Поместье сбывшихся надежд

      Жизнь человека подобна жизни страны: прочно зацементированная, она может воплощать в себе затвердевший памятник эпохи, не подвергающийся изменениям. Однако, бывает и так, что ветер перемен сносит эту статую. Трещины расходятся по всему памятнику, если ему удается сохранить целостность, а не развалиться в конец. Думая, что наша жизнь была, есть и останется таковой, мы усыпляем бдительность, и тогда любое дуновение ветерка кажется ураганом, которого стоит бояться, пока он не порушил монолитного идола.       Этого вихря пугался и Максим, запершийся в своей спальне. За окном ветер гнал рыхлые темные тучи, угрожавшие разразиться страшным ливнем грядущей ночью. Внизу еще шумели, обсуждая прошедшие сутки, высказывая предположения, отчего хозяин такой радостный. Стрелки часов неумолимо двигались вперед, и каждые полчаса столовую, в которой и проходили собрания слуг, покидал один-два человека. Дворецкий Дмитрий и Никита еще служили Вадиму и его гостю в большой парадной столовой, где в хрустале бокалов искрился и переливался холодный электрический свет.       Максим, позвонивший матери, как и положено, отчитался и успокоил переживавшую Ларису Сергеевну. Потихоньку росло привыкание к здешней обстановке, к нравам и традициям, бережливо оберегаемым дворецким. Быстро образовывался новый семейный круг, представленный хозяином и его слугами. Конечно, на складывание любой ячейки общество уходит время. Ничто не происходит мгновенно, но раскурившийся Максим, выпускавший пар, старался переключиться на более легкие мысли.       Все вокруг постоянно судачили о материальных проблемах, о кризисе в государстве, о трудностях семейной жизни и не только. На их фоне величавый и гордый Вадим напоминал благородного оленя, который, как и все, был озабочен вопросами пропитания, но редко уделял этому столько внимания, как остальные барсуки, бурундуки и кабаны, поселившиеся под крышей этого рогатого «принца крови».       «Хотя, сколько я его знаю? Сколько мы с ним говорили? Конечно, он не будет обсуждать свои финансы с простым слугой. Да и нужно ли ему их вообще обсуждать? Все решено еще до его рождения. Как, собственно, и в моем случае…».       Максиму думалось, что его явление в этом поместье не было случайностью, не было следствием инфантильной игры, а очень даже возможным желанием провидения, если оно существует. Чем больше парень работал в доме Вадима, тем больше он свыкался с таким предположением. Быстрая адаптация, выглядевшая, как нечто неестественное, теперь же вполне укладывалась в голове Максима.       Кончив курить, парень списался с Мариной. К его приятному удивлению, девушка была в сети, но вот-вот могла уйти спать: в окно уже стучалась полночь.       «Привет. Ты извини, что днем не пишу. Я вот только сейчас бездельничать начал».       «Приветик. Да брось. Я сама сегодня вся потная и вымотанная вернулась. Сейчас вот кончила домашку делать. Завтра поеду свой проект показывать научному руководителю».       «Здорово. А что за проект?».       «Финансовый анализ роли косвенных налогов в деятельности среднего бизнеса».       «Пиздец…А чем занимаюсь я? Таскаю мебель, протираю пыль…»       «Я бы с удовольствием протерла пыль в своей комнате. Тут такой бардак, Максим, ты бы знал. Хочешь, сфоткаю?».       «Да не, у тебя же спят, наверное, все. Ты лучше покажи, когда приберешься. Получишь шоколадку за это».       «Да ну тебя. Ну ты как? Нравится хоть?».       «Да, все четко. Мне нравится. С каждым днем все больше знакомств. Столько историй люди рассказывают, столько всего…Короче, это просто видеть надо. Никогда не попадал в такую гущу событий».       «Комнатка у тебя ничего такая. Думаю, что перевезешь из дома что-то и совсем уютно станет».       «Да, наверное».       «Есть кто-нибудь на примете, а? Ну колись, Максим. Я же знаю, что ты постоянно пялишься на чьи-то задницы».       «Не выдумывай, Марина».       «Котик, ну правда, скажи: есть там кто симпатичный? Как тебе хозяин?».       «Милый. Симпатичный. Но уж очень деловой и строгий, хотя сегодня мило поговорили. Мы ночуем сегодня вместе».       «Ого-го! Слушай, ты обязан мне рассказать, как у все пройдет».       «Да ничего не пройдет. Просто он не может сегодня у себя спать. Напросился ко мне. Ну, а я что? Пускай. Может, вообще на полу лягу. И тогда никаких конфузов».       «Ой, дурачок ты, Максим. Тебе надо брать его в оборот. Кто будет равнодушен к такому, как ты?».       Весь оставшийся разговор прошел примерно в таких жетонах. Обменявшись планами на ближайший месяц, обсудив возможность похода на концерт, они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.       Максим продолжил бодрствовать, дожидаясь стука в дверь, возвестившего бы о приходе хозяина. Но ни стука, ни твердых шагов в коридоре не было слышно с тех пор, как все слуги разбрелись по спальням. Максим вышел в одних трусах, футболке и тапочках в коридор, где еще тускло мерцал свет от включенных светильников.       «Пожалуй, оставлю их. Не идти же Вадиму Александровичу впотьмах, верно?».       Не заметив признаков жизни в коридоре и на лестнице, раздосадованный парень вернулся в свою опочивальню. Там он завалился на кровать. Батареи ближе к вечеру и вправду хорошо затопили, из-за чего пришлось спать с приоткрытой форточкой. Маленькая комнатушка быстро наполнялась чадящим масляным запахом, спать с которым представлялось трудным. И вот без десяти двенадцать в коридоре послышались уже знакомые шаги. Раздался короткий и слабый стук в дверь.       — Входите, — пискнул Максим, укрывшийся одеялом.       Приоткрывая дверь, в комнату вместе с неярким светом проникал Вадим, державший под рукой подушку и одеяло. Его махровый красный халат спускался до самых лодыжек. Вадим аккуратно ступал по полу в белых шерстяных тапочках.       — Нашел где-то в шкафу. Надеюсь, это не тапки моего покойного дяди, — рассмеялся Вадим, закрывший дверь. — Ночевка?       — Ночевка, Вадим Александрович. Может быть, мне на полу поспать? Тесновато нам будет.       — Ничего. Мне не привыкать спать вдвоем, — кинув эту фразу, Вадим, создававший себе образ пуританина, далекого от плотских удовольствий, быстро покраснел.       Они разместились на этой полутораспальной кровати, насколько позволял ее размер. Между Вадимом и Максимом оставался зазор в несколько сантиметров, и, дабы не смущать друг друга, они отвернулись в разные стороны.       За окном заухала старая сова, выпавшая из дупла: она полетела на охоту в поля.             Глубокая ночь спустилась на землю, окутав поместье и прилегавшие к нему земли. Ворочаясь и постанывая, Вадим корил себя за то, что не может быстро засыпать хоть у себя, хоть у кого-то другого. Обыкновенно проходило не меньше часа прежде, чем мужчина, обессиленный частым ерзаньем, отключался.       Сквозь легкую дрему Максим слышал шуршание и скрипение, исходившие от его соседа-горемыки. Интимно близкое расстояние между хозяином и слугой по началу не давало покоя парню, но чересчур устав за этот день, ожидая раннего подъема завтра, он предпочел сосредоточиться на сне, насколько это было возможно.       Внезапно в ночи (быть может, прошло минут сорок со встречи Вадима и Максима в спальне) раздался ошеломивший всех обитателей дома крик. Послышались бухающие шаги, как будто бы настоящий медведь бежал по роскошному паркету из ясеня в главном доме.       —  Что случилось? Кто кричал? — воскликнул Вадим, моментально вскочивший с кровати. —  Максим, проснитесь! Максим! —  теперь закричал и хозяин, начавший трясти сонного парня.       — А? Что такое? Почему вы проснулись?       — Кто-то кричал, — произнеся это, Вадим накинул халат и впрыгнул в тапочки.       Через минуту в коридор высыпались все слуги и мужского, и женского пола. Обитатели дома встретились на лестнице, к которой (это было понятно звукам) устремилось чудовище, вопившее: «Помогите! Помогите, блять!».       —  Кажется, это Никита, — без всякого стеснения заявил Костя, поправивший свои круглые очки.       — Костя, это и так понятно, —  парировал дворецкий, выскочивший в старой желтой пижаме. На его полу лысой голове взгромоздился ночной колпак, напоминавший колпак Ворчуна.       —  Слава богу, слава богу, вы здесь! — запыхавшись, тараторил Никита, чей вид вызвал всеобщее оцепенение.       Рубашка была усеяна алыми свежими пятнами, некоторые пуговицы оказались оторванными, а волосы, уложенные с утра воском, растрепались то ли на бегу, то ли до начала стремительного забега. Напряженная грудь, избавленная от волос, зияла перед собравшимися слугами и хозяином.       — Никита, что с вами? Вы ранены? — вскрикнул ужаснувшийся Вадим.       —  Нет, Вадим Александрович. Там такое…Там такое…       И Вадим, понявший, к чему клонит Никита, оставленный во служение Владимиру, попросил замолчать слугу. Остальным он наказал разойтись, в том числе и Максиму.       — Может, я могу чем-то помочь? — уточнил Максим, перебегая от уходивших слуг к хозяину, а после от него к ошарашенному Никите.       — Нет, — жестко отрезал Вадим. — Иди спать, Максим, — хозяин впервые обратился к Максиму на «ты», и это показалось более чем убедительным аргументом.       Парень поспешил убраться в спальню, дверью в которую он громко хлопнул. Еще долго он не мог уснуть, и из-за разъедавшего душу любопытства, Максим, как кошка, медленно и настороженно стал пробираться к лестнице. До скрывшегося за углом Максима долетали лишь обрывки фраз: «Я тебя понял, не кричи об этом, пожалуйста», «Я с ним поговорю. Обойдемся же без полиции?», «К вечеру он покинет этот дом».       Решив, что внезапное обнаружение может привести к еще большому скандалу, Максим вернулся в спальню. Через десять минут парень вырубился, а еще через десять минут сквозь сон послышались тихие шаги хозяина. Молча и без лишнего вздоха тот лег в кровать, и ближе к двум часам ночи уснул и он.       К утру только запах дорогого шампуня, в котором перемешались апельсин и лайм, напоминал о недавнем присутствии Вадима. Зазвенел будильник, трубивший о начале рабочего дня. Легкий флер прошедшей безумной ночи завладел сознанием Максима, тяжело встававшего с кровати. Предстояло прийти в себя и понять, что же все-таки случилось. По чуть-чуть начали всплывать обрывки фраз разговора Никиты и Вадима, просившего «не кричать об этом».       «О чем об “этом”? Не понимаю я» — размышлял Вадим, чистя зубы и приводя в порядок свои слипшиеся грязные волосы. После зубов пришла очередь и головы, вымытой горячей водой с шампунем.       Внизу уже заканчивали завтракать, тогда как переодевшийся Максим вбегал в столовую и на ходу управлялся с пшеничной кашей и тостами.       — Хорошие тосты, Костя! Таких даже в отеле никогда не пробовала, —  хвалила его Марта Петровна, вытирая руки салфетками.       — Прошлый хозяин однажды попробовал сам приготовить тосты, но, не зная, как управлять тостером, обжегся. Даже повелел выкинуть несчастный тостер! —  рассказывал дворецкий, отпивавший глотком за глотком терпкий черный чай.       — И вы выкинули, Дмитрий? — поинтересовался Максим, жевавший тост.       — Нет, конечно. Спрятали и более не готовили их. Сегодня вновь применение нашли чудо-технике.       — Так вы все-таки любите технологии? — усмехнулся Максим.       — Я не такой пещерный человек, каким вы меня все видите, — скуксившись, ответил Дмитрий. — Я просто не всегда понимаю, с какой стороны лучше к ним подойти.       — А где Никита? Ночью на нем лица не было, — вставил Артур.       — И хозяин отказался от завтрака. Я предлагал подать омлет и черничный компот в большую столовую, но он воспротивился.       — Пойду проведаю Никиту. Вдруг ему нужна поддержка, — заявила вскочившая София.       — Сиди ты, неугомонная. Вот парочка то новая. Забыла, как он подтрунивал? — заметила Марта Петровна.       — Но!       — Не нокай, милая моя. Пойди лучше гусей накорми. Небось проснулись уже, а у них пусто.       — А можно мне с Софией? Я люблю животных, — высказался Максим.       — Что ж, попробуй, Максим. Я не возражаю, — ответил дворецкий, после чего уделил внимание Марте Петровне, предложившей занимательный разговор.       Дмитрий огласил обязанности каждого на день, и через минуту в столовой остались лишь он и старшая горничная. Со временем исчезла и она, вспомнившая о сушке и глажке постельного белья. Дом зажил привычной жизнью, несмотря на ночной переполох, и только Никита, которому был дан внеочередной выходной самим хозяином, отсыпался в спальне, стараясь забыть недавний кошмар.       Вадим в течение целого дня не отходил от гостя, изучавшего под лупой детали интерьера как западного, так и восточного крыла. Хозяин поместья любезно подносил блокнот и ручку, в которой Владимир делал некоторые записи, после чего вновь переходил к осмотру ветшающего дома. По большей части говорил он, а не Вадим, погруженный в думы, касавшиеся сегодняшнего инцидента. Сделав серьезное предупреждение и даже выговор старому другу и не только, мужчина искоса поглядывал на Владимира, благоухавшего при виде пилястр, картин французских импрессионистов и богемских буфетов. Тому и не требовалась еда: сосредоточенный на доме Владимир отключался от окружавшей его действительности. За это его любили и ценили не только на Родине, но и за рубежом.       Вадим сознавал, что гость мог с легкостью отказаться от его предложения и имел бы на то и законное, и моральное право. По сравнению с теми гонорарами, которые маячили перед Владимиром, перед его лицом, полным растяжек, плата Вадима казалась жалким авансом, выдаваемом работникам сферы обслуживания в середине месяца. Мужчина, будучи экономом, и без того ругал себя за огромные траты, к которым привело неожиданное наследство.       Весь день ретро-телефон компании «Ericsson», выточенный из дерева с кожаной отделкой, покрытый изысканными узорами, разрывался от звонков назойливых журналистов. Те с нетерпением желали получить комментарии нового хозяина банка Круглова. Любознательная общественность спешила узнать, в чем будет состоять новая политика банка, каковы перспективы банковского дела в условиях надвигающегося на бирже кризиса, как Вадим Александрович планирует решить проблему участившихся банкротств и отказов возвращать кредиты. Но хозяин поместья, связывавшийся раз в час со своими финансистами, плотно окопавшимися в банке, лишь осведомлялся о курсе акций компании и об объеме возвращенных вкладов. К большой радости и Вадима, и его подчиненных, благодаря приобретению контрольного пакета акций банка, удалось избежать панических настроений. Несмотря на краткосрочное падение акций всей бизнес-империи Вадима, известия подогрели интерес инвесторов. Поручительство Вадима Александровича много значило в региональной политике и экономике, а уж приобретение первого банка ЦФО в свою собственность и вовсе убеждало остальных, насколько же крепко положение Вадима. Мало, кто знал, что до трети личного состояния мужчины, хранившегося в московских банках, ушло на погашение задолженности по облигациям и векселям, на возврат вкладов физическим и юридическим лицам. Ближе к вечеру пыль улеглась, и, по словам помощников Вадима, «дело было в шляпе». Тогда можно было выдохнуть и в который раз поразиться улыбке госпожи Фортуны.       Слышащий издалека короткие разговоры хозяина поместья, Владимир демонстративно зевал, продолжая рассматривать дом. Его одновременно поражала и отвращала такая активность и стремление завоевывать место под солнцем. Пожалуй, отвыкнув от шума крупных городов, от бурления на глубине холодных морей предпринимательства, он с грустью наблюдал за коротким отрывком из жизни старого друга.       «Не удивительно, что он так охладел и ко мне, и к мальчикам, снующим у него здесь. У них это наследственное: кто становится владельцем дома, тот становится и импотентом» — думал Владимир, изредка улыбающийся Вадиму, не спускавшему с него глаз.       — Что ж, мне все ясно. Но ты действительно хочешь, чтобы я уехал? Я проделал такой путь ради тебя, — пафосно заявил Владимир, кончив осмотр около семи часов вечера.       — Ты еще успеваешь на последний поезд до Москвы. Я оплачу гостиницу, — сухо откликнулся Вадим, сидевший на диване в голубой гостиной.       — Через неделю я могу присылать рабочих и материалы. Чем больше ты вложишься, тем быстрее они выполнят свою работу.       — Я знаю, что ты любишь шелест купюр, Володя, — мрачно произнес хозяин поместья. — Ну, а что насчет заработных плат моим слугам? Ты ознакомился с примерным прайсом?       — Ты платишь им слишком мало. Прибавь еще десять-пятнадцать процентов. В Европе бы тебя давно засудили, милый мой, — елейно обратился Владимир, присевший рядом с Вадимом.       — Хорошо, будь по-твоему. Присылай все данные по смете и расходам на мою почту. Я же могу доверить тебе операции с моими средствами?       — Безусловно…Безусловно, — прошипел Владимир.       Эта тональность насторожила Вадима, но подозревать старого друга в финансовых махинациях он не мог. Лишенный такта и терпения, не стеснённый моралью, Владимир все-таки, по мнению самого Вадима, обращался с деньгами не хуже его самого, а уж тем более с деньгами других людей. Через час, собрав свои скромные пожитки, гость покинул поместье. Весь дом, а главное его хозяин, вздохнули с облегчением.