***
Ибрагим Паша полюбил тишину тогда, когда стал жить с Хатидже Султан. Сегодняшний завтрак казался ему праздником, ведь жена наконец не нашла причин придраться к нему. Он был слишком морально измотан, чтобы найти силы на новое сражение с сестрой Падишаха. Целую неделю он не видел Хюррем Султан, от чего тоска в его душе разрасталась слишком быстро. Женщина будто специально перестала появляться у покоев Султана, лишая мужчину радости хотя бы просто увидеть ее. Все, что знал Визирь — она вернулась в свои покои, идет на поправку. Большего он не смел узнавать, ибо все еще помнил подозрительный взгляд Сулеймана на него, когда они обсуждали ужасный инцидент. Лишь воспоминания о разговоре с юной Михримах в ночь, когда Паша устроил ей свидание с Бали Беем, грел душу.Неделю назад
Михримах Султан, чьи щеки уже начало поднывать от широкой улыбки, которая поселилась на ее устах после встречи с возлюбленным, тихо пробиралась в отведенные ей покои во дворце тетушки. Придерживая платье, дабы избежать его шелеста, Султанша аккуратно толкнула дверь и оказалась в кромешной тьме. — В аду светлее, честное слово! — шепчет девушка, после чего ее сердце ухает вниз, ведь кто-то расшторивает окна, в которые проникает лунный свет, чтобы Михримах могла увидеть Ибрагима, что недовольно смотрит на Госпожу. — Ой, Пашаа… — Что в вашем понимании «ненадолго», Госпожа? — ворчит Визирь, стараясь сдержать нежную улыбку, смотря на девушку, что была ему словно родная дочь. — Простите меня, Паша, я забыла о времени… — Ну и как вам помогать после этого, Госпожа моя? — уже посмеиваясь, шепчет мужчина. — Влюбленные часов не наблюдают, вы и моя матушка в курсе, не так ли? — отвечает юная Султанша, подхватывая смех Визиря. — Мне достаточно неловко с вами об этом говорить. — Ибрагим Паша, — Михримах усаживается в кресло, приглашая мужчину сесть в соседнее. — Думаю, этот разговор нужен нам обоим. Сомневаясь в правильности таких разговоров, грек все же опускается на мягкий предмет мебели, делает паузу, но поднимает свой взгляд на дочь Султана. — Я хочу узнать, что было между вами с мамой много лет назад. Ладони тут же покрываются капельками пота, а в голову так и ломятся воспоминания. Ибрагим молчит, снова раздумывая о том, к чему это может привести. Слишком долго он держал это в себе, чтобы вот так просто объясняться с дочерью любимой женщины. — Я слушаю, Паша. — Мной была допущена ошибка, Госпожа. Очень грубая ошибка, которая может стоить мне жизни. — Вы можете доверять мне. Спасение моей матери не пустой звук для меня. Забудьте кто мы, где мы. Расскажите мне. — Это было около двадцати лет назад. Ваш отец был еще Шехзаде, когда в его гарем попала девушка по имени Гюльбахар. — В будущем она станет Махидевран, не так ли? — Верно. — ухмыляется Паша. — Я был молод, глуп. Не понимал, что есть последствия, с которыми потом придется мучаться всю жизнь. Она была красива и привлекательна, но был у нее один недостаток. — Всего один? Что же, за столько лет она приумножила эту цифру во много раз. — смеется Михримах, пока Ибрагим с улыбкой смотрит на нее. — И то верно, Госпожа моя. Так вот, недостаток был в том, что она была падкой на внимание со стороны мужчин. Да и я был не без греха. — Не говорите, что вы и Махидевран… — Да. Ваш отец тогда уехал в столицу по приказу покойного Султана Селима. Я и сам не понял, как так все произошло. Она пригласила меня на пикник к озеру, я решил не отказываться. Разговоры, вино, томные взгляды и случайные прикосновения сделали свое дело. Я поддался порыву… — То есть, возможно, Мустафа… — Нет, исключено. Это было единожды, а забеременела она лишь полугодом позже. — Допустим, все так и было, но при чем здесь моя мама? Это же было задолго до нее. — Да, матушка ваша прибыла во дворец позже. Я помню, как впервые увидел ее. — улыбнулся Паргалы. — Проходя мимо гарема я услышал, как Сюмбюль ругает одну из наложниц. Взбалмошная, громкоголосая и вечно с улыбкой на лице. Позже я узнал, что она славянка, прибыла из Крыма, дочка православного священника… — И как же у вас закрутилось? — Я шел по дворцовому саду, было очень жарко, решил посидеть под деревом в тени, но… — Ибрагим гортанно хохотнул. — Тут мне в руки приземлилась она. Можно было бы сказать, что ангел с небес, но нет, скорее рыжая кошка с того самого дерева. — Серьезно? Мама упала в ваши руки с дерева? Что она там делала? — Играла в прятки с Мустафой, как оказалось. Это было эффектно. Ну, дальше я уже не смог забыть ее, стал выводить ее по ночам в сад, она рассказывала о жизни в родной деревне, о том, как попала в Империю. Месяца с ней пролетали незаметно, мы не поняли, когда, но полюбили друг друга… — Видимо, мы подходим к кульминации. — Я собирался во всем признаться вашему отцу, хотел просить ее руки, но… В то утро Махидевран вызвала меня в сад, настаивала на том, что нам надо поговорить. Глаза наполнились влагой обоих собеседников. Михримах приблизилась и взяла в свою ладонь руку Визиря, как бы поддерживая мужчину. — Она узнала, что к Повелителю готовят наложницу Айше Хатун, просила меня помешать, убрать конкурентку с ее дороги, но я отказался. Тогда Махидевран стала угрожать мне. Сказала, что расскажет Сулейману о нашей связи, мол терять ей нечего. Не уточнив, что связь эта была много лет назад. Кто же мог подумать, что ваша матушка в ту самую минуту окажется поблизости, спрячется за деревом и услышит все, поймёт это по-своему… — Ох… — Я понимал, что рискую, готов был уничтожить Айше, лишь бы Махидевран не разрушила нашу с Хюррем жизнь, но было поздно… — по щеке мужчины скатилась слеза, даря освобождение и себе, и ему. — Госпожа решила подкупить Сюмбюля агу, отправилась на хальвет к повелителю. Я не успел объясниться. Спешил к Падишаху, чтобы просить руки Хюррем, но увидел лишь, как за ней закрывается дверь его покоев. Вот и вся история. — Это крайне печальная история… — утирая дорожки от слез на своих мягких щеках, шепнула Михримах. — Мне жаль, что все так вышло, Паша. — Не стоит, Госпожа. Случись все иначе, то вас и ваших братьев бы не было, а это хуже, чем то, что мы пережили. — Я никому и никогда не расскажу вашей истории, Паша. Эта тайна умрет со мной. Поэтому вы были так внимательны ко мне? Сколько я себя помню, вы всегда были рядом. — Вы дочка моей любимой женщины, Госпожа. Пусть я не ваш отец, но вы росли на моих глазах, я дул на ваши разбитые коленки и защищал вас от старших братьев, слушал рассуждения о том, что вы должны невестой Бали бея стать и вот теперь я даже соучастник. — засмеялся Паргалы, негромко всхлипнув. — Знаете, я люблю своего отца, но все эти события заставляют закрывать глаза на то, что происходит у вас с моей матерью. Не мне вас судить. Как бы не было после, я буду на вашей стороне, Паша. — Спасибо вам, Госпожа, для меня это очень ценно.В настоящее время
— Ибрагим, ты опять меня не слушаешь? — закатила глаза Хатидже, швыряя вилку в тарелку, чей звон наконец выбил Пашу из воспоминаний. — Слушаю, просто не выспался, вот и витаю в облаках. — Я говорю тебе, пришли мне сегодня из дворца портных, хочу новое платье заказать у них. — Конечно, Госпожа. Дабы избежать продолжения, Визирь быстро поклонился супруге и поспешил в Топкапы, вновь надеясь увидеть Хасеки.***
Какого это, когда снова попадаешь в лапы своему обидчику? Да, он твой супруг и отец твоих детей, казалось бы, жила же как-то раньше, терпела, принимала судьбу, что сама и выбрала. Хюррем стояла на балконе, оперевшись руками на холодный камень, на котором появились царапины в перемешку с человеческой кровью. Настолько ей было мерзко думать, о том, что снова придется делить постель с Падишахом. Пришедшая утром служанка сообщила, что вечером Сулейман ждёт свою Хасеки в покоях. Да, обстоятельство это помогло ей поставить на место Фирузе, а что толку? Хюррем знала, что после этого будет до крови смывать с себя эту грязь мочалкой в бане, как в тот первый раз, когда Ибрагим предал ее, а сама женщина расставила все точки.Двадцать лет назад
— Он предал меня, Мария, предал!!! — О чем ты говоришь, Александра?! — Я слышала, как они говорили, Ибрагим был с другой женщиной, она грозила ему, что об этом все узнают, о, Господи… — Может стоит его выслушать? Ты наверняка все не так поняла! — пыталась успокоить ее подруга. — Ну нет, я все слышала и видела своими глазами! Только вот я не покажу ему своей слабости, нет! Я отомщу!В настоящее время
— Ну и кому ты в итоге отомстила, идиотка? — шепнула Хюррем себе под нос, а после подняла угрюмый взгляд. Она не видела его целую неделю, бережно храня в кармашке пуговицу от его кафтана. Сейчас Паша казался ей красив как никогда. Уверенность и сила исходили от мужчины, что приближался ко дворцу на своем черном коне. Хюррем хотела запечатлеть его таким в своей памятки прежде чем ей придется вновь испытать то ужасное чувство… — Как бы я хотела, чтобы все было по-другому, ты бы знал…***
— Будто бы наш Повелитель впервые зовёт свою супругу на хальвет. — засмеялся Рустем, прикрывая лицо ладонью. — Если ты не заметила, у них еще и дети есть. — Что в этом смешного, Паша? Весь план рушится, а вам весело?! — взбрыкнула Фирузе, о чем в миг пожалела. Стальная хватка Рустема вмиг оказалась на тонкой шее, а сама Хатун ударилась головой о стены Мраморного павильона. — Не смей так говорить со мной, грязная девка! — тяжело дыша, шептал Паша, чьи руки легли на ее бедра. — Иначе мне придется быть очень грубым с тобой… — Не смей, отпусти! — пыталась вырваться Фирузе. — А что ты сделаешь, если не отпущу, дорогуша? — шершавая ладонь Рустема быстро собралась полы ее платья в кучу, открывая ему доступ к сокровенным местам. — Ты никто без меня, понимаешь? — Ты не посмеешь, Рустем Паша, нет! — словно в огонами забилась Хатун, проклиная ту минуту, когда решила связаться с этим человеком. Быстро сдернув с женской шеи платок, Рустем поместил его на ее руки, крепко связав их. — Ты животное! — кричала Фирузе, пока мужчина оставлял на ее шее влажные дорожки, медленно доходя до небольшой груди. — Мразь… — Заткнись! — удар и фаворитка султана оказывается на коленях перед своим истинным хозяином, что тут же задирает ее платье, распахивает свои брюки и совсем грубо проникает в Фирузе, чувствуя удовольствие от того, как она молит его о пощаде. — Вот так, девочка, кричии…***
Хюррем сидела у постели сына, наглаживая его бледное лицо. Изменений не было. Лишь временное приобретение рассудка Шехзаде и потом снова тьма. Женщина молила всех богов о том, чтобы Мехмед поправился и подарил ей повод для улыбки. И он сделал это сейчас. — Мама? — такой родной голос раздался совсем близко, от чего сердце в груди женщины будто пробили стрелой. Приятная боль разлилась по всему телу. — Мальчик мой! О, Аллах! Хасеки бросилась к ребенку, что тут же одной рукой обнял свою безутешную родительницу. — Мама… — Я здесь, милый! Неужели, неужели… Держа в руках лицо своего первенца, Султанша не могла нарадоваться. Он заговорил, он поднял руку, а значит дальше все будет только лучше. Зашедший в лазарет Сюмбюль забыл как дышать, когда увидел такую картину, но быстро смекнул что к чему и побежал в гарем, сшибая с ног все, что встречал на своем пути. — Мехмед! Шехзаде Мехмед наш очнулся! Заговорил! Это чудо! — Братик… — закрыв губы рукой, Михримах сорвалась с места и поспешила оказаться рядом с Мехмедом. — Братик мой! Казалось не было во дворце человека, что не был бы рад пробуждению наследника. Все его братья поспешили к нему, когда из своих покоев вышел Ибрагим, чьи глаза расширились от удивления. — Куда все так торопятся? — Мехмед, брат мой, глаза открыл и даже говорил с Хюррем Султан! — чуть ли не плача сообщил Мустафа. — О, Аллах! Повелителю сообщили? — Да, он уже направился туда. — Я тоже иду. В лазарете уже не хватало воздуха, ибо пришли все неравнодушные жители дворца… — Сестра моя, сестра… — с надеждой смотрел на Михримах Мехмед, что так желал услышать, что ее не выдали за Рустема Пашу, но не мог еще об этом сказать. — Все хорошо, братик, со мной все хорошо, ты защитил меня… — не сдержавшись, Михримах захлебывается в слезах, как и Хюррем, что напрягается от того, как Сулейман приближается к их общему ребенку. — Сын, прости меня, я не знаю, как так вышло… — Повелитель. — холодно бросает Мехмед, чем ранит родителя до глубины души, но ему так плевать. Он был не в себе, не мог говорить, не мог открыть глаза, но слышал все. Как принесли его мать, как плакали его братья и сестра, даже исповедь Ибрагима Паши он слышал. Мехмед знал все, а потому подарил тёплую улыбку вошедшему Великому Визирю, на чьих глазах застыли слезы. Не надо было слов, они поняли друг друга и так.***
Фирузе ворвалась в свои покои, а затем громко хлопнула дверью. Хотелось умереть после прикосновений этого животного. Теперь отступать некуда. Она отомстит каждому, кто унизил ее, навредил ей. Надо было срочно привести себя в приличный вид, поправить макияж, пока кто-то не заметил то, в каком виде она вернулась с «конной прогулки». — Ненавижу всех, ненавижу… — Как же я понимаю тебя, Фирузе. — послышался голос Махидевран, от чего Хатун даже пошатнулась. — Не пугайся, я пришла лишь для того, чтобы мы с тобой помогли друг другу. — Что вы хотите от меня? — Слышала, Хюррем сегодня вновь идет в покои повелителя. Ты огорчена? — измывалась Султанша, будто сама не бывала на ее месте. — Это ничего не значит, Госпожа. Лишь пытается загладить свою вину перед ней, не более. — Знаешь, — Махидевран подошла совсем близко к наложнице. — Это можно исправить. — Как же? — Пора объявить во дворце траур.***
Черное платье и платок помогали девушке пробираться в нужную часть дворца незамеченной. Оставалось слишком мало времени, скоро Хасеки должна зайти в покои Падишаха, чего позволить ей было нельзя. Фирузе хорошо знала: без риска в этой жизни не добиться ничего. Бурлящая ярость после случившегося в Мраморном павильоне, помогала ей не сожалеть. На пути к успеху всегда будут жертвы, пусть даже ей и не хотелось этого. Шехзаде Мехмед, самый добрый и справедливый сын Десятого Султана Османской Империи, мирно спал в постели, когда по стене пробежала тень худощавого тела и разбудила его. Он не успеет закричать. Не сможет сказать матери, сестре и братьями, как любит их. Никогда не станет отцом, султаном и войдёт в историю, как умерший во сне Шехзаде, ведь… Ведь слишком быстро на его лице оказывается подушка, сверху которой надавливает безжалостная шпионка, что разрушила спокойную жизнь дворца Топкапы навсегда. В этот вечер, ступая по золотому пути и моля судьбу о том, чтобы не попасть в руки к Сулейману, Хюррем Султан узнает, что… Ее сын. Ее душа. Ее первенец. Скончался.