Солнце на холсте

      Когда Улькиорра вернулся в дом друга, Гриммджо уже давно пришёл туда.       — Шиффер! Мать твою! Ты где шлялся? Я извожу себя с ума домыслами, что куски твоей туши по разным канавам раскидали! — гневался Джагерджак на приятеля.       — Тихо ты! Где прислуга? — озирался по сторонам Шиффер.       — Ушла. Я отпустил. Нас не подслушают.       — С чего бы моей туши быть в канаве? — ухмылялся художник, присаживаясь рядом с другом.       — Опасную ты игру затеял, Шиффер! — вдарил кулаком синеволосый парень по столу. — Она замужем, да ещё за командиром армии. Той армии, напомню, которая захватила нашу страну. И если они узнают, что ты оттуда — головы тебе не снести.       Улькиорра и Гриммджо не просто давние приятели, но ещё и с вражеской для Каракуры территории — Уэко Мундо, которую войско под предводительством Куросаки свергло. Их родина стала пустошью на карте, от которой осталось лишь название. Именно по этой причине Улькиорра приехал в Каракуру. Он желал отмщения за пролитую кровь своих товарищей по брани. Они вместе с Гриммджо состояли в армии Айзена, сражаясь плечом к плечу. И у них была одна цель.       — А что насчет твоей головы? Если они узнают про меня — узнают и про тебя, — по его интонации можно было подумать, что он угрожал Гриммджо. — Мы с тобой едины кровью, а кровь — это память без языка.       — Не смей мне угрожать, Шиффер! Мы с Нелл давно эмигрировали.       — Ты не эмигрировал, а сбежал, как трус при первом ранении! — обстановка между приятелями накалялась.       — Я сделал это ради неё!       — И где же Нелл? Что-то я не видел её до сих пор в роли твоей жены. Ты всё по девкам бегаешь, рецидивист!       — Завали! Ты в моём доме находишься! — разъяренный Джагерджак накинулся на Улькиорру. Между товарищами завязалась драка.       — И где же моя сестра? — отбивался кулаками Улькиорра от хозяина дома. — Ты обещал, что вывезешь её из страны!       — Чертов шпион, ты всё испортишь, если не научишься держать свой член в штанах! — душил он Улькиорру, оказавшись сверху. — Я занимаюсь этим вопросом.       — Я приехал, чтобы убить Куросаки, и ты знаешь прекрасно об этом!       — Я сам собирался проникнуть им в доверие и расквитаться! — отпирался Гриммджо.       — Уже прошло два года, Гриммджо, два года! — задыхаясь, выдавил из себя художник. От этих слов синеволосый остановился, разжимая руку с шеи Шиффера, повалившись на пол рядом с ним.       — Знаю…       — Так в чём дело, Гримм? Ты забыл об убитом Ямми, Ннойотре, о других, забыл?!       — Нет, не забыл. Я каждый день вспоминаю их смерти и корю себя за то, что не смог ничего сделать, — тяжело выдыхал Джагерджак. — Ты посмотри на меня, Улькиорра. Я — калека! Однорукий урод. Зачем такой нужен Нелл? Как такому убить предводителя армии? — с горечью в глазах обращался он к Шифферу за ответами, да и голос надломился, было похоже что ещё чуть-чуть, и Гриммджо заплачет.       — Это же Куросаки лишил тебя одной руки. А оставшейся ты с ним ручкаешься! — поднимался с пола художник. — Даже с одной рукой ты смог меня повалить.       — Да, так и есть, я жалок. А он… он даже не помнит меня.       — Я полагаю, причина не в этом, — протягивал руку Улькиорра, помогая встать Гриммджо. — Просто тебе понравилось быть одним из них, понравилась стабильность и покой, понравилось выбрать сторону победителей, понравилось выбрать легкий путь. И ты урод совсем не потому, что лишился руки, а потому, что предал Родину, — просунув руки в карманы, доставая портсигар, продолжил художник: — Но я — не ты. Я пришёл доделать твою работу. И не остановлюсь, пока вся чета Куросаки не отойдет на тот свет. И та девушка, — поджигая сигару, затягиваясь, продолжал говорить, — какая ирония: она тоже не помнит меня. И это не удивительно, моё тело было изуродовано до неузнаваемости ранами, лицо обуглилось чёрной сажей, покрывающей ожоги. Но я её прекрасно запомнил. Она так же сражалась в той войне, вернее, она была медсестрой. И она спасла меня, представляешь? Спасла врага, — ухмыльнулся Улькиорра, выдыхая дым. — Не знаю, как и что именно она сделала, но меня это спасло. После врачи в госпитале сказали, что она смазала меня каким-то оранжевым кремом и перебинтовала самые уязвленные места.       — Откуда ты знаешь, что это была она?       — Я видел её лицо перед тем, как потерять сознание, перед тем, как думал, что умираю. Совсем малое мгновение, но мне его хватило, чтобы запомнить её на всю жизнь. Именно поэтому я стал художником: чтобы, рисуя, не забыть её черты. Оклемавшись окончательно, когда срослись все переломы, я отправился на её поиски. Но всё было тщетно. Я потерял надежду. И решил, что тогда мне больше ничего не остается, как свершить месть и поспешил к тебе. Я не ожидал её увидеть здесь, не ожидал увидеть… с ним. Я подумал, что она его сестра! Но, оказалось… оказалось, что… супруга. И я умер, Умер сердцем, Гриммджо.       Джагерджак внимательно слушал рассказ бывшего сослуживца, не смея перебивать. Поняв, что Шиффер закончил откровенничать, задал вопрос, на который у Улькиорры не было ответа, убьет ли он Орихиме.       — Вот как, — выдохнул Гриммджо, натирая переносье. — И что делать будешь?       — Мы. Ты хотел сказать, что МЫ делать будем. Или ты не собираешься мне помогать?       — Собираюсь, — неуверенно сказал торговец.       — Отлично. Но перед этим ты должен мне вернуть сестру.       — Я тебе на дурака похож? С первого раза думаешь не дошло? Она едет, вскоре прибудет. Вообще, уже должна была, как только ты приехал.       — Что?! — Улькиорра схватил за воротник Гриммджо, ударяя спиной того о стену. — Выходит, с ней что-то произошло в пути?!       — Вы же драться не собираетесь, — раздался женский голос за спиной.       — Ты вовремя, иначе он бы меня убил, — вырвался из хватки друга Джагерджак и направляется в сторону женского голоса.