Лучшие годы жизни

Ноги не слушались, в груди болезненно ныло, а в животе засела мучительная тошнота. Нигяр прикладывала огромные силы, чтобы набрать воздух в лёгкие и двигаться к мосту, нависающим над Босфором, под грубыми толчками в спину. Текер ага настойчиво вёл Гюля и Нигяр к краю, тяжело вздыхая, если кто-то спотыкался. Казалось, что наёмник действительно не испытывает ни капли жалости, и в том, что он без малейших колебаний утопит их в Босфоре, не осталось и малейших сомнений. Вырываться и пытаться сбежать сил уже не осталось, а ощущение приближающейся смерти сжимало горло и болезненно двигалось по пищеводу. В эту ночь водная гладь представляла собой бездонную темноту, готовую поглотить любого. Нигяр подавляла в себе желание расплакаться, но при каждом всплеске волн, бьющихся о камни, сердце сжималось, а глаза наполнялись слезами. Девушка украдкой подняла взгляд на Гюля агу: бледная кожа была сплошь в синяках и ссадинах, а по глазам было видно, что мужчина держится из последних сил, чтобы не упасть на землю. Заметив взгляд девушки, в глазах бывшего евнуха появилась теплота, которая была сейчас так нужна Нигяр хатун. Глядя друг на друга, Гюль ага и Нигяр безмолвно признавались друг другу в чувствах, и страх постепенно отступал, давая место чему-то совершенно новому, приносящему спокойствие и незнакомое ранее счастье. Из-за иссякающих сил и терзающего страха приговорённые к смерти не заметили незнакомца одетого в тёмное одеяние с капюшоном, закрывающим лицо. Человек приблизился к Гюлю аге и крепко схватил за предплечье, утягивая за собой. На удивление, Текер ага даже не шелохнулся, позволяя незнакомцу подвести Гюля к краю. Гюль ага зажмурил глаза, когда мужчина подтолкнул его, и стало намного сложнее удерживать равновесие. Казалось, ещё немного и преданный слуга Хюррем султан полетит в воду, сердце в груди бешено заколотилось, а холод пробежал по всему телу. Незнакомец медлил, он наклонился к уху Гюля аги так, что ткань капюшона слегка щекотала шею, и вполголоса сказал: — Хочешь искупаться, гад плешивый? Гюль ошеломлённо обернулся, вглядываясь в очертания лица, спрятанного в тени. Мужчина отпустил Гюля агу и сдёрнул ткань с головы. Перед бывшим евнухом стоял Сюмбюль ага собственной персоной, на лице, как всегда, играла глумливая ухмылка, а голова была приподнята. За спиной Гюля раздался низкий бархатный смех Текера аги, развязывающего руки не менее удивлённой Нигяр. Гюль ага не мог выдавить из себя ни слова, находясь в немом шоке от этой отвратительнейшей шутки. Сюмбюль поспешил снять верёвки с запястий бывшего коллеги, и, когда последний был освобождён, на смену наглой ухмылке пришла вспышка гнева, успевшая накопиться за всё это время. — Осёл ушастый! Да чем ты думал, когда решил пойти в охотничий домик один? Почему я, забыв кое-что, возвращаюсь, а от тебя и след простыл, верблюд поганый? Чтоб тебя на самом деле утопили, поганец, — главный евнух гарема обрушивал оскорбления одно за одним, пока Текер ага не подошёл к ним. — Ну всё, хватит, — остановил перепалку наёмник. — А ты не вмешивайся! — огрызнулся Сюмбюль ага. — Бросить бы тебя самого на корм рыбам, Сюмбюль. — Только попробуй. Все трое мигом замолкли, когда их взгляд остановился на Нигяр, немного пошатывающейся на ватных ногах. Лицо приняло неестественно серый оттенок, не предвещающий ничего хорошего. Гюль ага, забыв про недомогание, кинулся к ней и успел поймать её, когда ноги девушки подкосились. Свеча дотлела, и на подсвечнике застыл воск, сквозь открытые настежь окна в комнату лился утренний свет. Лучи солнца создавали ощущение спокойствия, а листья длинных ветвей деревьев лезли в дом. Щебет птиц и звуки просыпающегося города заставили Нигяр поднять тяжёлые веки и присесть на мягкой постели. Рядом на небольшом диване дремал Гюль ага, опустив голову на грудь. — Гюль, — нерешительно окликнула мужчину Нигяр хатун. Бывший главный евнух гарема вздрогнул и, широко заулыбавшись, присел рядом с девушкой. Гюль ага накрыл руку Нигяр своей и нежно поцеловал её в лоб. Девушка улыбнулась и прикрыла глаза, взяв бывшего евнуха за руку. — Ты смог заснуть? — Если бы даже захотел — не получилось. Должен же я за тобой присматривать. — Спасибо... За всё, — буркнула Нигяр хатун и обвила мужчину руками, уткнувшись лицом в его плечо. Гюль ага, бережно дотронувшись до подбородка девушки, приподнял её лицо, заглядывая в глубокие карии глаза, будто бы спрашивая разрешения. Несколько секунд и их губы соприкоснулись, долгожданный поцелуй заставил сердца биться в неистовом ритме. — Прости меня, Гюль. Из-за меня ты чуть не погиб, — Нигяр хатун стыдливо опустила голову. — Всё в порядке, ты не виновата. Гюль ага ужаснулся от мысли, что мог потерять Нигяр, он начал покрывать лицо девушки поцелуями: глаза, щёки, лоб, губы. Нигяр хатун упоённо отвечала губам мужчины, пальцы путались во вьющихся русых волосах, а запах ванили туманил разум. Нигяр прикоснулась к щеке Гюля, позабыв про ссадины от побоев. Мужчина отстранился и болезненно зашипел. — Прости. Нужно обработать раны, — Нигяр хатун собиралась встать, но Гюль ага остановил её. — Не беспокойся, лежи, я сам принесу. Гюль ага зашёл в небольшую полупустую кухню, в которой не было ничего, кроме нескольких пыльных подушек, небольшого шкафчика и низкого столика, в придачу рядом располагался мраморный фонтанчик с водой. За столиком сидел Сюмбюль ага, опустив голову на руки, фиолетовый халат изрядно помялся, а волосы были взлохмачены. Глаза главного евнуха были прикрыты, а тело слегка подрагивало, что заставило Гюля в оцепенении остановиться. Сюмбюль поднял взгляд. Под красными глазами образовались мешки, а весь вид евнуха выражал глубокую усталость. — О Аллах, что с тобой? Ты всю ночь здесь просидел? — Гюль ага присел рядом с другом. — Ничего, всё в порядке. Кошмары мучили, вот и решил здесь побыть. Тц, голова раскалывается, — Сюмбюль ага приложил руку к виску и до боли стиснул зубы. Слова Текера аги возобновили острую боль в грудной клетке, Сюмбюль пошатнулся и, чуть отойдя, опёрся о стену охотничьего домика. — Неужели ты до сих пор хочешь отомстить мне? — после небольшой паузы начал евнух, — После стольких лет ты всё также зол. Понимаю, это был твой брат, но я не мог иначе. Ты не дал мне шанса объясниться, а теперь убиваешь Гюля и Нигяр, чтобы причинить боль. Так ненавидишь меня? Наёмник сделал шаг к Сюмбюлю, но тот отшатнулся, избегая даже малейшего прикосновения. — «Держись прощения, побуждай к добру»? Не могу. Пытался, но каждый раз понимаю, что кровь моего брата на твоих руках, ты мог поступить иначе. Ты предал моё доверие, Сюмбюль ага, — Текер ага печально опустил глаза и скрестил руки на груди. — Что ж, тогда убей меня. Отпусти этих двоих, а я приду к тебе сам, когда захочешь. Текер ага ошеломлённо взглянул на Сюмбюля и не сразу смог вернуть самообладание. — Хорошо. Завтра же пускай уезжают из столицы, а мы с тобой увидимся на закате. Приходи в сад Топкапы, только не забудь отмолить свои грехи. Если задумаешь сбежать, найду твоих друзей, и тогда их уже ничто не спасёт. В груди Сюмбюля всё сжалось, но он смог выдержать тяжёлый взгляд Текера, смотрящий прямо в душу. — Иди отдохни, Сюмбюль, — сказал Гюль ага, — Я должен благодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь. Мне невероятно повезло, что ты мой друг. Сюмбюль иронично хмыкнул. — А вот я в глубокой печали, навязался на мою голову. — Ой, да замолчи ты, чёрт рогатый. — Тварь кусачая. Сюмбюль поднялся на ноги и, направившись в свою комнату, тихо сказал: — Иди к Нигяр — ты должен быть с ней рядом сейчас. Главный евнух гарема медленно прошёл в свою комнату. Когда он посмотрел в окно и увидел, что время близится к полудню, неодолимый страх вновь завладел всем телом. Воздуха стало стремительно не хватать, Сюмбюль ага оперся на подоконник и, собрав последние силы, распахнул окно, впуская в комнату свежий воздух. Евнух высунулся по пояс из окна, деревянный подоконник впился в рёбра, но этот дискомфорт был ничем по сравнению с невыносимой тошнотой. Сюмбюль судорожно глотал воздух, впившись ногтями в оконные ставни, сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, а сознание помутилось. Сил почти не осталось, мужчина сполз по стене на пол, вытирая выступивший холодный пот. Сюмбюль ага не глядя положил руку и тут же отдёрнул, обжёгши ладонь о раскалённый металлический чайник, который евнух сам же не так давно поставил на огонь. Резкая пронзительная боль привела Сюмбюля в чувства, и тот полностью сосредоточился на своём дыхании, медленно набирая в лёгкие воздух. Чуть успокоившись, евнух налил в чашку заварившийся крепкий чай и сжал её в руках, грея ладони. Тут во входную дверь раздался стук. Поскольку шагов из соседней комнаты не последовало, Сюмбюль ага измученно застонал и поднялся на ноги. Отворив скрипящую дверь, он увидел Текера, который в ожидании расхаживал туда-сюда. — Почему так долго, Сюмбюль ага? Совсем гостей разучился встречать, — усмехнулся наёмник. — Зачем ты сюда пришёл? Что ещё нужно? — было ясно, что ещё чуть-чуть и евнух сорвётся на крик. — Тише, я забыл свой нож, — Текер сделал шаг за порог, но Сюмбюль преградил дорогу. — Ну уж нет, шагай отсюда. — Ага, мне он ещё сегодня понадобится, — язвительно проговорил мужчина. Текер ага сделал широкий шаг, заставляя Сюмбюля отойти. Евнух почувствовал, что сердце начинает бешено колотиться от гнева, и выплеснул содержимое чашки на одеяние Текера аги. Мужчина стиснул зубы от боли и схватился за расползающееся по груди мокрое пятно. Места на шее, куда попал кипяток, стремительно покраснели. Сюмбюль ага сделал шаг назад, нисколько не сомневаясь, что сейчас распрощается с жизнью. Наёмник поднял голову. Тяжёлая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам, мужчина не шевелился, казалось, что ещё секунда и он кинется на евнуха, но этого не произошло. Что-то в его лице изменилось, когда Сюмбюль ага побледнел, и из рук выскользнул стакан, падая на пол и разлетаясь на десятки мелких осколков. Ноги подкосились, и евнух лишился чувств, не успев даже вскрикнуть. Инстинктивно Текер шагнул вперёд и схватил мужчину за плечи, не дав упасть на пол. Тело беспомощно повисло на сильных руках. Гюль ага выбежал в коридор на звук и обомлел. — Что с ним? — мужчина начал легонько похлопывать главного евнуха по щекам. Текер пытался что-то сказать, но не находил слов. К счастью, Сюмбюль ага открыл глаза и приподнял руку, хватаясь за рукав Текера. Сознание потихоньку возвращалось, а перед глазами предстали испуганный Гюль ага и Текер ага, на лице которого играли нотки растерянности. Сюмбюль тут же встал на ноги, грубо избавляясь от рук Текера. — Мне... нужно прилечь, — едва слышно пробормотал главный евнух гарема, делая неспешные шаги в сторону спальни. Гюль ага, будто забыв о присутствии Текера аги проводил друга, тихо бормоча ему что-то на ухо и держа за плечи, не давая возможности упасть. Обернувшись, наёмник увидел Нигяр хатун, она обеспокоенно сминала в руке край платья, иногда поглядывая на незваного гостя с опаской, но одновременно, казалось, будто бы она хочет что-то сказать. — Ага, не уверена, что это может быть правдой, но Вы говорили, что моя дочь жива, — наконец решилась девушка. — Даже не думай, хатун. Я знаю, о чём ты хочешь просить. Ты должна сегодня же уехать из города, а не разгуливать по людным улицам, к тому же я не собираюсь идти на такой риск. Какая мне выгода? — Я ничего никому не скажу. Если моя дочка жива, то я обязана её увидеть, дай взглянуть на неё хотя бы один раз, прошу. Что мне сделать, чтобы ты отвёл к ней? У меня есть деньги, сколько нужно? — Не нужна мне эта мелочь, но кое-что ты всё-таки сделать можешь. В кафтане Сюмбюля лежит записка, ещё вчера заметил, как один из слуг Хюррем султан передавал её. Сможешь достать, так уж и быть выполню твою просьбу. — Он спас мне жизнь, я не могу так поступить, — на душе стало больно и тяжело. — Тогда прощай. Нигяр хатун замешкалась, понимая, что это её последний шанс. — Ладно, я согласна. — Жду тебя на улице, постарайся сделать всё незаметно. Нигяр тихо перешагнула порог комнаты Сюмбюля, сердце болезненно сжималось, а сомнения насчёт правдивости слов наёмника терзали ещё сильнее. Евнух лежал на кровати, болезненно прикрыв глаза, а Гюль сидел рядом что-то тихо рассказывая. Девушка оглядела комнату и заметила новенький дорожный кафтан, лежащий подле главного евнуха гарема. Нигяр подошла к постели и присела рядом с Гюлем, ободряюще глядя на Сюмбюля. — Хотела поблагодарить тебя за то, что не бросил меня, хоть был и не обязан помогать. — Сам до сих пор не могу понять, почему я такой добрый, — усмехнулся Сюмбюль ага, а после небольшой паузы продолжил, — Весь день не могу свыкнуться с мыслью, что вы уже сегодня покинете столицу. Жаль отдавать тебя этому верблюду, ой как жаль. Евнух театрально взмахнул руками в привычной манере, и улыбка оголила жемчужно-белые зубы. Гюль ага закатил глаза и взял за руку улыбающуюся Нигяр. — Ты береги себя и не забывай отвечать на письма, — давала наставления Нигяр, — Несмотря на все разногласия, ты — мой давний друг и, надеюсь, ничего не изменится. Главный евнух тепло улыбнулся и приобнял Нигяр хатун. Девушка замерла и нехотя, через силу дотянулась до свёрнутого одеяния, запуская руку в карман. Везение было на её стороне, Нигяр хатун почувствовала сложенный несколько раз кусок пергамента. Сердце замерло, малейший шорох мог погубить её. Легонько схватив тонкими пальцами бумагу за край, девушка спрятала её в складках длинного рукава аккуратного фиолетового платья и отстранилась. Нигяр с опущенной головой вышла на улицу, тихо прикрыв за собой дверь. Текер ага поправил густые непослушные волосы и протянул руку, Нигяр замешкалась, но отдала наёмнику записку. Мужчина усмехнулся и не спеша повёл Нигяр хатун за собой. Они проходили дом за домом, солнце слепило глаза, тень деревьев давала столь желанную прохладу, а торговцы, пользуясь случаем, продавали прохожим воду и прохладный айран. Путь оказался неблизким, Текер ага с хитрой едва заметной улыбкой на лице шёл быстрым шагом впереди, а Нигяр с трудом поспевала за ним. Прошло примерно три четверти часа перед тем, как спутники остановились возле неприметного домика, с виду ничем не отличающегося от других. Высокая изгородь скрывала небольшой сад, было видно, что за растениями приглядывали на совесть. Девушка опасливо остановилась, не решаясь подойти к Текеру, но вскоре любопытство победило, и Нигяр приблизилась к калитке и заглянула во дворик. — Но-но, аккуратнее, — одёрнул её наёмник, — если паша узнает, что ты была здесь — не сносить нам головы. Нигяр хатун была вынуждена согласиться и скрылась за изгородью. Тут из дома вышла женщина простоватая на вид, за собой она вела маленькую девочку. Худенькая фигурка, крупные тёмные глаза, чёрные длинные для столь малого возраста волосы, очаровательное личико — всё было по-своему прекрасно и невинно. Миловидное розовое платьице и тёмные туфли, казалось, были выбраны с любовью. — Это твоя дочь, Нигяр хатун. Жива, здорова и живёт в достатке. Паша часто заходит сюда навестить её, — шёпотом рассказывал Текер. — Как её зовут? — на глаза девушки начали наворачиваться слёзы. — Эсманур. Девочка разглядывала цветы, дотрагиваясь до лепестков. Большее внимание Эсманур уделяла розам и, засмотревшись на один пышный цветок, дотронулась до стебля, пытаясь сорвать. Девочка тут же отдёрнула руку, уколовшись о шипы, глаза Эсманур мигом намокли и заблестели. Сердце Нигяр тут же заболело, хотелось подбежать к служанке, «присматривающей» за девочкой, и хорошенько отчитать за то, что даже в таком возрасте она не научилась обращаться с детьми. Заметив капли крови на пальцах Эсманур, женщина тут же пошла в дом, по-видимому, за лекарствами. Оставшись одна, девочка стала испуганно оглядываться и заметила край платья Нигяр хатун, скрывающейся за углом. Маленькими шажками Эсманур подошла к калитке: в детстве наивность и любопытство просто непреодолимы. Нигяр хатун отступила, но девочка, зайдя за угол, уставилась на неё круглыми, как блюдца глазами. Нигяр уже не могла сдерживаться и почувствовала, как слёзы начинают скатываться по щекам. — Почему ты плачешь? — спросила Эсманур своим ясным звенящим голосом. — Я не плачу, всё хорошо, — Нигяр вытерла мокрые щёки тыльной стороной ладони и опустилась на колени, — Ты такая красивая... Душа мигом наполнилась светом, хотелось прижать дочку к себе и уйти вместе. В голове мигом появились мечты о том, как они будут жить вдвоём далеко-далеко отсюда, Эсманур подрастёт, и они станут всё делать вместе, позже появятся внуки, большего счастья и не нужно. Девушка взяла крошечную руку дочки в свою, нежно поглаживая. Девочка смотрела на неё с доверием и с невероятным трепетом. Может быть она чувствует ту любовь, которой озарилось сердце Нигяр? — У тебя очень красивые волосы. Когда я вырасту, у меня будут такие же? — девочка дотронулась до вьющихся прядей мамы и с интересом смотрела на то, как они поблёскивают на солнце. — Конечно, конечно будут, — глаза вновь намокли, а на лице появилась улыбка, — Как ты здесь живёшь? Нравится? — Ко мне часто заходит папа и играет со мной, только не выпускают дальше этих ворот. Нигяр отвела взгляд в сторону, но потом посмотрела на Текера, который очень внимательно наблюдал за происходящим. Эсманур, вслед за матерью, оглянулась и, заметив Текера агу, обомлела. В детских глазках не было видно страха, скорее чрезвычайное удивление. Девочка замерла и, казалось, забыла как дышать. Наёмник опустился на одно колено, дабы не пугать Эсманур своим огромным ростом. Девочка тут же потянулась к бороде наёмника, дёрнув за волосы. Мужчина сморщил нос и прищурил один глаз, чуть отстраняясь. — Ты похож на моего папу! — восторженно вскрикнула девочка. — Ох, нет, милая. Надеюсь, что не похож. — Ты ей нравишься, — улыбнулась Нигяр. — А как же! Кому я могу не нравиться? — усмехнулся Текер ага. — Ладно, Эсманур, беги, пока не начали волноваться, — через силу выдавила из себя Нигяр хатун. Девочка тут же вернулась в садик, помахав напоследок рукой. — Даже не думала, что будет так больно уходить, но ей будет лучше здесь. Ибрагим паша хорошо о ней заботится и, видимо, очень сильно любит её. Если Эсманур останется здесь, беды не случится. Как бы то ни было, я не смогу ей дать счастья в полной мере, из меня выйдет плохая мать. — Напротив, ты — хорошая мама, но Эсманур действительно безопаснее здесь, тем более увезёшь её, и от гнева паши не скрыться. Живи счастливо и не впутывайся больше в подобные передряги. Когда Нигяр вернулась домой, день начинал клониться к вечеру. Входную дверь резким рывком отворил Гюль ага, увидев Нигяр хатун, он опёрся на стену и прикрыл глаза. Девушка виновато отвела взгляд и вошла в дом. Минута молчания казалась вечностью. Наконец, Нигяр решила начать неизбежный разговор первой: — Знаю, что поступила опрометчиво и заставила тебя беспокоиться. Прости, — затараторила девушка, не давая возможности перебить. — А если бы с тобой что-то случилось, если бы Ибрагим паша нашёл тебя? Не о себе, так обо мне подумай. Что станет, случись с тобой что-то? Нигяр приложила указательный палец к губам Гюля. Когда мужчина замолчал, бывшая калфа нежно коснулась его щеки и легонько погладила. Гюль ага устало выдохнул и опустил руки, смирясь с произошедшим. — Поехали обратно в Египет, вновь откроем твою таверну, начнём жить свободно, ни от кого не завися... Нам предстоит прожить ещё долгую счастливую жизнь. Гюль ага улыбнулся и крепко обнял девушку, вдыхая запах тёмного шоколада и персика, руки скользили по одежде, оглаживая спину, а глаза закрылись, давая возможность раствориться друг в друге. — Фу, — фыркнул Сюмбюль, выйдя из комнаты. — Ой перестань, Сюмбюль, ради Аллаха, — тут же возмутился Гюль ага. После продолжительного молчания Гюль подошёл к другу: — Я буду скучать. Жаль не сможем приехать сюда. — Сами виноваты, нечего было лезть в интриги. Мне тоже... будет вас не хватать, — с невероятным трудом сказал Сюмбюль ага. Главный евнух гарема обнял друга намного крепче обычного, Гюль ага непременно удивился, в то же время он был действительно рад. Солнце постепенно уходило за горизонт, а в саду Топкапы становилось тише с каждой минутой. Текер ага притаился в гуще деревьев, стараясь не выдать своего присутствия. Наёмник не мог распознать чувства, которые испытывал сейчас, и это тревожило всё больше и больше, не давая спокойно стоять на месте. Нет, это ощущение было не в новинку, но все переживания принадлежали будто бы и не ему. Боль утраты, угрызения совести после убийства, жалость — всё это стало призраком прошлого. — Хоть бы он не пришёл, — проскользнула невольная мысль. Текер ага замер, как вкопанный. Чтобы отогнать эту «недопустимую глупость», наёмник был вынужден дать себе мысленную пощёчину. Достав из-за пояса изогнутый охотничий нож, мужчина повертел его в руках и глубоко тяжело вздохнул. Как всегда, лёгкие и быстрые шаги послышались только за пару секунд до появления их обладателя. Главный евнух гарема остановился в этом укромном местечке сада, скрытого от глаз всех обитателей дворца, даже в самый разгар дня здесь можно было стоять целую вечность и не встретить ни единой живой души. Лица Сюмбюля не было видно, но Текер не хотел даже представлять, каково сейчас евнуху. Наёмник вышел из своего укрытия и предстал перед Сюмбюлем агой. — И всё-таки ты здесь. В чём же секрет такой храбрости? — Хватит. Сделай уже, что задумал, — прервал наёмника Сюмбюль. Текер ага приблизился к евнуху, и остриё лезвия коснулось одежды. Сильное до боли чувство разнеслось по телу, не позволяя надавить на нож, чтобы проткнуть кожу евнуха. Мужчина поднял взгляд на лицо Сюмбюля аги и заметил, как нижняя губа евнуха начинает дрожать, а в глазах появляется влага. — Даже не думай. Заканчивай это дело мокрое и прими смерть достойно, — наёмник брезгливо повёл плечами. — Я не из-за этого, Текер, — голос Сюмбюля звучал твёрдо, и в нём не было слышно страха. Взгляд наёмника стал сухим, воспалённым, острым. Текер ага занёс нож для удара и нацелился прямо в сердце, чтобы разить главного евнуха насмерть. — Помогите! — откуда-то со стороны дороги раздался истошный крик, его обладатель явно был серьёзно напуган, — Кто-нибудь! Текер ага и Сюмбюль посмотрели в сторону, откуда шёл звук, и наёмник, перехватив кинжал, вышел из укрытия. По дороге плёлся мужчина, одежда его была изорвана, а по песку за ним тянулся кровавый след. Когда Текер подскочил к раненому, тот обмяк у него на руках, лицо было искажено страданием, а губы дёргались в попытке что-то сказать. Сюмбюль ага встал поодаль и нервически потирал руки, отводя взгляд от нелицеприятной картины. — У помощника Ахмеда паши есть план, прошу, торопитесь, — бормотал мужчина перед тем, как навсегда закрыл глаза. Текер ага поднял взгляд и заметил, как тёмная фигура, прячущаяся неподалёку, поспешила скрыться из виду. Наёмник почувствовал в руке намокший от крови клочок пергамента. Сомнение перемешалось с беспокойством. Сюмбюль побледнел, и ему показалось, что сердце пропустило удар.