Золото Сверта

      Наконец-то обоз ушел в Сверт, Халь сам проводил его, попрощавшись с Фелланом и Хейдаром и еще раз полюбовавшись на четырех коров, что были куплены на положенные ему деньги, серебра после этого осталось немного, но он не переживал. Все что есть – все его! И теперь наконец-то появилось немного времени, чтобы выйти в город – последний раз он был там с супругом, до свадьбы, на том самом базаре, что напугал Халя. Можно попробовать пойти еще раз, самому.       Халь, как и договорился с Ароном, получил разрешение на выход, и в придачу, двух суровых угэрцев в свиту, осталось только найти Хаки, который взял привычку появляться домой под утро и невыспавшимся – быстро же завел зазнобу! Ему-то не надо ни у кого отпрашиваться – точнее, он просто извещал Халя, и Халь не мог ему запретить, втайне завидуя свободе.       Сегодня был уже теплый день самого начала лета, даже в покоях были распахнуты окна, впуская свежий морской ветер, но Халь все равно решил надеть легкий плащ – прикрыть свои волосы, которые тут бросались всем в глаза, светловолосых мужчин здесь немало, но никто из них не носит кос. Достаточно вспомнить, как на него смотрели на улице в день свадьбы, чтобы иметь желание закрыть все тело полностью.        Рынок был таким же шумным, как и в первый день знакомства, бьющий голосами, запахами, толчеей. Халь слышал, что нельзя вешать кошелек на пояс, что его срежут, наплевав на его княжеское звание, и поэтому повесил его на запястье, держа в одной руке. Пусть только попробуют!       - Вы хорошо знаете это место? – обратился он к своей охране. - Где тут ремесленные лавки? Меня вовсе не интересуют сладости или рыба!       В ремесленных рядах было тише и интереснее, Халь понял, что его уже всё равно все узнали, и он слышал голоса, шепот и приветствия, но все-таки, так и не решился скинуть капюшон с головы.       Сколько тут всего! Ювелирные лавки – в которые заходили женщины и нарядно одетые мужчины, оружейные – Халь потребовал, чтобы они зашли в такую, и обомлел от восторга. Столько оружия не было даже в караульной Сверта – клинки всех размеров и видов, от коротких до длинных, которым должны рубить всадники, копья, сулицы, насаженные и наконечники, луки, уже готовые формы для ножен и подвесов, не счесть ножей.       - Смотри, - сказал он Хаки, - это сделано из нашего железа, узнаешь?! Юноша взял в руки один из мечей, трудно не узнать, свертское железо чуть темнее обычного из-за каких-то примесей, которые не очистить из руды. Судьба свертского железа, которое продавали в одно место, а клинки из него привозили совсем из другого в Угэр.       Жаль этот кусочек родины не взять с собой ... Такой меч не полагался ему пока, да и денег на него не было.       "Его светлость младший князь" – как обозначили его титул в лавке, вовсе ничего не желал. Все равно не удалось скрыться даже под плащом. Все есть в замке супруга – тренировочные мечи, щиты и то самое драгоценное дозволение тренироваться, которое добыл Халь-шлюха для Халя-свертинга.       А вот и столярные лавки – ловко крученая липовая посуда, что дожидается воска и масла, и те самые шкатулки! Халь вовсе не хотел нарядную, выложенную пластинами из кости или металла, обычный деревянный ящичек – самое ценное ведь внутри него, и стоят эти вещи недорого – за оба запросили три небольших серебряных монеты, да и то, один из воинов-угэрцев фыркнул себе под нос, что легко драть деньги с мальчишки, который еще не понимает, что тут к чему. Но Халь не умел торговаться, ему всегда говорили, что любая вещь стоит столько, сколько ты готов за нее заплатить.       От предложения вернуться домой Халь отказался, день еще вовсе не шел к концу, встреча с наставником Кари должна быть ближе к вечеру, перед ужином, и он был готов наконец-то нарисовать как должно эти три несчастные буквы, которые стали получаться, после того, как урывая время между супругом, обозом и сном – он рисовал их на бумаге.       Корабли! Халь настоял на том, чтобы пойти к морю, в конце-концов, эта прогулка для него, а не для Хаки с охраной, и они пойдут туда, куда он считает нужным, а шкатулки доставят еще и домой, к тому времени, как они вернутся.               Вот они! Красавцы-корабли покачивались чуть вдалеке и лишь несколько из них было пришвартовано к городской пристани. Там суетились люди, выгружали товары, что-то заносили и выносили, вертелись бродячие собаки, а паруса на кораблях были спущены, и можно было рассмотреть все сложные крепления из веревок.       - Не подходите близко к этому сброду, - предупредил его один из угэрцев, - у вас будут просить серебро.       - Хорошо, - скрепя сердце, согласился Халь, - Но я буду смотреть на это, пока мне не надоест.       Впрочем, смотрел он недолго, потому что следующая мысль пришла ему в голову тогда, когда он рассматривал, как какой-то человек с молотком в руках, лезет на мачту одного из кораблей высоко-высоко. Как будто мальчишка за птичьим яйцами.       - Идемте, где мастерские корабельные?! Я хочу туда! И не надо со мной спорить! – Даже Хаки эта идея была не по душе, но его мнения Халь спрашивать тоже не собирался, пусть сначала научится шею прикрывать от следов своих ночных приключений!       Они прошли вдоль по набережной, которая сначала была дощатой, выложенной досками, сухими от солнца и ветра, потом набережная стала выложена брусчаткой, а потом и вовсе стала обычной дорогой по песку, идущей к длинным сараям вдалеке. Вот они!       И первый же сарай, открытый, огромный, подарил ему чудо, Халь решил, что стесняться тут вовсе не стоит, и, если надо будет – его прогонят, но ничего дурного не будет в том, что он посмотрит.       - Что же вас в странные места-то тянет, княжич… - вздохнул за его спиной угэрец, но Халь не обратил на это внимания, подойдя к распахнутым воротам сарая, и обомлел от восторга, забыв даже о том, что от ветра с него слетел капюшон.       Там, внутри, так густо пахло свежим пиленым деревом, гуляющий по сквозному сараю ветер носил стружки, и там строили корабль! Набирали на огромный выгнутый остов доски – как ребра на позвоночник… Если верить той книжке, то это самое начало чуда, самая основа корабля, когда создается только каркас, из которого потом получится прекрасная морская птица. Вокруг будущей птицы суетились люди, накладывая доски на нижнюю часть – он сразу вспомнил, что ему говорили Лауги и Арон про это. Кто-то строгал доски, кто-то тащил их к каркасу, все были заняты делом, кроме него и его людей, и наконец на них, любопытных непрошеных гостей, обратили внимание, сначала кто-то молодой повернул голову, сказал остальным, и вот к ним идет высокий седой угэрец, наверняка старший здесь.       - Какая птица к нам залетела, - мастер кивнул в знак приветствия, - чем я могу служить вам, младший князь Халейг?       - Я хочу знать, как строят корабли. Я хочу знать про это все, - сказал Халь. - И я буду пока приходить и смотреть, как вы строите этот корабль. Если у вас будет время рассказать мне, то я буду рад, а если нет – то я просто буду смотреть.       - Ох, княжич… Не стоило бы вам вязаться с морем, - вздохнул мастер, посмотрев ему в глаза, - но, вижу, вы уже попались и оно вас не отпустит, да и в вашем юном возрасте… Что ж, приходите.       - Вот, - Халь высыпал оставшееся серебро на ладонь, протянув ее мастеру, - пусть люди выпьют вечером хорошего пива, после трудного дня.       - Благодарю, - седой мастер принял серебро, - вы уже знаете, как завоевать сердца моряков! Что ж, давайте я покажу вам все.       Халь благоговейно молчал, когда очутился внутри этого сарая, около корабля. Даже только остовом - тот был огромен, и сложно было представить, каков он будет на самом деле. Халь притронулся рукой к дереву, которое было гладко обстругано, вопросов у него было больше, чем волос на голове, но он будет задавать их не сразу - куда ему теперь торопиться из Угэра?         - Это будет торговый корабль, видите, он широкий, - говорил ему мастер Бранди, так звали седого человека. - У него должен быть крепкий трюм, куда поместится много разного добра, потом, когда мы соберем начало низа, это будет все промазано дегтем и паклей, чтобы ни одной щели не было, а потом начнем класть обшивку.         - Вот теперь мы можем идти домой, – сказал своим людям Халь, когда он понял, что на сегодня достаточно отвлекать людей от дела, - это был хороший день! Я вернусь, мастер Бранди!        ______              Вечером Арон сидел за ужином чернее тучи, даже дети притихли и сидели, чуть ли не прячась под стол.        - Мне сказали, что мой супруг был замечен в самых грязных частях порта, среди всякого сброда. Ты просил разрешения сходить на рынок, а оказался на портовых задворках, почему ты пошел туда без дозволения?       Ну вот. Снова началось! Халь с удовольствием бы отправил бы на рудники всех наушников, которые доносят его супругу кто и как чихнул. Бездельники и зловредные твари! Есть сразу расхотелось, хотя еще до этого он был голоден, потому что в последний раз ел только утром.       - Я счел, что у меня достаточно времени до занятий с наставником Кари и я хочу увидеть море. Это странно для меня, жить около моря и не ходить к нему, – сказал Халь, который хотел сказать вовсе другое, но тогда он потеряет всякую надежду снова увидеться с мастером Бранди, хотя и теперь-то она была призрачной. - Я посмотрел на корабли и решил увидеть, как их строят. И я не знаю, стоит ли называть людей, которые делают такое диво – сбродом. Они были учтивы со мной. Я узнал очень много за этот день, а хочу – еще больше. И мне повезло, я только увидел, как рождается ладья… И хотел рассказать тебе, что видел. Но, кто-то успел раньше…        Может быть, шлюха-Халь сможет выторговать "прощение"? Пусть хоть отрежут эту косу, раз она так нравится, или таскают за нее, но Халь точно знал, что не уснет сегодня, пока не сверит то, что увидел, с тем, что нарисовано в книге. А ведь ему еще нужно вернуться в эту мастерскую! Но что делать на самом деле - он теперь не знал…       Арон почувствовал, что его злость, которую он так лелеял после беседы с отцом, постепенно стихает. Халейг учился отвечать почти учтиво на его вопросы, и Арону было мало причин злиться дальше, особенно, когда он вспоминал покладистость супруга в постели. Пока он сидел, ища, что можно ответить, Асгайр пропищал:        - Ты правда видел, как их строят? Это должно быть так интересно.       И он украдкой взглянул на Арона, который все еще сидел, крутя в пальцах ножку кубка, не зная: или разразиться длинной тирадой, или перевести разговор, или сказать что-то, чтобы последнее слово осталось за ним.        - Ты должен впредь спрашивать у меня дозволения и брать больше охраны, потому что неизвестно, что происходит на этих задворках. Там иногда пропадают люди, и уже никто не может их найти.       - Тогда мне нужно твое дозволение и та охрана, что ты мне дашь, потому что я говорил с мастером Бранди на верфи, и он сказал, что я могу ходить, смотреть и задавать вопросы. Он показался мне хорошим человеком. Я бы хотел видеть, как построят этот корабль. - Халь не верил своему счастью и надеялся, что облегчение так откровенно не написано на его лице, - так вот, Асгайр, я могу теперь рассказать! Это и вправду интересно!        Халь не знал, что будет этой ночью, но даже эта мысль будоражила в нем того Халя, которого он вовсе не хотел в себе знать. Он так недолго тут, а уже потерял и совесть, и честь. Да, сделка стоило того, но от этого уважать сам себя он больше не станет…        В эту ночь Арон занялся неторопливым сексом, долго доводя Халейга до пика, до тех пор, пока он не начинал буквально кричать, прося разрядки, а потом, довольный, лежал с ним рядом, обнимая его, и думал, что Халейг слишком юн и слишком доверяется людям, и нужно действительно усилить его охрану, потому что про портовые доки в Ругаланде ходило много нехороших слухов.       На сегодняшнем совете обсуждали много дел, в числе их была беседа с дознавателями из-за попытки отравления на свадебном пиру, но Арон должен был признать, что дело мало продвинулось. Из служки не удалось выбить больше ничего, в тот день повсюду было множество посторонних людей и на кухнях, и во дворе. Ходили туманные слухи о людях из Харстада, но подтвердить их пока не получалось. Советники так же нашли ему один час после полудня, когда он мог оставить дела и заняться с Халейгом.        _____              Наконец-то обещанная тренировка! Радости от этого было больше, чем боли в  заднице – Арон не дал ему пощады и в эту ночь, но таковы условия договора, Халь уже догадывался, что получил гораздо больше, чем остальные угэрские супруги, и поэтому некоторую неловкость стоило потерпеть.       Как он и предполагал, тренировочный зал оказался большим, и там был было все, что можно было душе желать – бревна, обитые мягкой кожей с сеном, чтобы отрабатывать удары, тупые тренировочные мечи, для учеников вроде него, щиты разных размеров и удобный пол, по которому не скользила обувь. В Сверте тренировались во дворе караулки, прямо на песке, и неважно, какая была погода – дождь или снег… Тренировки кончились тогда, когда почти все мужчины крепости ушли воевать, а Халю было вовсе не до игрушечных сражений. А теперь победитель будет учить проигравшего.       Велик был соблазн сразу выбрать себе клинок, но Халь помнил, что так делать нельзя – сначала нужно разогреть тело, иначе быстро устанешь и тебя ударят, когда будешь без сил.       - Что у вас принято делать? – спросил Халь. - В Сверте меня заставляли сотню раз падать на землю на руки и прыгать наверх, прежде чем дать в руки клинок.        - У нас тоже так принято, ну что, начинаем?       Халь, конечно, понимал, что уступает своему супругу, но из всех сил старался не сдаться раньше времени, конечно, тому-то не приходилось есть один раз в день подкрашенную воду из котла, где был один кусок сала размером с ладонь и махонькая миска крупы, но теперь тут кормили хорошо, и он был уверен, что скоро нагонит супруга,  в конце-концов, ему просто семнадцать, и все еще впереди! Но все равно, хотел бы он в таком почтенном возрасте, как у супруга, так же прыгать и не задыхаться от того, что кололо где-то в боку.       Слуги принесли им воду, и Халь выхлебал едва ли не пол-кувшина, прежде чем дыхание восстановилось. Вот теперь игра пойдет другая.       Оказывается, тут клинком можно бить плашмя, Халь закрылся щитом, но все равно пропускал удары, а своих отвешивал в лучшем случае один через три, проигрывая и тут. Ему удавалось достать Арона, и как подозревал Халь, скорее тот уступал, чтобы раздразнить молодого щенка.       - Да, ты и вправду отличный боец, - признал Халь, - я буду ждать следующей тренировки. Если ты будешь заниматься со мной – то у меня хорошие шансы на удачу.        Арон тяжело дышал, стараясь улыбаться, но должен был признать, что за долгие дни благословенного мира изрядно расслабился, да и повредить молодому супругу боялся ненароком, но тот проявил неплохой боевой напор и показал себя с лучшей стороны, ему во многом еще не хватало техники и хитрости, но бойцом он оказался многообещающим. Сам Арон не хотел бы встретиться с ним в бою через пару лет таких тренировок.        - У тебя неплохо получается, - сказал Арон, когда они ставили щиты и оружие на место, - но сегодня ты проиграл, поэтому придется выполнить одно мое желание.        - Это только сегодня, - ухмыльнулся Халь, - и возможно, ближайшее время… Я хочу такое тело, как твое. Жаль, что это не быстро. Так каково твое желание?        Арон придвинулся к Халейгу ближе, тесня его к стене, они оба еще часто дышали и смотрели друг на друга в упор:       - Ты получишь мое тело в свое полное распоряжение сегодня же, и я расскажу тебе ночью, что ты можешь с ним сделать.       Их лица были совсем близко. Арон опустил взгляд на губы Халейга, он подумал, что мог бы поцеловать его прямо здесь, но он не привык к нежностям на людях, а в зал в любой момент могли войти.       Халь ожидал чего угодно, особенно очередных выдумок с его волосами, но не этого! В свое распоряжение?! В полное свое распоряжение?! Но он не знает, что нужно с ним делать! То, что делали с ним - наверно, такое ему не позволят, хотя, это было бы точно интересно для Халя-шлюхи, поквитаться за все… Но, хотя бы расскажут. Халь же Свертинг, залился краской так, что кожа горела на лице.         - Хорошо, - еле выдавил он из себя. - Тогда я узнаю это ночью. Мне сейчас пора заниматься с наставником!        Халь исчез быстрее молнии, есть перерыв на "спрятаться ото всех" в своих покоях и привести себя в порядок.        Арон вошел в купальню уже поздно вечером. Она была устроена на восточный лад, с большой купелью, выложенной камнями, по краям ее украшала разноцветная мозаика. В купальне раньше прислуживали утонченные юноши, с которыми Арон не раз утолял свое желание. Сразу же после свадьбы, по приказу старого Эрлинга их заменили благообразные старцы. Арон погрузился с головой в воду в надежде смыть все заботы дня, а их было немало. С самого утра у него были разговоры с советниками, сначала о делах в окрестных княжествах и на границе, он слушал доклады шпионов, потом переходил к внутренним делам княжества, обсуждал уже с другими советниками будущий урожай, размеры налогов и податей, судебные тяжбы между богатыми вассалами. В течение дня даже выкроил время потренироваться с Халейгом и остался доволен, разогнавшись, кровь давала просветления уму. Но сейчас он хотел настроиться на другой лад, смыть груз дневных дел и подумать о вещах приятных. Старый банщик лил ему на голову настой мыльного корня, Арон вымыл волосы и все тело, вылез из купели, его облили водой из бадей, чтобы смыть мыло. Арон накинул на себя полотно для вытирания, а на него халат и направился к себе в опочивальню. Он приказал вымыть Халя сразу после обеда, потому что его длинные волосы должны были высохнуть до ночи.       В опочивальне уже было накурено благовониями, любопытные яркие звезды заглядывали в окно, слабые светильники не стенах не могли спорить с ними в яркости. Но мог спорить Халейг, который вскоре явился, закутанный в халат и с распущенными волосами.       Арон приглашающим жестом указал ему на постель, налил немного вина, подумав, что, пожалуй, не стоит слишком приучать столь молодого юношу к вину, но Халейг становился таким расслабленным и податливым, стоило ему выпить немного, что Арон не мог отказать себе в удовольствии угощать своего ночного гостя старым угэрским вином, теперь его обязательно пробовал виночерпий, прежде чем наливать в кувшин.        Арон и Халейг легли на ложе, сняв свои одежды.       Арон любовался Халейгом и чувствовал, как пробуждается в нем желание.       - Посмотри на него, - призывал он своего скромного супруга, - он так соскучился по тебе. Потрогай его, не бойся!       Арон помог Халейгу обхватить его член ладонью и, накрыв его руку своей, слегка подвигал ее.       Халейг очаровательно краснел и отводил глаза, но подчинялся движениям Арона.       - Поцелуй его, он так любит тебя, не бойся.       Арон чуть не задохнулся от ощущений, когда пухлые губы Халейга прикоснулись к его головке.        - Вот так, хороший мальчик, а теперь погладь его языком, помнишь, как я делал тебе.       Арон еле дышал от нахлынувших ощущений, когда видел голову с золотистыми волосами, склонившуюся над его пахом.        - А теперь обхвати его губами, сильнее, не бойся.       Халейг, хоть и неумело, но очень старался, насаживаясь ртом на член Арона, тот осторожно направлял его, запустив руку ему в волосы.        - Сожми сильнее, поработай рукой!       Халейг удвоил свои усилия, Арон чувствовал, что он близок к пику, не сколько благодаря довольно неумелым усилиям Халейга, а от новых необычных ощущений, его волосы щекотали внутреннюю поверхность бедер, его супруг усердно сопел, облизывая и посасывая его головку.        - Возьми его поглубже, сожми сильнее, вот так! Да!       Арон почувствовал, что вот сейчас… и наслаждение взорвало его изнутри. Сперма брызнула в лицо Халейга, который чуть недоуменно отстранился. Арон схватил заранее припасенное полотно, вытирая лицо Халейга и целуя его.        - Ты быстро учишься, мой способный Халь, давай отдохнем немного и я тоже сделаю тебе приятно.       После небольшого отдыха Арон уложил Халейга на спину и начал ласкать его ртом, одновременно подготавливая его к вторжению, и с наслаждением слушал его стоны и любовался им, прекрасным в своем возбуждении и желании, разметавшимся на постели среди своих волос.       Их ночь была длинной и блаженной, и они уснули чуть ли не под утро.              Он так редко оказывался теперь в своих покоях, что начинал скучать по ним. Халь закрыл за собой дверь, как привык, на ключ изнутри, чтобы у людей его супруга оставалось меньше шансов следить за ним.        Он просто запутался сам в себе, во всех событиях, во всем, происходящем с ним. Где тот Халь, что был полон ненависти и решимости принести войну в дом своего нежеланного супруга? Это разве тот самый, что прошедшей ночью брал его же член в рот? Один и тот же Халейг Свертинг? Если один и тот же, то он так легко сдался и продался за уступки, что делал ему Хассен, наверняка все это очень забавляло старшего. Этот легкий нрав, которым Халь славился дома, сыграл с ним дурную шутку тут – как бы он не кипел, а помнить плохое Халь умел плохо, все это обычно стиралось из его памяти мгновенно, в детстве ссоры с братьями так и проходили – никому не требовалось даже просить извинений, чтобы Халь простил.        Но ему нечем воевать! У него вовсе нет никакого оружия – в этом доме он пленник и зверушка, которая за красивую шкурку и спрятанные коготки получает ласку и еду. А у него и коготков-то нет. Запрут его в этой комнате и забудут навеки, и жизнь в этом Угэре пойдет дальше… Восстание Сверта подавят.        Предательства он не ожидал от себя самого, от собственного тела, которое так легко рассталось с разумом, так кто виноват в твоих бедах, Халейг Свертинг? Никому тут не интересно, чего он хочет – если он вчера после обеда хотел пойти на верфь, но супруг отдал приказ идти в купальню… Опять эти проклятые волосы, не дававшие покоя, та самая красивая шкурка и мех. Нужно сделать это хотя бы сегодня, корабли и море помогают ему не думать, не жалеть себя…       - Ты отпустишь меня в порт, на верфь? – Халь поймал супруга в переходах дома, Арон бесконечно чем-то занят, чем, Халь даже не хотел знать, не его дело. - Я собирался пойти посмотреть, как у мастера Бранди дела движутся дальше.        Арон был настроен благодушно после прошедшей ночи, поэтому он разрешил Халейгу идти в доки, но велел начальнику охраны отправить с ним по крайней мере пятерых человек и зорко следить, чтобы с его супругом ничего не случилось. Сам же он был занят подготовкой поездки в Сверт и к празднику Недели Святых Отцов. Именно из-за этого праздника выезд в Сверт не мог случиться раньше. К празднику нужно было подготовиться духовно. За неделю до праздника супругам возбранялось ложиться вместе, каждый день с утра они должны были посещать храм, слушать проповеди священников об истории и подвигах Святых отцов благоденствующего Угэра, об их происхождении от священных драконов.       После службы в храмах на площадях проводились игрища и ярмарки невест и женихов. Каждый день имел свои церемонии, и нужно было во все вникнуть.              Вот еще чего было ему непонятно, так это то, как по собственному городу необходимость ходить с охраной. В Сверте бы над этим посмеялись бы. Халь ходил там, где хотел и когда хотел, без всяких мордоворотов за спиной. А тут - словно сами себе не хозяева! Но, хорошо, что с ним был опять Хаки, а на эту мрачную пятерку он решил не обращать внимание. И теперь он сам прекрасно помнил, как идти. И на этот раз без капюшона – слишком становилось жарко, да и ни к чему это было, наверняка сплетни разошлись.       - Снова маленький князь, - мастер Бранди узнал его, и Халь велел своим людям оставаться за своей спиной. - Да и еще с целым отрядом.       - Мой супруг беспокоится, и я не смею ему перечить в заботе обо мне, - уж эти слова наверняка передадут старшему, не стоит сомневаться. - Но, я вижу, мастер, что дела продвинулись. Это же половина каркаса?       - Верно, - кивнули ему в ответ, - дело небыстрое, да и людей мало.       По мнению Халя, людей только в одном доме Хассена можно было пристроить к делу – всяких слоняющихся по переходам, певцов и прочих бездельников, хотя и он теперь такой же бездельник. Да вон, пять крепких мужиков только для того, чтобы сам Халь не потерялся.       За те дни, что он не посещал док, на судне прибавилось досок, Халь потрогал одну, это хорошо высушенная сосна, но доски были странно короткими.       - Почему, - спросил он, - сосна же длинное дерево? Почему надо распиливать стволы так коротко?       - Это у вас, в Сверте, князь, сосны смотрят в небо, а это дерево не оттуда, оно с юга, там сосны короче и дороже, отчего-то, вы, свертцы, не торгуете лесом, хотя лучше бы я не нашел, если бы хотел построить свой корабль!       - Я не знаю, почему… - растерялся Халь, - лесов у нас не перечесть, как и гор. Но мы рубим его только для стройки и крепостей. Так говоришь, это хорошее дерево было бы?       - А то, сам посуди, князь – везти близко, древесина – лучше не найти, отборный лес. На обшивку и мачты – лучше нету.       Свертский лес… мысль уже начала рождаться в голове Халя, получать форму, словно будущая посуда из глины. Но нужно время.       - А расскажи мне, долго ли от дерева до такой вот доски? Я совсем ничего не знаю, но, если хочешь, чтобы досуже не болтать, я могу строгать. Я умею, в Сверте не живут безрукими.       - Да твой супруг, потом небось, недоволен будет, что ты свои нежные руки попортишь! Не княжеское это дело, свертец.       На лица охраны тоже лучше не смотреть, уж ничего вечером хорошего Халя не ждало, наверняка, но снова касаться дерева – отказать себе в таком удовольствии он не сможет. Он же не вино ушел пить!       - И все же, стоит попробовать. А ты расскажешь мне, про дерево, то, что я прошу.       Два года. Рубанок легко шел по доске, это была привычная ему работа, он немало помогал в Сверте в столярной, при крепости, и теперь это словно бы чуть-чуть вернуло его назад. Два года нужно, чтобы дерево стало корабельным, раз в год перебирать и переворачивать, и убирать негодное, рубить или поздней осенью, или ранней весной, потом бревна замачивать в воде на половину года, – Сверта справится с этим делом, - корить и распиливать, а потом сушить.       - А ежели ты хочешь хорошую мачту, так держать надо в соляном растворе бревна, и так их потом сушить, чтобы звенело, но было тяжелое. – Мастер Бранди сам принялся за работу, одобрительно посмотрев на то, что делал Халь. - А руки у тебя не из задницы, маленький князь.       И если до этого Халь только предполагал, что попросит у отца в подарок, то теперь знал точно. Прожить бы только эти два года!       - Приходи скоро, как мы соберем киль полностью, тоже поставим сушить на солнце, а уж следующей весной пойдет на воду. – Уже было сильно за полдень, скорее, солнце клонилось к вечеру, когда Халь решил, что на сегодня хватит, пора возвращаться в свою золотую клетку. Но это был очень хороший день, руки приятно ныли от работы, он устал той самой усталостью, которая давала хороший сон и был голоден. И ему есть что рассказать вечером.               Арон уже был наслышан о похождениях Халейга на верфях, и уже сам не знал, что ему с этим делать, вполне возможно, что его супруг решил построить корабль и уплыть из Угэра куда глаза глядят, или он задумал стать строителем торговых судов, что было бы полезно для него самого и для их семьи в будущем. Дети осаждали его своим желанием присоединиться к Халейгу в доках. Арон пока не придумал, как ему поступить, а потому решил выслушать сначала самого Халя.              - Расскажи нам, Халь, как прошел твой день, я слышал, что ты немало потрудился сегодня.        - Да не особенно, - пожал плечами Халь, кладя на тарелку здоровый кусок мяса. Вот теперь он был очень голоден, как бы опять не промахнуться с пряностями. - Я сострогал пару досок, чтобы не отнимать у людей время, пока они работают, на досужие мои вопросы. Но я узнал много того, чего не слышал раньше - что так просто из дерева не сделаешь корабля. Это долго… И если я захочу свой корабль, то этим надо заниматься уже сейчас. Пока будет готово дерево - я научусь большему за два года!        Арон на минуту замер, чуть не прикусив себе язык. Значит, Халейг решил заниматься этим ремеслом всерьез, и это продлится не меньше двух лет?  С одной стороны, это даже лучше, есть куда пристроить своего беспокойного супруга, который иначе будет постоянно бунтовать против угэрских порядков, это Арон уже понял. Осталось только придумать какую-то версию для старого Эрлинга, который не потерпит сдачи традиционных устоев.              - Я дозволяю тебе ходить на эти верфи, но кроме охраны ты должен брать с собой еще и Кари, чтобы он на месте учил тебя письму и счету, - ответил Арон, но его одолевали смутные мысли, что таким образом они с Халейгом могут начать новый обычай, когда оба супруга равны в своих занятиях, что же, Угэр славился тем, что быстро учился новому и потому процветал все больше по сравнению с другими землями.              - Кстати, Халейг, у вас празднуют Неделю Святых отцов, или у вас есть другие праздники начала лета? - спросил Арон.        - У нас есть один бог и это Тар, может быть, ты слышал, - сказал Халь. - Я все еще верю в него, он правит Свертом и железом Сверта, но мы отмечаем окончание весны, наш старший кузнец правит обряд - он делает нож из первого железа, что мы добываем в году, и мы забиваем им теленка. Потом все празднуют, чтобы у нас было больше добычи и чтобы все, кто ушел наемниками - вернулись домой. Мне бы отдали клинок этим днем, как взрослому,  в этом году. - Халь вздохнул про себя. Не видать ему свертского клинка теперь, здесь его больше держат за ребенка, чем дома. - А что это за неделя? И чем эти отцы так святы?        Арон повернулся к детям.        - Асгайр, давай проверим, что ты запомнил из уроков с наставниками, расскажи Халю о святых отцах.       Асгайр посерьезнел, отодвинул от себя тарелку и начал произносить свой не раз затверженный урок:        - Сначала была пустота, ничего не было. Потом там… в пустоте появилось волшебное яйцо, когда оно раскололось, из скорлупы появились земная твердь и небесный свод.       Асгайр даже вспотел от напряжения, припоминая затверженные уроки.        - Земная твердь стоит на трех больших китах, а небо опирается на края земли. Из самого же яйца появился великий дракон Имир, который дал жизнь племени людей, основателями которого были полулюди-полудраконы Асгайр и Айнар.       Арон прервал его:        - Айнар, продолжай!       Айнар, который до этого сидел, открыв рот, глядел на старшего брата не отрываясь.        - От них произошли первые люди и населили землю Угэр и другие разные земли, - затараторил Айнар, - люди разошлись далеко по всей тверди земли, и теперь владыки Угэра должны собрать все племена, которые разбрелись под свою десницу и утвердить власть святых отцов над всеми народами.       Айнар передохнул и продолжал:        - Святые Асгайр и Айнар дали людям разумение и оружие, и семена для посевов, и научили их строить корабли, и ловить рыбу в море…       - Достаточно, - прервал их Арон, глядя на Халя, - мы празднуем неделю святых отцов в начале лета, чтобы почтить их память. По утрам мы будем ходить в храм на службу, а днем будут ярмарки и игры, а также состязания лучников и мечников. В эти дни запрещено работать во время службы в храме. Нам всей семьей нужно быть там каждое утро, чтобы народ видел нас вместе, и потом ехать по главным улицам, благословляя людей. Потом мы можем посетить ярмарки и посмотреть игрища и состязания.       Братья весело закричали и захлопали в ладоши.              Даже дети знают больше, чем он. Какой тут сложный мир. Никто в Сверте и не задумывался, откуда произошли люди. Были и есть, и живут, и ладно, все было просто и несложно, хороший год - поблагодарили Тара, плохой - молились о хорошем. А еще надо запомнить, что княжеских сыновей зовут в честь этих драконов. И про власть старцев над народами тоже звучит, как будто Сверт отбился от них. Но Сверт сам по себе!        - На службе нужно будет просто стоять и слушать? - уточнил Халь. - Или что-то делать? Наверно, люди поймут, что я не знаю ваших богов.        Вот запрет на работу ему понравился меньше всего, и это как раз тогда, когда нужно сделать очень важное дело!        - Я ничего не слышал на верфи о том, что нельзя будет работать! И до отъезда мне нужно прийти туда с писарем, чтобы он записал важные мне вещи. Это нужно до отъезда в Сверт. А вот на состязания я бы посмотрел… - мечтательно сказал Халь, - это любят и у нас, когда мужчины показывают свое искусство.         - Надо стоять! Стоять и слушать! - наперебой закричали братья.        - Слушать и запоминать, и проникнуться мудростью от наших священников! - добавил Арон. - По поводу верфей, найдем время сходить туда как-нибудь вечером, запишешь все, что тебе нужно, а я посмотрю на этого мастера, к которому ты ходишь.               - Я тоже хотел сказать, что нам всем стоит туда сходить, - Халь наконец-то приступил к еде, наслаждаясь каждым заслуженным куском, - есть на что посмотреть и что послушать. Люди спрашивали про старшего князя там.        “Всяко лучше проповедей бездельников о величии”, - подумал он, совершенно не собираясь проникаться какой-то там “мудростью”, которая все равно никак ему не поможет, а вот знание о том, как выгнуть доску в нужную сторону - гораздо нужнее! Но теперь целая неделя будет потеряна из-за гуляний, только недавно праздновали свадьбу и снова швырять серебро на увеселения! Интересно, на эти деньги можно было бы построить корабль?              Эти несколько ночей он проведет в своих покоях, и Халь был откровенно этому рад, не нужно торговаться с самим с собой и с супругом, не нужно держать лицо, и сначала думать, а потом говорить. В своих покоях можно остаться собой. Он сходил в купальню, выдворив оттуда всех, желающих ему помочь в нелегком деле омовения собственного тела – этот местный обычай немало смущал его. И хотя бы спасибо, что тут мужчины, а не женщины, иначе непонятно, как это вытерпеть вообще.       Он должен быть всем доволен, с ним достаточно хорошо обращались, ему позволено заниматься, чем он хочет, и о посещениях всяких лекарен и речи пока нет, ему разрешили и помогли отправить обоз в Сверт, но Халю все равно что-то не давало покоя. Он вертелся в кровати, под одеялом, смотрел, как ночной вечер шевелит занавеси – он раскрыл настежь окно.       В нем не осталось сил для ненависти – а она должна быть, Хассен враг, Хассен силой привез его и силой получил согласие, взяв его в заложники, Хассен завладел Свертом… Но он здесь и один, а Сверт там и их много, что ему делать? Как ему быть? Снова надеть ту маску, в которой он приехал сюда – что это даст? Что он с ума сойдет от ненависти и тоски… Сверту это не поможет, и ему тоже. Ему надо привыкнуть к этой клетке, он старательно ее расширял, но до каких пределов?        И до каких пределов он сможет в своей торговле? Халь-шлюха забирал у него волю, что ему скажут дома? "Вот, приехал, стал есть с чужих рук…" Халь, которому это начинало нравиться.        Да, одиночество в собственной спальне - единственное место, где он честен сам с собой. Жаль, что никто не передал ему деревянной фигурки Тара - в Сверте Халь не был часто замечен в святилище. Завтра он будет слушать речи про других богов, простит ли Тар ему такое - за Халем уже много преступлений.        Сон был рваным, он то вздрагивал от холода, то проваливался в черную яму одеяльной душноты.               Он был в Сверте, в мокром весеннем лесу, в тот день, когда встретил отряд Хассена, вот только с ним не было никого, из тех, с кем он ловил рыбу, но день был тот самый, влажный, холодный, с мокрой землей под ногами, и был этот отряд - где каждый старше него, каждый вооружен лучше него, и он, со своей жалкой сулицей, пытающийся выбраться из ловушки, над ним просто смеялись, закрывая проход конями, но вот ему удалось проскользнуть, рвануться в просвет, изо всех сил, бежать и петлять по лесу было бы умнее, но он сообразил не сразу, только уже понимая, что его сейчас схватят за шкирку, как щенка, рванул в лес, но это не остановило погоню, он петлял как заяц, между  камней и деревьев, поваленных стволов, огромных валунов, которых было навалом в свертских лесах - лопату воткнуть некуда, упрешься в камень. Мокрая земля, мокрые камни, и даже скользкие листья, все было против него, но все же он выбежал на берег, высокий, возвышающийся над одним из лесных рукавов Сверты, там вода была быстрая, неслась с гор между камней. Но теперь бежать некуда, между ним и всадниками, той тварью, которая вела его потом под венец - всего лишь бросок сулицы и он решился, кинул и промахнулся… Всадники смеялись над ним, а Халь сделал шаг назад, только шаг назад и оступился, полетев вниз, на камни.        Он проснулся резко, в холодном поту, за окном был уже рассвет, но до того времени, как ему надо появиться внизу убранным, было еще время. Халь выбрался из кровати, налить себе воды, и закрыть окно, становилось холодно и сыро, как во сне…        До этого он никогда не видел дурных снов, ни разу в жизни… Неужели ему дают предупреждение? И не у кого спросить, даже у Хаки не спросишь…               Он без сна пролежал до утра, дождавшись, когда ему принесут воды для умывания и начал приводить себя в пристойный вид, чтобы угодить угэрцам, пришлось надеть рубашку из тех тряпок, что были в этом новом сундуке, с вышивкой, он выбрал наиболее скромную, но все равно чувствовал себя в этом шелке неловко, потерпит и это. Пора спускаться вниз.