Золото Сверта

      Арон проснулся улыбаясь, он лежал в постели и чувствовал себя маленьким ребенком, который предчувствует праздник. Сколько бы лет ни прошло и сколько горестей ни пришлось пережить, он всегда сохранял в душе свет летних праздников. Он помнил, как еще совсем маленьким стоял со своим отцом и матерью под сводами храма, лучи солнца золотили алтарь и священника, что читал древние угэрские тексты, из которых Арон понимал лишь малую часть. А потом они шли по площадям Ругаланда, где люди приветствовали их, Эрлинг останавливался, чтобы поговорить со славными воинами своего войска, которые тоже гуляли с семьями, на улицах слышались песни и смех. На ярмарках Арон обожал смотреть скоморохов, правда, родители не разрешали ему быть на улицах допоздна, когда с наступлением темноты начинались игрища для взрослых. После недели святых отцов рождалось много новых угэрцев, примерно через девять месяцев, хотя в основном свадьбы играли осенью.        Арон вспомнил смеющееся лицо Маргрете, когда они кружились в танце в веселой праздничной толпе, и понял, что он полностью вернулся в реальность, где он один в своей опочивальне и где Маргрете больше нет. За окном разгорается новый день, у него двое сыновей и все более растущее княжество с кучей забот, и еще этот юноша, с которым он связал себя сам, по своему желанию, который несет с собой холодное дыхание Сверта.  Арон не был настолько наивным, чтобы не понимать, что Халь принесет изменения не только в его жизнь, но и в жизнь всего княжества. Он был не просто пленником, но его супругом, люди смотрят на них, разговоры идут, старый Эрлинг становится все настойчивей в требованиях остановить свободу Халя, и Арону все труднее отговариваться, что он контролирует все, что с ними обоими происходит. Да, им хорошо вместе, мужчинам проще, когда они находят способы удовлетворить друг друга, но это совсем не значит, что они когда-то будут по-настоящему вместе. Халь по-прежнему ненавидит его за то, что случилось с его княжеством, у них разные боги, и Арон никогда не забудет Маргрете. Арон думал о том, что он сделал в свое время трудный выбор - быть несчастным в браке, но и награда в качестве присоединенного Сверта была этому соразмерной.              Арон поднялся, привел себя в порядок и оделся. Он прошел в покои отца, тот уже не мог посетить храм, но дал благословение Арону, они поздравили друг друга с началом праздника, и Арон вышел во двор, ожидая выхода Халя.       Они прибыли в храм верхом на лошадях, но спешились раньше, чтобы пройти вместе со всеми пешком, и остановились в первых рядах перед священником. Тот начал читать молитвы, Арон покосился на Халейга, тот стоял с непроницаемым лицом. Арон думал, что со временем Халейгу придется принять их веру, в Угэре не заставляли делать выбор насильно, но со временем это случалось со всеми.       После праздничного служения все вышли из храма, Арон шел с Халейгом в сопровождении воинов и слышал приветственные крики из толпы, что направлялась к рынку, в это время торговля там шла необычайно хорошо, потому что в этот сезон в Ругаланд приезжало много послов и гостей из других княжеств, приходили селяне из окрестных деревень посмотреть на гуляющий народ.       Арон с сожалением думал, что скоро им придется уходить с радостно ликующих улиц, чтобы встретить послов, правда, потом, после всех этих скучных занятий, можно будет посетить вечернюю ярмарку, там как раз в свете огней будут представления шутов и гулянья ряженых.       Арон остановился, чтобы поговорить с Туром Хольмом и Ларсом Лангеланном, они были с ним в последнем походе, сейчас они были здесь со своими семьями. Тур был с улыбчивым Асбьерном, вместе они были уже около пяти лет и усыновили троих детей, которые и были сейчас с ними. Ларс был женат на свертке Дагни, он привез ее из последнего похода и говорил, что она уже беременна, хотя этого было еще не заметно. Дагни приветствовала Халейга на свертский манер, низко поклонившись ему.              Свертка?! Здесь?! Халь не поверил своим глазам… Но женщина была перед ним, улыбчивая, светловолосая и беременная. И даже ничего не знающему про это Халю было понятно, что живот появился совсем не вчера… Он внимательно посмотрел на ее мужа... Если это сделано силой и силой женщина увезена в Угэр, то наплевать на все договоренности с собой! Он сделает все, чтобы ее вернуть домой.         - Как ты здесь оказалась? - он спросил женщину и ответил ей соразмерным поклоном, и только потом понял, что из четверых, которых они встретили, мужчин трое, но с ними куча детей, значит, кто-то здесь в таком же положении супруга, как и он сам.         - Добрый наш княжич, мы-то тут рядом с границей живем, эрне Ларс наведывался к нам по секрету, а потом, когда возвращался с войском, забрал меня сюда. Тут много наших, я и на рынке много кого встречаю, вот и вы, князь Халейг, тоже решились…       Решился… Но с гневом в себе Халь уже научился справляться. Глупая баба, войско понадобилось, чтобы забрать тебя сюда?! Значит, приграничные села уже выбрали сторону врага, сытый Угэр.         - Решился? - поднял бровь Халь. - Долго же до границ доходят новости, впрочем, это неважно.        Важно то, что она сама выбрала, а не ее заставили.         - Как вы, уже обвыклись тут, в Ругаланде? - простодушно спросил Асбьерн, дети липли к его ногам, исподлобья украдкой заглядывая на Халя.       Наверно, это и есть младший супруг, он моложе остальных двух мужчин, сделал для себя вывод Халь.        - Мне нужно много времени для этого, - качнул головой Халь, - но я уже узнал много интересного.        Он не может сказать им, как он тоскует по дому. Они не поймут…              Арон с большим сожалением сказал Халю, что они должны вернуться в замок для приема поздравлений от послов. Он с детства не любил эту нудную церемонию. Он помнил, как ребенком должен был стоять вместе со свитой и ждать, пока важные вельможи произносят напыщенные поздравления. В то время, когда за толстыми стенами замка бушевал солнечный летний день, полный праздника, ему приходилось несколько часов выстаивать в приемной зале, забитой скучными серьезными людьми, которые шептались между собой и строили каждый свои собственные мелкие заговоры.       Лазутчики доносили, что от Сверта тоже будет посол, наверняка, он станет выведывать, как тут относятся к Халейгу. Арон считал, что тому не на что жаловаться, потому что Арон пляшет под его дудку, как паяц на площади в базарный день, что в Угэре пока еще немыслимое дело, но на что не пойдешь, ради объединения с таким княжеством, как Сверт.         Посол Сверта, старик  Хьяльмар Элиассен, произнес положенную витиеватую речь, в которой поздравил Угэр с празднованием недели святых отцов и с бракосочетанием Арона и Халейга и после своей речи ожидаемо попросил аудиенции у пресветлого княжича Халейга Свертинга. Аудиенция была пожалована после долгого приема послов, прямо перед праздничным пиром. Посла проводили в покои Халейга.       Когда они остались одни, Хьяльмар по-отечески обнял Халейга.       - Мы все помним о том, что ты сделал для Сверта, для всех нас, теперь мы можем восстанавливать наше княжество, не беспокоясь от набегов угэрцев, а тот обоз, что ты отправил нам, многих спас от голодной смерти. Расскажи мне, дитя, все, что мы в Сверте должны знать о тебе, я передам все слово в слово. Твоя мать плачет о тебе каждый день, и не было дня, когда бы она о тебе не вспоминала. Я слышал, вы скоро едете к нам?              Всю церемонию приема послов Халь терпел за спиной у супруга, хорошо, что на него тут обращали внимания не больше, чем на статую в храме, удостаивая, в лучшем случае, словом, а то и просто взглядом, иногда достаточно откровенным. Харги предупреждал, что дома выбрали того, кто будет говорить от имени Свертингов с Угэром, помимо наместника, но Халь не ждал, что это будет так скоро. Что же, хорошо что тут Хьяльмар, один из отцовских воинов и лагманнов, хорошо знающий законы княжества и соседские, который мог решить любой спор. Угэру весьма повезло, потому что лагманна вывести из себя весьма непросто…        - Я думал, что Харги уже передал все, что следует знать в Сверте, - Халь все равно был рад этим объятиям, Хьяльмар учил его читать, когда Халь был еще маленьким, и хоть это не удалось, но он помнил каждый урок, - вы видите, тут относятся ко мне хорошо и гораздо лучше, чем могло бы быть в моем положении заложника.        - Но мы все слышали рассказы про эту свадьбу, - сказал Хьяльмар, - и она была против всех наших законов, такие оскорбления недопустимы, мальчик.        - Толку теперь говорить про это, - Халь начинал уже сердиться, - от этого не будет легче никому: ни вам, ни мне, и исправить уже ничего нельзя. Так не лучше ли успокоить мою мать тем, что со мной все хорошо? Я жив, мне позволено ходить в доки и заниматься тем, что я хотел бы теперь делать - учиться строить корабли. Пусть это ее утешит. И утешит людей, передай, я благодарен всем за подарки. И я помню о каждом. Мне сказали, что мы скоро поедем в Сверт, но я точно не знаю, когда.        - И все-таки, по твоим глазам я вижу, что дела вовсе не так хороши, дитя… - вздохнул Хьяльмар. - Но, я сделаю, как ты хочешь, потому что это будет правильно. Тогда увидимся в Свертинге, Халь, и пусть тут бережет тебя Тар.               Хьяльмар вышел из покоев княжича с тяжелым сердцем, даже если покои его были, по меркам Сверта, огромными и богато убранными, Халейг выглядел в них потерянным и несчастным. Насколько Хьяльмару удалось выведать, люди не могли сказать ничего плохого об отношениях Арона и Халейга, во всяком случае, никто не мог сказать, что Арон когда-либо учил супруга уму-разуму с помощью кнута, что в Угэре было в обычае. А что на самом деле происходит между супругами, что можно сказать про любую семью, это всегда тайна за семью печатями.        Вечером Арон с Халейгом и свитой вышли на базарную площадь смотреть огненные представления, скоморохи плясали, ловко перекидывая огненные шары друг другу, а еще они умудрялись ходить по натянутой веревке, непостижимым образом балансируя палицами, на концах которых горел огонь. Арон чувствовал себя ребенком, как и каждый раз, когда видел такие представления, его поражало, как люди умеют так ловко и бесстрашно обращаться с огнем. Эти красочные представления посвящались огнедыщащим драконам, древним предкам угэрцев. А почти в полночь в небо полетели многочисленные огненные шутихи, на которые, скорее всего, использовали самовозгорающуюся пыль, которую привозили из далеких стран.              Халь никогда не видел такого чуда - в Сверте веселились всегда проще, но это было красиво - огненные шары взлетали в воздух и разлетались в нем искрами, а люди танцевали с огнем, не боясь ничего. Он смотрел, чуть приоткрыв рот, и не стесняясь своего удивления, надо отдать должное - Угэр умеет удивлять, и каждый день дарить что-то новое. Красивая девушка перебрасывала шары с огнем, как будто кожаные мячики, а ее тонкая талия изгибалась, как лоза, черные длинные волосы…, а ведь такие девушки и нравились ему - эта казалась вообще богиней огня, пришедшей к людям показать свое искусство. Халь молча стоял и не отводил от нее глаз все то время, пока красавица давала собой любоваться. И одета она так, что и мечтать было о чем… Но незачем.        Ночью Арон сам пришел к Халейгу в покои и, легко толкнув его на кровать, лег рядом, и лаская его рукой, забравшись под длинную рубаху, понял, что тот тоже скучал по нему все дни предпраздничного поста.              Халь не ожидал ночного визита и был уверен, что все должны соблюдать правила, но это его даже обрадовало, если помнить прошлую ночь - возможно, это отгонит дурные сны и мечты о недостижимом - о девушке с длинными черными волосами, пусть снова власть получит Халь-шлюха.              Следующее утро тоже началось с праздничной службы, и сразу после неё начались гуляния. На площадях мужчины устраивали поединки, чтобы девицы могли полюбоваться на них почти без одежды и были бы более благосклонны к своим ухажерам-победителям.       На одной из площадей шутники устроили поединок на воловьей шкуре, борцы обмазывались маслом, по старинному обычаю. Из-за этого поединок превращался в настоящую потеху: борцы не могли толком ухватиться за соперника и как следует провести прием,  руки, измазанные в масле, не могли захватить противника и срывались, борцы толклись и падали на скользкой шкуре, чем приводили в восторг толпу вокруг. Девицы вокруг отчаянно визжали, отскакивая в стороны и громко хохотали.       - Эй, Арон!       Оглянувшись, тот увидел Тура Хольма, что махал ему.       - Не хочешь ли тряхнуть стариной? Сразимся?       Тур уже прилично набрался, но Арон хорошо знал его и понимал, что даже подвыпивший Тур может дать фору многим молодым и сильным воинам.       Он подмигнул Халю и скинул рубаху, взяв из рук краснеющей девицы плошку с маслом, повернулся к Халю:        - Поможешь мне намазаться, Халь?               Конечно его мнения, нравится ему или нет, никто не спрашивал, но раз супругу хочется покрасоваться - так пусть, и Халю, если честно, самому интересно посмотреть на это.        - Что же, - сказал Халь, краснея, потому что белая, отличающаяся от местных, кожа, выдавала его с головой, - помогу. Поворачивайся спиной.        Конечно, Халь знал, какие крепкие мышцы у Арона и завидовал этому от всей души, но под маслом они чувствовались еще рельефнее, и он даже старался не дышать, чтобы не выдать себя - стараясь изо всех сил, позволить супругу проиграть он не мог, Хассен князь… Но пару раз чуть замедлил ход ладони, чтобы подразнить.  Самому туда и соваться не стоит, хотя, хотелось бы - свою увертливость и быстроту он может и не растерял, но вряд ли ему разрешат. Да и там все вдвое крупнее его.         - Победы! - пожелал Халь супругу, наконец-то закончив с этим нелегким делом. И так жарко, а сейчас будет еще горячее!        Они старались схватить друг друга за плечи, но руки скользили и они довольно долго топтались один напротив другого в бесплодных попытках хоть как-то начать атаковать. Как вдруг, Тур поскользнулся, и падая, подсек Арона, и тот тоже полетел вниз на воловью шкуру, где они уже сцепились друг с другом, но успеха не мог добиться ни один, ни другой, сколько бы не старался Арон сделать захват за шею, он лишь чувствовал под руками скользящую гору мышц, которая выворачивалась из захвата, то же самое происходило и с Туром, он хотел обхватить Арона поперек туловища, но тот рванулся вниз и выскользнул из его рук.       Солнце стояло уже высоко, они оба потели и пот смешивался с маслом, они безуспешно атаковали друг друга и их движения все больше напоминали возню неопытных любовников, чем вызвали необыкновенный восторг зрителей.       Дети кругом вопили, девицы верещали, Асбьерн хохотал до слез.       Наконец, Арон сделал запрещенный прием, схватил Тура за штаны под животом и приподняв, толкнул его спиной на шкуру, Тур тут же вывернулся, но водящие кругом засчитали его поражение.        Арон помог Туру подняться, подав ему руку.        - Ну что князюшка, здорово мы с тобой повалялись, - усмехался Тур, пока дети и Асбьерн вытирали его специально приготовленными кусками полотен.  - Это я уступил тебе, чтобы в Сверте не говорили, что наш Арон Хассен слабак.       Арон ничего на это не ответил, усмехнувшись в ответ, чувствуя, как скользит по спине рука Халя с полотном, вытирая его. Но как бы он не вытирался, до конца дня с ним оставался запах масла на коже. После поединка они с Туром и своими семьями пошли по базару, разглядывая диковинки, свезенные со всего света, а потом пошли в едальню, заказали кучу угощений и просидели там почти до вечера, вспоминая прошлые походы и славные дела. К ним постоянно подходили друзья, с которыми надо было побеседовать и выпить. Поэтому к концу застолья Арон понял, что изрядно набрался.       Он вспоминал, как будучи одиноким, он оставался на базаре до ночи, когда можно было увидеть скабрезные  представления скоморохов, и начинались  совсем взрослые гуляния, когда раз в год простолюдинам давалась свобода совокупляться с кем угодно, и начинался праздник свального греха. Но теперь уже эти праздники были не для него, он велел пригнать им с Халем лошадей и направился с ним в замок.        - Завтра пойдем с тобой на верфи после службы, - шепнул он Халю на ухо, обнимая и почти навалившись на него, когда слегка оступился, и у него закружилась голова.       В замке он приказал приготовить купальню, где он с удовольствием отмылся от остатков масла, он собирался пойти к Халю на ночь, но решил прилечь, слегка передохнуть, а проснулся уже на следующее утро с мыслью:        - Эй, Арон, да ты стареешь!        Халь устал за этот вечер, как будто таскал мешки, слишком много шума, много людей, но хорошо, что все эти люди интересовались не им, а его супругом, и на Халя обращали внимание не больше, чем на красивую зверушку, обсуждая его с супругом, хотя надо отдать должное, супруг быстро прекращал такие разговоры. Еще Халь с недовольством следил, как Хассен набирается вином, но не посмел остановить - в кабаке, полном своих сородичей, ему такое не спустят, и выйдет снова унижение. Сам он почти ничего не ел, и тем более, не пил хмельного, только какой-то отвар из ягод. Но новость про верфи ему понравилась, хорошо, что про это вспомнили, и Халь подставил плечо, чтобы удержать Арона.        Этой ночью супруг не пришел к нему, и Халь снова наслаждался одиночеством, день был тяжелый, шумный, и он думал, что быстро заснет, утомившись… Заснул он и вправду быстро, но тот самый сон, когда он летел в пропасть над водой Сверты повторился заново, и юноша проснулся, дрожа вовсе не от утренней прохлады. Зачем он видит это второй раз, что Тар хочет ему сказать? Он вовсе не так умен, чтобы понять это самому, а растолковать некому. Ему даже не с кем тут поговорить, даже Хаки всей правды не скажешь, а скажешь - так она скоро будет в Сверте. Да и Хаки в эту ночь нет, он отстал от свиты супругов еще вчера, зато Халь увидел его женщину, она и вправду была хороша.               А вот по верфи он соскучился, еле терпел нудную службу, в которой ничего не понимал, кроме речей о величии Угэра и его скором еще большем величии. В Сверте бы и в голову такое не пришло никому, сказали бы “спасибо” Тару, да и разошлись пировать, а тут церемоний - священники в дорогих одеждах, статуи…        Арон, как и обещал - выделил для похода на верфи писаря и наставника, и как говорил сам Халь, там никто и не думал прекращать работу, вот только в таком составе мастер Бранди их явно не ждал.         - Добрый день, - Халь поздоровался первый сам, - я пришел, чтобы записать все то, что нужно сделать с деревом, чтобы построить из него корабль.        Арон почувствовал, как лицо его скривилось, словно он отведал заморский желтый фрукт, который отличался отменным кислым вкусом, но хорошо подходил для заправки рыбы, его задорого привозили купцы, и его хватало только для нужд княжеского замка. Похоже, его супруг вовсе не выбросил из головы эти бредни про постройку кораблей, будь на его месте простой парень из Угэра, Арон давно бы выбил из него всю эту дурь с помощью кнута, но в его случае, это политический брак, и ничего не поделаешь, придется, стиснув зубы, терпеть это безобразие у себя под носом.       Арон осматривал верфи и думал, что ему, в любом случае, стоит наведываться сюда чаще, постройка кораблей дело прибыльное, купцы снаряжают все больше караванов в дальние страны, торговля приносит хорошую прибыль. Ругаланд, находящийся на морском побережье, со всех сторон окруженный реками, процветал и богател на глазах.        - Для кого ты строишь этот корабль? - спросил Арон у называвшегося именем Бранди.       - Это торговое судно для господина Оттара, оно пойдет потом на юг, поэтому и делаем низкое и с большим трюмом, князь, это третий его корабль, он разбогател на первых двух и замахнулся на третий, - ответил Бранди. Вот, кажется, старшему не очень-то и нравится занятие мальчишки, но тут уже ничего не поделаешь, по глазам княжича видно, что тот заболел морем, а это так просто не отпускает - раз уж попался в сети, то на всю жизнь.        Арон поручил писцу проверить, исправно ли этот Бранди платит налоги, а потом прошелся по верфям, взяв с собой детей, они восторженно пищали, оглядывая огромные доки и каркасы кораблей. Солнце было уже высоко, когда Арон вернулся к Халю, который все никак не мог оторваться от своего кораблестроителя, и предложил всем выйти к морю искупаться. Его слова были встречены бурным восторгом детей, они вышли из доков и на порядочном расстоянии увидели шатер, который слуги раскинули прямо возле берега. Пока они дошли до него, Арон изрядно вспотел, поэтому с радостью скинул рубашку и штаны, оставив только перевязь на чреслах и радостно кинулся вместе с детьми в прохладные волны. Халь вошел в воду, не сняв рубахи и плавал прямо в ней. Солнечные блики сверкали на воде вокруг них, Арон приказал Халю быть с детьми, а сам поплыл далеко к линии горизонта, там, где он оставался один на один с морем и безбрежным синим небом. Он готов был до бесконечности лежать на поверхности воды, что качала его словно на руках, но пришлось возвращаться, наверняка, Халейг тоже захочет поплавать один, а не сидеть возле берега с детьми. Перевязь в воде развязалась, он поймал ее и плыл, намотав ее на шею, иногда он опускал лицо в воду и видел колышущиеся зеленые водоросли и разноцветных рыб, что бросались врассыпную при его приближении. Выходя из воды, он поспешно завязывал перевязь.        - Халь, хочешь поплавать?                     Халь был изрядно раздосадован приказом оставаться с детьми, хотя, кроме них, тут была целая свита, но почему-то супруг решил, что он лучшая нянька, но спорить не стал, оставшись с мальчишками на линии прибоя, вода была спокойной, он отвлекался на вопросы детей, но уже в голове считал то, что будет нужно попросить в Сверте - драгоценные записи были уже у него, с целым списком советов и рекомендаций. Можно было бы привезти сырые бревна сюда и сделать тут то, что надо, но почему бы это не сделать в Сверте, где людям тоже надо заниматься делом…         Халь следил еще и за точкой на горизонте, его супруг наслаждался водой, пока наконец, точка не начала приближаться к нему. Однако, супруг отменно плавает, надо отдать должное. Солнце пекло голую спину, непривычную к такой жаре и такому яркому солнцу, и следует думать, что он еще за это тепло расплатится.        Можно и не спрашивать, конечно, хочет. Халь поспешно поднялся, уступая свою должность няньки Арону, завязал косу узлом, хотя все равно она промокнет, а шпильки у него не было, и вошел в теплую воду, надо же - он живет около самого моря, а купается только второй за все то время, что он тут.        Он плыл вперед, туда, где серебрилось солнце, и наслаждаясь этим мигом свободы, наедине с собой, и будучи не запертым в своих покоях. Можно представить, что это он и море… И помечтать о том, что когда-нибудь у него будет свой корабль...              Арон проводил глазами стройную фигуру своего супруга и, остановившись взглядом на его ладном заду, подумал, что надо бы как-то выбраться с ним вместе на дальнее побережье, скрытое от посторонних глаз, где можно купаться совсем без одежды. Арон усилием воли заставил себя не представлять, чем и как они с Халем могли бы там заняться.       А еще он отметил, что летнее солнце оставило красные отметины на плечах Халя, и подумал, что сегодня вечером тому придется несладко, и надо будет взять сметаны у поварихи, чтобы намазать его покрасневшую кожу.              Арону понравились прошедшие праздники, он, как раз, научил Халя садиться на него сверху, и так они наслаждались близостью без того, чтобы страдала нежная кожа Халя, пострадавшая от солнца.       К концу праздников писари доложили, что к поездке в Сверт все готово, и Арон приказал готовить обозы, чтобы через несколько дней они могли отправляться. Он предупредил Халя и сказал ему, что, если он хочет купить родным подарки, он сможет сходить на рынок и выбрать все, что пожелает.               - Я не знаю, что купить, - растерялся Халь, - я никогда раньше не покупал никому подарков. Наверно, маме ткань, но я не знаю какую, я ничего не понимаю, а братьям я бы купил оружие, я видел отличный свертский меч в местной лавке. Но это не по нашим обычаям, я пока не получил своего клинка и не могу дарить такое тоже.        Арон задумался, в тканях он был тоже не великий знаток.        - Отправим с тобой нашу управительницу белошвеек, она знает все о тканях. А меч куплю я, тот который ты мне укажешь.        - Нужно два, для обоих моих братьев. - сказал Халь, - я забрал кольчугу Лейва без спросу.        И это должны быть свертские клинки, решил Халь, пусть они и сделаны где-то в другом месте. А вообще, чего бы не начать ковать оружие самим… Вот эту идею он и подарит отцу.               На следующее утро Арон с Халем и свитой отправились на рынок, дети тоже от них не отстали. Они долго выбирали самые красивые ткани для матери Халя и купили клинки, о которых просил Халь.        - Вот эти, - Халь выбрал два клинка, узнав свертское железо лезвия, оба выглядели, как его собственная мечта, с богатой костяной отделкой ножен, легкие и гибкие, с серебряной проволокой на наборе, вздохнул, - но вручать их будешь ты. Это лучшее железо, что мы продаем. Продавали….       Арон остановился в своей ожесточенной торговле с оружейником и внимательно посмотрел на Халя, на его печально опущенные уголки губ и дрожащие ресницы. Ему стало жаль его, но он не знал, что мог для него сделать, он замолчал и приказал заплатить за клинки, не торгуясь.              Вечером Халь разложил клинки рядом со шкатулкой, в которой лежали его свертские сокровища, клинки нельзя было достать, около набора они были перетянуты в ножнах, но он и не хотел их доставать, просто наслаждаясь тем, что они есть… проводил пальцем… Он и мечтать не смел. Он недооценил своего врага - пока тот честно выполнял свои обещания и дал больше, чем Халь видел в самых смелых мечтах. Это заслуживало уважения…              Арон не испытывал большой радости от предстоящей поездки, он знал, что страна Халя разрушена, и не представлял, как изменятся их отношения, когда они окажутся в Сверте. Сейчас же Халь просто принимал все, что с ним происходит, он казался всегда отчужденным и погруженным в себя. Арон надеялся, что праздники хоть немного развеселят Халя, но для него самым главным было посещение верфей, ни постельные утехи, ни дорогие подарки его не радовали. Арон решил про себя, что его брак оказался несчастливым, он делал все, что мог, и даже больше, лавируя между обычаями Угэра и требованиями отца вернуть Халя в его покои и обучать основам религии и благотворительности, и занятиям с детьми. Если и так, нет смысла горевать о том долго, у него будет много других забот, нужно обустраивать княжество, которое он завоевал, вот там и был его главный интерес.       Он много времени провел с советниками и крючкотворами, прежде чем они посчитали, сколько серебра и золота нужно везти с собой, и сколько воинов взять, потому что такие обозы будут большой приманкой для разбойников.       И вот, наконец, ранним погожим утром Арон вышел во двор замка, где уже стояли снаряженные обозы и всадники. Все ждали Халя, конечно же, Арон понимал, что тот волновался и готовился много дней к встрече со своими родичами и своим княжеством.              Собираться Халю было всего ничего - несколько смен одежды в дорожный мешок, завернуть подарки - их он договорился с Хаки сунуть в обоз, а больше у него ничего и не было, да и не пристало мужчине иметь много вещей, как говорил ему отец - только личное оружие, хотя и его тоже не было, но нож теперь можно было законно подвесить к поясу. Домой! Хоть и ненадолго, но домой! Может тогда его перестанет раздирать вина перед матерью - ведь он тогда, выезжая из крепости, обещал вернуться и не вернулся. Если дела таковы, как говорили Харги и лагманн - то ему очень нужно спешить увидеться с Эльсой.        Он в последний раз окинул собственные новые покои тут и полюбившееся ему окно, из которого было видно море - вернется, куда он денется, не оставят же его в Сверте навсегда, не для того тащили в Угэр. Еще вчера он сходил, попрощался на верфи, уточнил все еще раз касаемо леса, и теперь перед ним стояла другая задача. Даже если будет лес - где за два года взять столько денег, чтобы построить корабль… если копить даже то, что ему дают тут на “содержание”, наверно, не хватит. В Сверте на такую забаву не попросишь - там самим есть нечего и серебро нужней, это он должен помогать им, а не они ему. Но, он подумает об этом в дороге или позже. Пока и терзаться незачем.        Он закрыл дверь и легко сбежал вниз, радуясь дороге.        А вот и его собственная лошадь, наевшая-то наконец бока на угэрском овсе, Халь легко вспрыгнул на нее, пристраивая дорожный мешок сзади, и сказал:        - Доброе утро, поехали?!        Арон махнул рукой возничим и тронул поводья, лошадь под ним пошла ладной рысью вперед, он услышал позади себя, как перекликались, трогаясь в обозах, послышался топот коней и стук колес по каменной мостовой. Арон подождал, пока Халь поравняется с ним, и они вдвоем одновременно выедут из замковых ворот, это тоже было приметой в Угэре. которая означала, что они должны также вернуться вдвоем, началась их долгая дорога, и неизвестно было, чем их поездка закончится.