Поместье сбывшихся надежд

      Вот-вот должно было рассвести. Высоко стоящее зимой солнце редко баловало жителей огромной равнины яркими солнечными бликами. Под ногами шедших к гусям слуг необычайно дивно хрустел снег. Хруст напоминал чавканье Маркиза, пережевавшего слабыми зубами мягкую, измельченную на десятки кусочков вареную курицу.       Из гаража слышался отборный мат водителя Артура, самолично менявшего шину на хозяйском авто. Следовавшие по протоптанной дорожке на задний двор Максим и София непринужденно болтали. Парень, несколько лет не носившей шапки, крепко держал мешочек со свежим просо и ячменем, а его спутница кокетливо повязывала шапочку на длинных веревках.       — Вот Никита смеется надо мной и моей шапкой. Зато я менингит не заработаю! — стращала спутница Максима. — Тебе бы тоже какую шапку подобрать. Много сейчас всяких!       — Не, я в крайнем случае капюшон надеваю. Да и разве холодно сейчас? Вот раньше помню ебейшие морозы были.       — Да, тогда и занятия в школах отменяли: под тридцать градусов морозы были.       — Это еще ничего. Обещают теплую зиму. Занесло, конечно, нас. Но в городе, говорят, еще хуже. Я успел съездить на прошлых выходных домой, так тогда еще и снегопада такого не было, — оживленно делился Максим.       — Мне бы тоже в город надо. Недавно выдали уже вторую зарплату, а хранить ее…Под подушкой, сам понимаешь. Хочу в банк положить, пускай лежит. Как накоплю, там и оплачу первые годы обучения. А там, глядишь, и на бюджет переведусь, — мечтательно повествовала София.       — Ты думаешь экономисты еще будут нужны? К тому времени, может, роботы все будут считать.       — Ну твоя же подружка отучилась! – обиженно ответила София.       — Вот-вот, и то говорит, что трудно устроиться. Сокращают многих, молодым дорогу так себе дают. Может, тебе в IT сферу? — предложил на полном серьезе Максим.       — Да ну, какой из меня программист? Я в экономике хоть немного понимаю, читаю что-то. Вадим Александрович разрешил пользоваться библиотекой. Учебников здесь маловато, но вот закажу парочку и буду в праздники новогодние читать. А ты уедешь на праздники к маме?       — Мы это еще не обсуждали. А можно вообще уезжать слугам то?       — Вообще-то можно. Ну так написано во всех книгах. Мне жутко интересна история поместий, взаимоотношений прислуги и хозяев. Особенно много сохранилось живых примет в Англии.       — Прямо не верится. Ты так писаешь кипятком от этой работы. Захочешь ли уехать в университет отсюда? – поинтересовался Максим.       — Придется, Макс, — грустно ответила девушка. — Невозможно же всю жизнь горничной проработать. Это ж тетя Марта меня наставляет получать высшее. Наверное, ей до жути надоело со мной возиться. Сколько, считай, мы с ней? Лет с пяти точно, как моих родителей лишили прав, — обыденно рассказывала София.       Максим чуть куксился, слушая подобные тяжелые истории обитателей поместья, невольно сопоставляя их со своей биографией, в которой, несмотря на отсутствие отца и скудное материальное положение, было более-менее складно. На счастье парня, которому хотелось переменить тему разговора, из птичника выбежали гуси датских и холмогорских пород. Всего высыпалось около десятка гусей, среди которых была и молоденькая самочка гуся-огаря, походившая на спелый сочный мандарин.       Птицы радостно загоготали, узнав своих новых кормильцев. Максим щедро сыпал просо и ячмень, а довольная зрелищем София принимала ласку от шумных гусей. Те поочередно сбегались к девушке, разводя широкими мощными крыльями. После поглаживаний по их твердой и мудрой голове, гуси осанисто вышагивали по направлению к Максиму. Рассыпанное вокруг зерно уходило быстро, и парень не переставая насыпал еще и еще.       — Лапочки такие, я не могу! И совсем не клюются, — щебетала София, оббегая гусей вокруг. — А ведь малыши у них должны пойти весной. Интересно, что с яйцами делать будем?       — Хозяин сказал, что часть гусят продавать, а часть оставлять. Убивать, разумеется, запретил.       — Какой же он все-таки добрый! Хоть и ругается, грозит штрафами, но ведь никого не обделил. Это от одиночества у него хандра такая, Максим. Может, нам ему предложить какой-никакой досуг совместный?       — Хрен знает, София, — честно ответил Максим, разбрасывавший просо и ячмень. — Не похоже, чтобы его тянуло к слугам.       Произнося это, Максим глубоко сожалел, что так и не смог приблизиться к хозяину, то и дело подававшему недвусмысленные намеки о симпатии к рослому и очаровательному парню.       В момент беззаботного разговора слуг хозяин поместья, завтракавший на застекленной веранде с видом на пруд, возле которого и кормились гуси, обратил внимание на Максима. На парне была новая светло-серая зимняя куртка, купленная в «Спортмастере», и тяжелые черные сапоги с желтыми шнурками. Вставшее декабрьское солнце освещало большую поляну, и рослый парень предстал во всем великолепии.       — О чем задумались, Вадим Александрович? — обратился к хозяину дворецкий, наливавший крепко заваренный фруктовый чай.       — О своем, Дмитрий, — пространно ответил Вадим, продолжавший глядеть на Максима.       — Вы вчера вернулись бодрым и радостным. Неужто сделка состоялась?       — Еще как, дорогой Дмитрий. Весной начнется строительство завода. За полтора года обещают возвести. Китайцы – трудоголики, не то, что мы, — без запинки проговорил хозяин, принявшись за омлет с жареной баварской колбаской.       — При всем уважении к вашим партнерам, но я не доверяю узкоглазым. Глаза – зеркало души. Но как мне рассмотреть душу азиата, если его глаза…       — А вы тот еще шовинист, Дмитрий, —громогласно рассмеялся Вадим, разрезавший французский омлет.       — Их слишком много, особенно в наших европейских широтах. Советский Союз был обречен изначально: не ужиться украинцам с киргизами, а латышам с узбеками. Сколько только денег ушло в эти республики, — жаловался Дмитрий, поправляя галстук.       — Оставим политические дискуссии. Дивная погода, взгляните. Я бы прогулялся по лесу, если вы не против.       — Лес ваш и только ваш, хозяин. Как я могу быть против? — усмехнулся Дмитрий, поглаживавший себя по бакенбардам.       — Я намерен пригласить Максима. Он не сильно сегодня занят? — требовательно вопрошал Вадим, жуя омлет.       — Он…Он…Поручу его дела Софии или Никите, хозяин, — с пониманием ответил дворецкий. — Вам полезно дышать свежим воздухом.       Более Вадим не заговаривал с Дмитрием, а кончив завтракать, попросил передать приглашение на дневную прогулку. До полудня хозяин поместья инспектировал ход работ в западном крыле, где уже отреставрировали большинство помещений. В порядок привели керамогранит в бассейне, разваливавшуюся мебель в гостевых спальнях, покрывшиеся ржавчиной ванны с никелированными кранами, треснувшие рамы портретов и пейзажей, приобретенных у частных коллекционеров.       Все дивиденды, получаемые от деятельности страховой компании Вадима, шли на реставрацию, то бишь на приобретение новой мебели, закупку материалов и зарплату квалифицированным сотрудникам финско-московской компании, обслуживавшей дворцы, находившиеся как в частной, так и в государственной собственности. Впервые за долгие годы Вадим не копил, а тратил, и новая жизнь, состоящая из каждодневного шума дрели и громыхания отбойного молотка, успела стать чем-то привычным. Со временем хозяин поместья отнесся к той какофонии всевозможных звуков, матов и криков как к необходимому, временному фону той самой новой жизни.       Такого же мнения был и Максим. Правда, он обращал внимание не столько на дрель и молоток, сколько на непрекращающиеся телефонные звонки, разрывавшие городской и мобильный телефоны. Иногда и сам Максим отвечал за Вадима, назначая от его имени встречи, подтверждая согласие в управлении очередным проектом и т.д.       Быстро бежали недели, за которыми парень, не чувствуя ритма времени, обнаружил, что объем его работы медленно, но уменьшается. Теперь он чаще отвечал на телефонные звонки, подносил кипу новых бумаг в кабинете Вадима, убирался в его спальне и личной ванной. Большую часть дня парень либо скучал, слоняясь по длинным коридорам поместья, рассматривая портреты семейства Новосельцевых, их фотографии, сделанные незадолго до революции, сравнивая с старыми и новыми фотографиями обширного семейства Вадима, предпочитавшего не распространяться о родственниках. Именно таким гуляющим и не знающим, чем заняться, потому как картины шли плохо, а курил он уже два раза за полчаса, он встретился с Дмитрием, перебегавшим из одной комнаты в другую       — Максим! Ты же не занят? — запыхавшись, обратился он.       — Ну, как видите, не употел, — с легкой долей нахальства ответил парень, опершийся на стену.       — Вадим Александрович будет ждать тебя у входных дверей ровно в двенадцать. Который час? Взглянув на настенные часы, мерно тикавшие, Максим подсказал дворецкому.       — Ну вот в оставшиеся пару часов помоги Никите с книгами в библиотеке. Как раз вчера там закончили — нужно вернуть бесценные фолианты. Я показал ему, куда упрятали книги. Протрите полки, вымойте полы и начинайте расставлять книги. Потом я заменю тебя.       — Вас…Кажется…Понял, — заикаясь ответил Максим, смутно догадывавшийся, для чего он понадобился хозяину в такое раннее время. Обыкновенно он помогал Вадиму в кабинете после обеда, но чтобы в полдень…Такого еще не случалось.       Они встретились в обозначенное время в установленном месте. Вадим разглядывал себе в позолоченном зеркале стиля ампир, пока Максим неторопливо, поступательно двигался к нему, застегивая куртку на ходу.       Хозяин поместья, отвлекшийся от своей свежей стрижки, пронзил ястребиным взглядом щемящегося в угол парня.       — Ты готов? Тоже не носишь шапку что ли? — ухмыльнулся Вадим, продолжая следить за скомканностью движений Максима.       — Готов, — добавив решительности в голосе, ответил Максим, уклонившись от второго вопроса.       —  Ну пошли прогуляемся. В лесу дорожки еще не сильно занесло. Вчера я там протоптал их получше.       Оба прибавили в шаге, когда покинули занесенное снегом поместье. Путь их пролегал через широкие, покрывшиеся снежным пухом поля. Вадим предпочитал их огибать по проторенным им самим же тропкам. Максим то и дело выпускал пар на красноватые руки, тряс пальцами, чтобы разогнать кровь по сосудам. Ведущим в их паре был, разумеется, хозяин поместья, прочно основывавшейся в своих владениях и получавший искреннее наслаждение от ощущения принадлежности ему одному и человеческих строений, и ныне уснувшей природы. Парень же, неотступно следовавший за спутником, поражался высоченным соснам, заслушивался упрямой долбежкой дятла, дышал полной грудью свободным и морозным воздухом.       — А почему вы позвали именно меня, хозяин? — наконец спросил Максим, когда они отдалились от дома на несколько километров.       — С тобой мне комфортнее, нежели с остальными, — загадочно ответил Вадим, чуть подумав.       Он властно вышагивал, добавляя силы в каждый широкий шаг. Ему хотелось внушать не только уважение, но и настоящий трепет, с помощью которого, как ему казалось, удастся подчинить Максима.       — Вот и лес. Пойдем по той тропинке, — указал Вадим, резко остановившись. Максим поравнялся с ним и взглянул вперед. Перед обоими открывалась дивный сосновый бор, утыканный величественными столетними деревьями, устремившимися ввысь. Дорога пролегала между рядом деревьев, словно проредив их.       — Вы все больше и больше времени проводите в поместье, Вадим Александрович, — по ходу движения заметил Максим.       Теперь они шли вровень друг с другом, неторопливо и размеренно.       — Я назначил вице-президентом компании доверенного человека. Он работает в офисе, а я — отсюда. Постоянно держим связь, обсуждаем планы. Так и вправду сподручнее, — пояснял хозяин.       — Мы все рады вашему присутствию, а когда вас нет, то…Скучаем, — стеснительно сознался Максим, продолжавший пускать пар на пальцы.       — Ты почему без перчаток? Ладно шапка, но ведь пальцы отморозить можно! —  ругнулся мужчина, схвативший Максима за его длинные руки.       Оба замерли как вкопанные. Казалось, что ничто не может потревожить и изменить положения этих морских фигур, застывших по команде в известной игре. Вадим, чье сердце отбивало бешеный ритм, взглянув на красные пальцы, накрыл их мягкими кожаными перчатками и сжал посильнее. После он самолично опустил руки спутника в карманы темного шерстяного пальто.       — Спасибо…Вам…за…заботу, —  боязливо лепетал Максим трясущимся голосом, понимая все пикантность положения.       Хозяин молча приблизил всего парня так, что их тела впервые соприкоснулись. Пах Вадима оказался на уровне паха Максима, и оба почувствовали, как горячо в их брюках, как напрягаются и растут члены.       Вадим сдерживался, чтобы не наброситься на парня сразу же. Не произнося ни слова, они отлично понимали друг друга, и Максим глядел на разгоревшийся костер в глазах хозяина. Он же очарованно взирал на изумрудную озерную гладь парня, которая затягивала все сильнее.       — Вадим Александрович? — полушепотом спросил Максим после пятиминутного молчания.       — Мне одиноко, Максим. Одиноко и грустно, особенно в этом огромном поместье, — неторопливо начал Вадим. — Еще во время нашего знакомства я почувствовал какой-то…Полет бабочек в животе, я не знаю. Не умею выражать романтично. То были даже не бабочки, а…Хищные стрекозы, зажужжавшие внутри меня. Это странное ощущение до сих пор не покидает меня, когда я вижу тебя, — говорил Вадим, то отворачиваясь от спутника, то возвращаясь к его румянцу, к плотным бровям и низко посаженному носу. Максим, догадывавшийся о чувствах хозяина, в минуту признания не знал, что ответить на такую искренность.       — Моя мать снова заводит разговоры о женитьбе, о внуках, о наследниках компании. Думаешь, что я не думаю о последнем? Думаю. Но ни первого, ни второго, а значит и третьего я не могу иметь, потому что…       — Вы не любите девушек? — по-мужски прямо продолжил Максим.       — Да. И никогда не любил, — отчеканил Вадим.       И вновь наступила немая пауза на контрасте с распевшейся кукушкой и завывавшем серым волком ветра. И Максим, и Вадим ясно сознавали, кто они есть на самом деле и какое потаенное чувство влечет обоих друг к другу. Нерешительность, с которой хозяин и слуга жили вот уже который месяц, заставляла деревенеть конечности, а язык отмирать за ненадобностью.       Ветер усиливался. Подув со стороны поместья, он подхватил верхний слой снежного настила и понес вперед. Прогуливавшиеся по лесу продолжали отмалчиваться. Точно так Максим продолжал согревать руки в карманах Вадима, а тот в свою очередь не изучал каждую родинку, каждый квадратный сантиметр лица визави. Особый магнетизм невинного взгляда Максима очаровывал мужчину, положившего руку на шею парню и притянувшего лицо спутника ближе.       — Вы уверены? — тут же пискнул Максим, зажмурившись.       — Я тороплюсь? Ты против?       — Я…Я…Простите, — бормотал под нос парень, отвернувшийся в сторону. Хозяин незамедлительно отпрянул от него. Романтика сексапильной позы, романтика согревания рук в карманах пальто растворилась, и на смену ей пришел стыдливый взор и пурпур щек. Вадим грубо стянул перчатки и требовательно вручил парню, чуть толкнув его в плечо.       — Надевай! – скомандовал он, и Максим повиновался приказу.       — Будем двигаться обратно. Холодает, — бесстрастно проговорил Вадим.       Он снова шел впереди, как и полчаса назад, когда они только устремлялись в сторону зимнего леса. Маски были сброшены, но почему-то хозяину поместья едва ли стало легче. Казалось, что тяжелый камень на шее так и висит мертвым грузом, отягощая бренное существование Вадима. Максим же старался изгонять все пошлые и лишние, по его мнению, мысли, тупо следуя за своим проводником. Произошедшее в лесу заставило хорошенько обдумать на досуге происходящие недомолвки. По возвращении в поместье каждый вернулся к своим занятиям.