north

Двумя неделями позже единственными признаками атаки были позывы чесать новую розовую кожу, которая покрывала нижнюю часть спины Сонхва, а также грудь и плечо. Синяки исчезли, и он мог передвигаться по дому, не получая беспокойных щенячьих глаз от членов своей стаи. Всего через несколько дней после возвращения из больницы он пытался сказать им, что чувствует себя прекрасно, что вряд ли повредит швы, которые хорошо заживают, и что синяки выглядят гораздо более болезненными, чем они ощущаются. Но пока они смотрели на него и видели физические признаки того, что произошло, нанесенные на его кожу, он все равно что балансировал на грани смерти. Его сопровождали от кровати до дивана и обратно, и ему не разрешалось отклоняться слишком далеко от курса. Сан проводил как минимум пару часов каждый день, свернувшись калачиком, как домашний кот, пока Уён не звал его. Юнхо приносил ему еду на подносах с глубокими стенками и следил за тем, чтобы он каждый день пил слишком много воды. Ёсан застенчиво подходил к нему и немного говорил с ним, или показывал ему забавное видео или развлекательную игру на своем телефоне. Чонхо удивил Сонхва, спросив его, что он хочет сделать с его и Минги спальнями, и, выслушав, он переставил мебель в соответствии с его приказами и даже помог ему с его ежедневным режимом уборки, даже не спрашивая Сонхва (хотя Сонхва действительно должен был поправить Чонхо). Сонхва вывез почти все, что было в комнате Минги. Чонхо и Юнхо покрасили его в нежно-лавандовый цвет. Он не знал, откуда взялось желание так сильно изменить спальню Минги. Он просто чувствовал, в глубине души, что правильно было бы полностью уничтожить логово монстра. В данном случае это означало сделать его неузнаваемым и наполнить миром и спокойствием. Когда ему, наконец, разрешили передвигаться без неодобрительных взглядов, он взял Ёсана и Чонхо и отправился в популярный питомник растений, который нашел в Интернете. После разговора с одним из ботаников о состоянии света в спальне Минги ему предложили несколько вариантов. С помощью Ёсана и Чонхо они вскоре загружали коллекцию зелени в заднюю часть внедорожника (автомобиль большего размера, чем обычно, который они просили для своей поездки по магазинам), делая заднее сиденье похожим на маленький кусочек джунглей с перистыми стеблями, касающимися потолка и виноградными лозами, тянущиеся по кожаным сиденьям. Ёсан вызвался сидеть среди них, удерживая вазы руками и ногами, когда они поворачивали за угол. Проводить время с двумя омегами было легко. Они оба отличались от тех омег, которых он знал в своей жизни. Оба они казались задумчивыми и тихими, может быть, грустными, хотя у Чонхо бывали моменты, когда он внезапно начинал громко и смешно шутить или изображать кого-то, и Ёсан никогда не был далек от остроты. Они остановились, чтобы перекусить (конечно, курица для Ёсана, хотя его выбор был в форме сэндвича), и Сонхва выслушал интересные истории из их повседневной жизни, которых он еще не видел. Ёсан поделился тем, как он спонтанно спровоцировал у двух разных альф гон за год моделирования обнаженной натуры для уроков рисования вживую. Сонхва думал, что большинство омег заговорили бы об этом с некоторым самодовольством, но Ёсан просто выглядел встревоженным и сжал свои плечи, как будто его кожа покрылась мурашками при воспоминании. Чонхо вспомнил с легким оттенком гордости в глазах, как свадебная вечеринка, на которой он пел пару месяцев назад, прошла так хорошо, что вся вечеринка осталась до 2 часов ночи, слушая, как он исполняет их любимые трот-песни (едва дав ему закончить последние строки одной песни, прежде чем они выкрикивали свои следующие просьбы). Короче говоря, он был забронирован более чем на год с просьбами, которые пришли после успешного свадебного приема. Макнэ практически светился от счастья, и Сонхва мог сказать, что это было не только от его успеха, но и от воспоминаний о чистой радости и веселья, которые он получал, делая то, что он любил делать лучше всего, когда его поддерживала вся толпа. Когда вопросы обратились к Сонхва, он обнаружил, что ему нечего сказать, хотя он честно пытался что-то придумать. У него не было никаких успехов ни за полтора года учебы в университете, ни после ничейной работы на неполный рабочий день. Он получил хороший отклик на шоу талантов в старшей школе, когда он и несколько других учеников спели и станцевали под одну из лучших к-поп песен того года, превратив ее в тяжелый рок-кавер. Но большая часть его жизни превратилась в серый цвет. Даже те моменты, когда он помнил, что был счастлив из-за мелочей, казались пустыми и бессмысленными. Ничто из того, о чем он думал, не заставило его почувствовать что-то стоящее рассказа. Должно быть, он замолчал на необычно долгое времени, размышляя над этим. Когда он посмотрел на двух своих товарищей по стае, Ёсан сидел, натянуто и неловко, потягивая колу, опустив глаза, а Чонхо положил руку ему на спину и похлопал, поглаживая большим пальцем между лопаток. — Хён, все хорошо. Мы не собирались ставить тебя в неловкое положение, — сказал он. — Ты в порядке? Сонхва кивнул, беря вилку, чтобы откусить еще кусок стейка. — Простите за это. В последнее время у меня, кажется, плохая память. Ёсан сменил тему, сказав, что им нужно либо больше полок, либо еще один стол в комнате Минги для новых растений. Чонхо согласился, и это заставило их исследовать мебельные магазины поблизости, пока не принесли счет. Чонхо первым вытащил свою карточку, хотя на самом деле у всех теперь была одна и та же карточка, тяжелая, блестящая черная карточка с их именем на ней, но имя Хонджуна в банковских выписках. Они направлялись в выбранный ими мебельный магазин, когда Ёсан внезапно застонал и откинул голову на спинку сиденья. — Ёсан-и? — Сонхва откинулся назад. Выражение лица Ёсана было искажено, а его руки скрещены на животе. Сонхва моргнул. В машине начинало пахнуть свеженалитой чашкой жасминового чая, горячего и цветочного. — Твоя течка? — нерешительно спросил Сонхва. У него не было тонны практического опыта с омегами, проходящими через свои циклы. Ёсан кивнул, стиснув зубы, глядя на него снизу вверх. — Ага. Извини. Она просто внезапно началась. — Он выглядел ужасно смущенным, посасывая нижнюю губу. — Хён, ты можешь подбросить меня до дома? — спросил он тихим голосом. — У меня нет ничего, что могло бы мне помочь… — Конечно. Давайте пока все пойдем домой. Мы можем сделать больше покупок в другой раз. Потерпи еще немного. Он обернулся и убедился, что водитель слышал об их изменении планов. Он внезапно повернул налево, направляя их домой. Сонхва сел на свое место. Он взглянул на Чонхо краем глаза, понимая, что последние пару минут макнэ был странно тихим и неподвижным. Макнэ-омега смотрел в окно, опершись подбородком на ладонь. Другой рукой он изо всех сил вцепился в штанину брюк. Сонхва подумал, всегда ли на него так действует запах жасмина. ----------------------------------------------------------------------------- — О, полагаю, ванная закрыта на ближайшие пару дней, — вздохнул Уён над эскимо в форме ракеты, наблюдая, как Ёсан проскользнул в дверь ванной и захлопнул ее. К счастью, в доме было несколько ванных комнат, в том числе собственная ванная Хонджуна, так что жизнь могла продолжаться, даже если Ёсану нужно было побыть одному. Тем не менее, Сонхва не нашел комментарий Уёна нужным, но были более крупные и важные вопросы, из-за которых он мог «умереть» в битве против дерзкого альфы, который все еще ненавидел его, поэтому он только вздохнул и покачал головой, почесывая волосы, глядя на закрытую дверь. — Разве ему… не нужна помощь? — спросил он вслух. Уён фыркнул, но больше ничего полезного не предложил. Чонхо, проходя мимо с руками, полными растений, просто сказал: — С ним все будет в порядке, хён. У него свой процесс. Сонхва только моргнул, нахмурившись, и помог Чонхо занести остальные растения внутрь. Комната преобразилась. Комната, где ЭТО произошло. Кровати уже не было. Там был старый письменный стол Минги, выкрашенный в кремово-белый цвет. Там стояла большая, глубокая, мягкая кушетка, покрытая нежно-розовыми покрывалами. Большая часть пола была покрыта мягким ковром — серых и белых цветов. Растения теперь процветали в каждом углу. Сеть волшебных огней покрывала потолок, а по бокам каждого окна были привязаны прозрачные белые занавески, которые в настоящее время пропускали свет через (к сожалению) все еще зарешеченные окна. Все было мягко и маняще, чисто и полно зеленой, безобидной жизни. Сонхва было любопытно посмотреть, даст ли это что-нибудь, если его чутье вело его хотя бы близко к правильному направлению. Решив на этом закончить, Сонхва и Чонхо снова расслабились на диване. Сонхва обнаружил, что естественно свернулся калачиком рядом с омегой, который так же естественно обнял его за спину, его плечо стало подушкой для головы Сонхва. Сонхва вытащил свой телефон и открыл календарь. — Когда у тебя гон, Чонхо-ши? Омега напрягся, взглянув на него, поначалу неуверенно. Сонхва наклонил голову. Альфа-аромат, который обычно носил Чонхо, был нежным напоминанием о его личности, и Сонхва был более чем счастлив почтить это, хотя автоматическое переключение «течка» на «гон» могло быть неуклюжей ошибкой. Чонхо облизнул губы. — Мой… примерно раз в шесть недель. — Он тяжело вздохнул, словно ему напомнили, что огромная темная туча нависла над его настроением. — Но даже так, это слишком. Я ненавижу это. Сонхва похлопал его по колену, слегка обняв за талию. Грудь омеги была приятная, широкая и теплая, и после всех их покупок его немного клонило в сон. — Это должно быть очень тяжело, Чонхо-я. Я думаю, что ты хорошо справляешься. Ты так хорошо все переносишь. Любой омега был бы счастлив быть с тобой… Еще один маленький выстрел в темноту, выпустивший стрелу по имени предположение… но тихий всхлип от Чонхо подтвердил его подозрения. Его бедный ребенок. Его маленький альфа, пойманный в ловушку в теле омеги, страдает от напоминаний о собственной омеге, и вдобавок ко всему, тоскуя по своим собратьям-омегам с интенсивностью, способной соперничать с любым альфой. Он постарается сделать все, что в его силах, чтобы помочь. Хотя чем больше он узнавал о членах своей стаи, тем более сложной загадкой они казались. ------------------- Той ночью он ждал возвращения Хонджуна с работы. Было 3 часа ночи. — Когда Минги вернется домой? — спросил он. Он встал так, чтобы преградить путь Хонджуну, когда тот входил в парадную дверь. Хонджун мог пройти налево в гостиную или прямо по коридору в их спальню или на кухню. Но Сонхва излучал энергию, которая предполагала, что ему не следует пытаться ускользнуть от него. Хонджун колебался. Под его глазами были темные тени. На нем не было никакого макияжа, а его голубые волосы постепенно переходили в грязно-зеленый, резко выделяясь на темных боках. Его черная рубашка плотно облегала его тело, показывая грудь. — Я не знаю. Он говорит, что не хочет возвращаться домой. Они все еще проводят тесты. — Хонджун, прошло больше двух недель… Это нормально? Чтобы он был там так долго? — Это самое долгое время. — Я хочу, чтобы мы его забрали. Завтра. Уголок рта Джуна приподнялся. — О, это то, что ты хочешь, Сонхва-ши? — Да, пожалуйста. Хонджун медленно скрестил руки на груди, глядя на него. — Я нахожу это очень странным, — наконец начал он ровным тоном. Выражение его лица не было радостным. — Что ты так сильно изменил всё здесь. — Тебе не нравятся изменения? — поинтересовался Сонхва. — Я скептически отношусь к некоторым из них. Я просто удивлялся, почему меня ни о чем не спрашивают. Ни разу. Я все ждал, что ты придешь ко мне, но ты продолжаешь делать что-то. — Спросить тебя о чем? — спросил Сонхва. — Покупать растения? Переносить книги? — Переделка всей спальни. Замышляешь переселить монстра в своей. Такое дерьмо меня больше волнует. — Хонджун. Я знаю, что ты не это имеешь в виду. — Что? — Называть его «монстром». Хонджун вздрогнул. Сонхва уловил в воздухе горький терпкий запах, похожий на соленый грейпфрут. Альфа сочился гневом. Или это страх? Может даже сожаление. Он надеялся вскоре узнать обо всех изменениях запаха своего альфы. — Хонджун, я не пытаюсь дискредитировать тебя или действовать за твоей спиной. Я не пытаюсь что-то отнять у тебя. Я просто пытаюсь помочь. Я был бы рад изменить что-нибудь обратно, если ты хочешь. И впредь я не буду вносить никаких изменений без твоего ведома. Он потянулся к руке Хонджуна, переплетая их пальцы. — Это просто… тяжело. Ты никогда не приходишь домой. Хонджун уставился на их переплетенные пальцы. Наконец он сказал: — Мне не нравится идея, что он останется в твоей комнате. Я не вижу, как это будет работать. Ты не можешь гарантировать, что он не потеряет контроль без предупреждения. — Хонджун… — очень осторожно начал Сонхва. В его намерения не входило критиковать манеру поведения альфы. Но у него действительно были некоторые собственные идеи, которые сильно отличались от его собственных. — Я просто… я хочу попробовать это. Подумай об этом. Он так много времени проводил в одиночестве. Кто знает, о чем он думал, какие опасные чувства ему приходилось подавлять, как плохо он себя чувствовал, но пытался держать это в себе и сопротивляться. Только представь, если бы он был с нами чаще. Когда он чувствует, что что-то приближается, он может сказать мне, и мы сможем пройти через это. Как в первый раз. Я думаю, мы ему нужны, Хонджун. Я не думаю, что быть запертым — это выход. Хонджун открыл было рот, чтобы возразить, но Сонхва сжал его руку. — Даже если он говорит, что не хочет этого. Пожалуйста, дай мне шанс. Почему бы тебе не взять день или два отдыха от работы, чтобы мы могли попробовать все это вместе. Не можешь? Хонджун переместил руку, скользнув ею по предплечью Сонхва и осторожно притянув его ближе. — Поцелуй меня. Сонхва наклонился, потерся носом о нос Хонджуна. Ему не понравилось, как альфа меняет тему, не отвечая ему, но чувствовал, что послушно открывает рот, впуская альфу. От поцелуя у него перехватило дыхание. Хонджун обнял его за шею и притянул ближе. Сонхва застенчиво начал следить за движениями рта альфы, ему было любопытно попробовать его на вкус и увидеть, насколько глубоким и сильным может быть простой поцелуй, его тело начало разогреваться, но Хонджун отстранился, медленно поглаживая щеку Сонхва, выпрямил голову и понюхал воздух. Его темные брови решительно опустились. — Мы привезем его домой через несколько дней. Как только течка Ёсан-и закончится. Сонхва пришлось сознательно напомнить себе закрыть рот, когда он смотрел, как тот уходит, и спустя много времени после того, как Хонджун исчез в своей спальне, он сидел на диване, касаясь губ и медитируя над воспоминанием о том, как язык альфы касался его языка.