***
Следующее утро в Топкапы началось с суматохи. Сюмбюль бежал вслед за Хюррем Султан, которой только что сообщили о том, что ее старший сын пришел в себя. Женщина благодарила Аллаха и плакала от счастья, не подозревая, что ждёт за закрытыми дверьми лечебницы. Не дойдя пару шагов, она была остановлена Великим Визирем, что смотрел на нее с самым искренним сожалением. — Прочь с дороги, Паргалы! — шаг, которому вторит мужчина, снова закрывая ей путь. — Хюррем, подожди, мне надо кое-что сказать тебе. — Это не может подождать? Я тороплюсь к своему сыну! — со злобой в голосе произнесла Султанша, но наконец обратила внимание на то, как Паша смотрит на нее и замолчала, давая понять, что слушает его. — То, что ты увидишь тебя не обрадует. Я обещаю, мы найдём лучших специалистов, справимся с этим… Нет любви сильнее, чем любовь матери к своему ребенку. День его рождения, первый крик, зубик, слово и достижение она помнит всю жизнь. И сейчас, когда Хасеки резко отворяет двери и видит состояние Мехмеда, сердце разбивается на тысячу осколков, которые никто и никогда не сможет собрать. Молодой и красивый юноша, что еще три дня назад резвился с братьями в парке, сейчас лежал на постели и не мог пошевелить даже пальцами рук и ног. Его лицо перекосило, нижняя губа съехала в сторону, а левый глаз постоянно подергивался. Из звуков, что издавал Шехзаде, нельзя было вычленить и слова. Мычание, в котором не было и капли смысла для окружающих. — Что с моим ребенком? — дрожа от ужаса, Хюррем подлетела к главному лекарю и схватила того за ворот. — Я тебя спрашиваю, что с ним! — Госпожа, не нужно! — поспешил к ней Сюмбюль. — Эфенди сделал все, что мог! Оттолкнув мужчину, славянка рванула к постели сына и упала рядом с ней на колени. Реакции от Шехзаде не последовало. — Ты же поправишься, правда? Не оставишь маму одну? Наблюдая ситуацию со стороны, Ибрагим понимал, что Султанше надо остаться наедине с сыном, а потому быстро кивнул на выход всем, кто находился с ними в одной комнате. Безутешная мать этого словно не замечала. Весь мир перестал существовать. — Мой родной сыночек, мой защитник, сердце мое, прошу тебя, скажи маме хоть что-то… Знакомый голос все-таки смог привлечь внимание Мехмеда, но все, что он мог — это слабая улыбка. Смотря куда-то сквозь матери, он смог приподнять уголки губ, но совсем ненадолго. — Это уже победа, мой львенок. Ты обязательно поправишься… Резко поднявшись, Хюррем выпрямила спину и в глазах ее загорелся огонь. Двери с грохотом открылись женскими нежными руками, заставляя стражников вздрогнуть. Казалось, что весь дворец слышит, как женщина направляется в гарем. — Кажется, кто-то идет делать глупость… — шепнул самому себе Ибрагим и последовал за Хасеки Султана. Каждый ее шаг сейчас напоминал то, как ядра вылетают из пушки и бьют по стенам врага. Неожиданно, величественно, громко. — Мама? — удивился Селим, когда получил невидимую пощечину от потока ветра, что образовался вслед за его матушкой. Шехзаде тут же увидел Ибрагима, чей взгляд сейчас был незнаком подростку. Быстро поклонившись, Визирь продолжил путь, а любопытный сын своей матери последовал за ними. — Хюррем Султан! — понимая, что не зайдёт в гарем, окликнул ее Паргалы. — Отправляйся в преисподнюю. — слишком обыденно произнесла Хюррем, чем сильнее заставила тревожиться мужчину. Однако его путь был окончен, когда сломленная мать Шехзаде оказалась в недоступном для мужчины месте. — Черт… Ааа! — ударив ладонью о стену, злости не убавилось. — Ибрагим Паша, что происходит? Куда пошла матушка? Голос среднего сына Султана привел в чувство Визиря и он обернулся, заставляя работать свой разум быстрее. — Шехзаде Селим, поспешите за ней, а иначе она натворит то, что ни я, ни вы не сможете исправить! Тем временем Хюррем уже добралась до комнаты фаворитки и без особых церемоний зашла внутрь, где Фирузе встретила ее испуганным взглядом. — Ты… подлая змея! — схватив у камина кочергу, будто та ничего не весила, Хасеки стала опасно приближаться к виновнице своих бед. — Из-за тебя мой сын в таком состоянии! — Госпожа, при чем здесь я? Вы же знаете, это был несчастный случай! — пятясь назад, оправдывалась Хатун. — Несчастный случай — это твое рождение, глупая ты крыса! Фирузе была зажата в угол, а крики о помощи оставались без ответа, ибо кто мог пойти против самой Хасеки? Рыжеволосая плевать хотела на последствия, она наступала и все выше поднимала железный предмет, когда за ее спиной отварилась дверь. — Матушка?! — громко вскрикнул Селим. — Не надо! Озарение. Жизнь никчемной рабыни будет стоить Хюррем слишком дорого, она потеряет своих детей и возможность защищать их. Взревев, женщина все же откинула кочергу в сторону, позволив перепуганной Фирузе выдохнуть слишком громко, что совсем ее не устроило. Ледяная рука Хасеки тут же оказалась на шее Хатун, оставляя ногтями кровавые отметины в виде полумесяца. — Не радуйся слишком рано, дрянь! Молись на моего шехзаде, он спас тебя сегодня, но что будет завтра никто не знает! — выпалила славянка и резко убрала руку, оставив глубокие царапины на тонкой коже. Подойдя к сыну, она поцеловала его в лоб и ушла прочь, борясь с желанием сжечь дворец Топкапы к чертовой матери.***
Мужчина, что наконец закончил всю свою работу, неожиданно получил записку, развернув ее, сразу понял от кого послание.«Мехмед не должен поправиться. Сейчас наилучший момент»
***
Ибрагим Паша очень полюбил ночное время суток. Каждый обитатель в их дворце уже видел десятый сон, а он мог спокойно подумать о насущном. Перстень с изумрудом крутился в его руках, не найдя и минуты покоя, пока Визирь вспоминал о состоянии Хюррем, в котором она покинула Топкапы после скандала в комнате фаворитки.Несколько часами ранее
Он нашел ее в лесу, сидящую у небольшого водоема. Сейчас Султанша была совсем непохожа на саму себя. Платье испачкалось, прическа растрепалась, не хватало одной сережки, но ее волновали лишь камушки, что она находила и кидала в воду. По щекам стекали слезы, что так редко видел кто-либо. — Хюррем? — осторожно подходя, Ибрагим будто спрашивал разрешение на нахождение рядом с ней в эту минуту. — Не бойся, Паша. Я не утоплю тебя здесь. — тихо сказала Госпожа. — Слишком мелко. Увидев горькую ухмылку на уставшем лице Султанши, Визирь не сдержал улыбки. Даже в такую минуту, когда из-под ее ног ушла земля, она может шутить. Пусть эти шутки будут о его кончине, не жалко, лишь бы ей стало легче. Они просидели минут десять, а может и все двадцать, прежде чем Хюррем все же подала голос. — Когда ты избавишься от нее? Нигяр под моей защитой и ты должен мне за это. — Я помню, Госпожа. — немного раздражённо ответил Паша. — завтра Султану подадут снотворное, как и слугам, что не в завязке с тобой. Мои люди выкрадут ее и посадят на корабль, а там уже посмотрим куда попадёт. — Фирузе умрет, Ибрагим! — слишком громко воскликнула Хасеки. — Других вариантов нет! Не удержавшись, Паргалы позволил себе положить крепкую ладонь на ее плечо и сжать его, смотря на нее с толикой нежности и сожалением. На удивление, женщина даже не вздрогнула, будто все эти годы он касался ее ежедневно… — Как захочет Госпожа моя… Прогнав воспоминание, Ибрагим громко вздохнул и слишком резко закрыл шкатулку, в которой снова покоилось украшение той, кто не отпускал его мысли. — Ибрагим? — в дверном проеме показалась голова Хатидже Султан. — Ты собираешься ложиться? — Да, Госпожа. Много работы. — наигранно перебирая пергамент, констатировал Паша. — Может вернёшься в нашу спальню? Я тоскую без тебя… — встав за спиной мужа, Хатидже принялась массировать его плечи, не видя, какую реакцию выдает его тело. Визирю хотелось отбросить ее руки, сбежать, захватив с собой рыжеволосую воительницу, прожить жизнь где-то вдалеке от Османской империи и… — Ты меня слушаешь, дорогой? — Да, да… — прикинулся мужчина, поднимаясь со стула. — Пора спать, я устал. И вопреки ожиданиям Султанши, Ибрагим снова вернулся в свою комнату на первом этаже. Супруга великого визиря промолчала, но эту ночь снова провела в слезах, как и ее соперница, о которой она догадывалась, но и подумать не могла, кем та окажется.***
Когда время близилось к полудню, слуги оповестили всех жителей Топкапы о желании Падишаха увидеть всю свою семью и государственных мужей. Юная Михримах крутилась возле большого зеркала и рассматривала свое новое платье, что подарила ей матушка, чтобы та не грустила после скандала, что учинил Рустем Паша накануне. — Ты так прекрасна, доченька. — вошедшая в покои Хасеки нежно улыбнулась. — Дай Аллах, твоя жизнь будет так же волшебна, как и твоя улыбка. — Матушка… — прижавшись к женщине, прошептала Султанша. — Как вы себя чувствуете? Риторический вопрос от дочери, что видела состояние матери, которая смогла поспать всего пару часов. Полночи было потрачено на молитвы за сына, что лежал без движений и не подавал никаких реакций на близких людей. — Зачем позвал нас отец? — понимая, что ответа не последует, Михримах перевела тему. — Понятия не имею, дорогая моя. Последнее время от повелителя можно чего угодно ожидать. — Лишь бы речь не зашла о моей свадьбе с этим Рустамом Пашой. Аллахом клянусь, я сбегу тогда на твою родину! Ирония дочери немного развеселила Хюррем, которая наконец смогла улыбнуться. — Это уже крайняя мера, но знай: я отправлюсь следом. Весело смеясь, они покинули покои, дабы наконец узнать, что приготовил для них Султан. Малкочоглу стоял возле шатра Сулеймана, когда увидел интересную картину. Две султанши приближались к тому же месту. Взгляд Хасеки Султана был обращен на Великого визиря, что вёл беседу с кем-то из Пашей, а Михримах, нет чтоб искать взглядом его самого, подозрительно глядела на мать. Девушка видела, куда смотрит ее родительница и потому ее бровь была слегка поднята в сравнении со второй. Бали бей прокашлялся в кулак, пряча смешок за этим жестом. Звук привлёк Ибрагима и он тут же встретился взглядами с рыжеволосой. Красное платье, что было на ней, красиво подчеркивало тонкую талию. Украшения и корона задорно поблескивали на солнце, создавая сияние, которое будто бы исходило от самой Госпожи. Половина лица была скрыта за красным платком, вызывая в Паше желание снять его и получить доступ к пухлым губам, что еще недавно он имел смелость целовать. — Ибрагим Паша. — улыбнулась подошедшая Михримах. Теперь ей стало еще любопытнее, ведь Визирь смотрел на ее мать так, как не смотрел даже Султан. — Госпожа… — наконец поклонился мужчина, понимая, что ему вообще-то еще голова на плечах нужна. — Как вы? — Я хорошо, ведь Рустема здесь еще нет. — отшутилась Михримах. — Да что вы говорите, моя милая Султанша. — раздалось справа. — Помяни черта… — едва слышно шепнула Хюррем. — Разделяю ваше мнение по этому поводу. — немного напугав Хасеки, подал голос подошедший Бали бей, смотря на бесстыжую улыбку на лице Рустема. Благо до конфликта не дошло, ведь пожаловал Падишах, а с ним и Шехзаде Селим, Баязид и Мустафа. Все женщины и мужчины склонили свои головы, кроме Хюррем, что не осталось незамеченным Сулейманом… — Я собрал вас всех для того, чтобы сообщить: я, Султан Сулейман Хан, и мои верные воины отправимся в поход на Тунис! Главнокомандующим флота назначен Хайреддин Паша! На земле командовать будет Ибрагим Паша! Дай Аллах, мы вернёмся с победой! Радостное лицо Повелителя сейчас слишком раздражало Хюррем. Она не удержалась и повторила за дочерью, которая с печалью взглянула на Малкочоглу, только предметом разглядываний Хасеки стал Великий Визирь. Неожиданно в рыжеволосой голове проскочила мысль, что ей будет не хватать Ибрагима. Это не на шутку разозлило Хюррем. Поклонившись все же Сулейману, она быстро проследовала к Топкапы, не замечая, что сразу двое стремительно спешат за ней. Удостоверившись, что никого рядом нет, Ибрагим осмелился окрикнуть Госпожу, которой было тошно от самой себя. — Хюррем Султан! — грозно, словно приказ, звучит его голос и она впервые не ослушалась. — Остановись. — Чего тебе, Паргалы? — Почему ты так зла? Что-то случилось? — Злюсь, ибо осталась неделя, а Фирузе все еще здесь! — это не было враньем, Хасеки злилась и из-за этого, но именно уход Паши в поход имел большее значение. — Мне еще год ждать, пока ты вернёшься? Ибрагим тихо засмеялся, от чего славянка нахмурилась и удивленно посмотрела на своего собеседника. — Ты ненормальный, скажи мне? — Да, ненормальный, рискую своей головой, но, я же сказал вчера, сегодня я решу твою проблему. — мягко улыбнувшись, Ибрагим взял ее ладонь в свою и наклонился к ее уху. — Я знаю, ты будешь скучать по мне… — Изыди, демон! — воскликнула Хюррем, а затем развернулась и отправилась в гарем, так и не показав своей довольной улыбки ни Ибрагиму, ни Махидевран, что умело спряталась за колонной и все слышала, что было сказано вслух.***
Михримах сидела возле постели старшего брата и рассказывала ему все, что происходит в ее жизни, надеясь, что тот отреагирует. — Я знаю, Мехмед, тебе надоест моя болтовня и ты сделаешь все, чтобы я перестала. — хихикнула девушка. — Мне не хватает тебя, братик. Распахнувшаяся дверь за ее спиной вызывала мурашки на всем молодом теле, посему она обернулась и поняла, что почувствует его даже не видя собственными глазами. — Малкочоглу… — Здравствуйте, Госпожа. — не скрывая влюблённость взгляда, Бали бей поклонился. — Я пришел навестить нашего Шехзаде. — Присаживайся. Михримах с удовольствием наблюдала за тем, как Бей рассказывает ее брату о предстоящем походе, о том, какие пушки отлиты, какой выстроен флот и как ему жаль, что Мехмед не будет с ними рядом в такое время. — Обещай, что вернёшься целым и невредимым… — едва слышно сказала Султанша. — Разве может быть иначе, когда меня будет ждать самая красивая девушка в мире. — Ты же сможешь писать мне письма, правда? — борясь с наступающими слезами, девушка стала заикаться. — Конечно, пусть не так часто, как мне хотелось бы, но буду… И ждать ответа буду сильнее, чем нашей победы над неверными… Рискуя головой, Малкочоглу поднялся с табурета и подошел к Госпоже, склонился над покрасневшим от слез лицом и взял его в руки. — Каждая твоя слеза причиняет мне боль, Михримах. Пожалуйста, не делай так… — утерев последнюю слезинку, что скатывалась по щекам девушки, мужчина поцеловал то же место, от чего сердце Михримах забилось в груди настолько быстро, что казалось, это слышит весь мир.***
Вечер наступил, а значит пора было осуществлять тот самый план, что стоил Ибрагиму столько сил и золота, что и не снилось. Конечно, слуги были верны Хюррем, но каждый побаивался усыплять самого Султана, как и Афифе Хатун, но это было необходимо, потому визирь не скупился на поощрения. Только вот изнутри его съедало другое чувство. Откуда-то взялся страх, что, избавившись от Фирузе, Хасеки и правда больше не заговорит с ним, от чего становилось не по себе. Стало совсем все равно на желание этой Хатун избавиться и от самого Паши. В его воспоминаниях так и крутилась та ночь, когда Хюррем пришла к нему. Сейчас он бы отдал многое за то, чтобы вернуть время назад и не отпускать ее от себя ни на миг… От размышлений его отвлек стук копыт, раздавшийся поблизости. В неприметной повозке находилась связанная Хатун, которую в кромешной тьме уже ждал корабль, который должен был вывезти ее подальше и отдать на суд морю. — Браво, Ибрагим, ты сам подписал себе приговор… — себе под нос произнёс Паргалы, чувствуя, как страх проникает в его душу. Страх от того, что Хюррем снова помирится с Султаном и он снова ее упустит, только вот враждовать больше не станет, кончено. — Паша, как вы и приказали, Хатун погрузили на корабль. — сообщил ему Сюмбюль, без которого не могло состояться сей действие. — Отлично, отправляйся в Топкапы, не хватало, чтобы еще тебя кто-то увидел. Как приедешь, сразу вступай к себе и носу не кажи, даже если будут пытаться разбудить, молчи до победного, пусть верят, что и тебя усыпили. Вскоре Визирь остался совсем один на причале, от которого вот-вот отплывет судно с любимицей Падишаха. В руке Паши изумрудный перстень не переставал гореть от того, как сильно мужчина сжимал его. Пока его мысли были где-то с рыжеволосой султаншей, с ним рядом оказался нежданный гость…