Be with you. New world

Оставшись всемером, все приуныли и безрадостно разбрелись по комнатам. Чонхо, вместе с бердарахианцем, вошли в выделенную им комнату, и байгалиец без особого интереса осмотрелся, а затем лег на непривычно мягкую постель и уставился в потолок, погружаясь в размышления. Чонхо вырос там, где дома были из дерева, а не из бетона. На Байгале было очень просто и без излишеств, поэтому такие вот места, как местная резиденция, в которую он попал с командой, вызывали у него беспокойство. Байгалиец предпочел бы жить в беседке на улице, чем здесь, хотя и понимал, что от команды лучше не отделяться. Ведь он смог сбежать с Марики только благодаря им, и байгалийцу то, как они это сделали, казалось настоящим чудом. Жизнь в колонии для Чонхо была, в отличие от других, совершенно не обременительной, но она смогла стать таковой только благодаря Джуну, которого Чонхо безмерно уважал и считал лидером. Как и Юнхо с Сонхва, байгалиец с самого знакомства понял, что готов пойти за ним. Они вчетвером прожили там много времени вместе, что Чонхо стал считать их своей семьей, братьями: Джуна и Юнхо старшими, а Сонхва - младшим. Полуандроид для Чонхо так вообще был самым близким из них, и потому, когда он увидел его отключенным, испытал шок и панику. Не может такого быть, чтобы Юнхо, тот, кто всегда рядом, вдруг исчезнет. Эта мысль была настолько пугающей, что Чонхо тряхнул головой в ожидании, что сможет выбросить это из мыслей. Послышалось мурчание, а затем Чонхо посмотрел на Уена, что забрался на кровать и подполз к нему, укладываясь рядом и обнимая. -Уенни? Бердарахианец поднял голову и посмотрел на него своими темно-алыми глазами с пульсирующим зрачком. Он ничего не говорил вслух, но это было и не нужно, Чонхо понимал то, что тот чувствовал: Уен переживал за него и хотел помочь, но не знал, чем. -Со мной все в порядке, Уенни, - попытался улыбнуться Чонхо, но бердарахианец и не думал ему верить. Наоборот, он нахмурился, а после приблизился, нависая, над байгалийцем, и тихо сказал: -Тоска. Видеть грусть. Чонхо вздохнул и притянул Уена к себе, обнимая. -Да. Есть немного. -Юнхо брат, - отозвался Уен. - Врач длинные уши сделать хорошо. -Надеюсь на это, - ответил байгалиец, слыша, как Уен усиленно о чем-то размышляет, но пока не мог понять сути. -Уенни делать радость, - после нескольких минут молчания произнёс бердарахианец и уселся на его бедра. Чонхо автоматически положил руки на стройные бока Уена и выжидательно посмотрел на него. Бердарахианец протянул руку, опираясь возле головы Чонхо, и наклонился к лицу, зависая в нескольких сантиметрах от него. Багровую радужку его глаз было едва видно из-за расширенного зрачка. Уен почти не моргал, будто гипнотизируя его. К этому Чонхо не мог привыкнуть. Наверное, это было и невозможно - привыкнуть к такому. Мысли и желания Уена были как распахнутая книга, в ожидании, когда ее прочтут. Байгалиец знал все, чего тот хочет, и такая бескомпромиссная, бесстыдная откровенность заводила, воспламеняла его так, что он не мог этому сопротивляться. Не мог и не хотел. Уен поерзал, стаскивая с себя одежду, и байгалиец ненадолго замер, разглядывая его: волосы в естественном беспорядке, на шее - шрам от того жуткого ошейника, что с него сняли еще на Марике, тело стройное, даже будто хрупкое, хотя Чонхо знал, что это иллюзия, и бердарахианец намного, намного сильнее его и мог нанести ему фатальный урон, возможно, даже случайно. А еще он знал, что Уен никогда не сделает этого, потому что если те эмоции, что ощущал от него байгалиец - это не любовь, то тогда это понятие вообще не имеет смысла. Уже возбужденный, всегда такой открытый и нетерпеливый, Уен немного неаккуртно стаскивал с него одежду, чтобы потом прильнуть всем телом, кожа к коже, и поцеловать. Чонхо обнял его, переворачивая их и нависая над бердарахианцем. Каждое его движение Уен встречал так, будто ждал его всю жизнь, он тянулся за поцелуями, жадными и мокрыми, он выгибался и тихо сдавленно стонал вперемешку с воркованием - у бердарахианцев это проявление привязанности, которое Чонхо очень ценил. Даже сейчас, когда байгалиец был слегка подавлен, он забыл буквально обо всем, остервенело вдалбливаясь, пока Уен обвивал его руками и ногами и подавался навстречу, посасывая кожу на шее и слегка цепляя ее зубами, в момент пика прокусывая ее и слизывая выступившую кровь, простонав так громко, что этот звук почти оглушил Чонхо, уже ослепленного оргазмом. Уен лежал на нем, расползшись медузой - он всегда так делал, после того как они любили друг друга, и тихо урчал. Чонхо лежал, прикрыв глаза и обнимал его одной рукой, а второй перебирал его волосы. -Atua хорошо? - спросил его бердарахианец. Чонхо покачал. -Я не atua, Уенни. Я же говорил. -Чонхо - atua, - улыбнулся бердарахианец. - Я точно знать. Мы считать, что atua помогать и видеть wairua. -Уенни, - погладил его по голове Чонхо. - Я не бог. Я просто хорошо тебя понимаю. И люблю тебя. -Уен любить atua. Не потому что atua. Потому что Чонхо. Уен сказал это и снова принялся урчать, а байгалиец прикрыл глаза - счастливая нега и умиротворение накрыли его с головой.