north

Хотя именно он и Хонджун предложили путешествовать на внедорожнике, а не на самолете, Сонхва был благодарен, что дорога не продлится больше шести часов. После того, как Хонджуна освободили от вождения, он каким-то образом оказался зажатым в углу заднего ряда. Он надеялся немного расслабиться и размять ноги, проведя за рулем два часа подряд, но здесь было значительно меньше места, чем в первых двух рядах, и ему пришлось засунуть ноги под переднее сиденье, чтобы ноги окончательно не окаменели. По крайней мере, мягкие кожаные сиденья были удобными и с подогревом, и было множество настраиваемых вентиляционных отверстий, так что каждый мог иметь температуру воздуха по своему выбору, дующую ему в лицо. Ему действительно было не на что жаловаться. Даже когда Уён начал использовать его как свою личную подушку с первых же двух минут после того, как он присоединился к нему и Сану сзади. Сначала он изобразил раздражение, шевеля плечом, чтобы игриво сбросить его. Но Уён строго хлопнул его в грудь, чтобы он успокоился, пробормотав, что ему нужно вздремнуть всего пять минут. У альфы на коленях балансировала громоздкая камера, которая выглядела тяжелой и дорогой и заставляла Сонхва напрягаться при мысли о неровной дороге. Он положил руку на колено Уёна, готовый схватить камеру, если понадобится (хотя Сонхва мог только представить, что альфа, вероятно, чувствовал себя довольным, думая, что он не может держать руку от него подальше). Последние пару дней Уён болтал о том, как он собирается превратить их семейную поездку на весенних каникулах в потрясающий видеоблог, а также отредактировать и снять все сам, и если у кого-то из других есть хорошие кадры, он тоже может их добавить. Каждый раз, когда Сонхва проходил мимо него, тот смотрел обзоры камер, редактировал учебные пособия или советы и рекомендации по фотографии. Это было мило, и он на самом деле с нетерпением ждал того, что придумает альфа, хотя тому и не нужно было этого знать. — Что это за влог? Ты думаешь, люди будут заинтересованы в спинке сиденья Минги? — Он дразнил сонного альфу, отмечая, куда направлен объектив камеры. Уён проигнорировал его. Или спал. Или и то, и другое. Сонхва вздохнул, сдаваясь. Он сдвинул капюшон своей куртки, чтобы он мог немного больше укрыть голову альфы, а затем позволил ему быть в покое. Его взгляд остановился на шраме на шее Уёна, где края зубов Хонджуна оставили глубокие пурпурные тени. Он погладил метку, едва чувствуя что-либо на гладкой коже. Он думал, что это почти мило, что каждый из их шрамов выглядит немного по-другому. От закатных теней Уёна, падающих на его кожу волнистыми узорами, до Юнхо, которого Сонхва иногда даже не замечал, пока Юнхо не краснел по какой-либо причине, отчего его шрамы окрашивались в нежно-розовый цвет. Как ни странно, большие шрамы, которые Сонхва получил от первого срыва Минги, казалось, внезапно зажили и стали более блеклыми, чем когда-либо, текстура даже разгладилась. Он заметил то же самое на Хонджуне. Прошло два, нет, три (?) месяца с тех пор, как Хонджун, Минги и Сонхва впервые начали цепочку брачных укусов. Неудивительно, что, когда все трое объяснили, что они сделали и почему, и пригласили остальных сделать то же, если они захотят, к ним сразу же последовали нетерпеливые обещания присоединиться к ним. Они все хотели этого чувства принадлежности друг к другу. Сонхва, с согласия Хонджуна, взял на себя ответственность за соблюдение мер предосторожности, желая сделать это более безопасным, чем их спонтанные укусы в постели. Хотя это сделало акт укуса более клиническим, менее страстным, но было безопаснее для всех. Сонхва даже обнаружил, что есть форма, которую вы можете заполнить и сдать в аптеку, в которой указывается ваше намерение дать или получить брачный укус (несмотря на противоположные мнения медицинских работников), и они будут доставлять недельный запас антибиотиков для каждого члена стаи, который проходил процедуру, чтобы убедиться, что инфекция не распространилась. Инфекция была редким побочным эффектом, но Сонхва не хотел больше рисковать с ними и позаботился о том, чтобы он, Минги и Хонджун также прошли курс. Хотя и Уён, и Ёсан радостно сообщили ему, что это напоминает им какую-то культовую церемонию, Сонхва оглянулся на ту ночь, когда все с любовью разделили укус. Они делали это в комнате Хонджуна, развалившись на его кровати и стульях, везде, где было место. Сонхва включил успокаивающую фортепианную музыку и зажег множество свечей, источающих запах дождя и трав. За исключением маленькой настольной лампы, для освещения использовались только свечи. Сначала они выпили, пока не напились, чтобы согреться и расслабиться, но по-прежнему ясно мыслить. Сонхва разложил большие полотенца в центре кровати, чтобы не выбросить второй комплект ужасно дорогих простыней. А затем одного за другим Хонджун помог им устроиться поудобнее, убедился, что с ними все в порядке, что они все еще хотят этого, и позаботился об укусе так милосердно, как только мог. Единственный тяжелый момент был с Ёсаном. Все шло примерно так же, как и до него, но посреди того, как Хонджун впился зубами в Ёсана, тот издал скорбный стон и дернулся. — Нет, не там… По положению зубов альфы Ёсан почувствовал, что это не сработает. С почти искусной эффективностью Хонджун немедленно переместил хватку зубов и снова обнажил их, сделав это правильно. Но Сонхва видел, как это потрясло и альфу, и омегу. После этого они оба выглядели бледными, и Хонджун так искренне хотел оставаться рядом с ним и следить за ним, что Сонхва буквально пришлось физически оттащить его, чтобы дать Ёсану возможность дышать. Ёсан сохранил храброе выражение лица и не принял никаких извинений альфы, объяснив, что это не имеет большого значения и не за что извиняться, и даже если бы он знал заранее, что так произойдет, он бы все равно согласился на укус. Он всегда был таким: единственное, что беспокоило его больше, чем его собственные личные тревоги и меланхолия, была мысль о том, что товарищу по стае может быть плохо из-за него. Сонхва ни разу не видел, чтобы он жаловался (разве что в шутку) с того дня в ванной, во время течки. Однако ситуация разрядилась, когда вмешался Уён, притворившись своего рода судьей или посредником между ними. Он заставил Хонджуна пообещать каждый вечер на этой неделе приносить курицу в комнату Ёсана, а также пересматривать с ним все фильмы «Железного Человека». Хонджун быстро согласился, и хотя он сделал это с легким смехом, Сонхва знал, что он так и сделает. И тот сделал. После того, как все разделили укус и Ёсану дали столько дополнительных прикосновений, сколько он мог вытерпеть, они выпили еще, и Хонджун сказал им, как он гордится ими, и возобновил свое обещание, что он будет проводить больше времени с ними. Он уже начал приходить домой раньше с работы. Даже если бы он просто заперся в своей спальне и продолжал работать удаленно, этого было достаточно. Было что-то простое, но приятное в том, чтобы просто пройтись по коридору и увидеть его, принести ему кофе со льдом, чай или закуску, может быть, поцеловать его в висок. В доме было ощущение, что все наконец-то оказались там, где должны были быть. После пары месяцев адаптации к этому новому графику Сонхва подозревал, что Хонджун неохотно учится получать удовольствие и даже предпочитать его, несмотря на то, какой дополнительный стресс от работы он может принести, но Сонхва был застигнут врасплох, когда главный альфа объявил всем за ужином, что они поедут на семейный отпуск во время весенних каникул. Выслушав каждого из них, он вернулся через день с полностью забронированной поездкой в горный городок к югу от Сеула. Это было недалеко от пляжа для тех, кто хотел посетить море, хотя погода все еще будет прохладной. Но в то же время были красивые горы для пеших прогулок в национальном парке, исторические места для посещения и место с горячими источниками, которые делили свою собственность на склоне холма с настоящим храмом, который до сих пор используется небольшой общиной монахов. Некоторые ворчали о том, как хорошо было бы провести весенние каникулы где-нибудь в тропиках, что там не будет модных мест для покупок или ночных клубов, где можно повеселиться, но Хонджун показал им несколько фотографий красивых пейзажей и зданий, и жалоб больше не поступало. Именно тогда Уён внезапно почувствовал вдохновение превратить все в видеоблог, стремясь запечатлеть эстетику, показанную на фотографиях. Прежде чем Сонхва понял это, время пришло, и они забили каждый квадратный дюйм багажника своими чемоданами и залезли на сиденья, споря о том, кто где должен сидеть и кто будет водить первым. Они были только на полпути к подъездной дорожке, когда Сан внезапно закричал, что забыл плюшевого медведя, которую ему купил Юнхо, и что он ему очень нужен. После небольшой спасательной миссии они ушли. --------------- Сонхва был за рулём первым. После выезда из города пейзаж превратился в бесконечный холст золотисто-коричневого и серого, высохшего и уже лишенного зимы. Он недоумевал, как в детских книжках «весна» всегда выражалась свежей зеленью и новыми цветами, раскрывающимися под теплым солнышком, но здесь — они были, на «весенних» каникулах, а воздух был еще совсем холодным, а небо синевато-серым, с облаками. Предполагалось, что у них будет несколько теплых дней, когда, возможно, будет достаточно только легкой куртки, но он уже мог сказать, что яркие зеленые холмы и поля на фотографиях Хонджуна их места назначения не совсем соответствовали. Впрочем, он не возражал. Он был доволен быть со своей стаей, где бы они ни находились. Они остановились на большой оживленной остановке с ресторанным двориком, чтобы позавтракать. Сонхва чувствовал себя учителем, отправляющимся с классом на экскурсию, пытаясь собрать всех и накормить. С одной стороны, он знал, что они уже взрослые люди, но Минги и Сан подошли к нему в течение нескольких минут, жалуясь, что они забыли свои кредитные карты дома и нуждаются в помощи для оплаты. Хонджун закатил глаза, и, не сказав ни слова, они разделились, чтобы заплатить за своих двух членов стаи, Сонхва ускорил шаг, когда Минги небрежно сообщил ему, что кассир в настоящее время держит очередь, ожидая его возвращения. Они почти закончили есть, пока Минги не сделал широкий жест, чтобы согласиться с точкой зрения, которую он высказывал, и выбил полный молочный коктейль Ёсана на стол. Юнхо спас около половины молочного коктейля благодаря своим быстрым рефлексам, в то время как Чонхо, Уён и Сан направили свои сварливые взгляды на него, но все внимание Сонхва было приковано к реакции Ёсана. Он наблюдал, как Ёсан терпеливо использовал салфетку, чтобы вытереть остатки молочного коктейля с кончиков пальцев Минги — то, как он погладил его по голове и объяснил, что все в порядке, тот просто не осознавал, что его руки так далеко вытянутся, и сказал ему осторожно бежать и брать дополнительные салфетки, чтобы они могли убраться. Как только это было сделано, он предложил ему закончить последнюю часть его истории, которой он был так рад поделиться, желая, чтобы его все же услышали. Минги слушал и следовал его указаниям. Глядя, как Минги наклоняется и прижимается носом к следу укуса на шее Ёсана (отметка зажила так хорошо, что едва можно было разглядеть следы укусов от первого раза Хонджуна), Сонхва не мог не думать, что если бы он разговаривал с Минги так, рэпер рычал бы на него за то, что с ним обращались как с «щеночком». Но Сонхва не возражал. Они были счастливы. Они делали друг друга сильнее. У него была та же мысль, когда он наблюдал, как Чонхо незаметно обменивается флиртом с симпатичной омегой, которая подъехала к нему перед Панда-экспрессом. Даже если у него не было намерений превращать флирт во что-либо серьёзное, тот факт, что к нему обратилась милая омега, придал вдохновение их младшему товарищу по стае, прилив восторженной уверенности, которую Сонхва мог разглядеть даже с другой стороны улицы. Его изменения после гендерной терапии были незначительными, но абсолютно идеальными для него. Сонхва мог видеть, как он превращается в альфу, которым должен был быть. Чонхо уже был сильным, его телосложение было приятно крепким, но что-то определенно изменилось не только в его запахе, но и в его энергии и в том, как мускулы заполнили его тело, которое было чистой альфой, и окружающие это заметили. — Вау, хотел бы я знать, как заставить омег вот так бросаться к моим ногам, — сказал Юнхо, хлопая Чонхо по плечу, пока они шли к машине. — Извини, хён, это просто то, с чем ты родился. — Они ухмыльнулись друг другу, и Юнхо хмыкнул, когда Сан внезапно прыгнул ему на спину, требуя знать, зачем Юнхо нужны омеги у его ног, когда вместо этого он мог бы иметь одного на своих плечах. Что касается Уёна, он был так занят, снимая всех и вся, что его обычные язвительные комментарии и болтовня сократились вдвое, что иногда было благословением, а иногда отвлекающим фактором, которого не хватало Сонхва, поскольку вождение, казалось, тянулось бесконечно. Хотя после фуд-корта Сонхва сказал Хонджуну, что он может водить всю поездку сам и он не возражает, Хонджун отмахнулся, сказав «нет» и «нехорошо так долго водить машину, разве ты не слышал об «усталости от вождения»?» Главный альфа сдержал свое слово о том, чтобы стать их главным альфой, и уделять Сонхва особое внимание из-за того, как он принимал лечение. Он следил за тем, чтобы Сонхва не брал на себя больше, чем его справедливая часть домашних дел. Или получать менее чем уважительное обращение со стороны остальной части стаи просто потому, что он не чувствовал обиды, смущения или любых других негативных эмоций, которые можно испытать за день. Хонджун стал голосом эмоций, которых не было у Сонхва. Если он был обижен или оскорблен чем-то, что было сказано или произошло, Хонджун оскорблялся от его имени и предпринимал действия, чтобы исправить это, если это было необходимо. Моменты, на которые Сонхва просто пожал бы плечами и отпустил, Хонджун не позволил так легко проскользнуть мимо, строго напомнив стае, что они не сделали бы или не сказали то же самое кому-то, кто не был бы под гипнеросом, и это поведение, которое они должны держать в своих руках. Сонхва тоже был человеком. Конечно, таких моментов было очень мало. Его стая была в целом добросердечной, и они, казалось, питали к нему привязанность. Они иногда могут говорить или действовать не думая, но это может случиться с каждым. Так же, как он не мог чувствовать обиды за ошибки в первую очередь, он также не мог потом держать обиду. Юнхо взял на себя последний этап вождения, а Хонджун пригласил Сонхва занять пассажирское место. Когда они подъезжали к золотым холмам и через леса голых деревьев, Юнхо протянул руку и накрыл его руку своей. Руки Юнхо всегда были гладкими и достаточно теплыми, чтобы быть приятными. Сначала он просто играл с кольцом из обсидиана, которое решил надеть Сонхва (конечно, глаза все еще были прикованы к дороге), заставляя Сонхва думать, что, возможно, ему скучно, но затем он переплел эти длинные изящные пальцы со своими и держал их так, пока они не въехали в каменный двор перед одним из самых больших традиционных зданий, которые когда-либо видел Сонхва. Ближайшим строением, с которым он мог сопоставить это, был большой дворец из исторической дорамы, включая второе здание сбоку от храма. Хонджун выбрал этот момент, чтобы объявить со среднего ряда сидений: — Я упоминал, что здесь нет телевизора? Юнхо проделал прекрасную работу, направив фургон на безопасное место для парковки, полностью отключившись от пронзительных криков и шокированных вздохов недоверия и угроз задушить главного альфу плюшевой мишкой Сана. Весенние каникулы официально начались.