Лучшие годы жизни

Яркие золотистые лучи солнца проникли сквозь оконные стёкла и осветили просторный дом. Танит, потирая усталые глаза, вышла из своей комнаты и направилась в сторону кухни. Поскольку путь пролегал через гостиную, девушка в очередной раз столкнулась с этим полупустым помещением. Из мебели здесь был только широкий диван, несколько подушек и низкий столик. Заметив при свете слой пыли на мебели, Танит тяжело вздохнула и запрокинула голову. Зайдя на кухню, девушка увидела Давута, который в полной тишине готовил что-то аппетитное, источающее запах пряностей. — Танит, ты так рано проснулась? Тебе следует отдохнуть, — ласково сказал юноша. — Кто сказал, что я вообще спала? В этом доме жить невозможно. Вроде бы всё есть, но, как только я выхожу из своей комнаты, сталкиваюсь с огромным пустым пространством, состоящим из полсотни комнат и коридоров. Была бы на месте Сюмбюля аги, тоже бы решила поскорее отправиться на тот свет. — Не говори так. Такому богатству можно только позавидовать, — после недолгого молчания Давут предложил, — Хочешь попробовать? Пахлава, бореки – пробуй, что хочешь. Танит лениво откусила пахлаву и взяла стакан воды. — А может быть отдадим Сюмбюля агу этим наёмникам? Скажем, что кольцо найти не смогли, пускай разбираются сами. — Танит! Ну нельзя же так. Он — единственный, кто может помочь. Мы все должны быть благодарны ему. По крайней мере, отец ему доверяет. — Да тут все всем доверяют, только на меня зубы скалят. Понимаю, что иногда я не подарок, но как посмотрят на меня, так холодок по спине пробежит. Взять хотя бы Нигяр хатун: вчера столкнулись на лестнице, она так взглянула на меня, будто готова глотку перерезать. — Не преувеличивай. Матушка была вчера не в настроении, но не до такой степени. Вы подружитесь, вот увидишь. — Так уж мне и надо с ней дружить. Побыстрее разберёмся с этими неприятностями и уедем. Танит обвила шею Давута руками и оставила на смуглой шее лёгкий поцелуй. Юноша тут же вытянулся стрункой и подался вперёд, ловя игривые поцелуи алых губ. — Ну всё, прекрати, — ухмыльнувшись, отстранилась Танит, — Нужно успеть позавтракать, пока сюда не пришло всё твоё семейство и мой «женишок». Но тут, как назло, на кухне появилась Нигяр в сопровождении Гюля и Сюмбюля. Гюль ага без умолку рассказывал о чём-то, а Сюмбюль ага на редкость молчаливо слушал, иногда скупо улыбаясь. — Сынок, доброе утро. Здравствуй, Танит, — лучезарно улыбнулся Гюль, садясь за широкий стол. Давут ответил отцу и матери не менее тёплой улыбкой, в то время как Танит лишь сдержанно кивнула, а Сюмбюля и вовсе не удостоила взглядом, впрочем, это безразличие было взаимным. Давут быстро расставил тарелки и блюда с едой, а также чай и даже кофе, получив за это одобрительный взгляд Сюмбюля аги. Когда все сели, Сюмбюль ага облокотился на стол и, лениво помешивая в стакане кофе тонкой ложкой, бросил взгляд на своих друзей, которые сидели вплотную друг к другу, время от времени обмениваясь нежными улыбками и любящими взглядами. — До сих пор расстроен, что не был на вашей свадьбе, думаю там было всё красиво и опрятно, кроме жениха, разумеется, — усмехнулся Сюмбюль. Гюль ага лишь закатил глаза, зная, что, если Сюмбюль говорит такие грубые шутки, то он явно идёт на поправку. — Слава Аллаху, всё прошло тихо и радостно. Возможно, потому что именно тебя там не было, — моментально ответила Нигяр, и оба тотчас же заулыбались. Гюль ага никогда не любил этот юмор на грани открытых оскорблений, но подобное вызывало чувство ностальгии и веяло старыми воспоминаниями о дворце. — Я действительно завидую. Столько лет прожить вместе, воспитать ребёнка, вести вместе дела... Думаю, это нелегко, — сказал Сюмбюль ага. — На самом деле, всё было не так уж и сложно. Жизнь была тихой, без происшествий, все эти годы пролетели как миг. — Не представляю, как Нигяр вытерпела жизнь с тобой, Гюль ага. Всё сказки ей рассказываешь? — Гад паршивый! — Верблюд плешивый! Все трое рассмеялись, глядя друг на друга, и, приступая к трапезе. — Вчера вечером я уже рассказал вам всё, что узнала Танит. Уж не знаю, что именно задумала Нурбану, но последствия её действий нам явно не понравятся. Смею предположить, что всё это как-то связано с Хюррем султан. — Разве что-то ещё может понадобиться такой могущественной султанше, как Нурбану? Со смерти Хюррем султан прошло много времени, — сказал Гюль ага. — К сожалению, не все тайны ушли вместе с госпожой. Только вот, что именно ищет Нурбану? — Уверен, после смерти Хюррем султан осталось много драгоценностей, часть может и вовсе сделана самим Повелителем, — отозвался Давут. — Драгоценности Хюррем султан раздала нуждающимся. Не думаю, что осталось что-то действительно стоящее. — Так уж и не осталось. Все обитатели Топкапы набивают свои карманы деньгами и драгоценностями. Не верю, что женщина, находившаяся так близко к султану, и, даже пытающаяся вмешаться в политику, не оставила хоть что-то при себе. Для вида отдала ничтожную часть народу, а остальное спрятала или раздала как взятки. — Да что ты говоришь такое! — Сюмбюль хлопнул по столу и резко вскочил на ноги, от чего потемнело в глазах, — Ты – всего лишь глупый мальчишка, слепо доверяющий слухам мелких людишек, которые только и умеют, что распускать лживые слухи. Разве отец и мать не рассказывали тебе всю историю Хюррем султан? Как мог ты обвинять госпожу во лжи и скупости! — Так говорят многие, неужели правильно только Ваше мнение? — Твои слова просто глупость! В отличие от тебя, я видел всё. — Так уж и видели. Очередной подкупный приближённый Хюррем султан, который видит в людях лишь разменную монету. — Давут, прекрати! — шикнул на сына Гюль ага. Повернув голову, Давут встретился с укоризненными взглядами родителей. — Да нет, пускай продолжает, — не унимался Сюмбюль ага, — Таким как он просто говорить о чужих деньгах. Парню пошёл двадцать шестой год, а ума не набрался. Только лазить по чужим домам и умеет. Даже на собственную свадьбу накопить не может! — Вы даже не представляете, как тяжело даётся заработать на хлеб вне стен дворца. Вот уж поверьте, на свадьбу я накопить сумею. — Ну да... Только вот вдруг я передумаю и возьму в жёны Танит. И ты ничего не сделаешь. Тут на лицо Танит набежала тень, и, схватив стакан с горячим кофе, девушка выплеснула его содержимое на руку Сюмбюля. Мужчина моментально отдёрнул руку и зашипел от боли. Смуглая кожа на обожжённом участке тут же покраснела. — Не смейте обращаться со мной, как с вещью! Я думала, мы друг друга поняли, — повысила голос Танит. Девушка вскочила на ноги и, напоследок бросив Сюмбюлю оскорбление, скрылась за поворотом. Сюмбюль ага не находил подходящих слов. В любом другом случае ответ не заставил бы себя ждать, обидчик пожалел бы о сказанном вдвойне, но Сюмбюль не мог себе позволить начать склоку с молодой девушкой. Невысказанные гадости застряли в горле, а весь кипящий гнев перебивала только жгучая боль на месте ожога. — Сюмбюль, успокойся, хватит, — Гюль ага придвинулся ближе к другу и успокаивающе погладил по плечу, — Не время для пустых ссор. — Ты прав. Нужно поскорее убираться из Египта. Кто-то один должен съездить в порт, осмотреться и найти корабль, на котором вы могли бы уехать. — «Вы»? А как же ты? — Я поеду следом. Нас и так слишком много. — Я съезжу в порт, — вызвался Давут, — Скоро буду. Без лишних слов Давут вышел из дома. Сюмбюль ага приложил ладонь ко лбу, а потом, измученно застонав, закрыл руками лицо. — Ну и своенравная же девушка эта Танит. У них с Давутом нет ничего общего. И зачем он с ней водится? — буркнула Нигяр. — Давут по уши влюблён. Кто знает, может быть, они будут дополнять друг друга, — сказал Гюль ага. — Гюль, кого ты воспитал? С этим ведь невозможно жить, вести дела и общаться, — простонал Сюмбюль. — Он хороший парень, просто вы очень разные. Да, он не идеален, но всё же я люблю и горжусь им. Прошу, постарайтесь не ссориться. — Вы разве не рассказывали ему о Хюррем султан? Почему он верит глупым слухам и позволяет себе говорить подобные бредни? — Рассказывали, множество раз, — сказала Нигяр, — У него может быть своё мнение, незачем этому мешать. Со временем всё встанет на свои места. Вот ты, Сюмбюль, всю жизнь имел собственное мнение по всем вопросам. — Не сравнивай меня с ним. В свои двадцать пять я был главным евнухом гарема. — Ты пререкался со всеми, никто не мог усмирить твой характер. О твоих проделках знали все от Триполи до Стамбула. — Куда больше люди говорили о моём уме и таланте. Спешившись, Давут привязал лошадь у своего дома и направился в сторону порта, временами опасливо оглядываясь по сторонам. Лавки и таверны открывались, люди распахивали ставни окон и выходили из дома, направляясь по делам. В воздухе витали спокойствие, утренняя лень и размеренность. Когда Давут уже почти добрался до порта, краем глаза он заметил человека неподалёку, время от времени посматривающего на него. Сердце забилось быстрее, а грудная клетка сжалась от, копившегося с каждой минутой, беспокойства. Чем ближе юноша подходил к кораблям и лодкам, стоящим вдоль берега, тем отчётливее становилось чувство, будто за ним кто-то наблюдает. И вновь фигура в чёрном проскользнула в его поле зрения. Сзади послышались отчётливые шаги; преследователей было несколько. Давут сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, но что-то внутри надломилось. Со всех ног юноша рванул в сторону порта, надеясь укрыться в одной из ближайших лавок. Образы прохожих смешались в единый вихрь разноцветной одежды, выразительных лиц. Ватные ноги подкосились, когда сквозь толпу Давут увидел блеск металла. Вдалеке показался высокий мужчина с тёмными волосами, из-под капюшона виднелся недобрый тяжёлый взгляд. Отодвинув полу плаща, Керем ага положил руку на рукоять до блеска начищенной сабли. Давут сделал шаг назад, карие глаза боязливо забегали, но, всё же совладав с собой, юноша выпрямился и выдержал взгляд наёмника. Сглотнув ком в горле, Давут сделал шаг назад. Теперь оставалось лишь быстрее возвращаться в дом Сюмбюля аги, чтобы поведать о случившемся. Зайдя на постоялый двор, Нигяр направилась мимо многочисленных дверей, арок и деревьев в комнату, где встречали гостей. У прилавка, склонившись над бумагами, стояла Айнур хатун, а рядом с ней со скучающим видом молодая девушка в ярко-жёлтом платье. Седые волосы Айнур были собраны на затылке, а лицо осунулось. После смерти Эдже она сильно постарела, а здоровье начало подводить. Бойкая, яркая Айнур и спокойная, необщительная Эдже всю жизнь дополняли друг друга, и теперь оказалось, что одна не может жить без другой, будто бы исчезло что-то незаменимое. — Ох, Нигяр, ты же сегодня должна была отдыхать? — оживилась Айнур. — Сейчас не то время, чтобы отдыхать. Пока я в силах трудиться, нужно не расслабляться. — Ну как Гюль ага? — Смерть Эдже причинила ему боль, но он всё скрывает её. Мы встретили старого друга, ему сейчас очень тяжело, и Гюль ага вновь нашёл того, о ком можно заботиться, «спасать» и, похоже, решил, что может пренебрегать своими чувствами. — Поговори с ним об этом. Всю жизнь вы оба всё усложняете, а потом приходите ко мне и ноете. Соберитесь, всю жизнь друг друга знаете. Лучше расскажи, как поживает Давут? Вырос таким симпатичным, и почему сюда не заходит по вечерам? — Айнур! Не вовлекай моего сына во всё это. К тому же он обручён. Глаза Айнур изумлённо округлились. — Не может быть! И кто же украл его сердце? — Одна служанка. Врёт ему, а Давут верит каждому её слову, — скривилась Нигяр, — И характер у неё просто невыносимый. Вот уж кому-кому, а Давуту она не пара. — И в кого ты превращаешься, Нигяр? Уже и сама пытаешься невесток извести. — И не собиралась. Не нравится она мне. — И где же она живёт? Может, смогу разузнать о ней что-нибудь. — В том доме у моря, — не было нужды уточнять, что именно это был за дом, когда говорили «тот дом у моря» все знали, что речь идёт о величественном строении, выделяющемся на фоне простых домиков горожан. — Танит? — выпалила Айнур. — Ты её знаешь? Ответить Айнур не дал громкий хлопок ближайшей к лестнице двери на втором этаже. Спустившись быстрым шагом, Керем ага подошёл к прилавку и небрежно бросил мешочек с монетами в качестве платы за комнату. — Уважаемый, поосторожнее, — прикрикнула Айнур, — Бережнее обращайтесь с деньгами, иначе вскоре не найдёте в кармане ни одного акче. Как Ваше имя? — Керем ага. Тороплюсь. Если что-то будет нужно, зайду вечером. Девушка в жёлтом оживилась и многозначительно посмотрела на Айнур. — Нет, не то. Очередной мужик, ищущий больших денег. На руках мозоли, значит только и умеет махать либо молотом, либо саблей. Одежда пускай и из неплохих тканей, но можно заметить заплатки. Явно когда-то надеялся на большой куш, накупил на последние деньги дорогих вещей, но что-то сорвалось. И, судя по всему, на ошибках этот Керем ага не учится. — Ну Вы только посмотрите на эти брови, глаза и скулы. Такого редко встретишь. Черты лица Керема аги были неплохими, но грязные волосы, клочкастая борода, равнодушный неменяющийся взгляд и сухие поджатые губы отталкивали. — Может ты в своей деревне таких и не видела, а у нас такие не редкость. Ничего необычного. — Как его имя? — чтобы удостовериться, Нигяр заглянула в бумаги. — Керем. — Дай мне ключи от его комнаты. Начну уборку оттуда. И, пожалуйста, если он вернётся, постарайся предупредить меня. После того как Нигяр поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж и открыла тяжёлую дверь комнаты Керема аги, перед её взором предстало грязное помещение. Повсюду валялась одежда, остатки еды, обрывки бумаг и кое-где бутылочные осколки. Нигяр почти потеряла надежду найти здесь что-нибудь, к тому же людей с таким именем немало. Стоило ли ей надеяться на чудо? Всё же Нигяр хатун открыла окно и впустила свежий воздух в душное помещение. Женщина убрала мусор со стола и начала исследовать, лежащие там, бумаги, записки и письма. Ничего полезного не попадалось как на столе, так и на полках шкафов, тумбочках, диване и в подушках. Собирая весь хлам в единый мешок, Нигяр прибирала комнату и осматривала каждый уголок. Когда дело дошло до кровати, женщина изучила простыни, одеяло, подушки. Сердце сжалось от волнения, когда в подушке она нашла смятое письмо. Красивый, но очень мелкий почерк было сложно разобрать, а портящееся зрение подводило. «Надеюсь, ты сможешь быстро разобраться с этим делом, ибо я не намерен заставлять госпожу ждать. Кольцо находится у слуги Хюррем султан, так что нет сомнения, что оно в доме Сюмбюля аги. Раздобудь кольцо любой ценой, а затем найди ожерелье. К письму я прилагаю рисунок. Докладывай мне обо всём, пришлю к тебе в помощь несколько человек, если понадобится больше, напиши. В случае успеха получишь одну десятую от стоимости ожерелья. Уж поверь, этого хватит на закрытие долгов, переезд и дальнейшую богатую жизнь. При неудаче от наказания ты скрыться не сможешь. До скорой встречи, Керем ага.» Рядом с письмом лежал сложный искусный рисунок ожерелья. Такое количество бриллиантов могло ослепить, попади на них хотя бы один луч света. В этом ожерелье сочеталась красота и величественность, обладательницей такого ожерелья могла быть только жена повелителя мира. Если увидишь такую драгоценность хоть один раз, не забудешь никогда. Не забыла и Нигяр. Тот день, когда султан Сулейман подарил Хюррем султан это ожерелье, останется в истории, эти камни были привезены со всех концов света, а Повелитель трудился над ожерельем несколько месяцев. Тут Нигяр услышала голос Айнур, которая говорила с посетителем нарочито громко. Как только раздалось имя Керема, Нигяр вернула на место письмо и рисунок и, подхватив мешок, направилась к двери. В дверном проёме она столкнулась с Керемом, тот непонимающе взглянул на женщину из-под густых бровей, но, заметив мешок и чистоту в комнате, равнодушно обошёл Нигяр и закрыл дверь. Нигяр хатун облегчённо выдохнула и направилась дальше по коридору. — Это катастрофа, — Сюмбюль ага закрыл лицо руками, обессиленно повиснув на кресле, — Как же тебе «повезло», Давут, наткнуться именно на Нурбану султан... В комнате воцарилась тишина, все подавленно молчали. — Как кольцо может быть не у тебя, Сюмбюль? — спросил Гюль ага, — Ты служил госпоже большую часть жизни, кому ещё она могла доверить ключ к драгоценности? — Понятия не имею. Кольца нет ни у меня, ни у тебя, ни у Нигяр. — Нам следует держаться вместе, ведь никто не знает, когда они придут за кольцом. В этот раз они церемониться не будут. По ночам кто-то будет следить за домом и улицей, — сказала Нигяр. — Что ж, сегодня я всё равно вряд ли засну, — Сюмбюль ага поднялся на ноги и сделал глоток чая из чашки. — Ну уж нет! — вслед за хозяином дома вскочил Давут, — В этом виноват только я, значит мне не спать этой ночью. Я буду караулить всё время, пока мы не окажемся в безопасности! — Какой ты шумный, — Сюмбюль ага закатил глаза и, опираясь на трость, побрёл к лестнице. Могло показаться, что бывший главный евнух был спокоен и равнодушен к произошедшему, но мышцы спины и плечи были напряжены, пальцы сжали золотую фигурную рукоять трости так, что костяшки побелели, скулы напряглись. Давут хотел было крикнуть что-то вслед, но Гюль остановил его: — Не надо. Твоё стремление похвально, но не нарывайся на ещё одну ссору. Сменишь Сюмбюля после часа ночи. Нам всем нужно отдохнуть. Голова Давута поникла, а на душе снова заскребли кошки. Гюль ага приобнял сына, подбадривая его. На улице стояла глубокая ночь, когда Танит, перехватя одной рукой стопку книг, а другой поднос с едой и свечой поднималась по узкой винтовой лестнице. Споткнувшись несколько раз, и, чуть не уронив всё на ступени, девушка выругалась себе под нос, аккуратно поднимаясь, стараясь не наступить на длинные полы белого ночного одеяния. Наконец, преодолев скользкие ступени, она вошла в широкое помещение, находящееся прямо под куполом. Некоторые части купола состояли из стекла, поэтому это место и полюбилось Танит с самого первого дня. Часто отсюда можно было увидеть яркие крупные звёзды, а в тёплые летние ночи можно было выходить на узкую площадку, окружающую синий купол. В помещении царил полумрак, поэтому Танит, не заметив, наступила на осколки посуды, разбросанные около стенки. Девушка поблагодарила Аллаха, что надела обувь, а не отправилась босиком по привычке. — Даже до этого уголка моего дома добралась, невестушка? — раздался голос со стороны площадки. Сюмбюль ага, свесив ноги, сидел на краю, апатично уставившись в толстую книгу. — Если собрались прыгать, то я могла бы помочь, — усмехнулась Танит, приближаясь и садясь рядом. — Сам, — хмыкнул Сюмбюль ага, — А я всё искал эту книгу... Мужчина взял из стопки одну, отряхивая от пыли. — Всё не мог понять, куда пропали книги из моей библиотеки. — О Аллах, жалко Вам что ли?! Жить в Вашем доме – тоска смертная. Понять не могу, как вообще можно тут одному поселиться. — После жизни во дворце я не выношу маленьких комнат. Согласен, что такая жизнь может быть не по тебе, так что бери любые книги, главное возвращай на место. Именно эту я перечитывал около семи раз, в молодости любимой была. — Да, неплохая, — согласилась Танит и после минутного молчания посмотрела на Сюмбюля, — Как насчёт перемирия? — Почему бы и нет, — с лёгкой улыбкой склонил голову Сюмбюль ага. — Только не пойму, зачем бить посуду, которая стоит, как несколько хорошеньких платьев. — Надо же выплёскивать свой гнев, — сказал Сюмбюль и с раздражением, не сдержавшись, добавил, — Этой Нурбану вздумалось, что она имеет право владеть вещами Хюррем султан. Собирает их как трофеи. Поверить не могу, что мы ищем кольцо, чтобы помочь ей с поисками ожерелья госпожи. — Госпожи? — в глазах Танит промелькнула догадка, — Что же это Давут не рассказывает мне ничего о Вас? — Я договорился с ним и с Гюлем о том, чтобы они ничего не говорили тебе. Мне нравятся твои догадки. — Будете? — Танит указала на маленькую бутылку с вином. — Не пью, — Сюмбюль ага скривился, что вызвало негодование у девушки. Танит отвернулась и, не обращая внимания на цепкий взгляд Сюмбюля, демонстративно отодвинулась, налив себе содержимое бутылки в стакан, закинула в рот кусочек лукума и открыла одну из книг. На удивление, оттуда с грохотом выпала шкатулка, чуть не полетев на землю, и какая-то красная ткань. Резким движением Сюмбюль ага подхватил шкатулку и красный платок, отпихивая руки Танит. Девушка изумлённо осмотрела книгу, в которой середина страниц была вырезана, тем самым формируя место для небольшой шкатулки. Затем Танит бросила взгляд на платок. — Это янычарский платок? Я посмотрю? — Не трогай, — неожиданно даже для себя самого выпалил Сюмбюль. Танит смотрела то на Сюмбюля, то на платок, брови поползли вверх, а в глазах читалось полное непонимание. — Вы не похожи на янычара, — выговорила Танит столь очевидный, на первый взгляд, факт. — Разве? — с издёвкой отозвался мужчина, — Как ты поняла, что это янычарский платок? — Мой старший брат был янычаром. — И почему же твоя семья обеднела, если в семье есть мужчины? — Уже никого не осталось, кроме отца, но он так стар, что не может работать, хотя думаю, что этот хряк больше жалуется, чем пытается поправить наше положение. Брат погиб в походе, а других свела в могилу чума. Мужчины вокруг меня долго не живут, — хмыкнула Танит с долей горечи в голосе. — Соболезную, — в сердце Сюмбюля что-то ёкнуло, старые «раны» снова болезненно заныли. — Ой, да не смейтесь! Будете Вы соболезновать человеку, который облил Вас кипятком, — Танит указала на перевязанную кисть руки мужчины, — Лучше расскажите, что в шкатулке. Нехотя Сюмбюль приоткрыл крышку, показывая начищенные, переливающиеся при свете луны метательные ножи. Они были невероятно красивыми, такие, которые могли бы понравиться такой сложной натуре, как Сюмбюль ага. Вокруг рукоятей вились серебряные украшения в форме виноградной лозы, а кое-где располагались маленькие рубины. — Какие красивые, — Танит потянулась к ножам, и рукав одеяния приподнялся, обнажая запястье правой руки. Поперёк бледно-синих тонких вен змеился розовый шрам. Сюмбюль ага замер, с немым вопросом взглянув на Танит. Девушка замялась и, поджав губы, спрятала шрам под рукавом. Вдруг сзади раздался звонкий голос: — Сюмбюль ага, я обыскал весь дом, не думал, что Вы будете здесь. Тут Давут заметил рядом с мужчиной Танит, а затем вино, сладости и что-то блестящее в шкатулке. Увиденное поставило юношу в тупик, беспомощное недоумение отразилось в глазах, руки опустились, ничего путного сказать не получалось. С утра всех разбудил Давут и предупредил, что у дверей стоят мужчина и женщина, чьих лиц он не может рассмотреть. Все пятеро спустились, Танит взяла кухонный нож и спрятала его в складках одежды. Сердце забилось быстрее, а руки похолодели, Нигяр подошла ближе к Гюлю, который спрятал её за собой. Давут приоткрыл дверь, готовясь в любой момент захлопнуть её. — Добрый день! — раздался голос снаружи, — Слышал, что в этом доме нужны слуги. Мы с супругой хотим найти работу... — Слуги не нужны, — отрезал Сюмбюль ага, подходя к двери. — Прошу, мы проделали долгий путь от самой Манисы, совсем вымокли под дождём, — начал давить на жалость мужчина. — Вокруг есть постоялые дворы, поищите жильё там. — У нас совсем нет денег. Мы много просить не будем, а трудимся отменно, прошу, выполню любой приказ. — Я же сказал, что слуги не нужны! — вскипел Сюмбюль ага и, взяв нож у Танит, и, спрятав его за спиной, вышел на улицу. Перед ним предстали невысокий мужчина в возрасте с опухшим лицом и женщина, скромно стоящая позади, с закрытым тканью лицом. Что-то в её фигуре Сюмбюлю показалось отдалённо знакомым. — Уходите, хватит с меня гостей. Проходной двор, а не дом! — поморщился Сюмбюль. Тут из рук женщины выскользнул мешочек, упав на пыльную землю. Сюмбюль ага нервно вздохнул и присел, чтобы помочь гостье. Её щёки раскраснелись, и она поторопилась опередить мужчину, поднимая вещь. Взгляды встретились, а ткань нечаянно спала с лица. Перед Сюмбюлем предстали нежные черты лица, правую часть которого покрывали старые шрамы от ожогов, добрые карие глаза испуганно и изумлённо смотрели на него не мигая. Ноги стали ватными, в памяти всплыли воспоминания, хоть спустя столько лет они спутались и потускнели. Она узнала его, хватило лишь одного взгляда в глаза, казалось, что женщина посмотрела ему прямо в душу. — Гюльнихаль хатун, — прошептал Сюмбюль ага.

***

Южная часть дворца Трабзона была тиха и спокойна. Вдоль каменных стен медленно прогуливались паши, ведя деловые беседы, за ними, опустив головы, следовали слуги. Щебетание птиц, ласковые дуновения ветра и мягкое закатное солнце — всё поддерживало умиротворение, царившее во дворце. Вдруг вдалеке показалась фигура в белом платье с длинными, развевающимися рукавами. Длинные светлые волосы, тонкий стан и голубые глаза притягивали взгляды. — Мирай хатун, добро пожаловать! — слащавым тоном поприветствовал один из пашей, — Так Вы прибыли вместе с Адемом агой? Вас проводить до гарема? — Я направляюсь не в гарем. Лучше укажите мне путь к библиотеке. Адем, как закончит дела, придёт на совет, — величественным тоном произнесла девушка. — Негоже женщине ходить без мужа. Вам следует направиться в гарем. — Я сама решу, что делать. Вы не в том положении, чтобы указывать мне. — Не притворяйтесь, всё же Вы — заморская рабыня. — Ты забываешься, паша, — раздался низкий мужской голос за спиной, — Перед тобой не рабыня, а моя законная жена. Прикажу ноги ей целовать — подчинишься, не посмеешь ослушаться. Паша весь сжался, а руки его задрожали, маленькие глаза быстро забегали. — Адем ага, Вы уже здесь? — залепетал мужчина. — Принеси свои извинения, — холодно бросил Адем. — Прошу прощения, Мирай хатун. Мне очень жаль. — А теперь убирайся с глаз моих. Впредь не забывайся, если хочешь сохранить положение. Я сам провожу тебя, Мирай. Сегодня же уедем от этих никчёмных жуликов. — Адем ага! — окликнули мужчину. — А, Кудрет паша. Рад, что Вы всё же сможете принять участие в совете, — с уважением кивнул Адем. — Рад видеть тебя, старый друг, — искренне улыбнулся Кудрет паша, — Ты всё так же серьёзен и холоден, а твоя жена с каждым годом всё красивее. Рад встрече, Мирай хатун. Как дела в столице? — Тяжёлые времена, Кудрет. Я даже не был уверен, что смогу посетить Трабзон. Хорошо, что мой сын может многому здесь научиться. — Текер всё-таки приехал с тобой? Дело освоит быстро — он у тебя умный мальчишка. — Текеру нужно больше стараться, — холодно молвил Адем. — Все знают, что у тебя выдающиеся дети, которым любое дело по плечу. Жаль, что теперь редко буду видеть Илькина. — Илькин сделал свой выбор, — твёрдо перебил Адем ага. Тут из-за угла послышались крики. Огюз ага — учитель турецкого языка в дворцовой школе, грубо схватив мальчишку за волосы, тащил беднягу за собой. На кафтане Огюза виднелось большое растёртое чернильное пятно. Мальчик извивался в руках учителя, громко крича, ругаясь, пытаясь вырваться, ударить или укусить. Одна из его щёк была красная, мальчик иногда падал и впивался ногтями в землю, яростно сопротивляясь, не желая сдаваться. — Огюз ага, зачем Вы так? Это же совсем ребёнок. Взглянув на нарушителя покоя, сложно было судить о его возрасте: худое угловатое тельце с тонкими беспомощными ручонками, растрёпанные густые кудри не позволяли дать больше девяти, а такой глубокий, умный и переполненный ненавистью взгляд Кудрет видел только у совсем взрослых. — Да вы поглядите на него! Вот гадёныш! Что с ним не делай, всё без толку. И ещё твердят все о каких-то способностях. Выплеснул на меня все чернила! Уже три месяца во дворце, а всё не знает, что такое уважение к старшим. Ну я тебе покажу сейчас! — Уважение нужно заслужить, Огюз ага, — сказал Адем ага, — Какой уж из Вас учитель, если даже с ребёнком справиться не в силах. Стыдиться надо. Три месяца. Разве для тех, кто прошёл через что-то подобное, это много? Да он боится всех вас, его сердце переполняет гнев. Неужели Вы ждёте послушания, когда мальчишка в таком состоянии? — Да этому подонку Сюмбюлю одно слово, а он тебе десять. Никакой управы на него нет. Ну ничего, сейчас как всыплю плетей! — Оставьте его в покое, иначе только хуже будет. Если применяете силу, значит признаёте собственную беспомощность, подтверждаете то, что зашли в тупик. Разве это достойное поведение для уважаемого человека? Исподлобья Сюмбюль взглянул на Адема агу. В глазах мальчика застыли злые слёзы, зубы были крепко стиснуты, а нижняя губа дрожала. Воспользовавшись моментом, Сюмбюль укусил учителя за руку и рванул со всех ног в дворцовый сад. Вскоре мальчик уже сошёл с тропинки и побежал сквозь гущу деревьев. Ветви хлестали по лицу, а кусты и острые сучки царапали лодыжки. Дыхание сбивалось от бега и от слёз. Влага застилала глаза, и Сюмбюль уже не видел ничего перед собой. Сердце разрывалось на части, хотелось кричать, бить и пинать деревья, проклинать всё живое. Тут Сюмбюль оступился и повалился на землю, до крови разбив губу. Сюмбюль сел на колени и ошеломлённо огляделся. Стало страшно, он совсем не понимал, куда идти. В какой стороне дворец? Вокруг лишь одинаковые деревья и переплетающиеся, словно ленты, тропинки. Очередной порыв прохладного ветра заставил поёжиться, без плаща или накидки было зябко, и долго сидеть на земле было нельзя. Брезгливо отряхнувшись, Сюмбюль неуверенно шагнул вперёд. Огромные деревья с острыми когтистыми ветвями нависли над мальчиком. Вечерний сумрак посеял беспокойство в душе Сюмбюля, с каждым шагом становилось всё страшнее. Наконец, мальчик не выдержал и вновь побежал, надеясь на удачу. Тут перед ним внезапно возникла чья-то фигура и, не успев затормозить, Сюмбюль с разбега врезался в человека. Юноша ловко ухватил Сюмбюля, чуть приподняв над землёй, и поставил на ноги. — От кого бежишь? — раздался бархатный и немного насмешливый голос. — Не твоё дело, — грозно взглянул Сюмбюль и небрежно выпутался из хватки юноши, сжав кулаки, на случай, если придётся защищаться. — Ну-ну, я напуган. Сдаюсь, — на губах незнакомца заиграла улыбка, но в ней не было ни капли зла. — Прочь с дороги! — Сюмбюль сделал шаг вперёд, но понял, что, если сейчас не спросит дорогу, то навсегда останется в этом огромном саду. Ну уже нет! Не бывать этому! Ещё чего, будет он что-то спрашивать у этого великовозрастного негодяя. Едва заметно оглянувшись, Сюмбюль заметил, что он всё так же смотрит на него. Юноша, казалось, был обескуражен таким ярким проявлением эмоций, в его глазах промелькнул интерес. Удивительно, но он не был похож на какого-то бродягу. На юноше был строгий бордовый кафтан, сшитый из лучших тканей. Да и русые волосы были аккуратно подстрижены, а выражение серых глаз было умным и печальным. — Ты знаешь, как дойти до дворца? — переборов упрямую гордость, на ломаном турецком спросил Сюмбюль. — Хорош евнух, если даже дорогу до дворца найти не может, — ухмыльнулся юноша. Сюмбюль ага моментально вскипел от гнева и был готов выплеснуть весь накопившийся гнев на этого наглеца. Но не успел мальчик раскрыть рот, как ощутил на своих плечах тёплую мягкую ткань кафтана собеседника. Сюмбюль поднял вопросительный взгляд на юношу и ощупал бордовую ткань. — Закутайся, иначе замёрзнешь. Иди за мной, — юноша решительно направился вдоль по тропинке. Сюмбюль поспешил за юношей, чтобы не потерять его из виду, но всё же держался на приличном расстоянии. Выбравшись из зарослей, путники вышли на широкую дорогу, вдалеке уже виднелся сам дворец. — Текер! — окликнул юношу Адем ага, вышедший им навстречу, — Где ты ходишь? Был же уговор, что вернёшься вовремя и без напоминаний. И где твой кафтан? Текер подошёл к отцу и, не склоняя головы, указал на нового знакомого, который нервно крутил одну из пуговиц. — Нужно торопиться, — устало вздохнул Адем. Мужчина оглянулся и уже собирался было позвать ещё кого-то, но осёкся. Дома, на прогулках, деловых встречах взгляд всё ещё искал светлые необычные волосы старшего сына. Даже сейчас Адем ага думал, что, оглянувшись, увидит непроницаемое лицо Илькина. — Отведём этого мальчишку обратно во дворец и поскорее разберёмся с делами, хорошо? — выдохнул Адем ага и потрепал Текера по голове. Глаза Текера заблестели искренней и по-детски наивной радостью. На губах заиграла улыбка, и юноша горделиво выпрямился. Когда все трое пошли в сторону дворца, Текер оглянулся и, подбадривающе подмигнул Сюмбюлю, замедляя шаг, дабы мальчик мог идти с ним рядом.