Чистая земля

Наступил декабрь, и закончились репетиции. Апо и Байбл за несколько дней перемерили все костюмы, за следующие ― отфотографировались для постеров. Потом начались съемки. После ивента все, что происходило вокруг Апо, как будто переменилось, возможно, от того, что туман, застилающий ему зрение, развеялся, и он увидел то, чего раньше не замечал. Понд, которого он считал суетливым, излишне наставительным, любопытным, оказался терпеливым и человечным. Апо никогда до этого не снимался под началом человека, настолько вовлеченного во все процессы и настолько заинтересованного в людях. Не только Апо это понял; Понда любили все актеры и весь стафф на съемках. Байбл, с которым Апо раньше расходился в разные углы, как только заканчивалась репетиция, перестал быть всего лишь стеснительным и закрытым нонгом ― выяснилось, что он знает множество всего из самых разных областей от физики до истории, а также любит читать, и теперь, в перерывах, они обсуждали книги. Апо также сдружился с Тонгом. Тонг был душой их компании. Когда он снимался, на площадке всегда было веселее. Даже операторы, опуская тяжелейшие камеры дрожащими руками, улыбались его преувеличенно комическим жестам. Апо ощущал особенную близость с Тонгом еще и потому, что они единственные имели опыт в киноиндустрии. Остальные парни, включая Байбла, были совсем новичками, и внезапно для самого себя, в свои неполные двадцать шесть лет, без главных ролей в портфолио, Апо оказался в роли наставника для не нюхавшей пороха молодежи. Сначала он давал советы просто так, потому что понимал трудности, с которыми они сталкивались и с которыми не всегда могли помочь режиссер или учитель Нинг, сами никогда не игравшие на камеру. Лишь потом он заметил, что это сформировало к нему какое-то особое отношение ― он не сталкивался с таким раньше и не мог его интерпретировать. Он чувствовал, что не был одним из них, но все-таки не было и отвержения. Но самым большим поводом для радости стали участившиеся встречи с Майлом. Как отлынивавший весь год ученик, с преданностью закрывающий прогулы, Майл теперь регулярно появлялся на съемочной площадке. Он приезжал обычно в середине дня или под вечер, если позволяло расписание, и стоял за спиной у операторов, либо сидел перед монитором с Пондом, режиссерами и учителем по актерскому мастерству. Вид у него был как у политика, готовящегося подписать законопроект в прямом эфире. Но это было обманчивым впечатлением. ― Я ничего не понимаю в кино, ― застенчиво признался Майл в самый первый день съемок, когда Апо подошел поздороваться в перерыве между сценами. Они снимали в люксовом отеле в центре Бангкока, и на ближайшие двенадцать часов заняли двадцать третий и двадцать четвертый этажи. Апо украдкой потрогал мебель из эбенового дерева и сделал несколько фотографий вида на город, открывающегося из панорамных окон. Он бы мог позволить себе такой номер на несколько ночей, но потом бы горько об этом пожалел. А вот Майл идеально вписывался в обстановку лоск-минимализма, как будто с рождения жил только в подобных интерьерах. Что, вероятно, было недалеко от правды. ― Но я бы хотел научиться, ― прибавил Майл, восседая в походном кресле как на троне. ― Осмотреться. ― Ты бы хотел быть режиссером? ― спросил Апо, присаживаясь на корточки около его ног. Майл попытался встать, но Апо придержал его за колено. ― Сиди, мне удобно. Честно, ему просто хотелось иметь предлог сесть к Майлу поближе. Майл смущенно пожал плечами: ― На самом деле, я бы больше хотел быть продюсером или актером. ― Это можно хоть сейчас устроить, ― заявил один из режиссеров, сидящий в соседнем кресле, и, не слушая слабых возражений Майла, закричал: ― Эй, Пи’Понд! Хотя в доступном обозрении Понда не наблюдалось, тот появился как из-под земли: ― Хоть ты меня Пи не зови, я младше тебя на… ― Пи‘Май хочет быть актером! ― воскликнул Апо, пока Майл не воспользовался заминкой и не улизнул. Хмурое лицо Понда озарилось небесным светом. Майл покраснел: ― Это просто ― это ерунда… Но что могло сделать его несмелое заикание? Понда было уже не остановить: ― Нам как раз не хватает одного бандита, он заболел, с кем не бывает, ― но, Пи’Май, ты нас спасешь! ― фонтанировал он под радостное поддакивание режиссера и смех Апо. ― Почему ты раньше мне не сказал? Мы бы тебе хотя бы тренинг провели, может быть, роль побольше дали… Майл не мог вставить ни слова. ― Эй, а почему ты зовешь Пи’Мая Пи’Маем? ― перебил Апо с возмущением. Майл не был настолько старым! ― Потому что хороший пример заразителен, ― не сбившись, ответил Понд. От неожиданности Апо подавился, а Понд продолжил, не сделав даже паузы для вдоха: ― Это роль небольшая, не переживай, тебе просто надо будет замахнуться на По кулаком, вот так, ― он сделал взмах, как будто замахивался мухобойкой на очень чинного комара, ― а потом пасть от его ноги и выстрела из пистолета. Ты справишься! Майл хлопнул глазами. ― Ты будешь великолепно выглядеть в кадре, ― вкрадчиво пообещал Понд. ― Правда, Пи’Май, ― подключился Апо. Он опустил руку Майлу на колено и ободряюще погладил: ― Ты очень красивый, а с этими бровями выглядишь как самый отпетый негодяй. ― Это комплимент или оскорбление? ― Конечно, комплимент! Это значит, что ты подходишь! У нас отличный постановщик боев, он все тебе покажет! Майл продолжал протестовать, но с каждой новой похвалой его решимость ощутимо сдавала. Наконец, Понду это надоело. ― Все, решено! ― он хлопнул Майла по спине и почти силком согнал его с раскладного кресла. ― Спуститесь в зал, там порепетируете, у вас есть двадцать минут. Потом, По, отведи Пи’Мая к гримерам. Начинаем через сорок минут. Апо бодро вскочил с места и, схватив затормозившего Майла за запястье, потянул вслед за собой в коридор. ― Почему ты такой нерешительный? ― поинтересовался он, пока они шли до лифта. Коридор с обеих сторон был захламлен подставками для камер, вешалками с одеждой, столами с разложенными готовыми обедами. Приходилось идти так, чтобы не врезаться ни во что из этого, к тому же они то и дело встречали знакомых, идущих им навстречу, так что Апо довольно скоро отпустил руку Майла. ― Я не испорчу вам кадр? Или дубль? Я ведь не умею драться. Апо фыркнул. ― Мы же не в театре. У тебя есть право на ошибку. И тебе не придется драться, Пи’Понд же сказал: ударишь меня один разок и свалишься на пол. Но Майл совсем не выглядел убежденным. Насупив брови, засунув руки в карманы брюк, он буравил взглядом кнопку лифта. Впервые Апо забеспокоился, что, может быть, они заставили его делать то, чего на самом деле он не хотел. ― Эй, ― позвал его Апо. Майл посмотрел на него. ― Почему ты так нервничаешь? Ты правда не хочешь попробовать? ― Я хочу, ― возразил Майл и вздохнул. ― Я давно хотел. Даже брал уроки по актерской игре. Но потом понял, что у меня получается недостаточно хорошо. «Он перфекционист», вспомнил Апо слова Понда. «Но и выбирает самое лучшее». ― К тому же, ― словно оправдываясь, продолжил Майл, ― у меня были и другие занятия. ― Необязательно быть лучшим во всем с первого раза, ― сказал Апо. ― Это правда небольшая роль. Тебе нужно всего лишь меня ударить. Многие бы хотели это сделать, считай, ты счастливчик. Не так уж и сложно, правда? ― Сложнее, чем ты думаешь, ― ответил Майл. У него было странное выражение лица. Как будто он видел все, что Апо чувствовал и думал, и не было никакой возможности скрыть это от него. Апо отвернулся. Когда они ехали в лифте, после непродолжительного молчания Майл добавил: ― Мне сложно браться за вещи, которые я люблю. Апо повернулся к нему, краем глаза улавливая, как его отражение в зеркале за их спинами сделало то же самое. ― Почему? Майл покосился на него, улыбнулся и пожал плечами. Улыбка была его обычным спутником, но сейчас казалась попыткой вежливо закрыть тему. Апо понял намек. Под присмотром постановщика боев они отрепетировали удар, ответный удар, падение. Майл был не очень скоординированным, но удар его выглядел реалистичным, а падал он не хуже ящика с кирпичами. Апо делал вид, что выхватывает пистолет, и направлял на лежащего Майла палец. Раз на десятый ему это стало казаться слабоватым. ― Пи, а что, если мы изменим сцену немного? Постановщик ― немногословный подвижный человек без возраста ― кивнул, призывая продолжать. ― После того, как я побеждаю его ударом ноги, и он падает на землю, я сажусь на него сверху, ― Апо толкнул Майла, и тот лег на пол, ― вот так. Апо сел на ноги Майла верхом. Майл сделал какое-то движение под ним, словно собираясь уползти. Схватив его за плечи, Апо не позволил ему этого. ― Это будет смотреться более красочно в кадре, разве нет? Он посмотрел снизу вверх на постановщика. Тот, без выражения, перевел взгляд с его лица на лицо Майла. ― А что дальше? ― поинтересовался он. Апо поерзал у Майла на бедрах. ― Я могу сломать ему шею, вот так, ― он притворился, что берет Майла за подбородок и дернул руками. ― Хм, ― сказал постановщик боев. Апо почувствовал, что он на верном пути. ― Это просто будет больше в характере персонажа, ― вдохновенно продолжил он, зайдя с другой стороны. ― Он же такой контактный, понимаешь? Трогает всех, любит посидеть на коленях… ― Об этом я ничего не знаю, ― возразил постановщик. ― Тогда давай позовем кого-нибудь из режиссеров. Или Понда. ― Давайте не будем, ― подал голос Майл, делая еще одну попытку уползти. ― Ну, Пи’Май, расслабься! ― Апо побил его по плечам. Майл не расслабился, так что Апо его затряс. ― Давай я тебя помассажирую? Чувствуешь, что легче стало? ― Это, по-твоему, массаж? ― захрипел тот. ― Я против, ― заявил постановщик под обреченное «я тоже» от Майла. ― Апо, мне кажется, это не очень уместная идея… ― … Это великолепная идея, По! ― Понд трижды хлопнул Апо по спине, а потом в довесок показал ему большой палец. Апо сиял от гордости и улыбался во все зубы. ― Пи’Май, твоя роль немного усложняется. Тот ответил лишь кивком благородного воина, идущего на жертву ради Отечества. Только когда Понд принялся разбирать сцену, Апо понял, что навлек на них обоих. ― Понимаешь, твой герой ― он не просто какой-то красавчик, сейчас он почти мечта о красоте, ― втолковывала учитель Нинг, пока Апо бесконечное количество минут не вставая сидел на Майле верхом. ― Он красив и опасен, он больше символ, чем человек. Он как Тадзио. Понимаешь, о чем я? У Апо затекали ноги, и он совсем ничего не понимал. ― Как демон! ― вступил Понд, присаживаясь рядом с ними на корточки. ― Настолько обольстительный, что заворожит даже человека при смерти. А человек при смерти ― это ты, Майл. Ты сможешь немного выпучить глаза и приоткрыть рот? Майл выпучил и стал похож на надутую жабу. ― Нет, чуть прикрой глаза. Прикрой на одну четверть. Ага, вот. Сделай так еще раз. И не на меня смотри, а на По. Вот, молодец. Пока не настроили свет, Понд их так и мучил. Кровь уже почти застыла у Апо ниже пояса, как вдруг он ощутил, что Майл мягкими движениями растирает ему мышцу на икрах. ― Теперь ты массируешь меня? ― тихо спросил Апо, чуть наклонившись к нему. ― Должно быть, неудобно, ― так же негромко отозвался Майл, глядя на него снизу вверх. Апо встретил его взгляд, и на миг у него сбилось дыхание. Он никогда до этого не придавал значения, насколько Майл был большим. Но теперь, когда тот лежал под ним, Апо не только видел, но даже как будто ощущал всей поверхностью кожи и его руки, и мощные плечи, и широкую грудную клетку, и сколько силы было спрятано в его теле. Но вся эта сила просто лежала под Апо и позволяла себя теребить. Словно чувствуя, в каком направлении уплыли его мысли, Майл мягко улыбнулся и сжал крепче. ― Ау, ― прошептал Апо. Зачем он шептал? ― Больно? ― так же шепотом спросил Майл. ― Нет. Вокруг них суетились люди, выставляя свет для камеры, прямо над ними Понд что-то говорил в рацию, отдельный работник снимал их на видео для бэкстейджа. Все они жили своей жизнью, словно морские создания, направляющиеся только по им ведомым делам, а они с Майлом плыли в субмарине, отделенные от водного мира непроницаемой сталью и толстыми стеклами иллюминаторов. Апо еще ближе наклонился к Майлу и прошептал: ― Какая ты рыба? ― Что? ― Как ты думаешь, на какую рыбу ты похож? На лице Майла отразилось полное неверие в то, что кто-то осмелился задать ему этот вопрос. ― Не знаешь? ― Апо ухмыльнулся. ― А я знаю. Он наклонился еще ниже и сказал Майлу в самое ухо: ― Морской огурец. Чудовищное возмущение, непередаваемое предательство, мировая тоска промелькнули у Майла в глазах. Апо захохотал так громко, что Понд, с неудовольствием оглянувшись на него, отошел подальше. Шутить над Майлом было очень весело. В эти моменты Апо ощущал себя королем вселенной. Майл был спокойным, улыбчивым и вежливым человеком. Со стороны казалось, ничто на свете не способно вызвать у него сильных эмоций. Наверное, поэтому Апо так страстно хотелось его растеребить, увидеть, каким еще он может быть, как еще может реагировать; чем больше они общались, тем сильнее Апо его дразнил. Это было похоже на голод, посланный в наказание прогневанными богами, который нельзя утолить, сколько ни ешь. Он чувствовал себя словно в сомнамбулическом сне, когда сознание раздроблено, и ослабленная его часть задается вопросом, зачем он так поступает, но необъяснимая и непреодолимая тяга уже победила ― и все уже совершено. Наверное, в ином случае ему бы в конце концов стало стыдно, и он бы прекратил свои бесславные попытки. Но Майл не обижался. Наоборот. ― А знаешь почему? ― улыбнулся он и стрельнул глазами вниз, где Апо сидел у него на ногах. ― Потому что у меня очень большой х… ― он беззвучно произнес последнее слово. В животе у Апо разверзлась бездна, и все органы от желудка до легких ухнули туда со скоростью света. Он покраснел и закашлялся от нехватки воздуха, прикрывая это смехом. До этого он очень старался не думать ни об этой части чужого тела, ни о том, что чувствует Майл своими ногами, пока он на нем сидит, расставив бедра и распластавшись всем весом. Против воли он подумал о тепле, скапливающемся ниже лобка, о мягкости и интимности того, что всегда спрятано. Он никогда не занимался сексом. За все эти годы он так и не встретил человека, который бы его полюбил, а поверхностных связей он не искал. Майл под ним улыбался, глядя на него с игривым вызовом. Уши у него были ярко-розовые, наверняка и лицо под гримом ― тоже. Он сам застеснялся своей шутки. Это немного помогло Апо прийти в себя. Сделав вид, что это его нисколько не взволновало, он игриво подмигнул. ― Придумай, какая рыба я, ― произнес он, старательно отгоняя от себя мысли о ширине, тепле и силе человека под собой, о том, что тот чувствует от него самого. ― И мы в расчете. Майл закатил глаза. Апо невольно поерзал от ощущения тысячи иголок, впивающихся ему в мышцы, и Майл тут же снова сжал ему бедра около коленей. Даже учитывая, что это было неловко, находиться так близко к нему было невероятно приятно. Апо снова ощущал эту сладковатую ваниль, немного ― запах пота и крема от загара. Майл снова улыбнулся ему. Кожа на его лице выглядела нежной, несмотря на уже пробивающуюся к концу дня щетину. Если бы улыбку можно было поймать как лепесток и оставить себе навсегда… Мимо плыли рыба-Понд, рыбы-режиссеры и рыбы-помощники, пока они ждали, одни в статичности своей подлодки, посреди беспокойных вод. Сцену убийства сняли за семь дублей. ― Неплохо, неплохо, ― говорил режиссер, уставившись в монитор. Понд и учитель по актерскому мастерству благосклонно кивали. Майл светился, как начищенный ботинок. ― А я говорил, что ты отлично подходишь на роль бандита! Я говорил! ― воскликнул Апо. Закатив глаза, Майл легко шлепнул его по спине. Он был очень доволен и очень смущен. Апо издевался над ним еще пять минут, пока его не позвали в гримерную переодеваться для следующих сцен. Может быть, здесь не было никакой связи, однако Апо не мог не заметить, насколько легче после этого ему стало играть с Байблом в любовных сценах. Он вспоминал это чувство, накрывавшее его в присутствии Майла, ― что-то чистое и могучее, струящийся поток радости, как фонтан, бивший из низа его живота в грудь и в голову, которое невозможно было и не хотелось держать в себе, и воспроизводил его снова и снова. Тем более, это было так просто сделать, когда Майл так часто приходил на съемки. Зная о том, что Майл смотрит на него, Апо мог сыграть любую сцену на одном дыхании и даже не устать. Между сценами, если он был свободен, он приходил к Майлу, и они болтали. Нередко к ним присоединялись Тонг, Байбл, другие актеры или кто-то из съемочной команды и спрашивали Майла о его впечатлениях, или не хотел бы он сыграть еще раз. К Майлу тянулись все, даже когда он ничего для этого не делал. И Апо ничем не отличался от других. Обещание оставаться профессионалом было отринуто. Каждое утро вставая с кровати, он приказывал себе сдерживаться и хотя бы не флиртовать. Но стоило ему оказаться рядом с Майлом, у него срывало все тормоза. Непроизвольно он начинал смеяться громче, касаться чаще, все время искать его взглядом… Конечно, он больше не звал Майла к себе домой. Но, в минуты ясности, наедине с собой, анализируя происходящее, он осознавал, что в остальном его поведение становится только хуже. Он создал второй аккаунт в инстаграме, чтобы просматривать не только посты, но и сториз Майла и, к своему стыду, стал проводить там еще больше времени, чем до этого. Но что он мог поделать? По совету классика, чтобы избавиться от искушения, он решил полностью ему предаться. Ведь он не мог допустить, чтобы его душа захирела ― только не в разгар съемок, где она была ему нужна как никогда. Майл никогда не выкладывал фотографии, по которым можно было бы понять, что он на съемках. Только намеки: окно узнаваемой формы, свою ногу на фоне пола с причудливым узором, обеденные столы с горой упакованных в пластик порций риса и салата. С необоснованной надеждой Апо высматривал, не будет ли фотографий, как-то связанных с ним, может быть, заснятых украдкой, или кадров, куда случайно попала бы какая-то часть его тела. Ему хотелось видеть следы своего присутствия в жизни Майла, какими бы незначительными они ни являлись. Но ничего подобного не было. Так незаметно прошел первый месяц съемок, и наступил западный Новый год. Для Апо этот день ничем не отличался от прочих; все праздники он привык проводить в одиночестве. Он не учел, что у Понда были противоположные представления об отдыхе. ― Мы все устали, а тут такой повод расслабиться… ― вещало сообщение его голосом в общем чате стаффа и актеров. Апо внимательно прослушал целиком. Понд обещал устроить все за счет их спонсоров, в отдельном ресторане, скидываться не надо. Под десятиминутным сообщением все радовались бесплатному празднику от щедрого босса. Апо покусал щеку и решился. «А Пи’Май будет?» ― спросил он прямо в чате. «Пусть только попробует не быть», ― немедленно ответил Понд. И Майл там был ― в красном костюме, с пакетом красных конвертов наперевес. Когда вся толпа расселась по местам, он взял микрофон и, произнеся замысловатую речь о счастье, карме и предназначении, принялся обходить каждый столик. ― Ты ничего не перепутал? ― крикнул со своего стула Понд. ― Никто в Европе не раздает красных конвертов на Новый год! У Майла аж руки опустились. ― А в Америке? ― И там тоже! ― Понд был непреклонен. Видя, как Майл несчастен, Апо хотел было его как-то подбодрить, но не успел. Под всеобщий смех Майл демонстративно обошел Понда по дуге. ― Это, ― он потряс конвертом, предназначавшимся Понду, ― я оставлю себе. Но, поскольку Майл был добрым и незлобивым, конверт все-таки лег перед Пондом на стол, хотя он некоторое время его мучил, делая вид, что кладет, а потом забирает конверт обратно. Раздавая конверты, Майл кланялся каждому. Миновала часть праздника, в которой все ели и пили. Приглашенные музыканты заиграли знакомые всем песни. Когда соседи Апо ― Тонг, Байбл и другие парни ― ушли танцевать, он оглянулся и увидел, что и Майл тоже остался один за своим столом. Заметив его взгляд, Майл отсалютовал ему бокалом. Апо улыбнулся и с кивком поднял стакан с водой. Нерешительность отняла у него секунды три. Затем он поднялся и, дойдя по столика Майла, сел рядом с ним. ― Красиво выглядишь, ― заявил Майл, не дав сказать ему ни слова. Апо бы уже стоило привыкнуть. Но он все равно на миг задержал дыхание. ― Я всегда хорошо выгляжу, ― стараясь казаться не впечатленным комплиментом, легкомысленно отозвался он. На нем была новая шелковая рубашка, подчеркивающая его талию, и новые брюки, хорошо сидящие в бедрах. Он почти неделю выбирал эти вещи. И еще три часа укладывал волосы. Майл улыбнулся, как будто видел его насквозь. ― Так что… ― начал Апо, но тут, не дав ему закончить, зазвонил его телефон. Это был его агент. Извинившись перед Майлом, Апо быстро вышел на веранду и плотно прикрыл за собой дверь, отрезая шум. ― Привет, Пи. ― С Новым годом, По! ― бодро отозвался в трубке Берм. ― Как у тебя дела? Только Апо успел сказать, что у него все отлично, как его агент деловито поинтересовался: ― Кстати, слышал новость? Апо закатил глаза. Сколько они были знакомы, Берм использовал один и тот же прием, даже когда этого не требовалось. ― Какую? ― спросил он покладисто. ― Кхун Клахана выгнали с поста гендиректора. Апо чуть не сел на бетон. ― Чего? ― И это еще не все! ― триумфально воскликнула трубка. ― Его уволили за домогательства. Представляешь? Апо не представлял. ― Какой-то журналист выпустил статью, где на него пожаловались сразу пять актрис, все стали это обсуждать, подхватили СМИ, и его выгнали без разбирательств. Ты вообще интернет не открываешь что ли? ― Да как-то… ― Он прям как Харви Вайнштейн, ― в ажиотаже частил Берм. ― Конечно, я его всегда еле переносил, очень тяжелый мужик, очень ограниченный, но такое… ― А это вообще подтвердилось? ― Ну он-то сам не признается, конечно. Но его уже выгнали. Но, между нами, ― он понизил голос, ― какое это облегчение! Апо машинально согласился. Они еще немного поболтали, но Апо был не слишком активным собеседником, поэтому разговор быстро сошел на нет. Когда Апо зашел обратно в ресторан, пляски были в самом разгаре, а Тонг занял место перед музыкантами и, перебиваясь на хохот, пытался попадать в музыку. Майл больше не сидел в одиночестве; рядом с ним на своем законном месте Понд большими глотками пил пиво. ― Вы знали, что кхун Клахана уволили? ― спросил Апо, присаживаясь к ним. Понд и Майл переглянулись. ― Да, ― ответил Понд. ― А ты не знал? Апо покачал головой. Понд внимательно посмотрел на него. ― Ты как будто не рад? ― Я не собирался с ним больше встречаться. Никогда. ― Но это было бы неизбежно, если бы захотел вернуться, ― возразил Понд. ― И такой человек, как он ― думаешь, он бы дал тебе спокойно жить? ― У него много друзей, ― сказал Майл. Понд кивнул: ― И кто знает, сколько из них такие же… Честно говоря, я просто в ужасе от всего этого. Майл хмуро уставился на свой бокал. Апо промолчал. ― Ну да ладно, ― Понд хлопнул по коленям и воинственно отодвинул стул. ― По, не хочешь потанцевать? Апо поймал тяжелый взгляд Майла и вдруг подумал… почему бы и нет? ― Ты не пойдешь? ― спросил он у Майла. Тот покачал головой, играясь с бокалом вина. ― Я в этом не очень хорош. Даже здесь Майл не хотел рисковать ― жуткая смесь упрямства и застенчивости. ― Ты никогда не делаешь ничего, в чем ты не очень хорош? ― Никогда, ― ответил Майл твердо. ― Ужасно скучно. Лицо Майла изменилось. Пряча ухмылку, Апо отсалютовал ему и пошел за Пондом к танцующим. С тех пор, как Тонг покинул пост у микрофона, задора тут поубавилось. Словно на последних минутах невпечатляющей экскурсии, три человека переминались с ноги на ногу, сбившись в неравнобедренный треугольник. Обогнав Понда, Апо ворвался в центр этой фигуры и нашел наиболее уязвимого члена. Байбл встретил его взгляд, сбился и попробовал улизнуть за спину переминавшегося в полуметре от него визажиста. Апо бойко схватил его за запястье. Рассмеявшись над его ошарашенным лицом, он поднял руки Байбла вверх, как два флагштока, и замахал ими; флагштоки превратились в вареную лапшу, но Апо не сдавался ― и Байбл, покладистый нонг, уступил. Руки летали слева-направо и обратно. ― Скажи, что так веселее? ― прокричал Апо ему в ухо. Байбл выглядел скорее тихо смирившимся, чем убежденным. Апо сам замахал руками, совершенно не попадая в такт. Замотал тазом. Байбл рассмеялся и повторил за ним. ― Вот так! ― обрадовался Апо. Теперь пришла очередь визажиста. Он двигался так, словно ему требовался хороший массаж. Апо с силой забарабанил ладонями по его плечам, а когда тот заойкал, обнял за живот и поднял вверх. ― По, негодник! ― запричитал визажист. ― Мне уже не двадцать лет! Да, это тяжелая жизнь людей после сорока. Апо утешительно погладил его по спине. Но его энтузиазм не пропал даром: к танцующим присоединились другие участники, и Апо взялся за них. Возникло оживление; все толкались, трясли бедрами, Тонг изображал стрип-дэнс, Байбл крутился на месте как балерина, Апо носился от человека к человеку. Украдкой он поглядывал в сторону Майла и, когда ловил ответный взгляд, веселился пуще прежнего. Майл должен был знать, что теряет! Вдруг кто-то схватил Апо за талию, и он обнаружил себя в центре паровозика, топчущегося пятнадцатью парами ног между столами. Многие присоединялись к паровозику, и тот продолжал победное шествие. Но Апо видел перед собой только одну заветную цель ― Майла, озабоченно вцепившегося в бокал. Чем ближе был к нему паровозик, тем крепче становилась хватка вокруг несчастной посуды. ― Ну давай же! ― задергал его Апо, когда наконец-то до него добрался. Майл не подумал двигаться, и Апо пришлось разорвать паровозик, чтобы остаться с Майлом. Паровозик мгновенно регенерировал. ― Это даже не танец! ― Это детский сад, ― заявил Майл и допил остатки вина. ― Вот именно! ― возликовал Апо и, приложив недюжинное усилие, стащил Майла с места. Крепко держа его за руку, он добрался до хвоста паровозика и уцепился за последнего человека. Майл сзади положил руки ему на плечи. Апо обернулся на него. ― А говорил, что не хочешь! Майл начал его отпускать. ― Ну уж нет! ― Апо поймал его руки и вернул на место. ― Не капризничай. Он поворачивался так, чтобы увидеть, смотрит ли Майл. Он всегда смотрел. В пятый раз обернувшись и увидев надутое выражение его лица, Апо прорвало, и он согнулся пополам от смеха. Лицо Майла вконец прокисло. ― Что? Апо попытался объяснить. ― Почему ты смеешься? ― очень недовольно спросил Майл. Сдавшись, Апо замотал головой и, не в состоянии вымолвить ни слова из-за приступов хохота, похлопал Майла по спине. Этого ему показалось недостаточно и, чтобы совсем утешить бедного измученного человека, он обнял его обеими руками, все еще продолжая смеяться. Паровозик давно уехал без них. Майл стоически дал ему отсмеяться. И когда, вспотевший так, что пот пропитал рубашку на спине и под мышками, Апо плюхнулся на свое место, через секунду Майл уже был рядом с ним. ― Я слежу, чтобы ты не пил. Апо засмеялся в стакан. Чем чаще Майл говорил об этом, тем смешнее это было. В середине их разговора Гифт тронула Апо за плечо: ― Апо, тебе тут пришел подарок. Мы привезли его из офиса. Она достала из сумки небольшую коробочку, профессионально обернутую праздничной бумагой. Все находившиеся рядом с Апо и слышавшие Гифт заулюлюкали. Майл с пораженной улыбкой заозирался по сторонам. ― Почему все так реагируют? ― А ты не в курсе? ― удивился Тонг, сев напротив. ― У Апо есть тайный поклонник. Он шлет ему дорогие подарки и никогда не подписывается. ― А, ― отозвался Майл. ― По как-то рассказывал. Апо аккуратно отлепил скотч, сдерживающий бумагу по сгибам, и вытащил коробку. Она была темного цвета, тяжелая, обитая кожей, а на крышке золотыми мелкими буквами было написано… ― Нет, ― не веря глазам, он открыл коробочку. На подушечке в центре лежали часы Патек Филипп. ― Ну ничего себе, ― выдохнул кто-то прямо над ним. ― Вау, ― сказал Байбл одобрительно, заглядывая сбоку. ― Поздравляю, мужик. Апо смотрел на часы, не смея к ним притронуться. Они были красивые: черно-золотые, с небольшим корпусом и изящным, тонким ремешком. Кто бы ни был этот тайный поклонник, он откуда-то знал, какую форму часов предпочитает Апо. И все-таки он ощущал почти разочарование и даже панику. Это был слишком дорогой подарок, чтобы принять его от незнакомого человека, и он совершенно не знал, что с ним делать. Тем более он не понимал, почему этот человек дарил ему вещь, стоящую несколько миллионов, но не мог или не считал нужным оставить хотя бы записку. Он начинал подозревать, что этот даритель был не слишком приятным человеком. ― Это качественные часы, ― похвалил Майл, и Апо, оторвавшись от подарка, поднял на него взгляд. ― Служат очень долго. И красивые. ― Не будешь надевать? ― удивился он, когда Апо захлопнул крышку. ― Нет, потом… Я не знаю, ― Апо вздохнул, почти в отчаянии. ― Я даже не знаю, от кого это! В чем смысл такого подарка? ― Смысл в том, что кто-то хотел тебе сделать приятно, ― ответил Майл, и впервые в его тоне прозвучал намек на холодность, как будто ему не нравилось… как будто ему не нравился Апо. У Апо поползли мурашки по коже. ― Это тебя ни к чему не обязывает. Ведь твой тайный поклонник даже подписи не оставил. Он явно не хочет, чтобы ты чувствовал себя неловко. ― Наоборот, от этого-то мне и еще более неловко! Я просто не понимаю. Главное в подарке ― это отношение. Я дарю Байблу подарок, он ― мне. Этим мы выражаем чувства друг к другу. Майл поднял бровь, а Байбл поперхнулся коктейлем. Апо их проигнорировал: ― Но подарок без чувств ― это пустышка. Я даже не знаю причин такой щедрости. ― По-твоему, незнакомые люди не могут дарить друг другу подарки? Апо вообще не понимал, почему они начали спорить. Но странная реакция Майла заставила его отвечать в том же духе. ― Если им нравится, они могут делать что угодно, я буду рад за них. Но если этот тайный поклонник хочет сделать приятно именно мне, пусть хоть «привет» напишет. ― Апо, но ведь незнакомый человек может не знать твои предпочтения, ― вклинился Тонг. ― Пи’Май прав, кто-то просто хотел тебе сделать подарок. Если бы он хотел чего-то плохого, разве мы бы уже не узнали об этом? ― Ну, если мой тайный поклонник так сильно хочет мне что-то подарить, ― сказал Апо, не уследив, как в его тоне откуда-то взялась враждебность, ― пусть в следующий раз дарит мне десяток дурианов. Тонг расхохотался. ― Ты напиши это в инстаграм, ― от души посоветовал он. ― А то так он тебя не слышит. Напряженная атмосфера растворилась после этой фразы. Благодарный больше за тон, с которым Тонг это сказал, чем за сами слова, Апо показал ему большой палец и последовал рекомендации. ― Это точно сработает? ― поинтересовался Байбл с сомнением. ― Так ведь и обидеть можно. ― О-о-о! ― Апо наскочил на него и затряс от избытка умиления. ― Ну разве мой нонг не прелесть? ― Эта прелесть сейчас тебя стукнет, ― прокомментировал Майл. ― Посмотри на его глаза ― если бы они могли метать молнии… После чего Апо потряс и его. Майл смеялся и, в отличие от Байбла, не метал глазами молнии и совершенно не сопротивлялся. Все было в порядке. * Незаметно пролетели еще два месяца. Помимо съемок, Апо с кастом ходили на несколько интервью по поводу сериала. В феврале Майл стал приходить на съемки все реже. Однажды, собравшись с духом, Апо как бы невзначай спросил у Понда, почему. ― Аврал, ― ответил тот, пожав плечами. В день рождения Апо, который пришелся на последнюю неделю съемок, Майл тоже не пришел. Пока они снимали, ели и снова снимали Апо ждал его ― до тех пор, пока небо не потемнело, и режиссер не сказал, что на сегодня они закончили. ― Пока не расходимся! ― добавил он, и Апо упал обратно на скамейку, с которой было встал. Смутная догадка пронеслась у него в голове, когда его начали окружать… ― Хэппи бёздэй ту-у ю-ю-ю, ― Байбл умудрялся держать в двух руках три куска торта. На одном из них горела свеча. Апо оглядел людей, стоящих вокруг него. В тот момент как никогда ясно он осознал, что будет скучать по ним всем. Возможно, он никогда больше не встретится ни с кем из них, ведь скоро он улетит в Нью-Йорк, как и хотел когда-то. Хотел ли он этого сейчас? Он уже не был уверен. ― Почему такой грустный? ― Тонг нагнулся и обнял его сзади. ― Кто-то растроган? О-о, дай я тебя обниму! ― Ты и так меня обнимаешь, ― проворчал Апо, отталкивая его от себя. ― Между прочим, в фургоне стоят еще три торта, ― сообщил Тонг после того, как Апо задул свечу и поблагодарил всех за заботу и поздравления. ― И все от Пи’Мая. Не долго думая, Апо тут же сорвался с места. Ему в спину летел громогласный хохот Тонга. В фургоне, среди пакетов личных вещей, на единственном столе торжественно стояли три упакованных в прозрачный пластик торта, каждый из которых был, по ощущениям, в три раза больше головы Апо. На одном из них лежала записка. «С днем рождения, Апо. Будь счастлив. ― Майл» ― аккуратным мелким почерком было выведено по-английски. И ниже, по-тайски: «Не знал, какой выбрать :)» Он даже не успел вдоволь налюбоваться на красавцев, как его уединение было нарушено. ― По, а ты не лопнешь? ― Ты вообще успеешь их съесть? Они же испортятся! Апо тут же пожалел о своей недавней сентиментальности. Это были меркантильные люди, не брезговавшие покуситься на чужие подарки! Отбив притязания коллег на торты, Апо вышел из трейлера и столкнулся с Пондом. Что оказалось очень кстати. ― Ты не мог бы передать тогда Пи’Маю спасибо от меня? Понд посмотрел на него с некоторой иронией. От резкого света ночных прожекторов тени глубоко ложились на все плоскости его лица. Внезапно он показался старше, чем Апо думал о нем раньше. Сколько вообще ему было лет? ― Я бы, конечно, мог, ― сказал Понд, доставая телефон. ― Но в чем проблема сказать ему это лично? ― У меня нет его контактов. ― Так я дам. От будничности этого предложения Апо растерялся. Вот так запросто? Одолеваемый сомнением, что делает это без разрешения Майла, он молча записал номер, но потом все-таки не выдержал. ― А Майл не будет против, что я… ― он помахал телефоном. Понд только отмахнулся: ― Да брось, Апо. Три торта. Три! Поразмыслив над его словами, Апо не мог не согласиться. Убрав телефон, Понд похлопал его по плечу и бросил на прощание: ― Но, будь добр, передай ему от меня, что три ― это все-таки перебор. С этим Апо мог бы поспорить. Три ― идеальное количество для тортов. Именно столько нужно человеку для счастья. Но пока он пялился в пустое окошко для сообщений, думая, как начать переписку с Майлом, Понд уже ушел в ночную темноту. В итоге Апо написал Майлу уже из дома. Расставив покрасивее торты на столе, он сфотографировал композицию и отправил изображение Майлу. «Спасибо за подарок», ― написал он. К этому требовалось пояснение: «Это Апо» Не удовлетворенный, он добавил: «Пи’Понд дал твой номер» На часах было два часа ночи, и он не ждал моментального ответа. Но в этот миг Майл прочитал его сообщения. Апо прикусил щеку. Майл начал писать… Кошак запрыгнул Апо на колени. В стрессовой ситуации Апо всегда делал то, что впитал с молоком матери. Он опустил голову, не отрывая взгляда от экрана телефона, и начал жевать мягкое кошачье ухо. «Мр-р», ― заметил кошак. И точно, Майл как раз дописал: «Пожалуйста :)» И это все? Апо готов был расстроиться, но тут Майл продолжил писать дальше… Спустя четыре минуты пришло: «Вижу, они полностью целые :)» ― И это все, что ты мне ответишь? ― возмутился Апо. ― Целых четыре минуты ради этого? Он подумал, на что обратить внимание: на то, как долго Майл писал пару слов, или на суть сообщения, и решил остановиться на последнем. «Потому что я сам съем их все мухахаха» «Жадный :)» Конечно же, Майл ставил смайлики в конце каждого предложения, усмехнулся Апо, а потом поперхнулся. В смысле жадный? «В смысле жадный?!» «:) :D :Р» Апо так оскорбился, что даже не стал отвечать. … а на следующий день в офис приехала плотно заклеенная скотчем картонная коробка. Позднее Апо узнал, что в дверной проем ее втаскивали два курьера, а весила она около пятнадцати килограмм. На ней была бумага всего с двумя напечатанными строчками: «С днем рождения. Наешься впрок». Внутри, неотразимые, огромные, восхитительно шипастые, лежали десять плодов дуриана. * В тот же день, дотащив ношу домой, он сфотографировал плоды и написал Майлу: «Хочешь? Готов отдать половину» Тот ответил через десять минут. «Почему их так много? :)» «Хочешь или нет?» Когда Майл не ответил, Апо вздохнул и принялся объяснять: «Мой тайный поклонник все-таки подарил мне десять таких штук. Видишь, я готов поделиться. Я не жадный» «А мне предлагаешь только два :) » «Потому что остальные я раздал! Я не успею их съесть, они испортятся» «Хм :)» ― Что за человек, ― пожаловался Апо кошаку, развалившемуся у него на груди. Кто вообще пишет в сообщениях «хм»? Да еще и со смайликом? «Я заберу один :)» Апо поздравил себя с тем, что их диалог сдвинулся с мертвой точки, и продолжил допытываться: «Когда?» Майл опять писал, и писал, и писал… «Я могу в субботу :)» То есть через четыре дня. К этому времени съемки уже закончатся. Об этом он и сообщил Майлу. «Но я могу привезти его в офис», ― добавил он, но вовсе не из великодушия. Ради встречи с Майлом он был готов даже таскаться туда-обратно через весь город с дурианом по бангкокским пробкам. Майл, как обычно, его удивил. «Это необязательно :) Я могу заехать к тебе :)» ― Да ладно! От вскрика кошак вскочил с его груди на пол и оттуда громко мяукнул. Апо и сам был на полпути, чтобы свалиться на пол и хорошенько поорать. «Если ты не против? :)» ― пришло невинное уточнение. ― Это я против? ― забранился Апо, полностью вскочив с кровати. ― А кто мне за неуместность… что ты творишь, Пи’Май! И это Майл предлагал после того, как сам не захотел к нему подниматься? А теперь почему захотел? Что это значит? Апо закружил по комнате. Кошак, забравшись на стол, с любопытством наблюдал за его перемещением. ― Глупый Пи’Май! Глупый! ― выпустив таким образом пар, Апо набрал достаточно душевных сил, чтобы ответить: «Не против». Немногословно. Мужественно. По делу. Майл ни за что не догадается, что он пережил за эти пять минут молчания. Они договорились о времени, Апо написал свой адрес и принялся ждать своей участи, которая неминуемо нагрянет в виде Майла Пхакпхума Ромсайтонга. * Апо долго придумывал предлог. Не прошло и суток с тех пор, как он получил личный номер Майла, а возможность писать ему в любое время его уже избаловала. Съемки подходили к концу, и после них у него уже не будет причины писать Майлу. Он не знал, как будет без этого жить. Ему постоянно хотелось внимания Майла, даже если того не было рядом. Озарение настигло его в фургоне. ― Пи’Тонг, ― позвал он своего коллегу. Тот промычал, не вставая с дивана и даже не оторвав взгляда от смартфона. ― Что ты думаешь о Пи’Мае? Отчего-то этот вопрос произвел на Тонга некоторый эффект. ― О-хо-хо, ― сразу оживился тот; телефон был забыт. ― А почему ты спрашиваешь? Апо вяло пожал плечами. Как ни странно, это возбудило Тонга еще сильнее. ― Ну, ― он резво сел и, наклонившись вперед, впился в Апо хитро блестящими глазами. ― Пи’Май со всех сторон ― гроза сердец. Звучало с претензией на поэтичность. Апо немедленно отрапортовал Майлу: «Тонг сказал, что ты гроза сердец» «Что это значит?» Даже без смайлика. Должно быть, Майл был в крайнем замешательстве. Видимо, он совсем не понимал поэзии. ― Это что еще значит? ― уточнил Апо у Тонга. ― Да ты и сам не догадываешься? ― промурлыкал тот. «А ты сам не догадываешься?» ― радуясь собственной сметливости, напечатал Апо. «Я не знаю, что и думать :)» Значит, смайлик вернулся. ― Честно говоря, нет, ― отозвался он, параллельно размышляя о таинственном поведении смайлика. Тонг подергал бровями. ― О, малыш, ― растроганно пророкотал он, словно мама-птица над неумелым детенышем. Апо зарделся. Он стал догадываться, что использовать Тонга в качестве причины начать разговор было не самой удачной идеей. Теперь Тонг жаждал обсудить все. Апо и сам жаждал того же, вот только обсуждать было нечего. Чем дольше он жил с этим чувством, тем больше оно становилось, и уже как будто выросло так, что больше в нем не помещалось. Ему хотелось кому-то выговориться, может быть, попросить совета. Или чтобы его убедили, что ему не показалось во второй раз. Не показалось же? Иногда Апо думал, что нравится Майлу по-настоящему. Но Майл никогда даже не рассказывал о себе, и казалось, Майл был для него недостижимым в своем статусе и уверенности. Разве когда человеку кто-то нравится, он не стремится узнать о нем все и все рассказать о себе, не хочет проводить с другим каждую минуту? Апо вот хотел. Даже Тонг это заметил. А Майл… как будто нет. Или замечал, но специально ничего не делал, потому что не хотел. И так, вместо своей фотографии Апо отправил фотографию Тонга, застенчиво отмахивающегося от камеры. «Тонг передает привет» «Передай и ему:)» Апо прислал палец вверх. Утром в день прихода Майла Апо начал генеральную уборку. На самом деле, Апо не был уверен, был ли в таком старании хоть какой-нибудь толк. Возможно, «я приеду к тебе» подразумевало, что Апо вручит дурианы Майлу прямо в дверях, а потом они чопорно раскланяются, и Майл уйдет, не перешагнув и порога. Терзаемый такими страхами, он все-таки заказал доставку из любимого ресторана на шесть блюд. Коллекцию ароматических свечей, скрепя сердце, он отверг. Если что и могло отпугнуть Майла, так это свечи. Тем более ароматические. А если у Майла аллергия? Но когда Майл действительно пришел, Апо понял, что опасения не подтвердились. У Майла был благожелательный вид человека, ни разу в жизни не помышлявшего о чопорных раскланиваниях на пороге. Он решительно зашел в квартиру, а следом за ним ― пузатый пакет. ― Я тут подумал… ― загадочно начал Майл и, сохраняя интригу, всучил пакет Апо. После подобного жеста было прилично пригласить вошедшего пройти подальше вглубь квартиры. Пока гость, присев на корточки, знакомился с кошаком, обнюхивавшим его пальцы и штанину, Апо выудил из пакета полный набор из восьми блюд. Однако пакет все не терял в размерах. ― Это что, безалкогольное вино? ― Апо достал бутылку. Майл ничуть не удивился тому, что такой странный предмет обнаружился в его пакете. ― Ты ведь не пьешь, ― сказал он легко. Так все-таки! Это значит! У Апо закружилась голова. И, как обычно в таких случаях, его куда-то понесло. ― Хочешь подкатить, а? Думаешь, я так прост? Майл закашлялся. ― Шучу, шучу, ― смилостивился Апо. ― Так что, может, в таком случае… Он многозначительно потряс бутылкой. Майл склонил голову набок и искусно изобразил невинность. ― Что? Вопреки милой внешности и чистейшей репутации, Майл был мелочным и мстительным. Но Апо был не из тех, кто позволяет загнать себя в свою же ловушку. ― А вдруг это ужасная гадость? Мы должны пройти через это вместе. ― Это самое худшее вино, которое я нашел в магазине, ― с ангельской улыбкой ответил Майл. ― Достанешь бокалы? ― О, я трепещу, ― пробормотал себе под нос Апо и пошел вслед за Майлом на кухню. Чопорность все-таки настигла их ― после дегустации вина и шуток, что ничего хуже они в жизни не пробовали, они принялись за еду, и внезапно образовалась гробовая тишина. Майл деловито работал челюстями, не отрываясь от разложенных на столе контейнеров с едой. Апо смотрел на него, и отчаяние его разрасталось. «Хорошо, что я не достал свечи», ― утешал он себя. Он никогда толком не представлял себе свидание с Майлом, только иногда позволял себе помечтать, что в его присутствии пошутит особенно удачно или так сыграет, что Майл будет ослеплен, разбит, повержен. У него не будет выхода, кроме как сделать первый шаг. Дальше фантазии Апо не хватало. В сериале, который они закончили снимать, герои занялись сексом, стоило им ощутить взаимное влечение, а признание в чувствах произошло как-то между строк. Желание сквозило из всех их действий и жестов; любовь лучилась из глаз (так сказала учитель Нинг); а если глаза закрыты (добавлял Понд), любовь лучилась из всех оставшихся щелей. В общем, ошибиться было невозможно. Апо еще раз поглядел на Майла. То, что он раньше принимал за флирт и интерес, им не было. Вдруг он ошибается и сейчас? Он не хотел снова надеяться. Тем более ― второй раз переживать унижение. ― Ты уже начал собираться в Нью-Йорк? ― вдруг спросил Майл, поймав его взгляд. Апо открыл рот, собираясь ответить твердое «да». Он не смог. Долгое время Нью-Йорк был единственной идеей, которая его поддерживала. Да, он неудавшийся актер; да, он потратил семь лет на дешевые лакорны и ничего не добился; да, он устал и ненавидел свою жизнь. Но где-то за тысячи километров, через материки и океаны, была другая земля, другие люди. Там он мог попробовать жить иначе, вести себя иначе, думать иначе. Он мечтал о новом себе, о дружбе, о работе, за которую ему бы не было стыдно. Но разве он не нашел всего этого? Он чувствовал удовлетворение и гордость за свою роль. Понд был к нему добр, как никто в его жизни. Тонг и Байбл искренне дружили с ним, и это было взаимно. Гифт и вся команда заботились о нем. И был еще Майл ― добрый, красивый, стеснительный, странный, непредсказуемый. Перестанут ли они общаться, если он уедет? Скорее всего, да. Майл был занятой человек, и вместе их держало только общее дело. Апо же рано или поздно тоже забудет о нем, погруженный в новые впечатления, в новую жизнь. И так все пройдет, не начавшись. ― Я еще не покупал билетов. ― Почему? ― спросил Майл. ― Ты же очень хотел уехать. Расписываться в своих слабостях перед человеком, на которого надеялся произвести впечатление, было нелегко. Несмотря на то, что сказал Понд, несмотря на то, что он сам себя убеждал, что это не его вина, неудача с телеканалом, потерянные годы работы, плохая репутация казались ему признаком собственной неполноценности. Если бы только он был лучше, тогда он не был бы один, тогда он бы достиг большего. Но ему хотелось быть честным с Майлом, хотелось знать, что тот на самом деле думает. ― Я собирался уезжать, потому что чувствовал большое одиночество. Как будто часть меня просто съели. Я хотел почувствовать, что я сам владею своей жизнью. ― Долю секунды Апо раздумывал ― стоит ли? ― и нырнул с головой. ― Но сейчас, если бы нашлась причина остаться, я бы остался. Он надеялся на что-то, вопреки всему, вопреки самоубеждению и тому, что в глубине души знал, что не дождется того, что желал услышать. «Скажи мне остаться» «Скажи мне не уезжать» «Я останусь, если попросишь» Текли секунды. Майл молчал. Было ли это ответом? Апо не знал. Но он был слишком горд, чтобы дожидаться повторного отказа. ― То есть, я ведь остался, когда Пи’Понд предложил мне роль… так что… Он сбился под взглядом Майла. Понимает ли тот вообще хоть что-нибудь? Апо отвернулся и продолжил: ― Я всегда мечтал сняться в историческом кино, ― он фыркнул, внезапно ощутив смущение. ― В хорошем, не в таком, в каком я раньше… Мне хочется сыграть человека с полностью другим сознанием. Человека, который вырос в мире без телевизора, самолетов и холодильников. ― И унитазов, мыла, прививок от гриппа… ― впервые подал голос Майл. Он звучал немного ехидно. ― И без этого тоже! ― подхватил Апо, игнорируя его шутку. Он уже знал, что Майл не смеялся над ним. ― Представляешь, как интересно? Оставшееся время тянулось тягостно. Он начал ждать, когда Майл уйдет, и тот действительно поглядывал на часы ― это Апо не мог пропустить. Он продолжил болтать, расписывая, как захватывающе было бы такое испытать на себе, и даже ему самому казалось, что болтливость его стала чрезмерной. Но он ничего не мог с собой поделать. Если бы он замолк, то расплакался бы. Почему он вдруг стал таким чувствительным? … В дверях Майл повернулся к нему лицом и снова возникла та самая ситуация: застыв, они смотрят друг на друга. Апо все-таки обнял его, хлопнув по плечу, ― было ужасно неловко и хотелось куда-то скрыться. Только когда Майл, улыбнувшись на прощание, дернул дверную ручку, Апо вспомнил: ― Дурианы! Он помчался на кухню и вернулся с двумя самыми лучшими плодами из оставшихся. ― Прости, что без пакета. Не загрязняю природу пластиком, понимаешь? ― он совсем перестал фильтровать речь. ― Черепашки умирают, потому что глотают соломинки, ты знал? С дурианами в руках Майл выглядел крайне нестабильно. ― Не знал, ― сказал он, явно впечатленный новой информацией. Один из дурианов выскользнул у него из подмышки. Бросившись вперед, Апо подхватил плод. ― Подожди, нет, сюда… ― он взял руку Майла и подсунул ему дуриан так, чтобы тот его больше не ронял. ― Надо держать не крепче, а как малыша. Чтобы тот не падал. Ты держал когда-нибудь малыша? Он провел пальцами на тыльной стороне ладони Майла, чувствуя мягкость его кожи, и переместил ее чуть ниже. В тот же миг он осознал, насколько этот жест был неуместен ― слишком много заботы к тому, кто никак не показал, что хотел бы ее от Апо. Апо попятился. Он был слишком очевиден. Ему надо было успокоиться и обо всем забыть. ― Я могу прислать ссылку на, ― Апо взмахнул рукой, точно не зная, что хотел этим показать. ― На видео. Про черепашек. И вред пластика. Если хочешь. ― Мне безумно интересно, ― кивнул Майл очень серьезно. Мышцы его рук бурились под рубашкой. ― Круто. Тогда. До встречи? ― До встречи, ― сказал Майл и, дождавшись, когда Апо откроет перед ним дверь, вышел из квартиры. Апо ничего не понимал. Должно быть, он снова сделал что-то не так. Чуть позже он отправил Майлу три видео с ютуба и две статьи от нэшнл географик. Майл в ответ прислал большой палец и сообщение, что дурианы были по крайней мере вкуснее, чем безалкогольное вино. К этому времени Апо уже успел купить билет до Нью-Йорка. Будет ли когда-нибудь легче? Конечно, нет. На смену этой боли придет другая; эта боль была хотя бы слаще той, что он чувствовал раньше. Так он говорил себе. * Неделю спустя Понд позвал всех на Пхукет, чтобы отпраздновать окончание съемок. Все это время после ухода Майла Апо пребывал в мрачном настроении и только и делал, что обсессивно гладил одуревшего от чрезмерного внимания кошака. Приезд на курорт не изменил его расположения духа, а вид Майла, легкомысленно улыбающегося всем подряд в расстегнутой до пупка рубашке, только усугубил. Его не радовали ни отдельное бунгало с ванной, стоящее у самого моря, ни огромный бассейн, тянущийся вдоль пляжа, с фонтанами и статуями слонов по краям, ни шикарный ужин, ни ночное огненное шоу на берегу. Люди, сначала оглядывающиеся на него и желающие поговорить, постепенно отходили, оставляя его в покое. Майл же только с ним поздоровался, все оставшееся время они не разговаривали, и Апо окончательно предался жалости к себе. Так было всегда ― все его оставляли. Видимо, и правда что-то он сделал не так. После огненного шоу для них развели костер прямо на пляже, и команда сгрудилась на скамейках вокруг него. Многие пили вино и пиво из ресторана. Не желая портить всем праздник, Апо отсел от компании на небольшом расстоянии, на лежак, стоящий там, где пляж переходил в сад при отеле. Он сосредоточился на окружающем мире, чтобы отвлечься от гнетущих чувств. Теплый песок, обтекающий ноги; тихий плеск моря; звуки смеха; терпкий запах дыма; тяжесть в груди; холод в руках; одиночество. Он больше не хотел быть один. Кто-то сел рядом с ним. Апо поднял глаза. Понд смотрел на него вопросительно. ― Грустишь? ― произнес тот и похлопал Апо по ноге. В другой ладони он держал бутылку вина. Апо молчал весь день, и сейчас, когда требовался ответ, даже забыл, как говорить. Он кивнул. ― Мне тоже грустно, ― поделился Понд и отвернулся к морю. ― Я вложил столько сил, что теперь хожу как будто пустой. Не представляю, как жить без этого. Понимаешь? Апо понимал. У костра стихли разговоры. Раздался гитарный перебор. ― Майл играет на гитаре? ― спросил Апо, от удивления он даже забыл о печалях. Майл сидел спиной к морю, лицом к нему с Пондом, и перебирал струны, подыскивая тональность. Тени от пляшущего огня подчеркивали резкость и жесткость его обычно улыбчивого лица. ― Он мастерски играет и на гитаре, и на чужих нервах, ― отозвался Понд с вялым возмущением. В душе Апо с ним согласился. Понд отхлебнул из горла и продолжил: ― Если честно, я никогда не думал, что буду заниматься чем-то подобным. До сих пор не могу поверить, что все получилось. ― Я тоже, ― сказал Апо. ― Спасибо, что убедил меня остаться. Понд по-братски похлопал его по ноге. ― Апо, ― начал он, и тот насторожился при звуке своего имени. Краткий миг дежавю ― вот Берм на другом конце провода тем же осторожным тоном просит его выслушать ― и Апо уже предчувствовал, что тот спросит… ―… ты уже купил билеты? И затем воспоминание прервалось; Майл запел. Апо отвернулся от Понда, прислушиваясь. Не сразу, но он узнал эту песню. There were bells on a hill But I never heard them ringing Голос у Майла был не очень сильный и не глубокий, но Апо все равно нравилось. Почему он скрывал этот талант? ― Я вот к чему спрашиваю, ― продолжил Понд, разрушая поэтический момент. Он явно был свободен от любых сентиментальных чувств относительно майлового пения. Апо чуть не поморщился с досады. Но следующие слова заставили его замереть. ― Когда я тебя впервые увидел, я подумал: вот этот человек хорошо бы смотрелся в другой эпохе. Ты был бы кем-то красивым и стремительным, как танцор или воин. Ты единственный в своем роде. Понд подводил и подводил, внутренне Апо почему-то ждал этого предложения, и все же он был поражен. ― Так вот, я бы хотел снять историческое кино. Только неделю назад Апо рассказал Майлу о своей мечте. Это было совпадением? There was love all around But I never heard it singing No I never heard it at all Till there was you Майл допел песню и посмотрел прямо на Апо. Миг ― и он отвел взгляд. Не может быть, подумал Апо. Не может быть… Майл покачал головой на просьбы поиграть еще и убрал гитару в чехол. ― Так что скажешь, По? ― спросил Понд. Майл встал и, в последний раз оглянувшись на Апо, побрел вдоль моря куда-то прочь, в темноту. Апо подавил порыв тут же броситься за ним. Сначала нужно было во всем убедиться. ― Ты знал, ― спросил Апо, и Понд посмотрел на него, ― что я давно хотел сняться в историческом кино? ― Понятия не имел, ― ответил Понд таким честным голосом, что сразу было ясно: он знает, что Апо знает, что он врет. ― Потому что я рассказал об этом только Пи’Маю. Он один знал про это. ― Это очень, очень подозрительно, ― кивнул Понд озабоченно. ― Особенно, если вспомнить, что это именно он мне показал твои сериалы. ― Что? ― Однажды он напился и посадил меня смотреть все двести серий «Цветка страсти». До сих пор не могу это позабыть. Апо, ты отличный актер, но двести серий для меня перебор. На следующий день я лежал с гриппом! ― Он никогда мне не говорил… Понд махнул рукой. ― Да он и не скажет. Стесняется. ― Майл стесняется? ― Апо, не сдержавшись, фыркнул. ― Он забалтывает всех незнакомых людей на улицах, все его обожают. ― Показуха, ― отмахнулся Понд и лихо запрокинул бутылку. ― Он в первую нашу встречу принялся рассказывать, что я похож на его любимого героя. Говорил, как я красив и все такое. ― Это нервное, ― упорствовал Понд. ― Нет, послушай! ― перебил он Апо, собиравшегося снова возразить. ― Я напивался с ним столько раз, что некоторые столько не живут. Он до сих пор сильно переживает, что ты его не помнишь. Апо казалось, что реальность ускользает от него. ― Мы что, встречались раньше? ― не понял он, не веря услышанному. ― Когда-то, много лет назад. Апо сидел точно оглушенный. ― Я этого совсем не помню. ― Он рыдал мне в плечо, потому что ты его забыл, ― заявил Понд. По его раскрасневшемуся лицу нельзя было сказать, шутит он или говорит всерьез. Он был ― или казался ― довольно пьяным. Его речь стала вязкой и потеряла стройность. Апо все равно уточнил: ― Рыдал? Понд усиленно закивал головой. ― Он тебе не сказал? Вот же… Только ему не говори, окей? ― Апо пообещал, что не скажет. Успокоенный, Понд продолжил лепетать: ― Я люблю Майла, Майл мой друг, но пипец тормоз. Я много раз говорил об этом. Майл, говорю, ты такой тупица, позови его на свиданку, не надо этих пируэтов. Но он ни в какую, не слушает своего Пи. ― Упрямый как черт, ― подхватил Апо. Понд согласно закивал, а потом опомнился: ― Это не важно! Майл хороший человек. Столько всего делает без…без-воз-мездно. Апо услышал достаточно. ― Спасибо, Пи’Понд! ― он вскочил с места и заторопился в ту сторону, куда ушел Майл. ― Это между нами, окей? ― закричал ему вслед Понд. ― Конечно! ― легко отозвался Апо и сразу же выкинул из головы свое обещание. Ему было совершенно не до проснувшейся совести Понда. Пляж располагался в бухте, и с двух сторон по его бокам вырастали крутые скалы. Майл не мог уйти далеко, рассуждал Апо, преодолевая объятия мелкого белого песка, засыпавшего подошвы. И правда ― спустя какое-то время, даже в темноте, он различил одинокую фигуру, стоящую у кромки воды. Был прилив. Апо снял обувь и, чуть сбавив темп, пошел по линии прибоя. Когда между ними оставалось шагов двадцать, Майл обернулся к нему. Под его взглядом, которого Апо не видел, но ощущал своей кожей, он делал оставшиеся шаги. Теплая вода ласкала его ступни, соленый и мягкий воздух целовал кожу. Пушистые волосы Майла чуть разлетались на бризе. ― Почему ты тут и один? ― спросил Апо, дойдя до него. Он слышал, как Майл усмехнулся. ― А почему ты был один весь вечер? ― Я скажу тебе, если ты скажешь мне. ― А ты хорошо торгуешься. ― Секрет за секрет. Майл сдвинулся; опустил голову вниз. ― Я хотел подумать, ― сказал он спустя мгновение. ― Твоя очередь. ― Я хотел подумать, ― повторил Апо. ― Эй! ― Что? ― Ты ушел от ответа. ― Ты сам ушел первый! Майл раздраженно вздохнул. ― Скажи мне, ― попросил Апо. Вокруг них было очень тихо, и костер, от которого они отошли, превратился лишь в яркую далекую точку. Позади них здание отеля сливалось в темноте с небом, и только редкие квадраты зажженных окон показывали, что там кто-то был, кроме них. Но был далеко. ― Мне сложно выражать свои чувства, Апо. ― В голосе Майла проскользнула мольба. «Не заставляй меня», вот что имелось в виду. Конечно, Апо не стал бы его заставлять. В молчании они опустились на песок: сначала Майл, за ним Апо. Если ты не можешь сам сказать, подумал Апо, тогда скажу я. ― Пи’Понд только что предложил мне сыграть в историческом фильме, ― сообщил он нейтрально. Теперь Майл мог притвориться невежественной невинностью. Майл и правда сделал вид, что не в курсе. ― О! ― воскликнул он, плохо имитируя удивление. ― Это хорошо. ― Мы с Пи’Пондом поразились, какое это загадочное совпадение ― что только ты знал, что я хочу этого. Майл не отреагировал на наживку. ― Но это же хорошо, что ты можешь исполнить мечту? Апо повернулся к нему. Он уже начал различать в темноте очертания носа, рта и глазниц. Если бы он был волшебником, то зажег бы сейчас над ними фонарь, чтобы увидеть лицо Майла. Понять, что тот чувствует. Чтобы Майл увидел его тоже и понял, что не надо убегать. ― Тогда мне придется остаться в Бангкоке еще на какое-то время. ― Исполнение мечты ― это же хорошая причина остаться. Майл мог вертеться как змея сколько угодно, но в упрямстве ему Апо было не победить. ― А когда снимется этот фильм ― у меня появится другая причина? Он слышал, как Майл сглотнул. Они почти сталкивались коленями. По очертаниям его силуэта Апо угадывал, что Майл упирался рукой в песок; он потянулся туда и коснулся кончиком пальца чужого запястья. Майл не пошевелился. ― Будет у меня другая причина? ― повторил Апо и двинулся вниз, к его пальцам, спрятанным в песке. Майл перехватил его ладонь. ― Если только эта причина будет достаточно сильной, чтобы тебя удержать. Они касались друг друга от кончиков пальцев до плеча, прислонившись друг к другу, склонив лица. ― Если ты хочешь, чтобы я остался ― я останусь. ― Я бы не хотел тебя просить о таком. ― Ты бы не смог меня заставить, если бы я не хотел. Майл повернулся к нему, держа его руку в своей. Апо тоже не отпускал его. ― Я бы хотел, чтобы ты остался, По. Только это он и хотел услышать. Поцелуй пришелся Майлу в уголок рта ― в темноте Апо все же видел не так хорошо, как думал… Апо успел ощутить губами намек на щетину, запах ванили, как в этот миг Майл повернул голову, и мокрое, теплое касание захватило его верхнюю губу. Апо раскрыл рот, впуская его, и Майл обнял его за талию, притиснул ближе к себе, в себя. Апо оказался верхом на его бедрах. Его колени въехали в песок, пальцы ног омыло море. Все запреты, все смущение он давно отбросил, и даже эта позиция была ему знакома: бесчисленные разы он сидел на коленях у Байбла; в конце концов, игра и реальность не так сильно отличались друг от друга. Штаны Майла до колен промокли от накатившей волны. В волосах запуталась песчаная пыль, когда Майл лег во весь рост прямо на песок, а Апо накрыл его сверху. Они целовались, дыша друг другу в рот, и тихо смеясь от щекотки, от новых чувств, от прикосновений друг к другу. Никто не мог различить их в этой темноте. Даже оставшиеся на пляже люди, чьи голоса они едва слышали, не видели их, ослепленные огнем. ― Пойдем в воду, ― прошептал Майл ему в рот. Тяжело дыша, Апо скинул шорты с трусами, через голову сорвал рубашку и не оглядываясь побрел вглубь. Через секунду жаркое тело прижалось к нему сзади, рука обхватила живот. Майл повел их к скале, целуя Апо в шею и плечо, и Апо оборачивался, чтобы поцеловать его в губы, в щеку, ― куда мог попасть. Жаркое дыхание кололо, и кожа покрылась мурашками. Он оперся руками о скалу. Черная вода то опускалась ниже пупка, то поднималась чуть выше. Апо считал себя жадным человеком; ему всегда нужно было все и сразу, больше любви, больше внимания, больше, больше, больше. Он и не думал, что в мире найдется хоть кто-то, похожий на него. Как будто всю свою жизнь он прятался, убегал и боялся, в одиночестве и темноте, и все-таки встретил кого-то, для кого был достаточно дорог, чтобы попросить его остаться. Майл обнимал его целиком сзади и кусал шею, затылок, мочку уха. Но, ощутив прикосновение к лобку, развернулся ― никто не трогал его так, и ему хотелось если не видеть, то хотя бы находиться лицом к лицу с Майлом… Майл целовал его так, словно хотел сожрать, широко, жадно, почти не давая вдохнуть. Под его напором Апо оказался прижат лопатками к холодной скале, ошеломленный новыми ощущениями. Он никогда особенно не хотел секса, но когда Майл сжал его и прижался к нему так близко, он понял ― это было ярче, невыносимее, лучше, чем все наслаждения, которые он знал до сих пор. Он вцепился в плечи Майла, скользя пальцами по коже, дрожь пробирала его как электрический ток, голова кружилась. Он почти не чувствовал себя, только тепло другого человека в своих объятиях, его толчки, его дыхание. Это было почти слишком сильно, как натянутый канат, поднимающий со дна неподъемный груз, от веса которого трос лопнул, ― и, всхлипнув, Апо спрятал лицо в чужом плече. ― Больно? ― прошептал Майл обеспокоено. Апо помотал головой и крепче вцепился в него, не давая отстраниться. В груди у него сжималось и разжималось, и он постепенно приходил в себя, пока Майл держал его и шептал что-то на ухо. Прислушавшись, Апо понял, что это были обещания: ― … потом мы с тобой поедим шоколадного торта, По, тебе очень понравится. И у них есть замечательный пудинг, и трюфели… ― Ты со мной как с ребенком, ― пожаловался Апо и зажмурился от удовольствия, когда Майл поцеловал его в лоб. ― А какой пудинг? ― Какой захочешь, ― поцелуй в кончик носа. ― Торт я тоже хочу, ― на всякий случай добавил Апо, подставляя под поцелуй щеку. ― И все остальное. Майл согласно промычал ему в шею, и Апо ощутил чуть более сильный укус, почти на грани боли, а затем ― ощущение упругого языка, и Майл с увлечением вновь прижался к нему. Его интерес быстро возрастал. У Апо перехватило дыхание. Он слегка потянул Майла за волосы. ― Пойдем ко мне? Хочу видеть тебя. Кое-как натянув шорты с набившимся внутрь песком на мокрое тело, они побрели по пляжу. Апо взял Майла за руку, а тот переплел их пальцы. Костер еще горел, и голоса и смех стали лишь громче. Как бы ему ни нравились эти люди, в этот момент Апо не хотелось, чтобы его и Майла заметили и прервали их уединение. Поэтому он потянул Майла с пляжа в сад, откуда костер виднелся маленьким и далеким огоньком. Апо часто называли максималистом; так оно и было. Он никогда не делал ничего наполовину. Ему хотелось испытать сразу все, только с Майлом. Это он заявил Майлу ― и так он оказался прижат грудью к кровати с раздвинутыми коленями, пока Майл, обхватив его ладонь, толкался в него, жадно прикусив сзади затылок. Они уронили подушки и одеяла на пол, не потрудились закрыть окно и задернуть шторы, но Апо было почти невыносимо горячо, жар расходился по нему, внутри, между бедер и там, где Майл давил на него своей тяжестью. Ему казалось, по нему бегает пламя, забирая у него контроль над телом ― мокрые от пота ноги разъезжались по простыне, он не узнавал звуки, которые из него вырывались. Он ощущал себя маленьким, потерянным, одновременно несчастным и счастливым, и только Майл держал его, не давая упасть и забыться. И чем ближе он подходил к пику, чем больше чувствовал любовь и благодарность, тем сильнее было это чувство ― пока, наконец, оргазм не захватил его сладкой, тяжелой судорогой, а глаза не затянуло пеленой. Майл низко простонал, шею Апо опалило дыханием, а внутри сделалось мокро. На миг он ощутил холод, когда Майл вышел из него. Но тот сразу же лег рядом и притянул Апо к себе. Снова стало слишком жарко, но Апо обнял Майла в ответ и прижался носом к его влажному плечу. Майл вытер дорожку слез с его щеки. ― Теперь я позабочусь о тебе. Пожалуйста, не уезжай. Раньше Апо считал слезы признаком слабости ― он должен был стремиться быть сильным, всегда побеждать, всегда бороться. Слабость делала из него неполноценного, недостойного человека. Но Майл с самого начала был к нему добр. Он не ощущал стыда за себя рядом с Майлом, только спокойствие, благодарность и любовь. Лишь один вопрос продолжал его мучить… ― Мы правда раньше встречались? Пи’Понд сказал мне об этом. Майл кивнул. У него горели уши. Апо ласково потрепал его за мочку и продолжил расспрос: ― Мы виделись даже несколько раз. ― Когда? Майл гладил его по спине, и Апо тоже не мог перестать его трогать: обводить контуры его щек, шеи, затылка. Чувствовать мягкость его кожи, его волос. Невыразимо приятно было касаться его после стольких месяцев. Ни к кому другому в жизни Апо так не тянуло прикоснуться. ― Первый раз я увидел тебя на одном модельном показе. В торговом центре. Я там был, потому что мои родители дружили с владельцем… Словно видео плохого разрешения, записанное на поцарапанный диск, Апо увидел отрывочные воспоминания о том дне. ― Так это был ты! ― воскликнул он и чуть не упал, но Майл вовремя его поймал. ― Я, ― Майл улыбался, не сводя с него глаз. ― Но как ты меня вообще заметил? ― Апо видел кадры с того показа; он вовсе был не так хорош, чтобы его отличить и запомнить на десять лет. ― Я просто увидел тебя, ― мягко сказал Майл. Когда Апо ущипнул его, не веря, он добавил: ― Тогда я не понимал, но если уметь видеть, красоту можно разглядеть везде. И, может быть, эта красота даже изменит жизнь. Скрывая смущение, Апо спрятал лицо в плечо Майла и украдкой вдохнул его запах. ― А еще когда? ― жадно спросил он. ― Потом в фитнес-зале. Ты перепутал меня с кем-то из своих знакомых и сам ко мне подошел. Мы даже немного поговорили, поэтому я считал, что ты меня помнишь. ― Почему ты ничего не сказал? ― Пи’Понд спрашивал то же самое. Но ведь прошло много лет. Апо вспомнил, как еще во время съемок Майл сказал ему: «Мне сложно браться за вещи, которые я люблю». Возможно, и в этом они были с Майлом похожи: он тоже не мог получить то, чего больше всего хотел. Но все-таки, несмотря ни на что, они теперь были друг у друга. ― Я случайно увидел тебя по телевизору, ― тихо сказал Майл, выводя круги на его плече. ― Где-то год назад. И вот так… ― Ты, наверное, знаешь, что я очень богат, ― на это Апо фыркнул, и Майл, смутившись, шлепнул его по спине. ― Не смейся. Я не сам заработал свое богатство. Все эти деньги уже были заработаны до меня моими родителями, моими бабушками и дедушками, и моя единственная задача была просто не растратить их. Я знаю, как это звучит. Но это накладывает много ограничений на мою жизнь. И я всегда хотел сделать что-то еще. Что-то давать людям, которые мне важны. Чтобы в этом была какая-то польза еще для кого-то, кроме меня. ― У меня был трудный период в жизни какое-то время. Ты ничего для этого не делал, но мне просто нравилось вспоминать о тебе. Наверное, я даже на тебе зациклился. Но ты самый красивый человек, которого я только видел, Апо. И потом я смотрел на тебя, думал, что когда-нибудь с тобой встречусь. Мне это очень помогло. Я просто хотел сделать для тебя что-то безвозмездное… Апо крепко сжал Майла, и тот, охнув, сжал его в ответ. Во что бы то ни стало, пообещал себе Апо, он отплатит Майлу за доброту и за все, что тот для него сделал. Майл шмыгнул носом, и так Апо узнал, что не один он совсем расклеился. ― Ты знаешь, что я ведь совсем не такой, каким ты меня представляешь, ― сказал он, вытирая вновь выступившие слезы. ― Каким я тебя представляю? ― Я не добрый. ― Это не так. ― Я бесполезный. ― Я тоже. ― Я очень прилипчивый. Я не отлипну от тебя никогда. ― Я только этого и хочу. Апо поцеловал его. ― Я все еще жду круассан. ― А как же пудинг? ― И пудинг, и торт, и круассан. Я хочу их все. ― Если будешь много есть сладкого, то заболеешь. ― Хорошо, что мой тайный поклонник не знал раньше, что я люблю сладкое, ― протянул Апо. ― Иначе бы я не смог сниматься. Только бы ел и ел сладости. ― Ты мог бы их выкинуть. ― Ни за что. Они помолчали. Потом Майл нерешительно спросил: ― Как ты узнал, что это я? Апо решил не рассказывать ему о сомнениях, которыми мучился все это время. ― Я очень хорошо разбираюсь в людях. Они снова прервались, чтобы целоваться. Через долгие мгновения Майл высвободился, чтобы пояснить: ― Прости, если напугал тебя этими подарками. Я не хотел. Просто Пи’Понд сказал, что ты сомневался, подписывать ли контракт с нами. И что ты можешь пожалеть об этом. И я решил подарить цветы, чтобы хоть как-то тебя развеселить. А потом я увидел, что ты хочешь куртку, и это мне ничего не стоило. А затем я словно не мог остановиться. Но я правда ничего не ждал от тебя. ― Ты поэтому не пошел ко мне домой? Майл пожал плечами и кивнул. ― К тому же, ты был пьяным. ― Только чуть-чуть! ― возмутился Апо. ― Знаешь, как я страдал, когда ты отверг меня? Майл выглядел виноватым и печальным, словно брошенная собака. Это сразу отбило у Апо охоту и дальше его распекать. Он поцеловал Майла столько раз, сколько надо было, чтобы тот перестал беспокоиться и вновь начал улыбаться. Апо любил его улыбку. Майл считал красивым его, но для Апо самым красивым в жизни была эта улыбка. Он будет делать все, чтобы видеть ее как можно чаще. * Их было десять мальчиков и пять девочек восемнадцати-двадцати лет. Растерянные лица, узкие плечи, брекеты, потные руки. Они ходили гуськом по запутанному подиуму, под поп-музыку из заедающих динамиков. Неплотная толпа наблюдающих за ними была в основном из родителей и друзей. Пахло пудрой для глажки, карри из кафе на третьем этаже, лаком для волос, которым им закрепляли прически. Апо изо всех сил старался не показать нервозность, как тяжело ему было находиться на глазах у толпы, и общее ощущение абсурда, и как неудобно было в одежде. Он шел и позировал, скорее, играя в модель, чем делая что-то осознанно, и чувствовал, что это был провал. После зрители голосовали за каждого, подходя кмикрофону, но за Апо никто не проголосовал, потому что в зале не было его семьи и даже знакомых. Он снова ощутил свое одиночество ― никогда не стать ему достаточно хорошим, чтобы его запомнили, и не было людей, которые просто из любви к нему пришли бы его поддержать. Он переодевал обувь на ступеньках перед торговым центром, когда чья-то длинная тень упала около его ног и застыла. ― Ты очень красивый, ― сказал кто-то над ним. Апо вскинул голову, думая, что ослышался. Яркое солнце било Апо в глаза, и он не мог толком разглядеть человека перед собой. Только заметил пухлые щеки и фигуру качка, не вылезающего из фитнес-зала. ― Спасибо, ― произнес Апо, щурясь от ослепительных лучей. Он не понимал, зачем такой человек делает ему комплимент. ― Мне кажется, очень несправедливо, что никто за тебя не голосовал, ― продолжил незнакомец. ― Ты был лучше всех. Миг они смотрели друг на друга. От жара у Апо закололо лицо. ― Ну, ― парень помялся. ― До свидания. Апо глядел ему в спину, пока его фигура не скрылась за поворотом.