глаза главного евнуха гарема заблестели от радости, но он тут же взял себя в руки, — Видимо у Нигяр совсем пропал вкус на мужчин. Жаль девушку, очень жаль. — Сюмбюль! С улицы раздался стук в дверь. Юсуф, успевший вернуться, вопросительно взглянул на Текера, который в ответ только пожал плечами. Слуга Ахмеда паши приоткрыл дверь, и пред ним предстали двое мужчин. — Кто вы? — Мы принесли ковёр. Али ага прислал нас, — уверенно ответил Гюль ага. — Мы ничего не покупали, поэтому не мешайте. Юсуф уже собирался закрыть дверь, но Сюмбюль помешал: — Ну-ну, постойте. Вот записка от него, здесь номер этого дома. Никакой ошибки не произошло. — О Аллах. Ну хорошо, давайте ковёр. Сколько я должен? — Не всё сразу. Мы должны его разместить. — Я сам это сделаю. — Нет, таковы уж новые правила. Знаете Рану хатун? Вот она не досмотрела, и что же произошло? Вай-вай, одна искринка и половины дома не стало. А у неё дети. Представляете сколько расходов? Если взять хотя бы одну спальню... — Всё! Прекратите! Я понятия не имею о чём вы. Идите прочь! Я ни о чём не знаю. — Зато я знаю, — из-за спины Юсуфа раздался голос Текера аги. Все трое не смогли сдержать удивления. Слуга Ахмеда паши возмущённо вылупил глаза, и, когда Сюмбюль ага и Гюль ага поторопились пройти в дом, мужчина перешёл на громкий шёпот: — Ты что это вытворяешь? — Я? Ничего такого, поверь. Беспокоиться не о чем, Юсуф. Не успел Гюль ага порадоваться, что дом был не такой уж большой, как главный евнух гарема затащил его в одну из комнат. Пыль и беспорядочно раскиданные вещи указывали на то, что здесь давно никто не жил, одни окна были плотно занавешены, а другие и вовсе забиты деревянными досками. — Я видел, что здесь есть лестница, ведущая куда-то вниз. Посмотрю там, — сказал Гюль. — Тогда я осмотрюсь здесь. Гюль ага уже собирался уходить, как Сюмбюль дотронулся до его предплечья. — Гюль, будь осторожен. — И ты береги себя, Сюмбюль. Гюль ага прошёл по длинному коридору, стараясь создавать как можно меньше шума, и, оперевшись на поручни лестницы, посмотрел вниз: темнота скрывала помещение подвала и наполовину окутывала лестницу. Мужчина начал спускаться по скрипучим ступеням, которые, казалось, в каждую секунду могли треснуть. Он погрузился в темноту и, к своему счастью, заметил в холодном подвале крошечное окошечко под самым потолком, через которое в помещение просачивались тонкие лучики дневного света. Не успел Гюль ага сделать и двух шагов, как на его плечо обрушился сильный удар деревянной палкой. Мужчина издал сдавленный стон и, согнувшись, схватился за, занывшее от боли, место. Гюля бросило в холод от того, что палка взлетела вверх для того, чтобы совершить следующий удар. — Нигяр, стой! Это я, — взмолился Гюль ага. — Гюль? О Аллах, что ты здесь делаешь? — Нигяр тут же бросилась к мужчине и, налетев на него, крепко обняла. — Не мог же я тебя здесь бросить. Ты в порядке? — Д... да, наверное. Пошли скорее отсюда. Гюль шёл впереди и, выбравшись из подвала, взял Нигяр хатун за руку. Они не оглядываясь пошли по коридору. Какова же была их радость, когда им навстречу вышел Сюмбюль ага. — Сюмбюль! — радостно вскрикнула девушка. — Тише ты, — шикнул на неё евнух, — Мы здесь не одни. Выйдем отсюда через вторую дверь. Она там: в конце коридора. Не без усилий, но скрипучая дубовая дверь поддалась и широко распахнулась. Все трое вышли во двор дома, но перед ними возникла атлетическая фигура Юсуфа. Он тут же достал острую саблю и, замахнувшись, ударил наискось, рассекая воздух, собираясь разить наповал Гюля. От участи истечь кровью прямо здесь: в самом сердце столицы, Гюля агу спас возникший из неоткуда Текер ага, умело парировав удар своей лёгкой на вид саблей. — Мерзкий предатель! — прошипел сквозь зубы Юсуф, делая шаг вперёд и пытаясь зацепить Текера сбоку острым лезвием. —  Я никого не предавал, дорогой, — усмехнулся мужчина и с поразительной ловкостью извернулся. Слуга Ахмеда паши разъярённо накидывался на Текера, обрушивая гвалт ударов. Текер ага без малейшего напряжения защищался, казалось мужчина только забавляется, играет с ним, как хищник со своей добычей, которая вот-вот сама прибежит в лапы. И вот Текер улыбнулся и, слегка наклонившись, проткнул Юсуфа, запустив оружие между рёбер. — Тц, жаль. От этого ранения ты вряд ли быстро умрёшь. Мне стоит ещё поработать над техникой. Текер обернулся и решительно схватил Нигяр, пытаясь увести за собой. Гюль ага, опомнившись, бросился к Текеру аге и грубо схватил его за запястье. Текер хмыкнул и нанёс удар, отпихивая Гюля агу в сторону. Гюль был вне себя от ярости и накинулся на мужчину. Наёмник явно не ожидал такой прыткости и слепой самоотверженности от бывшего евнуха гарема. Ещё больше Текер подивился, когда Гюль с размаху ударил его в подбородок. Текер ага чуть не выпустил брыкающуюся девушку из рук, но, перехватив её, ударил в нос мужчины рукояткой сабли. Сюмбюль задержал наёмника, пытаясь вырвать девушку из цепкой хватки Текера. Последний толкнул Сюмбюля агу к стене и с размаху воткнул кинжал в деревянные доски, в нескольких сантиметрах от головы главного евнуха гарема. — Это последнее предупреждение, Сюмбюль. Спасибо, что помогли вытащить эту девушку. Текер закинул вырывающуюся Нигяр на коня, привязанного рядом с домом, и, сев в седло, ускакал за поворот. Глаза Гюля аги налились кровью, когда они с Сюмбюлем крепко привязали истекающего кровью Юсуфа к стулу. Сюмбюль ага пытался успокоить друга и настоятельно советовал сначала позаботиться о своём кровоточащем носе, но мужчина лишь отмахивался и тряс слугу Ахмеда паши. — Где Нигяр? Я в последний раз тебя спрашиваю. — Да не знаю я! Похоже этот человек служит кому-то другому. Я понятия не имею, куда он мог увезти эту девку. — Гюль, перестань, успокойся, — приговаривал Сюмбюль, пытаясь привести в чувства своего друга. Гюль ага был уже не в состоянии остановиться. Его переполняла досада и пьянящий гнев. Мужчина не мог даже видеть человека, из-за которого Нигяр хатун была вынуждена страдать. Месть ослепляла Гюля, и сейчас он больше всего хотел погнаться, вернуть Нигяр, уничтожить всех этих подлецов. — Ну уж нет, Сюмбюль. Я знаю: этот гад обладает какой-то информацией, но не хочет говорить. Дай мне нож. — Гюль... — Быстро! Сюмбюль ага был в замешательстве: он никогда не видел эту сторону своего друга. Всегда тихий, милый, лёгкий на подъём коллега значительно отличался от человека, который сейчас стоял перед ним. Сюмбюль подал Гюлю оружие, и мужчина занёс лезвие над пальцами Юсуфа. — Будешь говорить? — Да ну, перестань же. Я... Брызнула кровь, и раздался достаточно громкий хруст. Слуга Ахмеда паши издал громкий болезненный крик. Ещё больший ужас на него навело то, как выглядел его мизинец, точнее то, что от него осталось. — Я какое-то время следил за ним: он мне сразу не понравился. Этот ублюдок часто заходил в охотничий домик Повелителя и с кем-то встречался. Может быть вы там что-то найдёте? Гюль ага чуть выдохнул и перевёл взгляд на Сюмбюля, который стоял в немом шоке, вылупив глаза. На Египет опустилась тёмная ночь. Тишина болезненно давила на уши тех, кто не спал в этот поздний час. В казармах, наконец, всё стихло: смолкли привычные крики военных, прекратился звон клинков. Казалось, что можно было услышать даже малейший шорох. Луна озарила фигуры людей, которые отделились от основной части янычар и надели на руки платки, на которых виднелось изображение ласточки. Двое из них обошли шатры и тихо, так, что не было слышно шагов, подобрались со спины к двум, беспечно сидящим у костра, мужчинам. Караул даже не успел позвать на помощь, как их шеи обвила тетева. Остальные же вернулись в казармы и разошлись в разные стороны. Каждая группа людей Ахмеда паши взяла на себя корпус янычар, и уже через несколько минут в казармах послышались крики. Янычары, успевшие заметить неприятеля до того, как их горло вспорол кинжал, хватались за сабли и пытались отбиться. Воины даже не успели разобраться в ситуации, каждый из них не был готов к столь подлой внезапности. В воздух поднялись крики, янычары стали выбегать во двор под натиском нападающих. Накалившиеся клинки скрестились, сотрясая воздух. Воины Ахмеда паши уворачивались от атак противников, ускользали от ударов, словно змеи. Этого следовало ожидать от людей, проживших полжизни в кочующих племенах, или просто-напросто головорезов, которые преданны своему «ремеслу». Крики о помощи, предсмертные стоны, разъярённый, почти звериный рёв бойцов — всё это слилось воедино. Песок под ногами окрасился в красный, а бой всё продолжался, и удача была далеко не на стороне янычар. Люди Ахмеда паши наступали, загоняли в угол. Воины то и дело спотыкались о тела погибших. И вот сквозь ночную мглу, как гром, прозвучал крик командира янычар: — Отходим! Позорное бегство было направлено в сторону Каирской крепости, так как там можно было найти подмогу. Бойцы паши не отставали, старались зацепить янычар острыми клинками, блестящими на лунном свете, добить раненых. И вот долгожданные ворота крепости. Выбившиеся из сил янычары юркнули в неё, оставляя неприятеля за высокими каменными стенами. Янычары, находившиеся в злополучную ночь в крепости, вскочили на ноги и принялись готовить крепость к обороне. Надежда на благополучный исход исчезла, когда на холме показались люди, призванные на помощь воинам Ахмеда паши. Войско было готово к осаде. Ибрагим паша сидел за столом в своём просторном шатре. Победа сопутствовала османам, поэтому визирь и Повелитель находилися в добром расположении духа. Сейчас мысли Ибрагима омрачало только отсутствие писем от Текера аги. —  Есть известия от того человека? — спросил паша. — Нет, паша. Ни одного, — ответил, склонив голову, преданный слуга визиря. — Небось уже предал меня. Зачем я нанял этого мерзавца?! — Ибрагим паша вскочил на ноги и в порыве ярости ударил кулаком по столу. — Паша, может быть его раскрыли? — Я знаю этого человека столько лет. Лучше него никто с подобными заданиями не справляется. За это я и плачу ему такие деньги. Тут в шатёр вошёл молодой янычар и, низко поклонившись, протянул свиток Ибрагиму. Ибрагим паша развернул его, по мере прочтения глаза визиря расширялись, и от гнева тело начинала бить мелкая дрожь. Паша тут же вышел наружу и быстрым широким шагом направился к султану Сулейману. — Повелитель, — обратился к падишаху визирь. — Да, Ибрагим, — султан оторвал свой внимательный взгляд от разложенной на столе карты. — В Египте бунт. Ахмед паша провозгласил себя султаном Египта, а его войска осадили Каирскую крепость. — Что ты говоришь, Ибрагим? Разве не ты должен был следить за этим? — Простите меня, Повелитель. Ахмеду паше удалось скрыть свои намерения до последнего. — Почему же остальные паши не сделали ничего? — В столицу приезжал сам наместник Египта и многим Вашим советникам были отправлены письма. Некоторым угрожали расправой, шантажировали, иных и вовсе просто купили. — Ты и твои люди допустили халатность. Тебе это и исправлять. Сегодня же выезжай и не жалей предателей.