Лучшие годы жизни

— Неужели нельзя было сделать всё самим?! — высокий мужчина с силой хлопнул по столу, — Нужно было довериться какому-то бестолковому юнцу? Наёмники содрогнулись и, отведя взгляд, сгорбились. — Мы не смогли. Вы бы его видели... — Кого?! Что вы не смогли? У двух взрослых мужиков никак не получается справиться с кастратом-стариком и девчонкой? Быть не может, что мне в помощь дали именно этих двух идиотов. — Ну извини, Керем ага. Мы разберёмся с этим. — Разберутся они... Я придумаю что-нибудь сам, — мужчина убрал с лица тёмные волосы и раздражённо оглядел подчинённых, — Но теперь придётся написать несколько писем о том, что вы верите во всякие бредни, как старухи с базара, и поэтому не смогли выполнить простейшее задание. Керем со всей злости пнул ножку стола и выгнал вон наёмников. Голова гудела, а тело, казалось, прилипло к кровати. Сюмбюль ага мало что помнил о вчерашнем вечере; слабость переполняла тело, каждое малейшее движение удавалось с трудом. Тут дверь резко с хлопком отворилась. Одним движением Танит распахнула шторы, впуская в дом яркий поток света, от которого Сюмбюль невольно поморщился, а его глаза заслезились. Приподнявшись на локтях, Сюмбюль ага вопросительно взглянул на девушку, словно пытаясь что-то припомнить. — И где этот Давут? — равнодушно прикрыв глаза, спросил Сюмбюль. — После того как Вы прострелили ему плечо, Давуту пришлось отправиться к лекарю, поскольку моей повязки оказалось недостаточно, — даже не глядя на мужчину, огрызнулась Танит. — Принеси воды. — Сами встаньте и возьмите. — Ты – моя служанка, и, боюсь, тебе придётся выполнять мои поручения. — Я Вам не служанка, — в глазах девушки читалось возмущение. — А кто же ещё? — глаза Сюмбюля выражали глубочайшее непонимание. — Так привыкли находиться в обществе девушек, что уже не запоминаете их лиц и имён? — ухмыльнулась Танит. — В каком-то смысле, да... Танит подала Сюмбюлю куриный бульон. Руки дрожали, так что держать плошку было сложно. Несмотря на сильнейшее чувство голода, от которого живот мучительно болел, Сюмбюль не мог заставить себя проглотить хотя бы пару ложек. Но Сюмбюль ага чувствовал, что, если не поест, вскоре силы окончательно покинут его, а, в связи с недавними событиями, он должен со многим разобраться. Опустив внимательный взгляд на содержимое плошки, мужчина поднял недоверчивый взгляд на девушку. Поднеся пищу к лицу, Сюмбюль ага вдохнул аппетитный аромат, в котором сейчас чувствовались необычные нотки. — Сначала ты, — скомандовал Сюмбюль, набирая бульон в ложку, и, протягивая её Танит. — И зачем же? Боитесь, что отравлю? — Всегда нужно быть осторожным, особенно с теми людьми, которых ты не можешь вспомнить, — настаивал Сюмбюль. Танит обеспокоенно повела плечом, и лёгкая тень набежала на непроницаемое лицо. С минуту помедлив, девушка всё же взяла ложку и проглотила её содержимое. Сердце Танит забилось в бешеном ритме, ладони похолодели, но она пыталась как можно тщательнее скрыть это. Сюмбюль ага расслабленно опёрся на подушки и поджал губы, будто ожидая чего-то. — Мне пора идти, ага, — Танит выпрямилась и направилась к двери. — Постой. Ты кое-что забыла, — Сюмбюль ухмыльнулся и, достав из ящика маленький сосуд с какой-то прозрачной жидкостью, бросил его девушке в руки. — Что это? — Противоядие. Хотя бы кто-то один из нас должен крепко стоять на ногах. Девушка до боли сжала зубы и отвернулась, но, чувствуя боль в животе и слабость в теле, всё же выпила содержимое склянки. — Всегда храните противоядия рядом с собой? — И яды тоже. Мало ли что? Танит опустилась в кресло напротив постели под пристальным взглядом Сюмбюля. — Вы знали, что там яд. — За долгую жизнь я повидал множество ядов и жертв отравления. Никогда больше не пытайся меня отравить, ничем хорошим для тебя это не кончится. Если захочешь убить меня, то придумай что-нибудь необычное. Ценю творческих людей. И чем же я тебе успел так насолить? — Дали согласие на нашу помолвку, — раздражённо бросила Танит, поправляя длинные волосы. На лице Сюмбюля появилось выражение неподдельного удивления, он несколько раз прокрутил эти слова у себя в голове. — Какую помолвку? — выдавил из себя Сюмбюль. Теперь уже настала очередь Танит, удивлённо приподняв бровь, глядеть на жениха, будучи не в силах подобрать подходящих слов. — Припоминаю, как твои родители пришли в мой дом. Я оставил тебя здесь как свою служанку. Сказал, что посмотрю, как справляешься, а дальше решу, быть тебе моей служанкой или нет, — пытался вспомнить тот день Сюмбюль. — Видимо Вы совсем умом тронулись, — девушка гневно вскочила на ноги, — Речь шла о свадьбе, и теперь мои родители ждут от Вас письмо о том, когда Вы намерены провести обряд никяха. Сюмбюль ага не знал смеяться или плакать. Он предполагал, что в те дни едва ли мог здраво мыслить и поддерживать разговор, большую часть суток он лежал в своей комнате не в силах что-либо делать. Тогда мысли роились в голове, терзая душу, от боли разрывалось сердце, а болезнь полностью поглотила беспомощное тело. Мужчина даже не подозревал, что настолько потерял контроль. Только к рассвету Давут решился явиться домой, тщательно спрятав под плащом дырявую рубашку, из под которой виднелись бинты с пятном засохшей крови. Боль в плече сковывала движения всей руки. Пытаясь пройти в дом, Давут ударился об острый угол и выругался себе под нос, схватившись за место ранения. — Давут! — Нигяр подбежала к сыну, крепко стиснув его в объятиях, — Мы так волновались. Нигяр внимательно осмотрела Давута: его лицо, руки. Убедившись, что на первый взгляд всё в порядке, женщина переменилась в лице. — Где ты был? — отчеканивая каждое слово, прикрикнула Нигяр, — Уехал поздно вечером и всю ночь не появлялся. И ведь слова не сказал! Давут виновато отвёл взгляд, ища помощи у отца, который стоял неподалёку, укоризненно поглядывая на сына. Вдруг его глаза расширились, и Гюль ага тут же подбежал к сыну, снимая с его плеча плащ. — Это кровь? — в ужасе прошептал Гюль, переводя взгляд с раны на лицо Давута. — Это было случайностью, я... — Нет, Давут! Не так давно ты пришёл весь избитый, а сейчас и вовсе ранен. Присядь и расскажи, что происходит. — Избитый? Кто это сделал? Те люди, которым ты отвозишь кофе? — Нигяр присела рядом с сыном и обеспокоенно взяла его за плечи. — Нет, всё не совсем так. Не нужно волноваться. Я потом всё расскажу, — пытался избежать беседы Давут. — Что ж. Не хочешь говорить, значит расскажут те, кто угрожал тебе, — Гюль ага тут же накинул на себя дорожную одежду и вышел на улицу. — Я еду с тобой, — Нигяр подскочила к мужу. — Ну уж нет, я сам с этим разберусь. Это может быть опасно. Если это тот дом, куда ты отвозишь кофе по четвергам, то доберусь быстро. — Мы едем вместе, — твёрдо сказала Нигяр и крепко ухватила лошадь за поводья. Дверь захлопнулась перед носом Давута, и он услышал, как в замочной скважине прокручивается ключ. От осознания того, что его заперли дома, как ребёнка, всё тело охватил порыв злости. Юноша со всей силы пнул дверь и направился к кухне. Нужно было добраться до дома Сюмбюля аги быстрее родителей. Открыв окно, Давут сел на подоконник и попытался перекинуть ноги. Малейшие движения причиняли боль, держаться за стены и оконную раму обеими руками не представлялось возможным. Зацепившись ногой и краем рубахи за подоконник, Давут потерял равновесие и грохнулся на спину, поднимая в воздух пыль. Юноша вскочил на ноги, весь перепачкавшись в грязи. Медлить было нельзя. Многолетние тренировки позволили Давуту без особых трудностей взобраться на лошадь и, удерживая поводья одной рукой, пуститься вскачь по другому пути, дабы обогнать родителей. Когда Танит открыла Давуту дверь, последний влетел в дом и направился на второй этаж. — Сюмбюль ага, мои родители заметили рану и теперь едут сюда. — Так и знал, что ничем хорошим это не закончится, — Сюмбюль закрыл лицо руками. Сюмбюлю было страшно. Он не был сейчас готов к встрече со старыми друзьями. Взглянув на себя в зеркало, мужчине стало тошно, как никогда. Когда мужчина вспомнил светлое дружелюбное лицо Гюля, чувство стыда пробрало до костей и заставило содрогнуться. Что же Гюль ага скажет, когда встретит его в таком виде? Сюмбюль представил, как будет объяснять, почему перестал отвечать на письма. В глазах защипало, Сюмбюль крепко сжал зубы и кулаки. Исподлобья ещё раз посмотрев в зеркало, Сюмбюль увидел всё то же исхудавшее, измученное болезнью, бледное лицо. — Да ты просто жалок, — пронеслась мысль в голове, но Сюмбюль тут же отогнал её, дабы найти в себе силы приступить к делу. — Дайте мне полчаса. Если Гюль и Нигяр придут раньше, развлекайте их беседами. Постарайтесь их успокоить. Но сначала вы оба расскажите мне, что именно происходит. Иначе я ничем не смогу вам помочь. Сначала ты, Давут. — Так как я привожу Вам кофе и могу попасть в дом, меня нашли и предложили большую сумму. Моя семья нуждается в деньгах, да и я смог бы начать новую жизнь. Нужно было всего лишь достать из Вашего дома одно кольцо. — Полагаю, спрашивать, кто это был, бесполезно, так как вряд ли ты обдумывал это предложение, — съязвил Сюмбюль, присев на кровати, и, закинув ногу на ногу, — И что же это за кольцо? — Золотое, без камня, с каким-то орнаментом. — Боюсь, что такого у меня точно нет. — Как же? Они были так уверены, что оно у Вас. — Что ж, это проблема. И пока что я не вижу способа её решения... А что насчёт тебя, Танит? — Родители долгие годы искали мне жениха, но до свадьбы дело никогда не доходило. Теперь, когда мне грозит судьба старой девы, родители готовы на всё. И тут они узнали о Вас: богатый, без наследников, живёте совсем один. Так Вы ещё и согласились на... помолвку, — сквозь зубы брезгливо произнесла Танит, — Впрочем, я не удивлена. Моя мать хитрейшая женщина, обмануть больного человека ей проще простого. Говорить сначала об одном, потом о другом, путать, юлить — это всё про неё. И тут появился Давут. Свадьба с ним поможет мне избежать брака с Вами. Да вот только мы никак не рассчитывали, что Вы подниметесь на ноги. Его семья не может позволить себе держать дома ещё одного человека, даже если я буду работать в их таверне. Что уж тут говорить о свадьбе и собственном доме? На лицо Давута набежала тень, а его губы дрогнули. — Мне тоже не нужна эта свадьба, — задумчиво ответил Сюмбюль, — Сегодня же я напишу твоим родителям, что отказываюсь. — Нет, — отрезала Танит, — Если Вы откажетесь, мне найдут кого-то другого. Мне противно даже от одной мысли о том, кто это может быть. Я хочу, чтобы Вы, Сюмбюль ага, потянули время, пока мы с Давутом ищем деньги на свадьбу. — Подумай, мне будет ведь намного проще, если не должен буду заботиться о безопасности скандальной девчонки. Какой мне прок от того, что ты останешься? В сложившейся ситуации тебе лучше уехать — целее будешь. — Я сама не рада пребыванию здесь, но всё станет намного хуже, если вернусь домой. Я должна остаться ещё на какое-то время. — Вечером я напишу твоим родителям письмо. Если сумеешь меня убедить до тех пор, оставайся, — ухмыльнулся Сюмбюль. Тут за окном раздалось ржание лошадей. Гюль и Нигяр прибыли. — Полчаса, — напомнил Сюмбюль, — А ты, Давут, расскажи своим родителям всё, что сказал мне. Сюмбюль ага, опираясь на трость, кое-как добрался до хаммама. Он опустился на мраморный выступ и стянул с себя мятую старую пижаму. Голова кружилась, в бане дышать стало тяжелее, но нужно было сделать всё, чтобы предстать перед гостями в подобающем виде, скрыв болезнь и общую слабость. Ломота в суставах не отступала, мыться было сложно и болезненно. Почти весь свой запас сил Сюмбюль ага потратил на то, чтобы добраться до бани. На то, чтобы распутать и вымыть седые кудри понадобилось немало времени. Худые руки беспомощно опустились и выронили металлическую плошку. Злость овладела Сюмбюлем, и он в порыве гнева небрежно пнул её. Несмотря на дорогой тёмно-зелёный кафтан, бледная кожа и синяки под глазами всё ещё выдавали его состояние. Расчесав и уложив волосы, Сюмбюль ага скрыл бледность лица румянами. Пришлось позаботиться и о потрескавшихся губах, слегка подвести глаза, дабы придать взгляду хоть немного жизни. — И сколько же раз Вы были женаты? — в дверях стояла Танит, внимательно наблюдая за действиями Сюмбюля. — Ни разу. — Быть не может. Не сами же Вы всему этому обучились. — Почему ты не с Давутом и его родителями? — перевёл тему Сюмбюль. — Давут им рассказал обо всём. Его матушка явно не была этому рада. И вообще я не горю желанием вести беседы с его родителями: мы слишком... разные. И, пожалуй, Вам лучше поскорее спуститься вниз. — Давут, неужели ты не думал, что за это мы можем заплатить жизнью? Тебя избили, ранили, а что дальше? Что дальше, Давут? — на глаза Нигяр наворачивались слёзы, страх и негодование вырвались наружу. Гюль ага был подавлен, но попытался тщательно скрыть это. Мужчина поднялся и обнял Нигяр, успокаивающе гладя по голове: — Уверен, и из этой ситуации найдётся выход. Если у хозяина дома есть то кольцо, мы бы могли попробовать выкупить его, обменять или сделать что-то для этого человека. И ни с таким справлялись. Давут поднял на отца виноватый взгляд и впервые увидел в его глазах гнев и горечь. От этого юноше стало не по себе, а чувство стыда сжало рёбра ещё сильнее. Нигяр уткнулась мужу в грудь, от тихих речей Гюля и мягких касаний стало значительно легче. Нигяр хатун расслабилась и обняла мужчину, прикрыв глаза. Вдруг женщина почувствовала, как руки мужа похолодели, а всё его тело сковало напряжение. Обернувшись, Нигяр всё поняла. В дверном проёме молча стоял Сюмбюль ага, оперевшись на трость. Сложно было не заметить, что мужчина очень изменился за столько лет, но внешность, казалось, стала благороднее, складнее. Сердце Гюля забилось в бешеном ритме, мужчина был готов подпрыгнуть от радости, но что-то было не так: улыбка казалась натянутой, а уверенность показной. Во взгляде промелькнула горечь и необъяснимая пустота, усталость. — Сюмбюль! — радостно вскрикнул Гюль ага и стиснул друга в крепких объятиях, от чего у последнего предательски закружилась голова. — Я тоже рад тебя видеть, мой друг, — сказал Сюмбюль, пытаясь отстраниться. — Почему ты перестал писать мне? Я уже подумывал ехать в Стамбул. Даже не представляешь, как я беспокоился, когда мои письма оставались без ответа. — Мне жаль, были трудности, но теперь всё в порядке. Это «в порядке» прозвучало неуверенно, лживо, и в душе Гюля поселилось сомнение. —Боюсь, что у меня для вас плохие новости. Никакого похожего кольца у меня нет. Я даже не слышал о таком ни разу, — после минуты гробовой тишины Сюмбюль продолжил, — Боюсь, что Давут нарвался на самое худшее из всего, что могло быть: вряд ли мелкие жулики и грабители стали бы искать какое-то мелкое кольцо. Скорее всего, это люди из дворца. Я бы советовал вам всем немедленно уехать, а я уж что-нибудь придумаю. — Как же мы уедем? Тут всё, что мы нажили за все эти годы, наш дом, друзья. Как мы оставим тебя один на один с этими разбойниками, с ума сошёл? — возмутился Гюль ага. — Не спорь со мной, — перебил Сюмбюль, — Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. А теперь уходите. И переночуйте не в своём доме, туда могут нагрянуть наёмники в любой момент. Сюмбюль проводил гостей до двери, распрощался торопливо, казалось, что даже небрежно. — Да ты прогоняешь нас, — сказала Нигяр, приблизившись к другу. — Ничуть, — сказал Сюмбюль, но тут же осёкся, — Боюсь, вам будет лучше уйти. Гюль ага покорно развернулся и сделал вид, что закрывает за собой дверь. Небольшого поворота головы стало достаточно, чтобы увидеть, как Сюмбюль пошатнулся и чуть ли не всем весом опёрся на трость. Ноги мужчины задрожали, а взгляд помутнел. Нигяр ловко подпрыгнула к другу и ухватила за руку. Тут же подоспел Гюль ага и взял его под локоть. — Всё в порядке, — слабым голосом сказал Сюмбюль и попытался вывернуться из рук друзей. Гюль ага наклонился к уху Сюмбюля и прошептал: — Не упирайся. Если я тебя сейчас отпущу, тут же упадёшь. Какая тут может быть речь о том, чтобы дойти до своей комнаты? Просто прекрати сопротивляться. Сюмбюль поджал губы и медленно кивнул. — Нигяр, побудь здесь недолго. Я скоро вернусь. Кое-как преодолев лестницу, и, добравшись до комнаты, Гюль ага усадил Сюмбюля на кровать. Последнего уже совсем не держали ноги, лоб покрыли капли пота. Мужчина молча сидел, не поднимая глаз, а сердце Гюля бешено колотилось от беспокойства. — Хочешь, чтобы я ушёл? — спросил Гюль. В ответ на это Сюмбюль ага отрицательно помотал головой, всё также не мигая уставившись в пол. Гюль ага присел рядом. Он знал, что Сюмбюлю нужно собраться с мыслями перед тем, как поведать о своих бедах. Более всего Гюля волновало, что большее, что он может сделать — просто быть рядом. Ему хотелось выслушать, помочь, но в душе зародились сомнения. Сможет ли Сюмбюль довериться ему? — Это из-за смерти госпожи? — осмелился спросить Гюль. — Я потерял смысл своей жизни, — нижняя губа Сюмбюля начала дрожать, — Даже когда получил свободу, не смог жить вне дворца. Всё это время я знал, что нужен, что есть ради чего просыпаться с утра. Теперь же у меня нет никого, я — всего лишь одинокий, ненужный, больной старик, который доживает последние дни в пустом холодном доме вдали ото всех. Я так устал. Всю жизнь я посвятил службе Повелителю, стал первым человеком гарема Топкапы, накопил столько денег, сколько многим и не снилось, а стоило покинуть стены дворца, понял, что у меня ничего нет. Всё, что я строил всю жизнь рухнуло в одночасье. Из глаз полились слёзы, горло сдавило так, что Сюмбюль приложил к шее руку. Сколько бы не пытался, он не мог совладать с собой. — Ох, Сюмбюль, — Гюль крепко обнял друга, — Почему ты не написал мне? Я бы тут же приехал. — А зачем я тебе? Ты так счастлив. У тебя прекрасная любимая жена, сын, своя таверна. Только не говори, что хочешь нянчиться со мной. Я бы стал обузой. Вмешаться в твою жизнь было бы преступлением, я бы не посмел. Не то что жить, даже сдохнуть не могу. — Не смей так говорить! — опешил Гюль, задохнувшись от возмущения, — Ты – мой лучший друг, без тебя моя жизнь была не полной. Никто больше не приносил столько красок в серые будни. Ты никогда не станешь для меня обузой. Если сейчас скажешь, что говорю это из жалости, клянусь, я тебя ударю. Сюмбюль уткнулся Гюлю в плечо, пряча заплаканное лицо. Так они просидели с четверть часа в полной тишине и покое. — Дурак, — буркнул Гюль ага, укладывая друга на кровать, и, укрывая его одеялом. Только сейчас, когда косметика, маскирующая болезненное лицо, смазалась и стёрлась, Гюль увидел всю картину. Сердце болезненно защемило, а слёзы накатились на глаза. Когда Сюмбюль проснулся, его глаза болели, но то чувство, постоянно болезненно сжимающее сердце, ушло. Сюмбюль ага присел на кровати и увидел Гюля, сидящего на кресле рядом, лёгкая улыбка появилась на его лице. — Проснулся? — приветливо улыбнулся Гюль ага, — Ты крепко спал. До этого были бессонные ночи? — Да, долго спать не приходилось. Нигяр вошла в комнату и присела у изголовья. — Я приготовила тебе суп. Попробуй, новый рецепт, — Нигяр зачерпнула из тарелки еду и поднесла к лицу друга. Тут уж Сюмбюль окончательно вспыхнул от негодования, казалось, он в миг позабыл о своём состоянии. — Что же вы меня за умирающего и беспомощного держите?! Думаете уже сам поесть не могу? — Сюмбюль гневно выхватил у Нигяр ложку и тарелку. Он тут же с показной ловкостью съел пару ложек. Сознание тут же прояснилось. Странная смесь острого, горького и кислого обволокла язык и щёки. В горле запершило, а язык отказывался слушаться. Сюмбюль попытался сглотнуть слюну, но тут же пожалел об этом. Слюна приобрела мерзкий привкус, и суп тут же захотел выйти наружу. — Да вы все сговорились что ли? — откашливаясь, говорил Сюмбюль ага, — Что это такое? Даже несмотря на сильнейшее чувство голода, от одной мысли о том, что тарелку придётся доесть, желудок Сюмбюля был готов вывернуться наизнанку. — Жуй-жуй. Гюль ага сказал, что очень вкусно, — настойчиво утверждала Нигяр, — Тебе нужно набираться сил и поправляться. Гюль ага сочувствующе и понимающе взглянул на друга. — Я уже здоров, — промямлил Сюмбюль, пытаясь восстановить дыхание. — Всё же нужно, чтобы тебя осмотрел лекарь. Давут съездит и позовёт его. —Ну уж нет. Сам съезжу в город. Гюль ага с недоверием посмотрел на друга. — Что? Я уже говорил, что не надо меня опекать. Побуду вне дома, подышу свежим воздухом, — отмахнулся от друзей Сюмбюль ага и неуверенно поднялся на ноги. Мужчина опёрся на трость, горделиво приподняв подбородок, вышел из комнаты. Гюль ага помог Сюмбюлю взобраться на лошадь, а сам сел впереди. Гюль прекрасно осознавал, что эта поездка для Сюмбюля аги будет тяжела, но переспорить его не представлялось возможным. Гюль обречённо вздохнул и направил лошадь тихим неспешным шагом в сторону жилых домов. Сюмбюль ага неосознанно положил голову на спину Гюля, так как в глазах потемнело. Мужчине даже показалось, что Сюмбюль задремал, и был настороже, чтобы, в случае чего, уберечь друга от падения. Вечером на торговой площади кипела жизнь. Повсюду звучала музыка, люди толпились. Слышались беседы, громкий смех и брань. Гюль ага и Сюмбюль были вынуждены спешиться. Гюль чуть ли не насильно натянул на спутника чёрную тёплую мантию и дальше был вынужден мириться с его недовольным выражением лица. Вдоль улицы расположились шумные таверны, в воздухе витали вкусные ароматы выпечки и специй. Бывшие евнухи гарема приблизились к закрытой таверне Гюля и соседней, в которой напротив кипела жизнь. — Что, Гюль ага, так обеднел, что уже с нищими возиться начал? — нагло ухмыльнулся мужчина, прислонившийся к стене таверны. Гюль ага собирался уже ответить, но боковым зрением увидел, как глаза Сюмбюля налились кровью. — Кого ты только что нищим назвал?! — гневно вскрикнул Сюмбюль, прожигая взглядом, по-видимому, хозяина таверны. — Полоумный старик, — опасливо отстранился мужчина. — Негодяй, как ты смеешь так разговаривать! Нищий? Да я щёлкну пальцами, и от твоей таверны камня на камне не останется! Сюмбюль замахнулся тростью, метя в голову врага, но Гюль тут же оказался между ними, оттаскивая своего друга. — Наглость какая. Почему ты позволяешь этому ублюдку плеваться ядом? — О Аллах, Сюмбюль, забудь. Выйдя из дома лекаря, Сюмбюль выглядел недовольнее обычного. Мало того, что Гюль ага накупил кучу лекарственных трав, порошков и снадобий, так ещё и завалил мужчину вопросами о состоянии здоровья Сюмбюля и рекомендациях. Впрочем, ничего неожиданного: пешие прогулки, восстановить режим приёма пищи, меньше стресса. Последний пункт был явно невыполним, по крайней мере, сейчас. — Ну вот, а ты упирался, — Гюль ага победно задрал голову. — И не зря. Не об этом сейчас нужно думать. Если нас всех перебьют к чертям собачьим, моё состояние не будет иметь никакого значения. Тут взгляд Сюмбюля наткнулся на знакомое лицо. Танит, купив пахлаву, начала говорить с торговцем, а порой, судя по выражению лица, ожесточённо спорить. Вскоре девушка раздражённо мотнула головой и удалилась прочь. — Ага, Вы знакомы с этой девушкой? — подойдя к прилавку, спросил Сюмбюль, пробуя несколько кусочков пахлавы. — Да, — лениво бросил торговец, — Знавал её родителей. Как только таких мерзких людей земля носит? А у дочки-то характерец весь в мать. Надеюсь, и в этот раз свадьбы не будет, и она уедет отсюда куда подальше. — «И в этот раз»? — Вы приезжий? Я уж думал, что все про это знают. Все женихи, которых ей подбирали родители, не доживали до свадьбы. Я думаю, что это она их всех изводит. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что девчонка душой не чиста. Так что советую держаться от таких хатун подальше. Погружённая в собственные мысли, Танит не заметила, как наткнулась на человека. Его лицо показалось ей знакомым. Девушка всегда гордилась своей памятью на лица. Ошибки быть не могло. Определённо, это один из тех наёмников, что напали на неё. И вот момент представился. Мужчина завернул в таверну и присел за столик, сразу же заказав бутылку крепкого вина. Не долго думая, Танит прикрыла чёрным полупрозрачным платком лицо и грациозно подошла к столику. — Почему же такой видный господин сидит совершенно один? — заискивающим тоном произнесла Танит. Мужчина поднял на неё изумлённый взгляд, на его лице тут же появилась кривая желтозубая улыбка. Танит на секунду поморщилась от отвращения, но тут же взяла себя в руки. — Позвольте выпью с Вами. Сегодня прекрасный вечер для того, чтобы развеяться. Девушка поднесла к пухлым губам стакан, но не проглотила ни капли. — И почему же такая красавица ходит совсем одна? — Надеюсь, Вы сделаете одолжение и скрасите мой вечер приятной беседой. Речи Танит ласкали слух, манили и соблазняли. Мужчина заказывал всё больше и больше вина, проглатывая один стакан за другим, не замечая, что его собеседница даже не притрагивается к кувшинам. Вскоре говорить стало тяжело, а в глазах всё поплыло. — Так чем Вы занимаетесь? — водя пальцем по краю стакана, спросила Танит. — Да как повезёт. Недавно получил задание от важных людей... из дворца. Если бы не эти юнцы и тот старикашка, я бы сегодня купался в золоте, а не вот это всё... — Врёте Вы всё. Я далеко не глупа. Вы вряд ли знаете даже имя кого-то из знатных господ. — А вот и не вру! Нурбану султан. Это тебе о чём-нибудь говорит? — И что же самой Нурбану султан могло понадобиться от «простых смертных»? — Кольцо... — мужчину явно начало клонить в сон. — Простые кольца султаншам без надобности. Безмозглый хвастун! А я уж начала верить Вам, — продолжала подначивать Танит. — Да не вру я! Кольцо — разгадка. Достанем кольцо — найдём драгоценность. — И что именно? — Не знаю. Керем знает... Мужчина опустил голову на руки и продолжил что-то невнятно бурчать. Давут аккуратно расставил по столу сладости, разлил чай по чашкам. Собранные цветы он поставил в хрустальную вазу. Вдохнув сладкий аромат, юноша улыбнулся, от удовольствия и волнения потёр руки. Входная дверь с хлопком отворилась. В дом, словно ураган, влетела Танит, проносясь быстрым уверенным шагом мимо гостиной. — Танит, что случилось? — удивлённо крикнул Давут, догоняя девушку. — Ничего, — небрежно отмахнулась от него Танит. — Мне нужно тебе кое-что показать. — Не сейчас, мне нужно к Сюмбюлю аге. Давут в изумлении остановился, а Танит взбежала вверх по лестнице. Так как в спальне Сюмбюля не было, Танит пришлось обыскать весь второй этаж, прежде чем найти хозяина дома в комнате, отведённой под личный кабинет. — И что же моей невестушке нужно в такой час? — не отрывая взгляд от многочисленных писем, хмыкнул Сюмбюль ага. — Почему Давут ещё здесь? — Он и мне изрядно действует на нервы, но нужно потерпеть. — Нет же, разве он не должен где-то спрятаться? — Завтра с утра мы этим и займёмся. На ночь он и его семья останутся здесь. — Ладно, — раздражённо сказала Танит, — Я пришла не за этим. Вы не отправите меня к родителям в обмен на интереснейшую информацию. — Думаешь я буду верить девчонке, с которой разговариваю первый день? Ах, да. Если ты не забыла, с утра кое-кто добавил яд в мою еду. — Я знаю, кто охотится за кольцом. — Поведай мне эту историю, — снисходительно взглянул на девушку Сюмбюль и подпёр кулаком подбородок. — Я встретила в таверне одного из тех наёмников. Изрядно напившись, он мне рассказал, что кольцо нужно Нурбану султан. Оно является ключом к чему-то более ценному. — Это всё? — Он ещё назвал одно имя: Керем. — Занятно, — задумчиво протянул Сюмбюль ага и поднялся из-за стола, — Если это действительно Нурбану, то нужно ждать больших неприятностей. Но я всё ещё не могу верить тебе, Танит. — Можете не верить, — Танит вплотную подошла к мужчине, смело глядя в его чёрные глаза, — Но тогда, боюсь, у Вас снова не будет никакой информации. В этом случае Нурбану султан уничтожит Вас. — Это действительно похоже на правду, — подумал Сюмбюль ага, — Кто ещё мог охотиться за такой вещицей, да ещё и в моём доме? Она потянула свои лапы к ещё одной драгоценности не ради денег, а ради удовлетворения собственных прихотей, как это было с кольцом моей госпожи. — Мне тут напели птички, что все твои женихи таинственно умирали. Вот уж в это я верю. — Кажется, я знаю, с кем Вы пообщались. Этот старик постоянно распускает про меня слухи и шепчется с покупателями. — Хочешь сказать, что торговец лжёт? — Порой лучше сгореть в аду за убийство, нежели терпеть, как к тебе прикасаются гадкие грубые руки. Сюмбюль ага молча кивнул, не желая продолжать эту тему. — Раз уж Вы хотите, чтобы я была Вашей служанкой, так тому и быть, — весело произнесла Танит, хватая со стола спелое зелёное яблоко. — Кто сказал, что я хочу? — Всё это время я прибиралась здесь забесплатно, чтобы не дышать пылью. Больше этому не бывать. Будете платить мне за работу, только не скупитесь. Не дожидаясь ответа, Танит вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Впервые, за долгое время, уголки губ Сюмбюля приподнялись, а изо рта вырвался тихий смешок.