Вебкамщик

      Ричард Стоун родился в Детройте. Мама, работавшая бухгалтером, умерла от обильного кровотечения во время родов. Отец, который несколько лет после смерти жены старался держать себя в руках, работал механиком в сервисе через три квартала от их квартиры. Когда Ричи исполнилось пять, Стоун-старший уже полгода как пристрастился к пиву. «Всего одна бутылочка после работы» в течение пары лет превратилась в три, а к моменту, когда Ричарду стукнуло четырнадцать, пиво сменилось водкой. Чем старше становился Ричи, тем сильнее и чаще отец уходил в запой, и к моменту достижения сыном двадцати лет за спиной Стоуна-старшего имелось три привода за непристойное поведение, два — за драки в барах и один за попытку ограбления. От запоев его не останавливал даже диагноз — цирроз. Стоун-старший продолжал бухать, драться и снова бухать, пока Ричард пахал на трёх работах, чтобы обеспечить себе обучение, оплачивать коммунальные услуги и питаться хоть чем-то, кроме сублимированной лапши.       А однажды утром Ричи проснулся, встал со своего раскладного кресла и сразу обратил внимание, что отец до сих пор лежит на кровати. Часы на телефоне показывали полдень, и Ричард удивился ещё больше — отец даже с сильнейшего похмелья просыпался не позднее десяти.       — Пап? — взволнованно позвал он и подошёл к матрасу отца. Стоило откинуть тонкий плед в сторону, парень сразу понял, что произошло. — Папа…       Одинокая слеза скатилась по бледной щеке, и Ричард трясущимися руками набрал 911. В тот день он впервые лицом к лицу столкнулся со смертью.       — На похоронах был только я и пара собутыльников отца, — продолжил он после пары глотков воды. — Пришлось потратить треть сбережений, чтобы всё организовать. А через неделю ко мне пришли трое…       Третий вечер Ричард сидел над расчётами, прикидывая, какое количество смен нужно взять, чтобы отбить затраты на похороны и накопить остаток суммы на оплату следующего семестра. Разбор счетов отвлекал от смерти отца, но всё равно погружал в отчаяние. Как бы Ричард ни крутил графики, добавлял вечерние и кое-где ночные смены, нужная сумма не получалась. При плохом раскладе ему не хватало восьми тысяч долларов, при хорошем — трёх. И если три он мог попросить в долг у Маркуса, то восемь уже внушали отчаяние. Внутри кипели эмоции — злость, боль, безнадёга — сливались, переплетались между собой, как змеи, превращаясь в давящий чёрный провал в душе и в грядущем будущем.       Столько работать, столько учиться, вкладываться, чтобы без связей, взяток и посторонней помощи выбить себе место в лучшем университете города. И всё ради чего? Чтобы теперь попасться в капкан безденежья и идти в деканат, умолять об отпуске. Академ ему бы не дали, как и отсрочку оплаты или кредит, это Стоун знал ещё с момента поступления. Ректор непрозрачно намекнул, что Ричи занял чужое место и обидел сына какого-то богатея. Имена он выкинул из памяти сразу же, чтобы не забивать голову бесполезной информацией, но угрозу запомнил и выкладывался по максимуму, чтобы не вылететь из университета.       — Дерьмо! — выплюнул Ричард и со злости ударил кулаком по столу. Перед глазами стало мутно от накативших слёз, и он закусил губу, чтобы не дать им вылиться наружу.       Как же хреново…       Громкий стук в дверь вырвал из омута тяжёлых мыслей, и Ричи, сделав несколько вдохов, постарался успокоиться.       — Кто там? — Глазка на двери не было, а открывать неизвестно кому не хотелось — гостей он не ждал.       — Знакомые твоего отца, — послышалось с той стороны. — Открывай, или выломаем дверь.       Звучало угрожающе, а Ричард не готов был оплачивать ещё и ремонт, поэтому через несколько секунд распахнул деревянную дверь.       В коридоре стояли трое мужчин лет сорока, одетых в джинсы и лёгкие футболки с разными принтами. С виду обычные люди, какие десятками ходят мимо на улицах, но тяжёлые немигающие взгляды ощущались дополнительным грузом, а холод в чёрных глазах человека, стоявшего ближе всех к двери, ледяными прикосновениями пробирал до нутра. Ричард неуютно поёжился и сложил руки на груди, неосознанно приготовившись защищаться.       — Ричард Стоун, сын Бернарда Стоуна, полагаю? — неприветливо спросил неизвестный и выудил из наплечной сумки пачку листов, когда парень согласно кивнул. — Твой отец задолжал нашему боссу приличную сумму, двадцать кусков зелёных.       Мужчина всучил ошалевшему Ричарду пачку расписок, при коротком взгляде на которые парень узнал отцовский почерк.       — Сроки оплат почти вышли, у тебя неделя, чтобы собрать нужную сумму, дальше пойдёт процент.       — Где я достану столько денег? — Невидящим взглядом скользя по строчкам, спросил Ричард. Двадцать тысяч долларов.       — Где хочешь, — безразлично откликнулся собеседник. — Если не соберёшь наличные, то у тебя есть квартира. В качестве уплаты долга Джим примет и её.       — Вы шутите, она стоит дороже! — огрызнулся Ричард и отступил на шаг, когда мужчина склонился к лицу.       — Ты не в том положении, чтобы выбирать, мальчик. Неделя. В твоих же интересах не затягивать, босс не любит ждать. И не пытайся сбежать из города, мы тебя в любом случае найдём, только не могу обещать, что Джим будет благосклонен.       Развернувшись, все трое направились к лифту, оставив Ричарда одного. Последняя надежда не вылететь из университета рассыпалась ворохом типовых расписок, на которых, как приговор, стояла подпись отца.       — Поэтому ты пошёл в вебкам? — с искренним интересом спросил Кроу.       — Да, — сипло ответил Ричард. — Мне нужны были деньги, много денег. Если с долгом я мог рассчитаться за счёт своих накоплений, то собрать двадцать пять тысяч для оплаты второго полугодия за оставшиеся четыре месяца не вышло бы. Тогда я понял, что нужно менять работу, и во время поисков наткнулся на объявление, что студия набирает моделей. Зарплату обещали очень хорошую, даже при негативном раскладе я бы успел собрать нужную сумму. Вебкам стал моим спасением, иначе пришлось бы или продавать квартиру, или…       — Или себя, — закончил за Стоуна собеседник.       — Я не уверен, что смог бы, — почти шёпотом продолжил Ричард. — Продавать себя здесь и продавать себя на улицах — это разные вещи.       — И проституция незаконна. Один привод поставил бы крест, что на твоём обучении, что на карьере.       — Многие всё равно считают меня шлюхой, пусть и официально вебкам не запрещён. Есть люди, для которых нет разницы, трахаюсь я с кем-то в реальной жизни или скачу на искусственном члене, развлекая людей по ту сторону экрана, — кисло продолжил Ричард.       — Тебя это беспокоит?       — Это?       — Чужое мнение. Тот факт, что тебя принимают за проститутку, беспокоит тебя?       — Не особенно, — с задержкой ответил Ричард. — Это неприятно, но я могу жить с осознанием, что не каждый поймёт мой выбор. В конце концов, у меня есть друзья, которым безразлично, каким образом я зарабатываю на жизнь. А кем вы работаете, сэр?       — Ты можешь звать меня Кроу, ни к чему этот официоз.       — Буду иметь в виду, сэр, — игриво ответил Ричард, но не успел сказать что-то ещё, как у собеседника зазвонил телефон.       — Минуту, — произнёс Кроу и выключил микрофон. О чём говорил мембер, было неясно, лишь напряжённая поза и резкие взмахи рукой указывали, что разговор не самый приятный. В самом деле прошла всего минута, как Кроу включил звук обратно.       — Мне нужно уходить.       — Начальник вызвал на работу?       — Вроде того, — отмахнулся Кроу. — Ты интересный парень, Ричи, я ещё позвоню.       — Буду ждать, сэр, — ответил он на автомате, в тот момент ещё не подозревая, что после нескольких встреч в привате действительно будет ждать каждой, даже самой короткой, возможности увидеться.       Второй раз Кроу забрал в приват через два дня и начал разговор с ёмкого:       — Заебали!       Крепкое слово контрастировало с расслабленным обликом: чёрный халат был распахнут до пояса, позволяя во всей красе рассмотреть завитки на груди и густую дорожку чёрных волос, ведущую от фактурного пресса прямо к прикрытому паху.       — Хорошо выглядите, — невпопад ответил Стоун, невольно облизнувшись.       — Моё отражение готово опровергнуть твои слова. — Кроу выдавил из себя усталый смешок.       — Проблемы на работе?       — Да, возникла парочка из-за одного кретина, но я уже разобрался с этим. Не хочу обсуждать, сегодня я планировал расслабиться.       В подтверждение слов его ладонь скользнула к паху.       — Как мне помочь вам в этом, сэр? — Голос зазвучал тише, соблазнительнее, вебкамщик сместился в кресле, готовясь раздеться.       — Станцуй для меня, Ричи, хочу посмотреть, как ты раздеваешься.       — Есть предпочтения по музыке? — спросил Ричард, попутно открывая плейлист.       — Если я закажу дэд-металл, то станцуешь под него? — усмехнулся Кроу.       — Могу и под него, мне не принципиально. — Он коротко пожал плечами на подколку.       — Выбирай на свой вкус, как раз узнаю, что ты слушаешь, — ответил и развязал пояс на халате, открыв обзор на густую поросль в паху и расслабленный, но крупный член.       Заиграла электронная танцевальная музыка, неторопливая, как раз из плейлиста для таких случаев. Кроу был не первым мембером, попросившим стриптиз, и не последним. У Ричарда даже было заучено несколько вариантов танца, но почему-то именно сегодня хотелось немного поимпровизировать, а не повторять заготовленные движения.       Он встал с кресла и откатил его в сторону, радуясь, что в колёсиках впервые не запутался длинный ворс ковролина. Стоун замер на несколько секунд, настраиваясь на музыку, отсчитал пару тактов и посмотрел прямиков в чёрный глазок видоискателя. На периферии удалось разглядеть, как Кроу начал ласкать себя, пока лениво, медленно, будто бы без интереса, но напряжение в спине и руках говорило о том, что он с нетерпением ждёт начала танца.       Томно выдохнув, Ричи кончиком язычка быстро смочил губы и прикрыл глаза. Хотелось раствориться в мелодии, уплыть на музыкальных волнах далеко в мир фантазий, где он будет не один. Туда, где сильные руки коснутся плеч, огладят их контур, чтобы приласкать. Где партнёр обнимет со спины, прижмёт к горячей груди, коснётся губами чувствительной шеи и легонько прикусит кожу на загривке.       — Такой гибкий, нежный. — Голос в наушнике идеально влился в фантазию.       Подушечки пальцев медленно обвели кадык, а потом ладони с огрубевшей кожей с двух сторон обхватили шею, синхронно повели вниз, к вырезу голубой футболки. В жизни Ричи повторил движение неизвестного любовника, коснулся груди, ненадолго задержался, чтобы сжать соски прямо сквозь тонкий мягкий хлопок. На лицо брызнуло жаром, в паху потяжелело, а короткий выдох прозвучал мольбой. Футболка отлетела в сторону, когда Ричард стянул её в такт битов из колонок. Не стесняясь, он ласкал себя, делился своим удовольствием с единственным наблюдателем, делал так, как нравится, полностью отпустив себя. Покачивание бёдер, оборот вокруг своей оси и поплывший взгляд, жаль только, что не глаза в глаза. Любовник за спиной сквозь зубы втянул воздух в унисон с Кроу и, обхватив запястья, подвёл руки Стоуна к ширинке.       — Расстегни, — с придыханием послышался низкий голос.       Кроу будто был здесь же, в фантазии и в реальности, влился, находясь на одной волне, и Ричард поплыл от этого чувства слияния и единения — такого странного, неизведанного.       Пуговица послушно выскользнула из петли, брюки медленно стекли к ступням, пока Ричард под музыку покачивал бёдрами, стремясь соблазнить и сильнее распалить наблюдателя. Любимые тёмно-синие джоки вызвали у Кроу восхищённый возглас и глухое постанывание, а трение плоти ускорилось. Ричард сделал телом волну и, повернувшись задом к камере, грациозно изогнулся. Вильнул вправо, влево, снова вправо — Ричард не видел, но был уверен, что Кроу неотрывно следит за каждым движением ягодиц, за быстрым сокращением мышц.       Проведя пальцами между половинок, Стоун расставил в сторону ноги, выгнулся в плавном движении, позволяя рассмотреть больше, на пару секунд разрешая мемберу увидеть тёмную сжатую дырку и гладко выбритую кожу вокруг. А потом одним движением Ричи повернулся и, беспрестанно двигая плечами, бёдрами, бросил взгляд в камеру, посмотрел вниз, на член, натянувший ткань белья и выглядывающую из-под резинки алую головку.       — Мне снять их, сэр? — Он оттянул пояс трусов и отпустил резинку, которая со звонким шлепком встретилась с белой кожей, оставив на ней розовый след.       Одновременно с этим Кроу сдержанно простонал и кончил, испачкав руку и халат белесыми каплями.       — Блядство, какой же ты… — выдохнул мембер и повторно выматерился, когда зазвонил телефон, лежащий где-то вне кадра.       Звук выключился, как и в прошлый раз, только сам Кроу тоже исчез из поля зрения, оставив лишь одинокое чёрное кресло и серую стену, на которой виднелась небольшая наклейка. Склонившись к экрану, Ричард прищурился, вглядываясь в пиксельные потёмки, и едва успел разглядеть символ команды по американскому футболу «Детройт Лайонс», синего льва, замершего в прыжке, как Кроу вернулся.       За время двухминутного перерыва возбуждение Ричарда стихло, член почти полностью расслабился, но настрой продолжить игру не угас. Ему понравилось выступать для нового мембера, что-то в реакциях, умении держаться, в таинственном поведении вызывало у Ричарда интерес и желание докопаться до правды. А теперь, когда он знал, что Кроу тоже живёт в Детройте (не зря же фанатеет именно по «Львам»), любопытство горячим угольком воспылало внутри грудной клетки.       — Жаль тебя покидать, но на сегодня придётся попрощаться, — разраженно произнёс Кроу. — Не дают расслабиться даже в выходные, сраная работа, сраное начальство, сраные люди с их сраными… А, неважно, — он отмахнулся и уже чистой рукой потёр шею и плечи.       — Отказаться вы не можете, сэр? — с грустью и надеждой в голосе спросил Стоун.       — Нет, Ричи, не могу, но обещаю, в следующую нашу встречу одними разговорами и танцами ты уже не отделаешься.       Докинув сотню долларов чаевых, Кроу в несколько щелчков мыши отключился от привата, оставляя Ричарда наедине со своей смесью неудовлетворённости от упущенной разрядки и странной детской обиды из-за поспешного прощания.       — Да что со мной происходит? — в пустоту спросил Стоун, пытаясь отделаться от незваных эмоций.       Получалось плохо.

***

      — Как мне развлечь вас сегодня, сэр? — Даже сам себе Ричард не хотел признаваться в том, что целую неделю ждал звонка от Кроу, которого заочно определил в постоянные спонсоры. Волнения из-за долгого перерыва не давали сосредоточиться ни во время пар, ни во время посещений общего чата или разговоров с другими мемберами. Анализировать причины этого он отказывался, списывая всё на природное любопытство.        — Для начала расскажи, как ты доставляешь себе удовольствие вне работы: мастурбация, игрушки, секс? Или тебе хватает развлечений на сайте?       — По-разному. Иногда, если повезёт с мембером, то удовлетворяюсь в процессе общения в привате, иногда, когда приходится выполнять странные просьбы, играю с собой перед сном, — ответил, почесав порозовевший нос.       — Интересно послушать, что за странные просьбы тебе поступают, но об этом поговорим в другой раз. Расскажи мне, как ты играешь с собой. — Кроу откинулся в кресле и расстегнул джинсы. — А лучше — покажи.       — У вас есть предпочтения по выбору игрушек? — Ричард открыл ящик и выудил из него три наиболее любимых дилдо: классический, имитирующий человеческий член; чёрный на присоске, чтобы удобно крепить к полу или мебели; фиолетовый с тремя режимами вибрации и двигающейся головкой.       — Моё предпочтение на сегодня, чтобы ты играл с собой так, будто за тобой никто не смотрит. Сосредоточься на ощущениях, покажи, какой ты, когда тебе хорошо. — Сиплый голос сладким сиропом лился в уши, так соблазнительно, просяще и при этом с приказными нотами. Нельзя было не подчиниться.       — Всё, что пожелаете, сэр.       Остановив выбор на фиолетовом, Ричард перекатил стол, поправил камеру, немного сместил софтбокс и лёг на кровать уже обнажённый. Проще и быстрее было достать смазку, вставить в анус игрушку и минут за десять довести себя до разрядки, но желание оргазма именно перед этим человеком, которое дремало внутри с прошлого привата, проснулось в полную силу. Прикрыв глаза, Ричард сосредоточился на себе и своих желаниях.       Забыть про камеру, про постоянный свет, от которого при долгом использовании становилось жарко, забыть, что чужие глаза смотрят. Или не забывать? Сложно было понять, хочется ли быть объектом внимания Кроу, его влечения и источником возбуждения. При разговоре с этим человеком рамки стирались, истончались настолько, словно их не разделяли километры расстояния. Кроу будто сидел прямо здесь, в этой комнате, тяжело дышал, сдерживая желание коснуться нежной белой кожи, провести по щекам, шее, прикусить соски, облизнуть пупок, оставить на коже остывающий след слюны.       Как бы он себя вёл: вжимал в матрас, трахал бы грубо, до разрывов или вошёл бы неторопливо, нежно, отвлекал от первых болезненных толчков, целовал, не позволяя сосредоточиться на боли? Может, сочетал бы в себе обе грани: жёсткую, собственническую и при этом ласковую и заботливую? И целовал бы, постоянно целовал, царапая щетиной, из-за которой губы и кожа вокруг краснела и чесалась, не оставляя простора для фантазии.       Да, пусть будет щетина.       Стон родился в горле и там же затих, когда Ричард протолкнул в рот два пальца, играл с собственным языком, сжимая, надавливая, изредка проникая в горло. Поцелуй неизвестного был жадный, душащий в своём желании обладать и не отдавать, руки стискивали бока, царапали короткими ногтями, дразнили, умело удерживая на грани, не позволяя перегибов в боль. Он опытнее, старше лет на десять, не меньше, это чувствовалось в каждом прикосновении, в каждом выверенном движении, в имитации толчков. Любовник одет, но это поправимо, поэтому белая футболка сразу же отлетела в сторону, позволяя ощупывать и царапать спину, изучать изгибы подкаченных мышц и острых лопаток. Прикосновение грудью к груди, немного щекотное из-за чужих волос и тёплое, на грани с горячим.       Мозолистые руки коснулись сосков, ногти царапнули до дрожи, а потом влажный рот сомкнулся вокруг правого, втянул в жаркую ласковую глубину, пока свободная рука ласкала второй. Громкий стон сорвался с губ, когда зубы чувствительно сжались на коже, и хриплый шёпот, приласкавший чувствительную кожу:       — Красивый, чувствительный мальчик. — И довольное «да» стоном в ответ.       Два длинных пальца втолкнулись, растягивая податливые стенки, вошли глубоко, сразу находя самую чувствительную, пульсирующую точку, надавили, вынуждая снова застонать в голос. Ноги разъехались, упор пятками в кровать, чтобы прогнуться и проникать лучше. Несколько толчков и новая порция смазки, когда прохладная головка фаллоса коснулась дырки и надавила на упругие стенки. Первый толчок внутрь только головкой, потом наружу и обратно, уже до половины. Несколько толчков, чтобы привыкнуть, а потом сразу до конца, так, что включившаяся вибрация сотрясла до нутра, а ребристый изгиб упёрся прямо в простату.       Обхватив влажным кулаком член, Ричард принялся надрачивать, одновременно трахая себя игрушкой. Искусственность проникновения чувствовалась в каждом толчке, уже не получалось вернуться в фантазию к человеку, который нежил и трогал так чувственно и правильно, заставляя сердце сбиваться с ровного ритма. Осталась камера, направленная на кровать, яркий свет, вибрация в заднице и звуки трения плоти в наушнике, пока спонсор старался выдерживать единый ритм.       Ощущение чужого взгляда на коже, тяжёлого, жадного, от губ и глаз ниже, словно кто-то физически оглаживал тело, и Ричард подушечками пальцев отследил путь. Довольный выдох в гарнитуре и неразборчивый говор, кажется, на французском. Несколько рваных толчков, вибрация на максимум и громкий стон, пока накопленное удовольствие изливалось на живот.       Долгая минута потребовалась, чтобы хотя бы немного отдышаться и сесть на край кровати. Хотелось расслабленной лужицей растечься на мягком матрасе, но спонсор всё ещё был на связи, хоть и молчал, тоже переводя дыхание. Грудь вздымалась, словно Кроу бежал марафон, дыхание хрипами слышалось в наушнике, смешиваясь с вкраплениями французского.       — Я не понимаю, — честно признался Ричард.       — И не нужно, — тихо послышалось в ответ. — Ты был прекрасен, Ричи, такой честной реакции я не видел уже давно.       На счёт упало сразу три сотни чаевых.       — Могу я ещё что-то сделать для вас, сэр? — расслабленно прошептал Ричард.       — Можешь, — откашлявшись, ответил Кроу. — Выключай камеру и отдохни. Скоро увидимся, малыш.       Экран сразу же потух, приватный чат завершился, а оплата за совместно проведённые семнадцать минут упала на счёт аккаунта. Ричард отметил поступление машинально, не сосредотачиваясь, мыслями оказавшись в ином месте, ином мире. Там, где глупое прозвище «малыш» транслировалось низким интимным голосом. Там, где пришло осознание, что влип окончательно.