north

Утро Сонхва превратилось в хаотичное пятно после того, как Хонджун вошел в спальню Минги и обнаружил их в кровавом клубке. Запахи других членов его стаи нахлынули, как одеяло, за которое Сонхва пытался уцепиться. Раздавались крики, рычание и щелканье, которые расстроенные чувства Сонхва пытались интерпретировать как звуки дерущихся собак. Альфа-голос Хонджуна пробился сквозь шум, как лёд, и его невозможно было игнорировать. Сонхва не мог не заскулить в ответ, и он был не единственным. Он смутно осознал, что, когда они впервые попытались поднять его с кровати, они обнаружили, что простыни присохли к его пояснице, запачканные кровью. Они не рискнули попытаться оторвать их от его кожи. Затем Юнхо поднял его, простыни и все, и вынес на морозный воздух снаружи. Он вспомнил их короткий разговор: — Ю-Юнхо… — Да, хён? — Можешь принести мне мою таблетку? Я должен принять её. Каждое утро. Я не думаю, что смогу сделать это без неё. Всю жизнь его отвергали из-за отсутствия заботы, внимания, его отвергли и молчанием, и ложью, и желанием вообще превратить в кого-то другого. Это был первый раз, когда его отвергли с зубами и ногтями, со слезами и кровью, и он знал, что его жалкий разум не сможет обработать это без посторонней помощи. Его уложили на мягкие кожаные сиденья в длинном автомобиле, в котором его впервые подобрал Хонджун. Он услышал шаги Юнхо, удаляющиеся по тропинке к дому. Через несколько минут его голову осторожно подняли, и таблетку поднесли к губам, с чашкой воды, чтобы запить. Затем Юнхо с его теплым имбирным альфа-ароматом, рядом с которым Сонхва хотел бы остаться, исчез с успокаивающим шепотом, а Хонджун вместо него оказался рядом с ним. Он накинул на него мягкое одеяло и прокричал указания водителю. Сонхва вздрогнул, когда машину затрясло по дороге. Рука Хонджуна легла на его здоровое плечо. — Только держись. Мы направляемся в больницу. Это было быстрее, чем скорая помощь, я уверен. — Все в порядке. Рука болит… Конечно, болела не только рука, но, как ни странно, в центре внимания оказалась боль, разветвляющаяся от плеча к запястью. Проколы зубов в его груди и плече были горячими и болезненными. Нижняя часть его спины чередовалась между чувством онемения и жжения, как глубокая, глубокая дорожная сыпь, которая царапала всю дорогу до костей. Его зубы стучали. Беспокойство Хонджуна наполнило заднее сиденье энергией, похожей на статику. — Он не изнасиловал меня, Хонджун. — Господи, Сонхва. — Я знаю, как это выглядело. Так что я просто хотел, чтобы ты знал. Ты так волнуешься… — Знаю. Я проверил. Я должен был знать. Мне жаль. — Ты должен был знать? — Мммм. Если бы он… Я, наверное, попытался бы убить его тут же. — Но ты любишь его, Хонджун… — Тише, Сонхва. — Немного проскользнул Альфа Голос. Сонхва послушно замолчал, когда обогреватель автомобиля начал прогонять часть холода его шока, не говоря уже о дневной дозе гипнероса, проникающего глубоко. Но тепло, наркотики и травмы не могли так долго сдерживать его любопытство. — Хонджун-ши… — Почему вдруг -ши? — Хонджун-ши, ты сказал, что в первый раз, когда это случилось в старом доме, у Минги была кровь на лице… Хонджун напрягся. Сонхва мог клясться, что воздух стал на 10 градусов холоднее. — Кого он тогда укусил, Хонджун-ши? Поэтому Хёнджин-ши пришлось вернуться? Или это был другой…? — Ты так много говоришь для того, у кого такие белые губы, Сонхва. — Прости… Он действительно много говорил. Слишком много. Он прислонился головой к бедру Хонджуна с легкой дрожью, внезапно почувствовав себя таким опустошенным. Хонджун вздохнул. — Я возвращался с работы после того, как провёл там три дня подряд. — Начал он, очень нежно касаясь волос Сонхва. — Я как раз пересекал лужайку к дому, когда он прыгнул на меня из ниоткуда. Я мало что помню. Он был таким большим, таким тяжелым. Я ничего не видел и даже потерял сознание на несколько секунд, потому что не мог дышать. У меня есть шрамы на шее, чтобы доказать это. Вроде как у тебя будет. Не так уж и плохо. — Н-н? — Сонхва моргнул, распахнув тяжелые глаза, желая увидеть. Хонджун покачал головой. — Потом. В любом случае, когда я проснулся, он был таким, каким был, с тобой… Я просто рад, что рядом никого не было. Это было ужасно. — Ну, да… должно быть, было страшно быть одному… — Нет, я имею в виду, видеть тебя было ужасно. Я рад, что никто из других не прошел через это со мной. — Ясно… Прости. — Ты последний, кто должен сожалеть. Некоторое время они ехали молча. Сонхва смотрел на небо снаружи. Оно было грязно-розовое. Солнце проигрывало битву с морозным осенним туманом. — Я не знаю, что делать. — признался Хонджун. — Хмм? — Я не хочу, чтобы ты уходил. Но если тебе нужно уйти, я пойму. — Я буду в порядке. — Тц. Это просто наркотики говорят тебе, что ты в порядке. — И что, если это так? Это имеет значение? Ты бы предпочёл, чтобы я взбесился? После этого Хонджун больше ничего не сказал. --------------------- В больнице Сонхва отказался от болеутоляющих (он получил строгие инструкции не смешивать их с гипнеросом) и, стиснув зубы, ждал, пока они накладывали швы на изгиб его стройной спины. На его верхней части тела заливали раствор в чудовищные зубные проколы. Жидкость вспенилась и обожгла сырую ткань внутри. Когда жжение и кровотечение наконец прекратились, самые большие дыры зашили, а остальные перевязали. Затем они поставили ему капельницу, прикрепили к ней трубку, и дали ему пакет крови и пакет физиологического раствора по какой-то причине, и к тому времени он просто сдался и чувствовал себя срезанным, увядшим цветком, потерянным на огромной больничной кровати, в то время как его тыкали и подталкивали. Они спрашивали его снова и снова, с первых нескольких минут, когда Хонджун вкатывал его в ярко освещенный вестибюль, до того момента, когда приходили медсестры и перепроверяли его карту и внутривенные жидкости: «Что с вами случилось, мистер Пак?» На самом деле, когда они впервые попали туда, они спросили Хонджуна — его альфу. Но Сонхва ответил сразу и твердо. — Это была собака друга. Доберман. Они предупреждали меня, что он не дружелюбен, но я не слушал. Я не собираюсь выдвигать обвинения. Это моя вина. Хонджун сделал хорошую работу, стряхнув с себя шок и подыгрывая. Персонал знал, что это ерунда. Но что они могли сделать? Сонхва не собирался давать им ни малейшего кусочка информации, которая могла бы привести их к Минги, и он крепко сжал руку Хонджуна, чтобы убедиться, что тот понял это. Наконец, в целости, сохранности и уверенности, что он не умирает, Сонхва задремал. Время от времени он открывал усталые глаза и видел Хонджуна; сначала альфа просто сидел рядом с ним, скрестив стройные ноги, просматривая то, что, должно быть, было рабочей электронной почтой, и яростно писал ответы. Но вскоре после этого, когда он пошевелился, он увидел, что у Хонджуна вообще нет телефона. Вместо этого он задумчиво кусал ноготь большого пальца, уставившись в закрытое окно с морщинкой между бровями. — Хонджун… — Снова просто «Хонджун», хм? Нет «-ши»? — Ты раньше знал, что люди могут превращаться в волков? — … Ага. — Слова Хонджуна были сухими, осторожными. — Может быть, мы так их назвали, потому что не могли объяснить, во что мы на самом деле превращались. Для этого не было слова. — Как насчет «оборотня»? — О, хм… Да, это ближе. Я не думал об этом. — Ты опять много говоришь. — Извини… — Сонхва улыбнулся и снова опустился на что-то похожее на пуховые подушки. Хонджун придвинулся ближе к кровати и поднес соломинку к его губам. Он глотнул ледяной воды, такой вкусной, что она казалась почти сладкой. ------------------- — Где Минги? Эта мысль пришла к Сонхва так внезапно, что он попытался сесть прямо после своего поверхностного сна, только чтобы застонать и осторожно рухнуть обратно. Хонджун был тут же, держа его за руку и поддерживая неповрежденное плечо, от его беспокойного запаха Сонхва хотелось чихнуть. — Минги… в порядке. Он в безопасности. Все они в безопасности. — Но где он? — Сонхва не мог расслабиться, пока не узнает. Хонджун долго смотрел на него и, кажется, понял это. — Успокоившись и придя в себя, он позвонил в институт, в котором лечится. Они пришли и забрали его. — Это… странно мило с их стороны. — Это п**, но чем раньше они увидят его после одного из его «случаев», тем лучше. Тем ближе они к проблеме. — Хорошо… Думаю, это хорошо. Но разве он не боится? Губы Хонджуна скривились. — Он в порядке, — сказал он себе. — Как давно он это делает? — С тех пор, как я привёз его в этот дом в прошлом году. Я сломал его, — последовавший за этим надломленный горький смех был настолько едким, что Сонхва стиснул зубы. — Это всего лишь второй раз, когда все так плохо. Но ты же видел, как он вчера ужинал. Он нестабилен. И он становится сильным, когда он нестабилен. Ему придется уйти. Для его собственной безопасности и нашей. Хотя бы, чтобы просто посмотреть, поможет ли это. — Но он не хочет идти?.. — предположил Сонхва. — Я не хочу, чтобы он уходил. Сонхва глубоко вздохнул, закрыв глаза. Но его рука протянулась и нашла руку Хонджуна, которую он сжал. — Давай не будем так легко сдаваться, Хонджун. Ты хотел, чтобы я попытался помочь исправить положение. Прошло всего пару дней. Мы уже увидели худший сценарий. — Черт, надеюсь, ты прав, — сказал его альфа, сжимая его руку в ответ.