Лучшие годы жизни

1566 год. Начало правления султана Селима || Копыта лошади поднимали пыль в воздух. Всадник проезжал мимо придорожных таверн, небольших домов. Кое-где паслись овцы, через забор были перекинуты рыбацкие сети. Море находилось неподалёку, так что жителям этой деревни мог позавидовать каждый. Яркое летнее Египетское солнце слепило глаза, и всадник чуть не сбил ящики с овощами. — Совсем ослеп? — прикрикнул на юношу рослый мужчина. Юноша остановил лошадь и рассыпался в искренних извинениях, чуть опустив голову. — Куда это ты едешь? Совсем за свою жизнь не боишься, — буркнули двое других крестьян, перебирая продукты. — Я же езжу каждый четверг. Мне только и нужно, что доставлять кофе и брать за это скромную плату. Если вам нужно, только скажите, — произнёс всадник своим ясным голосом. Всё в нём излучало радость и бодрость, отчасти, этому служил причиной возраст. Карие глаза смотрели с небывалым энтузиазмом, плечи гордо расправлены. Лицо было необыкновенно выразительно: брови вразлёт, тёмные растрёпанные волосы, пухлая нижняя губа. Одет он был скромно, но аккуратно, весь его вид располагал к себе. — Уже несколько раз там был, а всё не заподозрил неладное? Странный ты. — Прошу, перестаньте говорить загадками. — Разве не слышал? В том доме живёт страшное существо. Не человек это больше. Молодых девушек он похищает и выпивает их кровь, а из мужчин тянет жизненные силы, уж не заметишь, как помрёшь. — О Аллах, меньше деревенских сплетен слушайте. Есть в том доме одна девушка, и ничего – жива пока. Да и мои жизненные силы не иссякли. — Наше дело – предупредить. Сохрани тебя Всевышний. Уже скоро за деревьями показался огромный дом невероятной красоты. Юноша даже боялся представить сколько такой может стоить. Каждый раз в душе он признавал, что таких сумм ему не видать. Взяв пару мешков кофе, юноша постучал в дубовую дверь. Раздались неспешные шаги, и вскоре дверь медленно отворилась. За ней показалась черноглазая девушка. Узнав её возраст, многие бы удивились, почему она ещё не замужем, и посоветовали бы её родителям поторапливаться с выбором жениха. Её глаза притягивали и околдовывали, но было в них что-то такое, что заставляло сторониться и обходить стороной. То же самое можно было сказать и о её загорелом лице, движениях стройного тела. — Я скучал, Танит, — выдохнул юноша и, бросив мешки на пол, взял девушку за руку, нежно притянув к себе для поцелуя. Тут Танит игриво прижала палец к его губам и ловко вывернулась из объятий: — Давут, ты говорил, что придёшь в следующий раз с особым делом. — Так и есть. Нужно найти кое-что: кольцо. Золотое, без камня, сверху вырезан орнамент. — И сколько тебе заплатят? — На свадьбу хватит с лихвой и ещё на небольшой домик. — Тогда нужно поскорее получить деньги и устроить свадьбу, на случай, если господин пойдёт на поправку. Даже вдвоём найти что-то в этом доме казалось невозможным. Просторные комнаты не кончались, но вещей было не так уж много. Благодаря Танит всё здесь было в относительном порядке, хоть дом и выглядел нежилым. Давут поднялся на второй этаж по широкой мраморной лестнице. И вновь длинные коридоры, искусно расписанные стены и высокие потолки. Дверь в комнату хозяина дома была приоткрыта. Мягкий ковёр заглушал шаги, Давут ступал бесшумно и аккуратно. Стоило лишь мельком заглянуть в комнату, как его зрачки сузились. Пожилой мужчина лежал на полу. Отросшие седые кудри спадали на бедное лицо, синеватые губы были чуть приоткрыты. — Танит! Принеси воды, — крикнул Давут и бросился к мужчине. Дыхание было слабым, Давут расстегнул несколько верхних пуговиц его пижамы. Серьёзных ушибов от падения не было, но он не приходил в себя. Давут распахнул окно, впуская поток свежего воздуха и свет в мрачную комнату. Юноша уложил хозяина дома на кровать на удивление легко – тот почти ничего не весил. Пижама обвисла на исхудавшем теле, рёбра, плечи и лопатки торчали, а щёки впали. — Давут, что с ним? — глаза Танит не выражали никакого беспокойства. — Как давно он ел? — Сюмбюль ага уже давно почти ничего не ел, а последнее время и вовсе начал отказываться от пищи. — Нужно позвать лекаря. — Нет, Давут. Если он выздоровеет, то женится на мне. Не о нём сейчас нужно думать. — Мы не можем оставить его так. Я не могу. Ресницы Сюмбюля дрогнули, и карие глаза приоткрылись. Они были тусклыми и смотрели тяжело с каким-то болезненным безразличием. Танит раздражённо мотнула головой и, поставив стакан с водой, вышла из комнаты. — Кто ты? — Сюмбюлю было явно сложно говорить, сил почти не осталось. — Моё имя Давут. Я привожу Вам кофе по четвергам. — Вот оно как. И почему же ты не оставил кофе у двери как обычно? — Я... Это разве важно? Съезжу в город за лекарем. — Не нужно лекарей, — в голосе Сюмбюля слышались раздражение и скрытая досада. Сюмбюль ага чувствовал изнеможение и боль по всему телу. Вдвойне противно стало от того, что свидетелем его состояния стал чужой человек. — Не могу же я ничего не делать. Вам нужен лекарь, уход... — Тебя забыл спросить. Вот уж я лучше знаю, что мне нужно. Ты уже сделал даже больше, чем требовалось. Иди. — Позвольте хоть завтра приехать. Я привезу что-нибудь из таверны своего отца. Можете не платить, — чувство вины незаметно прокралось в сердце. У Сюмбюля вырвался невольный грустный смешок. — И кто же твой отец? Кого мне благодарить потом? — Гюль ага. Таверна в самом сердце Египта, может быть видели. Сюмбюль ага замер, а дыхание участилось. Он и сам не заметил, как прокусил свою губу и впился ногтями в кожу ладоней. — А как зовут мать? — прошептал мужчина. — Нигяр хатун. Вы с ними знакомы? — Думаю, да. Послушай, как бы то ни было, не говори им при каких обстоятельствах видел меня. Нет, лучше вообще не говори о том, что знаешь меня. Пообещай, иначе они тут же узнают, что ты что-то выискивал в чужом доме с явно недобрыми намерениями. Настроение было хуже некуда. Давут брёл по вечернему Египту, ведя за собой лошадь за поводья. Встреча с Сюмбюлем агой никак не выходила из головы и поселила в душе беспокойство. Было в этом человеке что-то пугающее: загадка, которую ты не в состоянии разгадать, его прошлое, окутанное завесой тайны. И откуда он знает его родителей? Это знакомство точно не приведёт ни к чему хорошему. Тут на плечо Давута опустилась чья-то тяжёлая рука. Юноша резко обернулся и отпрянул. Двое мужчин стояли, скрестив руки, и, сощурив глаза. Самое плохое, что он их знал. — Достал кольцо? — не церемонясь спросили они. — Дом слишком большой, и мне помешали. Дайте ещё пару дней. — Пару дней? Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?! — один из наёмников выкрутил Давуту руку и бросил юношу на землю. — Я найду кольцо, обещаю. — А может ты его себе забрал? — Да зачем оно ему? Если не знать для чего оно, то это просто безделушка. — Да тише ты! А у тебя есть ещё один день. На случай, если выкинешь такое ещё раз, мы знаем, где ты живёшь. Сильный удар пришёлся прямо под рёбра так, что перехватило дыхание. Получив пинок в живот, Давут остался лежать посреди дороги под светом, струящимся из жилых домов. Давут долго сомневался перед тем, как переступить порог дома. Одежда была рваной и грязной, из под неё виднелись синяки и глубокие ссадины. Тихо ступая, и, боясь вздохнуть, Давут прошмыгнул мимо кухни и уже собрался подняться по лестнице на второй этаж, как с кухни раздался голос отца: — Давут, подойди. Юноша, опустив голову, встал перед отцом, боясь предстоящего разговора, но взгляд Гюля аги был, как всегда, нежен и светился отцовской любовью. При виде сына тонкие морщинки на лбу и около глаз стали заметнее, а по телу пробежали мурашки. — Что с тобой? Что-то произошло? Ранен? — Гюль ага тут же подошёл к сыну и начал внимательно осматривать его. — Пап, не надо, всё в порядке. Я... упал с лошади. — Если уж вздумал врать, то придумал бы что-то получше. Я тебя учил верховой езде с самого детства. Давут понял, что соврать не удастся, но и правду говорить он не собирался. — Мне уже не больно, я пойду, — выворачивался Давут, уходя от рук отца, — Только можешь маме не говорить. Если она узнает, то мне конец. И, прости, я не принёс денег. — Это неважно, но в следующий раз обязательно возьми плату, а то денег уже ни на что не хватает, а дела в таверне напротив идут гораздо лучше. Теперь иди к себе, умойся и хорошенько отдохни, — Гюль ага грустно улыбнулся, провожая сына взглядом. Утро выдалось пасмурным, над городом нависли дождевые облака. Гюль ага сидел с чашкой чая в руках, перелистывая какую-то книгу, Нигяр подошла сзади и обняла мужа за плечи. — Ты позавтракал? А Давут почему не спустился? — Оставь его, Нигяр, он в последнее время сильно устаёт. — Все мы устаём, к завтраку мог и прийти, — Нигяр с показной обидой надула губы и скрестила руки на груди. Казалось, за столько лет она ничуть не постарела. Красивые черты лица стали ещё выразительнее, а седые пряди прятались в копне густых тёмных волос. Благодаря игривому и лёгкому характеру рядом с ней было тепло и уютно. Гюль ага улыбнулся, придвинулся ближе к Нигяр и взял её руку в свою, рассматривая тонкие пальцы. Нигяр обняла мужчину и напоследок поцеловала его в лоб. Близился вечер, Давут нервно расхаживал из угла в угол, мысли путались, а душу тяготило плохое предчувствие. Второго шанса не представится, теперь нужно идти и быть готовым к неприятным сюрпризам. Достав из шкафа пистолет, который не так давно выиграл в споре, и, спрятав его в складках одежды, Давут бегом спустился. Накинув бежевый дорожный плащ, он хлопнул дверью и пришпорил лошадь. Хоть это и не требовалось, Давут не выдержал и накинул капюшон на голову, ладони были влажными, а сердцебиение участилось при виде нужного дома. Проникнув в сад, среди деревьев Давут заметил тень. Выйдя на свет, Танит скинула с головы капюшон тонкой фиолетовой накидки. — Устала тебя ждать. — Прости, я не мог прийти раньше. Пожалуйста, иди в дом и запрись в своей комнате. — Это ещё зачем? — Нет времени объяснять. — Тебе придётся объяснить. Ты говорил, что эта затея не навлечёт опасности. Кто эти люди? Чувствует моё сердце, ты совершил ошибку. — Так-так, — за спиной раздались голоса «старых знакомых». Наёмники, расслабленно вышагивая, приблизились к Давуту и ухмыльнулись: — Пора бы тебе заняться делом, а мы твою девушку постережём. С нами не пропадёт, правда же? Оба рассмеялись, а Давут от гнева до боли сжал зубы, борясь с желанием переломать мужчинам кости. — Шагай, если хочешь ещё пожить. Некогда нам с тобой нянчиться. А ты иди сюда. Согреем, — один из наёмников потянулся к руке Танит. Зрачки девушки сузились, а губы презрительно скривились. Тыльной стороной ладони Танит ударила мужчину по губам, не сделав ни шагу назад. — Да как ты... — мужчина чуть не задохнулся от злости, а его напарник положил руку на рукоять сабли. Давут закрыл собой Танит и вынул из-за пояса пистолет, целясь в наёмников. Те замерли, но глаза юноши выдавали страх и нерешительность. Минуты хватило для того, чтобы понять — Давут никогда не выстрелит. Наёмники сделали медленный шаг навстречу паре. — Стреляй! — крикнула Танит. — Я не могу, — лоб Давута покрылся холодным потом. — Стреляй же! В воздухе прогремел выстрел. Плечо Давута прошила такая резкая жгучая боль, оружие выпало из рук. Все четверо мигом оглянулись. Лунный свет пробился сквозь деревья и покрыл каменные ступени перед входом в дом. В дрожащих слабых руках Сюмбюля аги лежал пистолет, дымящийся после выстрела. Из под чёрного капюшона виднелись, спадающие на лицо, седые кудри, которые трепал ветер. Когда мужчина приподнял голову, стали видны красные воспалённые глаза. На лунном свете и без того бледная кожа и вовсе стала цвета первого снега. Наёмники сделали шаг назад, опасливо переглянувшись между собой. — Что это такое? Это же... Пойдём, а? Он же нас... — залепетал мужчина. В мгновение ока обоих словно ветром сдуло. Давут в недоумении встал, зажимая рукой рану. Танит подняла голову, её глаза встретились с мутным взглядом хозяина дома. Тот, немного пошатываясь, сделал шаг вбок, чтобы опереться на перила. Мельком взглянув на то место, где недавно стояли наёмники, и, вновь посмотрев на Сюмбюля, на лице Танит появилась едва заметная ухмылка.