north

Сонхва был безрассудным, и это было нехорошо. Мог ли он винить кого-то, кроме себя, в том, что в итоге его задница оказалась на асфальте, чувствуя, что он заново учится дышать? Он пытался затеять драку с альфой. Незнакомым, притом. Большинство альф не были такими, как Хонджун. Несмотря на общее мнение общества о том, что традиционные вторичные гендерные ожидания устарели, во многих стаях главный альфа не может избавиться от старых привычек — они обычно ожидали полного послушания и почтения во всем, считая глупостью и то, что он сделал, и на иерархическом уровне. Он просто чувствовал себя загнанным в угол. Суун был угрозой для всего в его жизни, чем он стал дорожить. И вдобавок ко всему он готовился стать главным мудаком. Смешайте все чувства вместе, и Сонхва позволил себе быть испуганным, отчаявшимся существом, ищущим защиту. Он застонал, поднимаясь с подъездной дорожки. Он прислонился к машине, ожидая, когда его дыхание перестанет подводить его. Он был в порядке. Не было ощущения, что нанесен какой-либо долговременный ущерб. По крайней мере, не к его телу. Его телефон был другой историей. Как, черт возьми, он оказался под шиной… ? Он ковырялся в теперь бесполезных частей. Конечно, это Суун уничтожил его телефон. Он просто не знал, когда. Или как. Но он уже представлял себе, к чему приведет его обвинение — в никуда. Он, вероятно, был бы подвержен газлайтингу. И это, без сомнения, именно то, чего хотел манипулятивный альфа. Он должен был сохранять спокойствие. Быть вежливым. Он пойдет туда и извинится. Объяснит, что он чувствовал себя подавленным и напряженным и вел себя не похожим на самого себя. Он должен был выйти из этого состояния, выглядеть безупречным. Он был хорошим парнем в этой истории, и ему нужно было, чтобы так и оставалось. Он сам предупреждал Хонджуна, чтобы он не делал ничего безрассудного, и это он уже делал опрометчивые шаги. Он посмотрел на входную дверь, пытаясь убедить себя, что вход не так страшен, как кажется. Это был просто дом. Просто дверь. Он ненавидел то, как он до сих пор просто стоял, словно его ноги были сделаны из цемента, боясь сделать хоть один шаг. Он помнил, как смотрел фильмы ужасов со своей стаей, зажатой между Уёном и Саном, и как они кричали на глупых персонажей за то, что они открывали явно опасные двери, которые ни в коем случае нельзя было открывать. И трудно было отделаться от ощущения, что эта дверь перед ним теперь один из них. Это нелепо. Он жуткий, высокомерный и, вероятно, избалованный. Но это все. Он просто человек. Упрекал себя Сонхва. Он заставил свои ноги начать идти. Он наполовину ожидал (надеялся?), что дверь будет заперта, но она тяжело качнулась внутрь, когда он повернул ручку. Он быстро и нервно стянул туфли, глядя в пустой коридор. Он ничего не слышал. И снова его поразило, каким удивительно пустым казалось это место. Как образцовый дом, но хуже, потому что не удалось создать какой-либо гостеприимной, комфортной атмосферы. — Эй? Никто не ответил. Сонхва сглотнул. Он пошел по дому тем путем, которым его уже вел Суун, уделяя больше времени наблюдению. Каждая комната была намного больше, чем должна была быть, делая пустоту еще более обширной. По крайней мере, все казалось чистым. Он по-прежнему ни звука не слышал. И запах альфы, не был таким всепроникающим, как когда он был рядом. Сонхва вернулся через двойные двери в спальню, к задней части дома. Он огляделся, надеясь увидеть компьютер или даже телефон альфы, что-то, что он мог бы использовать, чтобы связаться со своей стаей. Но ему не повезло. Ленивое трепетание движения нарушило тишину. Висящий экран жалюзи закрывал всю самую дальнюю стену спальни. Доски зашевелились, между ними заструился серый послеполуденный свет. Он нашел шнур сбоку и открыл жалюзи. Его брови нахмурились в замешательстве. Жалюзи закрывали не только окно, но и стеклянные двери на балкон. Он остался смотреть вниз на большой задний двор с такой густой и пышной травой, что она казалась скорее синей, чем зеленой. Он отодвинул в сторону запутанную планировку нескольких этажей дома, поскольку что-то еще привлекло его внимание. Стеклянные двери были оставлены открытыми, пропуская запах дождя. Он толкнул их и выскользнул наружу. На другой стороне двора стояло низкое кирпичное здание, окрашенное в темно-серый цвет из-за моросящего дождя, который то усиливался, то просто моросил. Сонхва вздрогнул, когда из кирпичной стены открылась дверь и вышел Суун. Бледное облегчение, которое, возможно, испытал Сонхва от того, что его не оставили здесь в полном одиночестве, было недолгим. Он замер, его босые ноги прилипли к балкону. Суун нес ручку большого пластикового ведра. Его рукава были закатаны. Кровь залила его запястья и бледные предплечья. Альфа повернулся и посмотрел прямо на него, замерев, как статуя, как нечто, что не дышит. Сонхва ожидал, что он в любую секунду отбросит ведро и помчится через двор, прыгнет на балкон, убьет его, бросит в ведро со всем, что он там носит, и это будет конец. Эти вечера фильмов ужасов научили его тому, что происходит в подобных ситуациях. Он задрожал, когда альфа посмотрел на него сверху вниз. Он не мог пошевелить ни одной мышцей. По двору прокатился глухой властный лай, приглушенный кирпичом. Сонхва вцепился в холодные мокрые перила, чтобы не упасть на колени. О, спасибо, блять. Там были собаки. Он держал собак. Ведро, вероятно, было наполнено едой, хотя Сонхва находил излишне ужасным, насколько редкой диетой он, по-видимому, держал их. Он не был до конца уверен, что в том ведре тоже не было невинных человеческих останков, но, по крайней мере, длинное кирпичное строение оказалось конурой, а не маленькой мастерской по убийству. Бросив последний взгляд на Сууна, который, наконец, ожил и занялся своими делами, Сонхва вернулся внутрь на трясущихся ногах. Он рухнул на большую белую кровать, стараясь не думать о том, что здесь спит Суун и что ему придется делить ее, если он вообще захочет спать. Он вздохнул, вздернув руки к потолку. Быстрее, Хонджун, пожалуйста… —————————— Слишком расстроенный, чтобы принять душ, который он изначально хотел, он сел на один из двух стульев за длинным стеклянным обеденным столом. Он был голоден. И холодильник был раздражающе пуст. Конечно, Суун скоро вернется в дом, увидит, как он сидит там, вспомнит, что он должен кормить и людей. И не из ведра. Пальцы Сонхва продолжали рефлекторно дергаться. Он хотел дотянуться до своего телефона, которого больше не было. Паника и тревога кружились в его затылке. Он бы боролся с изменением, даже если бы это было обычное домашнее хозяйство, в которое он внезапно попал. Но вместо этого он оказался в ловушке в самом тревожном доме, в котором он когда-либо был, в ловушке с таким же тревожным альфой, который замышлял саботировать его радужное будущее со своей стаей. Суун вдохновил его просмотреть каждый ящик на кухне в поисках ножа, но о столовых приборах не было и речи. По крайней мере, если у него не было ножа, то у Сууна его тоже не было. Минут через пятнадцать он услышал, как открылась дверь. Послышались шаги. Он сглотнул. Суун вышел из-за угла в столовую. Нервозность заставила Сонхва заговорить первым, выпалив слова, как капризный ребенок. — Что мне есть? Суун остановился. Теперь на его руках не было крови. Он выглядел опрятным и хорошо сложенным. — Почему ты не сказал мне, что голоден? — спросил он, его слова были низкими и размеренными. — Я должен читать твои мысли? — Вам нужно сказать, что я должен есть? — Что ты хочешь? Я полагаю, это знаменательное событие, ты здесь впервые. Я позволю тебе выбрать. Сотрудничай. Будь вежлив. — Мне нравится стейк. Суун фыркнул от смеха, хотя его рот едва дернулся. — Ну конечно. Что, черт возьми, это значит… ? Вся эта ситуация заставляет его ругаться, как пират, пусть даже только в его собственной голове. Альфа был просто раздражающе жутким. Как будто у него не могло быть нормального разговора с другим человеком. Сонхва также раздражало, что альфа ничего не сказал об их ссоре на улице. Он явно не думал о быстро закончившейся потасовке и не беспокоился о том, что его яростная месть могла навредить Сонхва. Он вытащил свой мобильный телефон из кармана и заказал доставку двух стейков на ужин, диктуя гарниры и температуру, даже не взглянув на Сонхва в поисках его предпочтений. — Могу я одолжить Ваш мобильный телефон, пожалуйста? — спросил Сонхва, прежде чем альфа вернул его в карман. — Поскольку мой был странным образом сломан. Суун издал еще один раздражающий звук «хм-м-м» — видимо, Сонхва показался ему очень забавным. — Завтра я куплю тебе новый телефон, — сказал он, возвращая свой в карман. — Значит, я не могу пока воспользоваться Вашим? — возмущенно спросил Сонхва. — Почему? — Суун опустился на стул с другой стороны стола. — Кому, черт возьми, ты собираешься звонить? Внезапный удар его Альфа-голоса заставил Сонхва откинуться на спинку стула, его сердце заколотилось. Суун использовал этот тон без предупреждения, без каких-либо изменений в выражении лица. Лицо Сонхва горело, когда кровь прилила к его щекам. Он даже не мог сформулировать ответ, во рту онемело. — Я единственный человек, с которым тебе нужно говорить, — объяснил Суун. — Я… понял… — пробормотал Сонхва себе под нос, не в силах смотреть на него. Суун еще некоторое время смотрел на него, прежде чем удовлетворенно склонить голову. — Ужин будет здесь через час. ————————— Они ели молча, скрежет пластиковых столовых приборов о окровавленные волокна стейка был самым громким звуком в доме. Сонхва подчеркнуто убедился, что альфа откусил первый кусок, прежде чем самому приступить к еде, хотя его желудок громко урчал. Суун никак не отреагировал на смущающе громкое урчание его живота. Он вовсе не казался альфой, который много думает или наблюдает. Часть Сонхва хотела спросить его о его собаках. Он хотел спросить его об этом доме. Он хотел сказать ему, что сегодня он скорее будет спать на полу, чем в одной кровати с ним, какой бы большой она ни была. Но воспоминание о его Альфа-Голосе заставляло его молчать и нервничать. После ужина он помыл свою тарелку, а после минутного колебания помыл и тарелку альфы. Это было то, что он сделал бы без раздумий дома, но здесь он почувствовал негласное давление сделать это, хотя альфа никак не отреагировал. — Можешь смотреть телевизор, если хочешь. — сказал Суун после ужина, указывая на телевизор, висящий на пустой стене. Сонхва какое-то время смотрел на него, прежде чем решил, что даже если он не сможет сосредоточиться ни секундой на телешоу, ему будет приятно просто услышать чей-то голос помимо Сууна. — Я… не вижу пульта, — сказал он после минуты осмотра. Все, что было в гостиной — это маленький диванчик, которого едва хватало на двоих, и торшер из латуни. Некуда было спрятать пульт. Суун пожал плечами. — Ебать, если я знаю, где он. Я редко смотрю телевизор. На задней панели должна быть кнопка питания. Сонхва моргнул, глядя на него. — Вы… — он облизал губы. — Вы проводите большую часть своего времени в поездках? — слабо спросил он, стараясь не звучать вызывающе или конфронтационно. — Просто кажется, что Вы не проводите много времени в этом доме. — Я не провожу здесь много времени, нет. Когда я в Южной Корее, я обычно останавливаюсь в отелях. Но на этот раз со мной собаки. Это место в основном для их проживания. Ладно… теперь мы кое-что поняли. Вроде. — Должно быть, трудно так много путешествовать по работе, заботясь о своих питомцах, — предположил он. Суун бросил на него испепеляющий взгляд. — Это охотничьи собаки, — поправил он его. — И мы путешествуем везде, куда нас приведёт интересная охота. Сонхва снова моргнул. — Я… никогда бы не догадался. У тебя нет трофеев или чего-то подобного… Он думал, что Суун просто отмахнется от него и снова проигнорирует. Альфа достал откуда-то газету и, похоже, собирался заняться ей. Но всё же тот сказал: — Меня интересуют не трофеи. Смысл в процессе. —————————— — Время спать. Альфа сделал это объявление примерно через сорок пять минут после того, как Сонхва включил телевизор, поставив какую-то дораму на низкой громкости, чтобы не мешать его чтению. Как и ожидалось, он не уловил ни единого слова из представления, разыгравшегося перед его глазами. Он был сгустком нервной энергии, мечущимся в промежутках между состоянием повышенной готовности к тому, что альфа может сделать дальше, и другой половиной, тоскливо беспокоящейся о своей стае, беспомощно интересующейся тем, что они делают сейчас, надеясь, что они в целости и сохранности, хорошо поели и отдохнули. В течение нескольких минут Сонхва даже начал обдумывать схему кражи телефона альфы сегодня вечером, чтобы попытаться связаться с ними, но он быстро отказался от этой идеи. Мало того, что он сомневался, что сможет сделать это так, чтобы альфа не узнал, но он чувствовал, что усталость снова настигает его. Это сделало бы его неуклюжим и совершенно неподготовленным к подобной краже, какой бы маленькой она ни была. Усталый или нет, он все еще злился на приказ спать. Ему не говорили, что пора ложиться спать таким строгим тоном с тех пор, как он был ребенком. Но он все равно встал, доковылял до телевизора и выключил его. Затем он встретился взглядом с Сууном, теперь собираясь с духом, когда он не мог больше ждать. — Я бы хотел просто поспать здесь, на диване. Мне еще слишком рано делить с Вами постель. Он считал эту просьбу вполне разумной. Он сказал это без всякого отвращения в тоне, просто спокойно. — Ты можешь спать в постели со мной или в постели с собаками на улице, это твой выбор, — безразлично сказал Суун, просматривая последние несколько предложений в своей газетной статье. — Я не доверяю тебе, Пак Сонхва. Так что я должен держать свои глаза на тебе так или иначе. Сонхва не знал, чего он больше боялся: неизвестных собак снаружи или альфу внутри. Суун начал казаться более опасным, чем раньше думал Сонхва. В нем было что-то ненормальное, что наводило на него страх. Но в конце концов он предпочел остаться внутри, где хотя бы было тепло. —————————— — Сначала прими душ, — приказал Суун. Сонхва поплелся в ванную и сделал, как ему сказали. Он слишком устал, чтобы протестовать. И слишком боялся. Альфа уже слишком много раз заставал его врасплох, и теперь он надеялся просуществовать незамеченным следующие несколько часов, может быть, урвать короткое время для сна. К завтрашнему дню у него будет телефон. Возможно, ему придется подождать, пока альфа уйдет, прежде чем он сможет даже использовать его, и он потерял всю свою сохраненную контактную информацию, но так или иначе он найдет способ связаться со своей парой завтра. Хотя изначально он думал, что лучше всего как можно избегать контактов, ему нужно было слышать обнадеживающий голос своего альфы, будь то устный или письменный — ему нужны были его слова, чтобы проникнуть через этот плохой фильм ужасов, в котором он оказался в ловушке, и заверить его, что это скоро закончится. Он был слабовольным. Он знал это. Он не был тем Сонхва, каким был на гипнеросе. Не прошло и дня, а он уже отчаянно хотел выбраться отсюда. С одной стороны, он был готов пожертвовать всем ради своей стаи, но в то же время его разум мог не позволить ему сохранить достоинство. Выйдя в спальню, как можно скромнее завернувшись в полотенце, он обнаружил ожидающую его незнакомую, сложенную пижаму, темную и шелковую. — Где мой чемодан? И моя собственная одежда… ? — спросил он, протирая усталые глаза. Суун отвернулся от открытого окна и погасил сигарету в пепельнице на подоконнике. — Я отправляю их на чистку завтра. Они воняют, — сказал он. Сонхва возмущенно сжал руки на полотенце. Он уже собирался возразить, что они все чисты… когда он понял, что, несомненно, имел в виду альфа. «Вонь» была от его стаи. Слезы неожиданно навернулись на глаза Сонхва, и у него перехватило горло. Мысль о том, что его одежда потеряла свой слабый запах — это было даже не так сильно! — заставило его плакать. Но все, что он сделал, это как можно быстрее нащупал пижаму и скользнул под одеяло, сгорбившись у самого края кровати. Он думал, что никогда не заснет, зная, что в конце концов звук душа прекратится, и незнакомый альфа выйдет и присоединится к нему под тем же одеялом. Но сон неожиданно настиг его быстрым и сильным рывком, заслонив собой. —————————— Он проснулся, не зная, который час. Не было ни телефона для проверки, ни будильника, излучающего электрические цифры. Он просто знал, что сейчас глубокая ночь, потому что в щелях между жалюзи над дверью балкона была кромешная тьма. Он не был уверен, что его разбудило. Пока они снова не повысили голос. Сначала так низко, что это звучало как отдаленная аварийная сигнализация, которая могла исходить с любого направления. А затем все громче, нарастающе, к нему присоединялись дополнительные голоса, пока напряжение не превратилось из отдаленного и жуткого в пронзительное, волосы на затылке встали дыбом. Охотничьи собаки выли. Пока его глаза медленно привыкали к свету, он оглянулся через плечо. Альфа с другой стороны кровати не двигался, его волосы были единственными, что выделялись темным пятном на подушке. Сонхва опустил босые ноги на пол. Он медленно шел к балкону, тихо двигаясь по незнакомому полу, не зная, какие половицы могут выдать его внезапным скрипом. Он прошел весь путь без единого звука и осторожно раздвинул жалюзи, выглядывая наружу. Он не видел никакой активности в низком здании позади. Оно было освещено маленькими яркими прожекторами тут и там, освещая сцену, как зернистую черно-белую фотографию. Их вой стих, пока он стоял там, но, казалось, задержался в воздухе и в доме, надолго. — Они беспокойные, — голос рядом с ухом заставил бы его подпрыгнуть, если бы две крепкие руки на бедрах не удерживали его на месте. — Они были взаперти слишком долго. Они привыкли к длинным участкам дикой природы, где они могут бегать. Аляска, Россия, Канада — им больше всего нравится холод. — Пожалуйста, не трогайте меня. Я Вас даже не знаю. Сонхва даже не мог сосредоточиться на том, что говорил Суун. Весь его мир был просто сосредоточен на двух нежеланных руках на его теле. — Ты слишком ломаешься для того, кто так мало стоит, — заметил альфа, впиваясь большими пальцами в бедра Сонхва. — Любой, кто пользуется услугами Детей Солнца, делает это потому, что им уже все равно. Они возьмут практически любого, у кого они будут. Сонхва вырвался из его рук и распахнул стеклянную дверь, спотыкаясь, сквозь жалюзи и выйдя на балкон. Жалюзи шумно щелкали и скрипели, закрываясь за ним. Он повернулся к ним лицом, на самом деле опасаясь темного, вырисовывающегося за ними дверного проема. Перила балкона холодили спину. — Это все ошибка, — выдохнул он фигуре, скрывавшейся по ту сторону жалюзи. — Я здесь не останусь. Я не стану частью твоей стаи. Пожалуйста пойми… Суун не пошел за ним на улицу. Жалюзи висели неподвижно. Ровно до тех пор, пока между ними не проскользнула темная рука и не взялась за ручку двери. Дверь захлопнулась с пугающей скоростью, и сразу же щёлкнул замок. — … нет… — недоверчиво выдохнул Сонхва. Он бросился к двери, сомкнул пальцы на ручке. Потянул. Тяжелое стекло даже не шевельнулось. Его кожа покрылась мурашками, когда он внезапно ощутил холод. Несмотря на то, что было лето, ненастная погода оставляла ночи холодными и влажными, больше похожими на осень, чем на лето. Сонхва прикусил нижнюю губу, когда его пробрала дрожь. Он отпустил ручку. Он сел в углу, ближайшем к двери, не желая полностью прижаться спиной ни к собакам, ни к внутренней части дома. Он знал, что сегодня не вернется внутрь. Он знал, что альфа вернулся в постель и снова лег, не думая о нем. Сонхва был никем. Он был трофеем, о котором охотник не заботился теперь, когда он его добыл. Если бы он только не заботился о нём настолько, чтобы отпустить его. Сонхва обнял свои колени, чтобы согреться, но ничего не вышло. Несколько раз, когда он почти засыпал, прожектора из собачьей конуры, казалось, мерцали, как умирающие звезды, отвлекая его. И хотя единственные окна, встроенные в кирпич, были высокими и маленькими, он чувствовал, что существа внутри наблюдают за ним. Только когда первые лучи солнца начали окружать конуру нечестивой оранжевой дымкой, замок на двери щелкнул и открылся. Сонхва думал, что дверь перед ним тоже отодвинется, но этого не произошло. Ему пришлось двигаться очень медленно, чтобы встать. Он был онемевшим и замерзшим, и его кости болели глубоко внутри его тела. Его кожа была жесткой и холодной. Он держался за перила, а затем за стену. Затем замер, держась за ручку двери, прежде чем медленно открыть ее и проскользнуть внутрь, закрыв ее за собой. — Где твой чертов паспорт? Холодный вопрос настиг его, как только он вошел в спальню. Вещи из его чемодана были разбросаны повсюду, от его одежды до спутанных проводов зарядного устройства, бумажника и половины его карточек, разбросанных по ковру. Он заметил, что кредитная карта, которую Хонджун дал ему, была разрезана на четыре или пять частей. — У меня его нет. — соврал он. У него был один. Дома, в безопасности. У него не было причин брать его с собой, так как Хонджун мог забрать его в любой день. Нет, в любую минуту. — Конечно, у тебя есть. — Зачем мне? В последний раз я использовал его в семейной поездке. Я был в пятом классе. Срок истек. И мне снова стало не нужно. Его слабый голос не звучал убедительно даже для него самого. Особенно с учетом того, что его зубы начали слабо стучать, когда его тело согрелось. Суун потер лоб большим пальцем, косясь на него со смесью ненависти и раздражения. — Вы… Вы же не хотите таскать меня по всему миру. Я просто замедляю Вас. Я не… не похож на Вас совсем… — Чем больше он говорил, тем больше вокруг глаз Сонхва появлялись белые пятна. Его руки дрожали, когда он в ужасе наблюдал за реакцией альфы. — Возьми удостоверение личности и регистрацию. Затем забирайся в машину. Сонхва колебался, хотя само это колебание могло дорого ему стоить. Как только они придут в офис министерства, чтобы получить его паспорт, они быстро увидят, что он у него уже есть. И в этот момент кто знает, на что пойдет Суун, чтобы получить его. Он не хотел, чтобы альфа находился рядом с его семьей. Теперь он очень боялся его и ненавидел. С другой стороны… если он позволит Сууну отвезти его за паспортом, возможно, он сможет попросить о помощи. Да, у него был контракт и все такое дерьмо, но его швырнули в машину, его вещи сломали, а затем заперли снаружи на полночи — если это не было нарушением контракта, он не хотел знать, что именно считалось злоупотреблением. — Посмотри на себя, что-то замышляешь. Сонхва вздрогнул. — Ты что-то планируешь. — Суун поднял бумажник Сонхва с пола и сунул его в свой карман. — Ты планируешь поплакаться любому бездушному государственному служащему, который посмотрит на тебя первым? Суун положил руку ему на бедро, наклонил голову и критически посмотрел на Сонхва. Расстроенно. — Я думал, что беты должны быть готовы сотрудничать. Стремятся угодить. Более надёжны, чем омеги, которых, как безмозглых животных, раскачивает их собственная течка. Они все такие, как ты, или ты какой-то испорченный вариант? Альфа не хотел от него ответа. Он просто размышлял про себя. Их прервал начавшийся снаружи грохот. Вспыльчивое рычание и резкий лай, нарастающие до тех пор, пока не стало казаться, что все здание за домом кишит разъяренными псами. — Время завтрака. — пробормотал Суун, глядя в их сторону. — Они будут так разочарованы, узнав, что мы не сможем уехать в ближайшее время. Я сделаю так, чтобы они знали, что это твоя вина. Затем он вышел из спальни. Сонхва упал на колени, пытаясь дышать. Он видел свою стаю в последний раз. Он даже не попрощался как следует. Теперь он собирался умереть здесь. Он точно умрет здесь, и он даже не мог отправить им сообщение, чтобы извиниться. Как полиция может его найти? Что, если это будет ужасная сцена смерти, и они сделают фотографии? Сан-и не должен их видеть. Никто из них не должен. Может быть, если он попросит, Суун спрячет свое тело, чтобы его не нашли, пока он не перестанет иметь значение. Его разум был настолько поглощен повествованием, что его смерть была неминуемой, его убеждённое тело тут же начало подыгрывать. Можно было подумать, что он привык к этой стратегии, которой любили атаковать его панические атаки, но каждый раз они казались свежими и новыми. Неважно, что это был уже сотый раз, когда он был уверен, что находится в нескольких секундах от смерти, каждый раз это казалось реальным. Его сердце, казалось, билось слишком медленно и тяжело. Его легкие не расширялись полностью, оставляя его почти кашляющим. Смерть сомкнула руку вокруг его горла. В конце концов его тело устало дрожать и трудиться при мысли о его немедленной смерти. Его мышцы нерешительно расслабились, и он вздохнул глубже. Он откинулся на край кровати, измученный. Боль пульсировала в обоих висках. Его правая рука продолжала дергаться и дергаться. У него уже был этот симптом в гостинице, когда он проходил курс детоксикации. Ему пришлось схватить и строго держать предплечье левой рукой, ожидая, пока успокоятся взвинченные нервы. Ты не можешь сдаться. Это были его собственные слова, но он услышал их голосом Хонджуна. Ты не можешь так легко сдаться. Ему нравится иметь эту власть над тобой. Ему нравится знать, что ты боишься. Он сам это сказал: он охотник. Он должен любить эту спешку. Горячие слезы гнева брызнули из уголков его глаз и полились вниз. Но он встал и, шатаясь, направился в душ, согреваясь и приводя себя в порядок, демонстративно перебирая разбросанную одежду, пока не нашел пару светлых джинсов и белый топ с вышитыми голубыми цветами, красивую летнюю рубашку, которую Минги выбрал для него. Его окаменевшие ребра жаловались, когда он натягивал его через голову, но он игнорировал боль. Он был удивлен, обнаружив на обеденном столе несколько контейнеров с едой на вынос, все еще свежих, с вздувшимися от жары пластиковыми крышками. Он должен был поддерживать свои силы так или иначе, особенно если сон будет таким трудным. Он только съел немного яйца и риса, а затем вернулся, чтобы посмотреть с ужасного балкона, где он провел слишком много времени, не слыша и не видя Сууна. Он ожидал увидеть альфу с ведром и окровавленными руками. Но он ничего не видел. Он бродил по дому, исследуя все больше. У него появилась возможность разобраться в разных этажах дома. Лестница из того же светлого дерева, что и остальные этажи, вела в подвал. Он ожидал, что это будет темный и наполненный привидениями подвал, как в фильме ужасов, полный усеянных простынями манекенов или другой крытой мебели, принявшей вид человеческих тел, но вместо этого лестница привела его в пустое, чистое пространство, похожее на уменьшенную версию гостиной наверху, хорошо освещенная благодаря дверям, ведущим на задний двор. Вернувшись на первый этаж, если он пройдет по короткому коридору возле передней части дома, там будет лестница, ведущая вверх в такое же пустое помещение. На самом деле он обнаружил, что этот верхний этаж был его наименее любимым, поскольку его потолки были низкими. В целом дом дезориентировал, и он ему не нравился, это был дом такой же извращенный, как и его владелец. —————————— Суун не появлялся все утро и часть дня. Его машина исчезла. Поскольку одежда Сонхва была не на первом месте, он предположил, что альфа забыл о своей клятве, что он будет стирать ее. Сонхва собрал их и аккуратно сложил обратно в чемодан на случай, если Хонджун придет. Замок чемодана погнулся и больше не закрывался должным образом, но он прислонил его к стене в шкафу, чтобы он оставался закрытым. Вместо этого одежду следует повесить, но Сонхва не хотел думать, какое мнение будет у альфы, когда он обнаружит, что одежда Сонхва висит рядом с его собственной и пахнет так же, как и они. На мгновение Сонхва подумал о том, чтобы просто бросить все, кроме пары туфель и одежды, и выйти прямо на улицу. Да, забор вокруг дома был высоким, но он был стройным, и он был уверен, что есть какая-то часть забора, через которую он мог либо перелезть, либо протиснуться. Просто он плохо представлял себе, где находится. Как только он окажется снаружи, куда он пойдёт? А если Суун вернется, как легко альфе будет просто найти его и затащить обратно? Если Сонхва одолжит телефон соседа и позвонит в полицию, кому они поверят? Он хотел думать, что ему. Он чувствовал себя хорошим парнем в этой ситуации, не так ли? Но как это будет выглядеть для втянутого постороннего человека? Он не был уверен, что сможет кого-то убедить. Он боялся, что просто сойдет с ума и заставит их еще больше беспокоиться о том, чтобы вернуть его под опеку Сууна, хотя слово «забота» почти заставило его рассмеяться. Сонхва, по крайней мере, надеялся, что альфа сдержит свое слово и даст ему телефон, хотя его надежды были невелики. Поэтому он был удивлен, когда в тот день альфа вернулся и вручил ему маленькую коробочку. — Твой телефон. Сонхва протянул руку и взял черный ящик. Он отдыхал на диване, сидел в одиночестве в пустом доме, смотрел на входную дверь и представлял сотни различных сценариев, в которых Хонджун врывается в нее и притягивает его к себе. Он с подозрением поднял крышку. Он никогда раньше не видел такого телефона. Это напомнило ему увеличенную версию iPod, который он носил повсюду, когда был подростком. Устройство почти ничего не весило, когда он поднял его. Он нажал одну из кнопок сбоку, и экран засветился, но тусклее, чем у обычного телефона. Альфа купил ему телефон самой дешевой подделки из возможных? В этот момент он взял бы буквально любой телефон, ему было абсолютно все равно, но он просто не понимал альфу. Он игрался с телефоном минуту… и до него начало доходить, что именно происходит. Паника начала возвращаться, царапая внутреннюю часть его ребер. Он сглотнул и стиснул пальцы вокруг устройства, с ненавистью взглянув на альфу. — Я уже сохранил свой контакт, — сказал Суун, не спрашивая. Сонхва видел это. Единственный контакт в пустой адресной книге. Кроме адресной книги телефон мог делать только две вещи: звонить или отправлять текстовые сообщения. В телефоне больше ничего не было. Никаких приложений, никакого Wi-Fi — а, никаких настроек, которые можно было бы изменить, чтобы помочь ему сделать что-нибудь полезное, никакого браузера, чтобы даже найти некоторые телефонные номера, которые ему были нужны. Суун смотрел на него с бесстрастным выражением лица. Но каким-то образом Сонхва понял, что он ухмыляется. — Ты не сказал «спасибо». Сонхва не хотел. Он был гораздо ближе к тому, чтобы сказать «иди на хуй», слова даже нетерпеливо теснились у него за зубами. Но он уже чувствовал себя не очень хорошо и не мог вынести еще одну конфронтацию. Поэтому он склонил голову и пробормотал «спасибо», чувствуя себя таким же бесполезным, как и сами слова. Нос альфы сморщился. — Ты носишь эту грязную одежду. Сними их. Сонхва обрадовался. — Вы сказали, что отвезете их на чистку. Мне больше нечего надеть. — Если ты так хорошо помнишь мои слова, то зачем вообще надел одежду? Сними их. — Мне больше нечего надеть. — беспомощно повторил он. — Ну и что? Здесь только ты и я. Ничего не надевай. — Мне не комфортно так. Альфа протянул руку. — Дай её мне. Сонхва несколько долгих мгновений смотрел на его руку. — … дайте мне раздеться в спальне. Я надену ту пижаму. — Сними их здесь. — Нет. — Сними их, — его Альфа-Голос стал низким, но это не помешало их весу раздавить Сонхва, как рухнувший дом. Он вжался в угол дивана, чувствуя себя маленьким, как щенок. Его руки дрожали, когда он медленно стягивал рубашку и расстегивал штаны, высвобождая свои длинные ноги после некоторого движения. Альфа, по крайней мере, не протестовал, когда остался в нижнем белье. Когда он уйдет, я сбегу. Пообещал он себе. Он больше не стал бы мириться с этим. Его стая хотела бы, чтобы он сбежал. Это было уже слишком, и он не видел, чтобы стало лучше. Хонджун бы понял. Снаружи завыли протяжные жалобные крики собак. Может быть, они были настроены на звук двигателя автомобиля Сууна, зная, что он вернулся домой. — Иди оденься. А потом принеси мне остальную свою одежду. Он поплелся в спальню и отыскал пижаму, которая все еще пахла промокшим от дождя бетоном после ночи на балконе. Он чувствовал себя так подавленно, когда вытащил свою одежду из чемодана, набрав в охапку. Может быть, это заставит альфу снова уйти. Чем скорее, тем лучше. Суун протянул мешок для мусора и заставил Сонхва бросить одежду внутрь, отказываясь к ней прикасаться. Затем альфа ушел, не сказав ни слова, покрутив в одной руке ключи от своей спортивной машины. Сонхва подождал, пока рычание мотора не исчезло. А потом он схватил свои туфли и выскочил наружу. Он чувствовал себя нелепо в своей серой пижаме, которая тут же начала темнеть и намокать. Влага капала с углов крыш, стекала по заборам и вытекала на улицу. Тут и там из ниоткуда материализовались волны тумана, скользящие над ним холодными сквозняками. По крайней мере, он так исхудал из-за того, что почти не ел за последние пару дней, что было даже легче, чем ожидалось, проскользнуть через забор, окружающий собственность, хотя ему пришлось неуклюже загнуться, чтобы сделать это. К тому времени он дрожал. Но, возможно, это было хорошо. Он планировал просто обойти как можно больше соседей, прежде чем они позволят ему воспользоваться своим телефоном. Может быть, чем более жалким он будет выглядеть, тем больше они его пожалеют. Он прошел мимо почтового ящика Сууна и свернул на ухоженный тротуар. Машина Сууна стояла прямо перед ним, припаркованная перед первым домом, который он планировал посетить. Передняя часть зеленого спортивного автомобиля была похожа на голову змеи, та же гладкая форма, фары, похожие на прищуренные глаза, само их присутствие предупреждает. Если бы капот распахнулся, обнажив ряды ядовитых зубов, Сонхва не удивился бы. Он уже чувствовал себя в ловушке кошмара, от которого не мог проснуться, гигантская змея была бы неуместна. А затем водительская дверь открылась, и вырисовался Суун, более неприступный, чем мог надеяться быть гигантский змей. Альфа небрежно перекинул руку через дверь и выдохнул дым. Он даже не смотрел в его сторону, наблюдая за чем-то во дворе соседа. Сонхва никогда не знал никого, кто мог бы заставить его чувствовать, что за ним наблюдают, в то же время не обращая на него никакого внимания. Мог ли он бежать вокруг машины к соседям, звать на помощь и подрезать Сууна? Но что, если никого не было дома? Или, что более вероятно, что, если бы соседи услышали его, но остались внутри, растерянные и напуганные происходящим? Суун терпеливо ждал, пока он решит. Откуда альфа мог знать все, о чем он думал, все, что планировал? Какие шансы были у Сонхва, если альфа смог остановить его еще до того, как он попытался? Он повернулся и проскользнул обратно через забор. Его пижама промокла, прилипла. Он чувствовал себя виноватым без гребаной причины. Да ещё и униженный. Он сидел на диване, сильно дрожа, и хватал бесполезный телефон с единственным номером. Его дрожащий большой палец завис над цифровой «1». Он мог бы просто позвонить «1-1-9». Вызвать туда полицию. Зазвонил телефон, напугав его так сильно, что он чуть не выронил его. Суун. Боясь того, что сделает альфа, если он не ответит, он молча принял вызов, переведя его на громкую связь. — Раньше ты принимал гипнерос, не так ли? Сонхва не ответил, борясь с новой волной дрожи. — Я слышал, когда ты прекращаешь принимать его, ты никогда не становишься прежним. Ты становишься параноиком. Ненормальным. Нервным. Склонным к мании и попыткам делать глупости. Ни хрена не помня. Долгое молчание. Но Сонхва чувствовал его с другой стороны. — Звучит похожим на тебя? Сонхва не ответил. Суун больше ничего не сказал, но телефонная связь продолжалась, тихие помехи, которые он едва мог заметить. Это продолжалось минуты, а затем часы. Хотя альфа не появлялся, пока не наступила ночь, он все это время был с ним в комнате и слушал. —————————— Сонхва был рассержен, когда понял, что Суун, должно быть, перенес его с дивана в спальню. Он ничего не помнил между зловещими вопросами Сууна по телефону до сих пор, проснувшись в постели и обнаружив, что ночь снова наступила. Его желудок дал голодный звук, который вызвал у него тошноту. Скорее всего, он был обезвожен, так как последний глоток воды он сделал, когда они впервые прибыли. Он прошел в столовую, его пальцы скользили по стене, стабилизируя шаги. Суун сидел в конце стола, изучая карту, разложенную перед ним. — Добрый вечер, — сказал альфа, не поднимая глаз. Сонхва со стоном сел. Все болело. Он заметил на столе перед собой пластиковую чашку. Он изучил две таблетки гипнероса, спрятанные внутри. Его зрение поплыло, и чаша с лекарством пошла белыми пятнами, и он подождал некоторое время, прежде чем снова сфокусироваться. — Нет. — сказал Сонхва. — Сначала таблетки. Потом ты можешь есть. — Здесь нет еды, — возразил он. — Еда есть. После твоих лекарств. У меня был доверенный врач, выписавший тебе строгое предписание, которому ты должен следовать. Значит, сегодня мне не до ужина. — Мне нужна вода, по крайней мере. — Вода снаружи, вместе с твоей едой. — Ты хочешь, чтобы я пил дождевую воду? — усмехнулся он. — Не будь смешным. Я поставил миску для тебя. В конуре. Сонхва потребовалась минута, чтобы понять. И прежде чем он успел задать дальнейшие вопросы, Суун продолжил: — Собаки более лояльны, чем ты, более послушны, лучше обучены, лучше воспитаны… мне пришло в голову, как странно, что ты можешь есть и пить в доме, а они остаются снаружи. В этот момент Сонхва ужасно захотелось принять хотя бы одну таблетку, стоявшую перед ним. Он не мог больше этого выносить. Он не мог понять ничего из того, что происходило, или того, что должно было произойти. Он снова почувствовал себя парящим, вне собственного тела, как это иногда случается, и не был уверен, что у него галлюцинации, когда твердая рука внезапно взяла его за челюсть и сжала, заставляя рот открыться. Он чуть не задохнулся, когда первая таблетка попала в горло. Затем второй прижался к его языку. — Слишком много, — он попытался захныкать. Он не был уверен, проглотил ли он вторую порцию или нет, но внезапно его рывком подняли на ноги. Он попытался вырваться, но Суун держал его руку под таким углом, что казалось, она выскочит из сустава, если он сразится с ним. Всхлипывая, его повели вниз по лестнице на нижний этаж, через окно на лужайку, босые ноги погрузились в густую мокрую траву. Перед ним маячило здание конуры, снова зернистое черно-белое изображение. Собаки начинали сходить с ума, когда они приблизились, издавая пронзительное тявканье вместо обычного тихого голоса. Они звучали как дикие дети, кричащие и перекликающиеся в возбуждении. Гипнерос ударил по нему, а затем еще больше, в два раза больше, чем он когда-либо принимал за раз. Он едва мог ходить. Только боль, которая пронзала его руку, когда он колебался, удерживала его на ногах. Суун отпер висячий замок на двери конуры и провел его внутрь. Свет внутри был желтым и тусклым, но этого было достаточно, чтобы увидеть морды зверей. Сонхва побледнел, пытаясь в страхе обернуться, но Суун не позволил ему. Собаки были прикованы цепями по обеим сторонам длинного здания, и когда они мельком увидели Сонхва, они начали бросаться, их лай больше не был пронзительным, предупреждающее рычание вырывалось из их груди. Их длинные белые зубы сверкнули и щелкнули, и слюна потекла в его сторону. — Их… их семь… — сказал Сонхва, у него кружилась голова. — Ты сделал это нарочно… ? —спросил он невнятно. — Они ждали меня? Суун не ответил, переведя его в центр конуры. Собаки бросались на него с обеих сторон, но их цепи удерживали их вне досягаемости. Они были такими большими. Сонхва недоумевал, почему они просто не вырвали свои цепи своими огромными челюстями. Суун толкнул его на пол в конце здания. Там была его миска с водой, миска с рисом и какое-то мясо, как и было обещано. У него потекли слюни. Суун повернулся, чтобы уйти, но он схватился за его лодыжку. — Не оставляй меня здесь с волками. Пожалуйста. Альфа одарил его странным взглядом. Сонхва уже начал узнавать это выражение. Это был тот взгляд, который он надевал, когда собирался беззаботно солгать. — Для меня было бы незаконно держать здесь волков, Сонхва. Они просто хаски. Ты слышал о хаски, верно? Сонхва едва мог слышать его из-за того, что рот наполнился слюной, желая высвободиться. — Они не похожи на хас… Суун шлепнул продолжение слова прямо из его рта. В ушах зазвенело. Он медленно рухнул на пол, не в силах больше держаться. —————————— Он очнулся, приблизив лицо к тонкой полоске собственной рвоты, чуть больше кислой кислоты. Его движение привлекло внимание некоторых предполагаемых не-волков. Ближайший к нему оскалил зубы в молчаливой предостерегающей ухмылке, волосы на его шее топорщились, как иголки, отчего он выглядел еще больше. Сонхва осторожно посмотрел на него, но в остальном ничего не почувствовал. В голове было пусто. Ничто вокруг него не казалось реальным. Он знал, кто он, где он и как, и только. И если бы ему задали какие-то вопросы, он не был уверен, что сможет подобрать хоть одно слово в ответ. Прошедшая ночь доказала, что если он пойдет прямо через конуру, звери не смогут до него добраться, даже если затянуться их цепи. Он помнил это. Он пошел по тропинке к двери, их яростный лай был игнорирован. Дверь, чтобы выйти, была заперта, что неудивительно. Он ждал. Не-волки уселись, недоверчиво глядя на него. Он не мог сказать, прошло ли десять минут или сто минут. Он просто парил в углу, как дух. Когда высокие окна наконец засветились утренним теплом, дверь открылась. — Прими душ, — сказал Суун. — Ты омерзителен. У меня есть мастер татуировок, который собирается поработать над тобой. Это было слишком много слов для него, чтобы понять. Но он узнал слово «душ». Поэтому он принял душ. Или он думал, что так сделал. Он вышел из дверного проема конуры и в следующую секунду встал босой и мокрый посреди спальни. Его одежду не вернули, и он сомневался, что она когда-либо будет возвращена, чистая или нет. Он стоял в маленькой растущей луже, пока Суун не пришел за ним. Альфа швырнул в Сонхва пару своих штанов, бросив на него чем-то, чего тот не поймал. Пока Сонхва пытался вспомнить, как устроены штаны, альфа схватил полотенце и бросил его на пол, вытирая беспорядок. Штаны альфы немного задрались на лодыжках, но в остальном подошли по размеру. Он не дал ему рубашку, а вместо этого приказал пройти в столовую. За обеденным столом сидел незнакомец с зелеными пластиковыми перчатками на руках, как у врача, и металлическим инструментом в форме пистолета, лежащим на столе перед ним. Сонхва смутно помнил инструмент своей первой татуировки. Рядом с незнакомцем был пододвинут второй обеденный стул. Суун заставил Сонхва оседлать стул, спиной к мужчине, что ему не понравилось. Суун все время держал руку на его плече, что ему нравилось еще меньше. Сонхва даже не вздрогнул, когда инструмент в форме пистолета зажужжал и прижался к месту его укуса. — В этом месте может не получиться, — нерешительно сказал незнакомец. — Делай все возможное, — спокойно потребовал Суун. Незнакомец принялся за работу. Жгучая щекотка пронзила его метку. Он чувствовал его лишь отдалённо, и других мыслей об этом ощущении у него не было. Слезы, которые начали катиться по его лицу, ошеломили его. Они солили уголки его рта, пока он их не слизал. Он только начал выходить из передозировочного оцепенения, когда снова наступила ночь, и он обнаружил, что смотрит на очередную чашечку с таблетками. Его укус был в огне. — Мне они не нужны, чтобы хорошо себя вести. — сказал он, отталкивая их. — Но ты был так хорош для меня сегодня, Сонхва, — похвалил его Суун. — Меня действительно впечатляет разница. — Разве не было бы больше удовлетворения, если бы я слушался тебя без них? — Он почти хмыкнул, изогнув бровь. Когда гипнерос ослаб, он чувствовал себя почти пьяным. — Тебе нравится накачивать наркотиками и других животных, на которых ты охотишься? — В кои-то веки ты не ошибся. — признался Суун, уголок его рта дернулся. Его глаза следили за ним с новым интересом. — Ты так меня видишь? Думаешь, я охочусь на тебя? — Да. — Но разве я уже не получил тебя? — Ты сказал, что тебе плевать на трофеи. Я думаю, ты еще не чувствуешь, что полностью поймал меня. В этом и проблема. Ты хочешь, чтобы я полностью сдался. Так что я сдаюсь. Кончики пальцев Сууна задумчиво постучали по столу. — Я не убежден. — У меня есть паспорт. — признался Сонхва. — Дома. — Это твой дом, — поправил Суун, его рот демонически дрожал в ухмылке. — Мой паспорт в моей бывшей резиденции. — Ладно… — сказал Суун, перебирая чашку с таблетками и, наконец, отодвигая ее от Сонхва. — Это хорошее начало. —————————— Следующие пару дней Сонхва мало что помнил. Он прошел через своего рода небольшую абстиненцию, его тело изо всех сил пыталось дать задний ход между внезапной двойной дозой гипнероса и затем полным отсутствием. Он чувствовал лихорадку, и ему снились кошмары, даже когда он бодрствовал. У Сууна было очень мало терпения по отношению к нему, и он сразу же запер его в ванной с бутылкой воды и парой энергетических батончиков. Это заставило Сонхва вспомнить, как он иногда утешал Ёсана в ванной, куда он убегал, как раненое животное, когда его мучила течка. В какой-то момент Сонхва начал разговаривать с Ёсаном, находя забавным, что им обоим нужно было делить ванную комнату одновременно. По мере того, как трезвость начала приходить к нему, а голос Ёсана становился тише, а затем и вовсе затих, Сонхва чуть не заплакал от одиночества. Он не позволял себе видеть, что сделали с его меткой. Он притворился, что с ним вообще ничего не случилось, потому что его рассудок не мог иначе. Даже когда весь его страх, тревога и все другие эмоции, которые съедали его каждый день, возвращались, теснясь в его голове, он сдержал обещание, которое дал, когда был под лекарствами: он будет вести себя хорошо, чтобы ему не нужно было больше прикасаться к гипнеросу. Когда Суун говорил ему что-то сделать, он это делал. Он спал, когда он говорил ему, ел, когда он говорил ему, и говорил только, чтобы ответить альфе. Когда Суун научил его, как кормить не-волков их свежими кроликами, он последовал за ним, хотя и был в ужасе. Он сказал себе, что это не так уж отличается от готовки с Уёном. Даже дома готовить белок для еды не всегда было легко. Там были кости, хрящи, связки и кожа, иногда даже глаза и головы! Реальность того, что вы едите животное, возвращалась к вам с каждым этапом приготовления. Это было похоже, и Суун, по крайней мере, позволял ему закрывать глаза всякий раз, когда он держал визжащих кроликов для первой отбивной. Как будто этого было недостаточно, какую бы еду он им ни приносил, не-волки никогда не переставали его ненавидеть, и не раз их зубы царапали его пальцы, оставляя их постоянно в бинтах, испачканных ржавыми пятнами крови. И когда однажды ночью Суун пошевелился, разбуженный собственным гоном, даже тогда Сонхва вел себя хорошо. Он затаил дыхание и ничего не сказал, когда Суун притянул его ближе, за всю ночь не издав ни единого протестующего звука. Он делал все, чтобы белые таблетки больше не появлялись на столе. В конце концов Хонджун придет, и он будет готов к нему, а не вернется к своим старым привычкам. Он хотел быть другом, который не разочарует Хонджуна, если тот спасёт его. Это было самым важным. —————————— Он говорил с Хонджуном только один раз. С телефона Сууна, и альфа буквально дышал ему в затылок. Все, что Сонхва смог почерпнуть из молчаливого Сууна, это то, что в какой-то момент он пытался забрать паспорт Сонхва, но ему помешали. Сказали, что не смогли бы найти, чтобы отдать ему, даже если бы захотели. Это было не правдой, конечно. Все их паспорта были в столе Хонджуна, аккуратно сложенные вместе с другими важными документами. Сонхва скоординировал и упорядочил папки для каждой из них и заставил главного альфу быть внимательным, пока тот показывал ему каждую папку и объяснял, какие документы можно найти в каждой из них, если они ему когда-нибудь понадобятся. Это означало, что они солгали. Они не хотели, чтобы у него был паспорт, так же, как этого не хотел Сонхва. Новость вызвала у него желание улыбнуться, если бы она не навлекла на него неприятности. — Сонхва? Сонхва, блять, милый. Мне очень жаль, черт возьми, я был полностью заебан, и я не мог… ты в порядке? Где ты? Сонхва прижимал телефон Сууна к уху, готовый расплакаться. Пока альфа не схватил его за шею и не сжал в предупредительном жесте. — Хонджун-а, дай ему мой паспорт, — ласково сказал Сонхва. Суун сообщил ему, что это все, что ему разрешено говорить во время разговора. — … Сонхва? — Дрожащий голос Хонджуна разбил ему сердце. — …все в порядке, — пробормотал Сонхва, успокаивая его. Большой палец Сууна впился в нерв, от которого он ахнул. — Только… отдай ему мой паспорт. Он сдержал что-то, что ещё хотел сказать, и Суун отпустил его шею, отступив. Он слышал, как Суун дал Хонджуну адрес почтового ящика. Затем Суун вернулся и внезапно погладил его сзади по волосам, двигаясь пальцами вниз, чтобы нежно помассировать область, которой он только что сделал больно. — Хороший мальчик. Я знаю, что тебе было тяжело. Его кожа покрылась мурашками от прикосновения, но он думал о другом. Наконец-то он снова услышал голос Хонджуна. Он будет удерживать звук его голоса так долго, как сможет. Еще день, месяц… шесть лет? Он будет ждать столько, сколько потребуется. Он знал, что они не отказались от него. Он мог прочитать это по страдальческому голосу Хонджуна, через то, как они издевались, отказываясь отдать любые из его вещей, не облегчая работу Сууна. Он просто иногда задавался вопросом, обнимая свои дергающиеся конечности, чтобы уснуть, или глядя с балкона на низенький дом, полный монстров — что от него останется, когда ожидание наконец закончится?