Rag, Tag and Bobtail

Барт пинал кроссовком воздух, засунув руки в карманы широких драных джинс, что держались на его поясе на одном только честном слове, выставляя на всеобщее обозрение широкую резинку его трусов. Моднявая цепь, что тянулась от ремня к его карману, позвякивала от каждого его движения. Он беспокойно вышагивал туда-сюда возле кабинета директора, из которого его вежливо попросили выйти, чтобы провести «приватную» беседу с его родителями. Раздраженно прорычав, он все же пнул носком стену, тут же пожалев об этом, потому что ощутил острую боль в большом пальце. День с утра не задался, и буквально с каждым мгновением становился все хуже и хуже. Мало того, что мать все же заметила его разбитое лицо, так еще учителя повесили на него сразу несколько обвинений: пропуск занятий и драку с одноклассником, которую он не начинал. Также эти дуры из группы поддержки все же донесли на него за то, что он посмел зайти в женский туалет, назвав чуть ли не извращенцем, и в довесок ко всему этому, директор рассказал родителям о его паршивой успеваемости. И никто из студентов, совершенно никто не упомянул тот факт, что его сестру кто-то травит, что оправдало бы половину его проступков, потому что именно из-за этого он и ввязался в проблемы. Дик, конечно, упомянул инцидент, благо, не вызвав на ковер Лизу тоже, что значило, что хоть какие-то мозги у него в голове все же были, но, как он сказал, «это не оправдывает поведение вашего сына». После нагоняя длиной в тридцать минут, Молино, наконец, попросил Барта выйти в коридор, и неизвестно, что это ему понадобилось еще такого рассказать родителям втайне от него, словно его это совершенно не касалось. Наверняка какую-нибудь поучительную и мотивирующую ерунду, которую Барт уж точно не собирался выслушивать. Он не переживал, что его исключат: раньше он творил такие вещи, что его нынешнему директору даже и не снилось, поэтому это были всего лишь цветочки. Лиза в школе не появилась, впервые за много лет наврав матери, что она чувствует недомогание, и парень не мог ее в этом винить. Милхаус был недоволен, что пропустил вчера первое занятие из-за похода к стоматологу, и поэтому не стал свидетелем развернувшейся сцены, постоянно талдыча, что уж он-то точно смог бы защитить Лизу. Еще он был недоволен, что пропустил, как он сказал, «вечеринку» у Нельсона, и Барт еле сдержался, чтобы не вмазать ему тоже, но ему было необходимо послушать о том, что говорил директор после занятий, когда всем студентам пришлось собраться в спортивном зале. Дик снова превзошел себя, устроив душераздирающую сцену с разгоряченной речью, в слепой надежде, что его слова уразумеют виновника, и тот сам признается. Он мурыжил студентов почти что час, и Барт был рад, что Лиза в тот момент там не присутствовала. Самым ужасным было то, что подобная выходка директора со стопроцентной вероятностью вызовет куда бо́льшую волну негатива в сторону его сестры, и Барт, в ожидании родителей, пускал все свои мыслительные силы на то, чтобы придумать план, как помочь ей теперь выкрутиться. Перестав мельтешить возле кабинета, он, наконец, прислонился к стене, и, откинув голову назад, на мгновение прикрыл глаза, с тоской вспоминая те времена, когда с его сестрой хоть и не дружили особо (и чаще всего именно из-за ее зазнайства и высокого самомнения), но по крайне мере не обижали. Это ему наоборот чаще всего доставалось, хоть он и был самым популярным мальчишкой — «грозой начальной школы». Сосредоточившись, он с непониманием задумался о том, что цеплялся к нему чаще всего именно Нельсон, словно он своим существованием буквально выводил того из себя. Словно видеть Барта каждый день ему было невыносимо. А теперь они стали такими близкими друзьями, словно ничего этого и не было. Странно все это. Дверь кабинета директора, наконец, со скрипом отворилась, и парень вальяжно оттолкнулся от стены, нацепив на лицо свое самое равнодушно-насмешливое выражение, когда в коридор вышли родители. Мама казалась крайне озабоченной: ее губы сомкнулись в тоненькую ниточку, а на лице застыло суровое выражение. Она прошла мимо сына, даже не взглянув на него, сжимая перед собой на уровне груди свою маленькую сумочку. Гомер попрощался с Ричардом Молино, и, мотнув головой в сторону выхода, взглядом велел Барту следовать за ним, благо, занятия уже закончились. На парковке родители разделились — мама без слов села в автомобиль, на котором она приехала вместе с отцом, и, заведя мотор, выехала с территории школы, оставив за собой сизое облако выхлопных газов. Барт озадаченно проследил взглядом за машиной, едва не вздрогнув от неожиданности, когда Гомер хлопнул его по плечу. — Садись давай, я с тобой поеду, — бодро сказал он. — Куда это она? — все же спросил его Барт, повернув голову в сторону. Гомер обошел его тачку, усаживаясь на пассажирское сидение. — Поехала забирать Мэгги. Парень с недовольством глянул на отца, удобно устроившегося в его малышке — мало того, что он не мог при нем выкурить свою полуденную сигарету, так Барт вдруг с дрожью вспомнил о том, что не привел машину в надлежащий вид, ведь он не думал, что ему придется ехать в ней с отцом. Или что, родители решили проследить за тем, что он точно приедет домой на разговор, и не сбежит никуда на пару дней? Недовольно причмокнув языком, парень аккуратно уселся на водительское кресло, настороженно наблюдая за тем, как Гомер с интересом осматривает обстановку в его машине. Ну разумеется, тот заметил рисунки с марихуаной на приборной панели и освежитель в виде кролика на зеркале! — Заедем к Апу, — то ли спрашивая, то ли указывая, сказал отец, наклоняясь вперед, чтобы открыть бардачок. Хоть там у него и не было ничего компрометирующего, Барту вмешательство в его личное пространство все же не понравилось. — Наркотики ищешь? — не удержался он от саркастичного тона, выруливая на проезжую часть. Он похолодел, когда отец все же откопал в бардачке полупустую пачку сигарет. — А должен? — спросил тот, внимательно изучая упаковку в руках. Парень было, уже решил, что ему конец, но Гомер бросил сигареты обратно, и с безразличием захлопнул дверцу, потеряв к содержимому бардачка всякий интерес. До «БыстроМаркета» они доехали в полной тишине: Барт не решился даже радио включить — боялся привлечь к себе лишнее внимание. Он не понимал, почему отец так любит отовариваться у Апу, когда вокруг уже давно появилось полным-полно новых магазинов, в которых ассортимент был намного лучше, и где никто тебя не пытался обдурить, продавая просроченные товары или беспричинно повышая цены, даже не сверяясь с законами торговли штата. Магазинчик выглядел точно так же, как и семь лет назад: казалось, что даже сосиски на конвейерном гриле были все теми же. А вот Апу отлично сохранился — лишь виски его поседели, а в остальном, его шевелюра была все такой же густой и шелковистой на вид. Парень послушно тащил корзинку для продуктов, следуя за Гомером по пятам: тот в свою очередь бросал туда банки с зеленой фасолью, бобами и консервированной морковью. Когда тот положил туда тофу, а на кассе попросил завернуть с собой жареную курицу-гриль, Барт, наконец, догадался, куда все это ведет. Гомер покосился на холодильник с пивом, и, видимо оценив возможности сегодняшнего дня, взял оттуда целых две упаковки Дафф вместо привычной одной. — Сегодня ужином занимаешься ты? — все же спросил его парень, когда они погрузили продукты в машину. — Маме не стоит сегодня напрягаться, — ответил тот, и тяжело вздохнул. Дома стало все намного хуже. Стоило им зайти, как Барт едва не застонал во весь голос — Лиза и мать сидели в столовой, а Мэгги было не видать, видимо, ту сослали наверх под предлогом сделать уроки. Мардж сидела, сцепив руки за столом: она подняла голову, когда остальные члены семьи, наконец, присоединились к ним. Теперь Барт жалел, что не сбежал, и под присмотром Гомера ему все же пришлось сесть на стул, ощущая себя максимально некомфортно. Лиза сидела, понурив голову, словно она в чем-то провинилась, хотя в этой ситуации она была практически ни причем. Когда стулья, наконец, перестали скрипеть, мама прочистила горло, и, строго посмотрев на дочь, сухим голосом произнесла: — Мне сказали, что тебя обижают. Та вскинула на нее испуганный взгляд, и Барта прорвало. Все равно директор уже в мельчайших подробностях изложил родителям всю ситуацию, так что не было смысла что-то утаивать. Он попытался все описать в красках, попутно объясняясь за свои поступки, но мама прервала его на полуслове, наконец, посмотрев на него серьезными глазами. — К тебе мы еще вернемся, — сухо сказала она, и вновь повернулась к дочери. — Лиза, почему ты не сказала, что у тебя проблемы? — Потому что вы бы сразу перевели меня в другую школу! — воскликнула та, вскинув голову. — А я не хотела всей этой беготни, мне и так приходилось привыкать к новой обстановке последние несколько лет! Лицо мамы покраснело от возмущения. — Конечно, мы бы тебя перевели! — громко заявила она. — Мы ведь раздумывали об этом в прошлом году, когда ты так и не нашла новых друзей, и ты говорила, что тебе сложно! — Мардж, — подал голос Гомер, искоса глянув на жену, и та на мгновение замолкла. Дети не были глупыми, и знали, что Спрингфилд Хай был единственной возможностью доучиться бесплатно, потому что за другие школы нужно было платить, а в их семье никогда не водились деньги. Поэтому Лиза старалась учиться хорошо, чтобы получить стипендию, потому что за приличный колледж в Америке они не смогли бы заплатить ни в жизнь, даже продав дом в сотый раз, и пришлось бы залезать в пожизненные долги. Мардж нахмурила тонко выщипанные брови. — Теперь дело обстоит не самым лучшим для тебя образом, и возможно, тебе все же стоит перевестись, — серьезно сказала она, бросив на мужа многозначительный взгляд. Этим двоим, похоже, придется обсуждать это всю ночь. Гомер уже обреченно прикрыл глаза ладонью, видимо, высчитывая, какой по счету кредит ему придется брать. На повышение в Корпорации он не рассчитывал, особенно после того случая, как он случайно не подорвал станцию. Не в шутку, а на самом деле, подвергнув весь Спрингфилд опасности. Мистеру Бернсу еле удалось выйти сухим из воды, а его любимую станцию едва не закрыли. После того случая он точил на Гомера зуб, но уволить не мог, потому что отец хоть и был виновником несостоявшегося взрыва, он же и предотвратил его, получив награду от правительства, и те тут же узнают, если герой Америки лишится работы. Лиза хмурилась, но по ее глазам было видно, как она сомневается. Она с самого детства мечтала учиться в элитной школе. Удивительно, как такого шанса получают дети богатых родителей, и совсем не ценят этого. — Нет, учиться осталось совсем немного, — медленно проговорила девочка, со всей серьезностью посмотрев на родителей. — Незачем суетиться, адаптация к новой школе может помешать моей успеваемости. Судя по всему, она решила стоически вытерпеть все, что принесет ей судьба, лишь бы не напрягать родителей больше, чем следует. Барт уважал это качество, но ему не хотелось, чтобы его сестру обижали и дальше. — Слушай, Лиз, может, ты подумаешь об этом? — сказал он ей ласково, наклонившись вперед. Та вскинула брови, и посмотрела на него так, словно он предал ее. — Нет… нет, в этом нет нужды! — отнекивалась она, и с надеждой посмотрела на отца. — Я справлюсь, правда. — Дорогая, но учиться осталось больше полугода, — вместо него ответила Мардж. — Тебе не нужно думать о нас с папой, мы справимся. Думай о себе и о поступлении в колледж. Лиза надулась. — А я и думаю о себе. Я останусь! Барт покачал головой. Сестра буквально жертвовала собой, и ради чего? Разве ее душевное состояние не было важнее всего на свете? Если бы это зависело от него, он бы уже давно отправил ее в другую школу. Черт, да он бы работал не покладая рук, бросил учебу, лишь бы обеспечить ей старт в жизни, а дальше уж Лиза как-нибудь справилась бы. — К тому же, ведь неизвестно, как меня примут ребята в новой школе, — продолжила та, вновь с мольбой посмотрев на отца. — А деньги будут уже потрачены. На Гомера ее слова все же подействовали, и он искоса глянул на жену. — Может, отложим пока это? — предложил он. — Дай ей шанс найти друзей здесь, она ведь, наверное, уже почти что наладила со всеми отношения. Правда, милая? Он посмотрел на нее, и девочке ничего не оставалось, как неловко ему улыбнуться. — Да, я почти что уже нашла друзей, — поддакнула она ему. — И мне было бы тяжело с ними расставаться. Мардж ей не поверила. — Погоди, а кто тогда испортил твой шкафчик? И почему ты сразу же не поехала домой? — строго спросила она, и посмотрела на Барта, как будто бы это он был во всем виноват. — А ты почему не проследил за сестрой? У тебя всего одна забота: не давать ее в обиду! Парень чуть не задохнулся от такой наглости. Как будто бы у него своих забот нет! Он, между прочим, тоже студент выпускных классов! — Барт тут ни причем! — вступилась за него сестра, и ребята обменялись быстрыми взглядами. — Он наоборот очень хорошо следит за мной, а домой я не хотела ехать именно из-за такой реакции, мама! Парню показалось, что ему влепили пощечину — он вперил взгляд в стол. Нихрена он не следил за сестрой, занимаясь лишь своими тупыми делами, хотя ему уже давно следовало вмешаться, чтобы ситуация не дошла до крайностей. Мардж, казалось, этого не заметила, ощутив укол вины за свою резкость. Раньше дочь всегда чуть что, так сразу шла к ней, а теперь боялась даже поделиться с нею своими переживаниями! Что же с ними стало? — Я все равно считаю, что нужно найти тех, кто это сделал, — сказала мать, и Барт едва не проболтался, вовремя удержав язык за зубами, потому что та добавила следующее: — Я должна поговорить с их родителями, чтобы они так больше не делали. Это было бы самым глупым решением в мире, и парень устало развалился на стуле, размышляя о том, что с чирлидершами придется справляться своими силами. Лиза, кажется, была благодарна ему за молчание. — Дик… в смысле, директор Молино уже устроил собрание учеников вчера, чтобы найти хулиганов, — сказал Барт, прочистив горло. — Уверен, что комитет в этом разберется. Гомер поднял голову, и посмотрел на сына долгим и пристальным взглядом, отчего тот почувствовал себя неуютно в собственной шкуре. Парень некстати вспомнил о своем внешнем виде, и ссутулился, словно в попытке спрятаться. — С тобой мы еще разберемся, молодой человек, — строго сказала Барту мать. Она хмуро осмотрела его лицо, пробежавшись глазами по каждой ссадине, а затем поджала губы. — Я и не думала, что после стольких лет ты снова возьмешься за старое. Мне казалось, что драки уже давно в прошлом, особенно после того, что случилось. Настроение Барта тут же стало воинственным. Вот обязательно было сейчас ему это говорить? Он скривился, но мать продолжала на него наезжать: — Только посмотри на свое лицо! Люди подумают, что ты из неблагополучной семьи! — Мардж сдвинула тонкие брови. — А что с твоей успеваемостью? Ты же мечтал хоть куда-нибудь поступить, неужели твои слова в десятом классе ничего не значили?! Парень вспыхнул. — А по мне как будто бы не видно, что у меня нет будущего? — зло воскликнул он. — Может, стоит хотя бы порадоваться, что я доковылял до выпускного класса, вместо того, чтобы постоянно наезжать на меня? Зря я вообще рассказал тебе о своих планах! Надо было идти учиться чинить холодильники! Гомер громко хлопнул по столу ладонью, и все тут же притихли. — Повежливее с матерью, — сказал он строго, и в его голосе послышались стальные нотки. Барт опустил голову. Мардж с разочарованием осмотрела сына, а затем перевела взгляд на мужа. — Нам стоит наказать его за проступки. Директор предложил оставить его после занятий на месяц, — сказала она, наклонившись в его сторону. Глава семейства задумчиво пожевал губу. — Я уже наказал его до этого, — медленно произнес он, встретившись с сыном глазами. — И Барт знает об этом. К тому же, он устроился на работу, и задерживаться в школе ему нельзя. Было бы несправедливым отбирать у него возможность зарабатывать собственные деньги. Парень стиснул кулаки под столом, чтобы подавить всколыхнувшуюся благодарность в груди. Черта с два он поведется на пряник, когда его уже побили хлыстом. Наказания-то ему все равно не удалось избежать. Мардж тяжело вздохнула, и, облокотившись об стол, прикрыла лицо ладонями. — Хорошо, — устало произнесла она. — Но с успеваемостью придется разобраться. Она подняла взгляд на Барта, и тот поспешно ей кивнул. Мама вновь бегло осмотрела его лицо, и болезненно поморщилась. — Я не позволю тебе выбросить в мусор последние два года только потому, что ты передумал, — покачала головой она. — Так что, молодой человек, пока вы живете под этой крышей, будьте добры исправить свои оценки, иначе наказания посуровее не избежать, — ее взгляд потемнел, и Барт понял, что та была максимально серьезно настроена. — И даже тот факт, что ты работаешь, тебя не спасет. Будешь сидеть дома до конца учебного года за учебниками, ты меня понял?! — Да, мэм, — вновь кивнул парень, в душе надеясь, что с экзекуцией можно было бы уже покончить. Когда мама злилась, что случалось очень редко, он был готов согласиться на все, что угодно, лишь бы та вновь стала милой и доброй. — Я помогу ему с репетиторством, — подала голос Лиза, что до этого сидела очень тихо. Барт закатил на это глаза. — А с тобой мы еще не закончили, — одернула ее мать, и та потупила взгляд, пожалев, что вообще обратила на себя ее внимание. Гомер положил руку на плечо жены. — Ладно, дорогая, мы все сегодня устали, давай мы обсудим это позже, — сказал он ей мягко, взглядом дав понять, что им необходимо побеседовать наедине. Мардж вздохнула, и еле заметно ему кивнула. — К этой теме мы еще вернемся, — сказала она, указав на Лизу указательным пальцем. Затем она обвела взглядом пустой стол, и поджала губы. — А я пока, пожалуй, пойду, займусь ужином… хотя у меня от всего этого началась мигрень… — Я уже обо всем позаботился, дорогая, — ободрительно улыбнулся ей Гомер, и, подмигнув Барту, поспешил принести покупки, оставленные в коридоре. Пока родители накрывали на стол, парень под предлогом того, что он не голоден, ускользнул наверх. Настроение было паршивым, а голова раскалывалась от несправедливости ситуации. И как ему теперь выкрутиться? Его оценки — это все, на что он был способен: даже учитывая всю его изворотливость и пытливый ум, это был его потолок. Гомер и так впарил ему комендантский час, а если он не справится с обещаниями, то он не сомневался, что мама уж точно постарается запереть его дома, словно в тюрьме. Она была права — Барт был несовершеннолетним, и раз уж он жил под крышей родителей, то, по их логике, те имели полное право управлять его жизнью. Без свободы передвижения он останется без работы, а без работы он не сможет отсюда никогда съехать, чтобы ему больше никто не указывал. Взрослая жизнь и так обещала быть очень сложной, но теперь та казалась ему совсем уж мрачной, тем более с зарплатой работника фастфуда… А может, ему действительно удастся поступить в колледж, чтобы он смог найти работу подостойнее, чтобы будущее не казалось таким уж печальным? Поднимаясь по лестнице наверх, Барт задумался о своем, и не заметил, что дверь в комнату Мэгги была приоткрыта. Девочка с любопытством выглядывала наружу, но стоило ему обратить на нее внимание, как та тут же захлопнула дверь, словно ее поймали с поличным. Ну отлично, теперь и Мэгги была в курсе его ситуации, так как она явно подслушивала. В семье Симпсонов росла еще одна бунтарка. Барт все же спустился поздним вечером на кухню, для того чтобы урвать себе кусочек холодной курицы, и позвонить кое-кому, раз уж он не мог никуда уйти в такое время. Он и вправду решил вести себя как паинька поначалу, особенно после вчерашнего. Стоило усыпить бдительность матери, тем более что он и так потратил на восстановление своей репутации огромное количество времени, и ему не хотелось все вот так быстро разрушить. Потребовались годы, чтобы Мардж перестала обвинять его во всех актах вандализма, что происходили в городе, хотя он был не виноват. Барта это даже, в какой-то мере, не оскорбляло — он был тем еще дьяволенком в свое время, но доверие матери пришлось заслужить буквально кровью и потом. Положив трубку на место, он попытался бесшумно улизнуть наверх, но из гостиной послышался зов отца, и ему пришлось пройти к нему. В комнате был приглушен свет, и единственным источником освещения был лишь голубоватый мерцающий огонек пузатого телевизора с кривой антенной наверху, по которому транслировалось какое-то ночное шоу. Гомер сидел на своем излюбленном коричневом диване, попивая пиво Дафф — на журнальном столике уже выстроились в ряд пустые жестяные банки. Он кивнул рядом с собой, и Барт сел, смахнув с сидения крошки от чипсов. Они молча пялились на экран какое-то время: мужчинам не было нужны заполнять тишину, тем более когда им было чем заняться. Гомер хмыкнул на комментарий ведущего, и отхлебнул пива, отчего по его подбородку потекла пена — это была уже шестая по счету банка. — Нет, ну что за глупости! — воскликнул он, и посмотрел на Барта. — Ты видел, что творится? Тот кивнул. На происходящее на экране ему было все равно. Он мазнул взглядом по настенным часам: по телефону ему сказали, что свой заказ он получит ближе к полуночи. — Мама ничего не скажет по поводу пива? — спросил он. Гомер отмахнулся от него, вновь уставившись в телевизор. — Сынок, нужно знать подход к женщине. Когда ты женишься, я передам тебе все свои знания. Барт растянул губы в улыбке, и развалился на спинке дивана. — Мне бы и сейчас не помешало все знать, — сказал он. Отец пошарил где-то справа от себя, выудив на свет пачку соленых крендельков, видимо, завалившихся в щель у подлокотника. Он запихнул в рот парочку, и покачал головой, не отрывая взгляда от телика. — Не, тут такое дело: в браке я понимаю намного больше, чем в свиданках, а это совсем не одно и то же. Парень что-то промычал на это, и вновь глянул на часы. Милхаус обещал подъехать часам к четырем утра. Гомер заметил его взгляд, и понимающе хмыкнул. — Что, где-то вечеринка, и тебе очень хотелось бы там быть? — спросил он, покосившись на него, а затем покачал головой. — Сын, ты же знаешь, что мне пришлось так поступить. — Да, — просто согласился Барт, задумчиво уставившись на ковер, не собираясь сейчас с ним спорить. — Мгм… — Гомер озадаченно пожевал уголок нижней губы, а затем вновь отхлебнул из банки. — К тому же, мне удалось убедить твою мать, что это подходит для наказания за драку и все остальное. — Кстати, а надолго это все? — повернулся к нему парень, с надеждой уставившись на отца. — В смысле, когда мне можно будет уходить вечером? У меня все-таки друзья есть, и на свидания я бы хотел ходить… Барт сам не знал, к чему это сказал, у него и девушки-то не было. В горле внезапно пересохло. — Эх, сын, если ты не можешь даже этого понять… — разочарованно покачал головой мужчина. — Вообще-то тебе никуда нельзя уходить по вечерам, ты все еще несовершеннолетний. А с друзьями ты можешь и днем видеться. Неужели тебе не хватает их компании в школе? Я же знаю, ты с этими двумя остолопами чуть ли не сросся уже. Барт живо представил себя в виде сросшегося сиамского близнеца. Такое и в кошмарном сне не представишь, хотя ему уже снилось нечто подобное раньше. Будто бы у него был злобный брат-близнец, от которого пришлось избавиться. Хотя, это было не так далеко от истины. — А когда мне все же исполнится восемнадцать? — тряхнул волосами он, отгоняя из головы омерзительную картинку. — Тогда я смогу делать все, что я захочу? Гомер вздохнул, и опрокинул на себя остатки пива, отставив пустую банку на стол, чтобы та составила компанию остальным своим собратьям. Он задумался на какое-то время. — Технически да, — наконец, произнес он, буравя взглядом журнальный столик. Диктор по телевизору продолжал что-то бубнить. — Но надеюсь мне не нужно тебе объяснять, что пока ты живешь здесь, то должен следовать правилам? Не всем, разумеется, но все же. Раньше Барт бы на это сказал нечто резкое, но ему хотелось избавиться от наказания как можно скорее, а не ждать до апреля, поэтому он лишь растянул губы в вежливой улыбке, и послушно кивнул. — Да, я понимаю. Гомер сощурился — он явно видел сына насквозь, но то ли не подавал виду, то ли решил не обращать на его странно-послушное поведение особого внимания. Пока что. — Еще кое-что, — сказал он, когда Барт приподнялся с дивана, чтобы пойти наверх. — Оценки ты должен исправить. Лет семь назад мы с твоей матерью были бы рады, если бы ты просто окончил школу, но ты должен хотя бы попытаться устроить свою жизнь нормально. В груди Барта вновь всколыхнулось негодование, стихшее с разговора ранее в столовой. — Какой в этом смысл? — не выдержал он. — У тебя есть еще две дочери, вон пусть они и поступают в колледж! Как будто у меня есть хоть какой-то шанс! — Шанс есть у каждого, — не согласился с ним отец, поучительно подняв вверх толстый указательный палец. — Главное, это воспользоваться им. — Ну конечно, — закатил глаза парень, и скрестил руки на груди. — Исправь оценки, — чуть тверже сказал Гомер, опустив свою руку вниз. — Я не собираюсь повторять, я тебе не мать. Они устроили небольшое молчаливое состязание в гляделки, пока Барт не потупил взгляд в пол. — Хорошо, — холодно сказал он. — Я могу идти? В груди повис неприятный осадок. Как будто его хоть кто-то в этой семье понимал. Да никому нет дела до того, что он чувствует! Родителям бы лишь спихнуть его со своих плеч, словно он обуза. — Да, можешь идти, — сказал Гомер, развалившись на спинке дивана, и уставившись в телевизор. На его лице застыло отрешенное выражение. Барт потопал наверх, и только из-за того, что сестры и мама уже разошлись по своим спальням, не стал громко хлопать дверью, хотя очень хотелось. Чтобы успокоиться, он прошелся по комнате туда-сюда несколько раз, а затем, разворошив волосы растопыренными пальцами, и заодно помассировав себе скальп (ему такое очень нравилось), он с силой выдохнул через ноздри, и резко уселся за свой стул у письменного стола. Порывшись в ящиках, он выудил на свет стопку своих альбомов с работами за несколько лет, и задумчиво уставился на рисунки. И когда это Мартин собирался вернуть ему его скетчбук? Послышался треск разрываемой бумаги.