Золото Сверта

      Вот и все... Халь вернулся к себе в покои, занятия с наставником Кари начнутся завтра, супруг занят делами, и ему не до Халя, который чувствовал себя игрушкой, которая надоела и ее дети закинули в угол до следующей надобности. Он закрыл за собой дверь, отказавшись от предложений принести чего-либо - холодной воды с ягодами, свежей выпечки и прочего. Хаки завтра принесет замки для шкатулок - то, что по ним лазили, почему-то разозлило Халя. Он в этом доме никто, но в Свертинге никто бы без разрешения не тронул бы чужого. Проверять, исчезло ли что из драгоценностей, он не стал - он даже не помнил, сколько их там было и каковы они. Красивые дорогие вещи, он сам был таким совсем недавно, а стал просто дорогой вещью.        Халь снял рубашку,  чтобы рубцы заживали, распахнул окно, позволяя морскому воздуху ворваться в покои, и придвинул тяжелый дубовый стул к окну, чтобы было можно смотреть туда, на море. Опереться спиной он пока не может, и поэтому он просто сидел выпрямившись, зато смог уместиться с ногами.        Чего от него хотят? Как только он стал молчать - супруг почти не разговаривал с ним, только по необходимости, еще он снова явно был чем-то недоволен, и Халь не знал - чем, да и спрашивать не хотелось. Опять упрекнут за какую-то нелепицу, наподобие танцовщиц. Почему Арон не может быть таким, как был в Сверте на озере? Как будто тут его дергают за нитки все эти бесцветные люди и вертят им, как им надо? Но ведь он все-таки князь, это консорт - бесполезное слово, но почему сам князь не хозяин в своей земле? Этого Халь никак не мог понять…       Его отвлекали только люди, которым было что-то надо, скорее всего, узнать, что он тут делает и, быстренько шушукаясь, доложить своему господину. Есть он не хотел, ни обедать, ни ужинать, ни чего-то еще, и даже не хотел выйти в город. Опять только нарываться на недовольство и чужие, теперь часто неприязненные взгляды. Здесь другое лето, не как в Сверте - сейчас бы он пропадал бы в лесах или горах, охотился бы, а вечером бы все высыпали во двор крепости, болтать и играть в разные игры, жечь дрова в большом каменном очаге, пришли бы девушки из города и Халь бы грел для них на огне ломти хлеба, он летом и в покои-то заходил поспать не каждую ночь! Где только не пропадали - на озерах и в лесах…       Воспоминания только горше, когда он оглядывался вокруг. Тут княжеские дети сидят в замке, их не слышно в саду, который в этом городе мог бы сойти за лес. Здесь никто не знает что такое свобода? И чем выше ты в Угэре, тем больше несвободен? Тогда зачем так высоко забираться, если любой смерд может выйти за молоком в город, не оглядываясь на доносчиков?        Уже темнело, он понял, что весь день так прошел, когда солнце начало садиться за море, завтра будет еще один такой и череда других за ним…               Вечером Арон послал за Халем, его так заняли дела, что он вспомнил о нем, только когда темнота начала сгущаться за окном. Доносчики утверждали, что князь Харстада замышлял отравить князей в их первую брачную ночь, а сейчас Харстад укрепляет свое войско, опасаясь нападения. Князь Харстада был обижен за то, что Арон не выбрал его дочь в супруги, а сочетался браком с дикарем из Сверта.        Отец доказывал ему, что договор, который он заключил со Свертом, не выгоден для Угэра и нужно было торговаться больше.       Арон понял, что устал за этот день, ему хотелось тишины и нежности. В последние дни они с Халем не перекинулись и словом, Арон скучал по нему.        - Сними рубашку, - попросил он, когда Халь пришел. - Повернись! - у него на секунду остановилось дыхание, когда он увидел раны на спине Халя.        - Сильно болит? - спросил он Халя.              Халь только вздохнул, когда к нему пришли с приказом идти в покои супруга. Ну вот, ветер опять переменился и о вещи вспомнили. Он надел рубаху, которую днем просто набрасывал на плечи, когда открывал дверь, чтобы никто не видел того, что у него на спине, хотя был уверен, что лекари уже раззвонили на каждом углу.         - Сильно, - ответил на вопрос Халь, когда рубашку снова пришлось снимать, и врать он не собирался. Болело сильно, каждое движение руками, которое раньше было простым, вроде “снять-надеть”, “поднять-подвинуть”, теперь было болезненным, и так будет долго, пока рубцы не затянутся окончательно, оставшись напоминаниями. - А твоя рана?         - Она болит тоже,  - печально сказал Арон, - иди, сядь со мной на постель, побудем вместе. Меня целый день осаждали дела. Чем ты был занят? Айнар и Асгайр не навестили тебя сегодня?       Халь сделал, что ему велено, он прекрасно услышал правила игры и пока собирался следовать им. Но про рану его вопрос был искренним.        - Ничего не делал, - сказал он, - просто смотрел в окно, а приходили только слуги. Завтра начнутся занятия с наставником Кари.         Халь смотрел куда-то на пол, в затейливый рисунок ковра.        Арон смотрел на него, склонившегося над полом с иссеченной спиной, ему было жаль этого упрямого мальчика, но все уже случилось, нужно было с этим как-то жить дальше. Они даже не могли заняться сексом, и спать вместе им было больно, один мог ненароком задеть раны другого. Арон вздохнул тяжело.        - Я велю наставникам заниматься с тобой и детьми в саду, нужно наслаждаться летним временем, оно так скоротечно. Братья спрашивали о тебе, они соскучились.        - Я буду рад их видеть. - От детей Халь не ожидал ничего плохого, сыновья Арона - мальчишки как мальчишки, только слишком тихие для Сверта. Ему нужно научиться читать и писать, а то враг окажется и тут прав, что он действительно дикарь из Сверта. Вот только дикари из Сверта не бьют своих супругов кнутом и не затыкают им рот, в отличие от просвещенных угэрцев, хоть и многие не умеют читать.         - Хорошо, что ты ладишь с ними, учитесь вместе. Со временем расскажешь мне о корабле, который ты собрался строить. Нам обоим больно быть вместе, ты можешь идти к себе, как я и обещал, мы переспали даже не один раз, много больше, и нам было хорошо.               - Хорошо, - Халь встал, натягивая рубаху. Вот, тоже сбылась его мысль. Было хорошо до тех пор, пока на Халевом теле не было этих уродливых следов, а теперь на них и смотреть неприятно, и осудить за это супруга он не мог. Однако, внутри было больно и обидно. Пока был красивый - с его телом можно было потешиться и не раз. И пока раны это только отговорка. Впереди десять лет этой пытки, а потом, даже если ему дадут свободу - кому он будет нужен?        И корабль. Почему-то сейчас эта затея показалась ему ненужной и глупой. На что он замахнулся? Если ему не дают свободы говорить - то кто разрешит ему выйти в море? А ведь он не спрашивал себя, почему у угэрского князя нет собственных кораблей? Но, об этом он подумает в собственной клетке. И о том, откажется ли он от мечты, которая теперь казалась детской.         - Доброй ночи, - Халь ушел, не оборачиваясь.               Арон долго сидел задумавшись, у него был тяжелый день и он не знал, что ему делать со своей семейной жизнью, похоже, она никак не задалась. Он думал, что нужно привлечь советников, что можно сделать в этом случае? Подарки и представления Халя не прельщают, единственное, что ему нравится, это море и занятия на верфях. Если на то пошло, можно обойтись и без советников, нужно будет нанять Халю учителей по морскому делу, чтобы у него было свое занятие и не было времени на грусть.              На следующий день он велел советникам искать учителей для Халя, а сам удалился в покои разбирать бумаги и сутяжные дела, которых накопилось немало, и он все никак не мог их разобрать. И одним из  самых важных дел стала необходимость разобраться с теми, кто играет на двух сторонах, например, с теми советниками, кто не глядя согласился оболгать его супруга.               Учиться Халю нравилось, с помощью Айнара и Асгайра оказалось легче понять буквы, и однажды, взяв в руки книгу, Халь обнаружил, что буквы сами собой сложились в слова - пока еще громоздкие и сложные, но он уже мог прочитать то, что было написано под рисунками, хоть и медленно, постоянно сбиваясь. И оказалось, что книжку нужно и растолковать - слова он мог прочесть, но они были непонятными, и даже рисунок помогал не всегда. Наставник Кари сказал ему, что князь велел нанять наставников, которые помогут обучиться морскому делу и Халь ждал этого с нетерпением, потому что сам он не разберется в книжке, а идти пока в мастерскую Бранди он не решался. Сразу заметят, что с ним что-то не то и будут задавать вопросы, а оттуда пойдут сплетни и новые неприятности для Халя, наверняка. Поэтому все дни проходили одинаково - он просыпался, что-то ел, потом занимался с детьми и наставником, пытался читать книгу и смотрел в окно, или сидел в саду с этой же книгой и спал. Супругу было не до него - в таком большом княжестве накопилось множество дел, которые требовали присутствия князя, а не нянькания со свертским заложником.               Его первое письмо! Написанное самим, с руганью и помарками, но зато не из трех слов, и почти без ошибок - Хаки сверился. Халь написал это письмо для дома - мало ли что взбредет в голову Лейву и тот все-таки решится донести до родителей истинное положение дел. Но, теперь Халь был умнее, и в голову ему не пришло отдавать письмо людям супруга или ему самому. Хоть ничего в письме и нет, того, за что на него могли бы рассердиться (а рассердиться могли за что угодно, это Халь усвоил давно), но юноша был уверен, что если отдаст письмо угэрцам - то они прочитают его, и даже если посмеются, все равно это будет обидно. Но если угэрцы узнают, то ему влетит.        “ Я наконец-то научился писать почти без ошибок”, счел важным сообщить в первой строке Халь и продолжил, - “Поэтому теперь я могу писать вам больше и чаще. Со мной все хорошо, я много учусь, недавно мне дали нового наставника, он рассказывает мне про корабли, какие они бывают и как их делают, это то, что я и хотел бы знать, а еще про морские течения, звезды и карты. Больше ничего не происходит и волноваться не о чем. Уже почти осень, а скоро зима, и я не знаю, какова она будет в Угэре, есть ли тут столько снега. Я бы хотел получить весть от вас, как обстоят дела в Сверте и что вы сделали за лето, хорошо ли со всей моей родней. Я люблю вас и скучаю. Буду ждать ответа”.         - Вот, - он свернул письмо и залил бумагу сзади воском, - отдай это нашим, кто поедет в Сверт, пусть передадут отцу, а лучше Харги.         - Опять там наврал с три короба, что все замечательно? Ты уже на половину самого себя похож, - Хаки отчаялся говорить, но и сделать что-то сам не мог, правду в Сверте не должны знать. - Давай, я пойду когда обратно, то принесу тебе хорошую лепешку и кислого молока, нашего.         - Не надо, - Халь качнул головой. - Я вправду не хочу. И мне некогда.       Он не солгал, есть и вправду не хотелось, если Халь что-то и ел, то не запоминал что именно и вкуса. Сунул в рот - и ладно, да и чем Хаки недоволен опять, в самом деле? Все тихо и спокойно, они почти не видятся с супругом, тот занят делами, почти забыв про Халя с их последней встречи в спальне, они изредка видятся за столом и обмениваются какими-то новостями. Больше времени он проводил с детьми, и наедине оставался только с наставником по морскому делу. А все остальное время - сам с собой. Могло быть хуже. Наверно.         - Давай сходим на верфь. Оттуда про тебя спрашивали. - Хаки не терял надежды растормошить княжича, который по приезду из Сверта разом как-то замкнулся в себе и потерял свой звонкий голос. - Тебе больше это неинтересно?        - Я пока не хочу, - прикрыл глаза Халь, - что толку стоять у людей над душой, если не можешь им помочь руками?        Долго эта отговорка не продержится. Шрамы на спине затянулись, и Халь уже мог сносно махать руками, двигать стул и делать все то, что делал и раньше, не особо морщась, но пока еще в эту ложь верили.         - И то верно, - до Хаки наконец-то дошло, что не стоит так настаивать и он согласился. - Пойдем, когда заживет. Я передам твое письмо.              Арон был занят подготовкой армии к поддержанию порядка в своих вассальных княжествах, ему часто приходилось выезжать в лагеря, где тренировались его воины. Ходили слухи о войне с Харстадом. Арон понимал, что еще слишком рано, Угэр еще не оправился после жестокой войны со Свертом, когда было потеряно очень много ценных воинов.        Он держал совет со своими военачальниками,  зачастую спал на земле вместе с солдатами, начал понемногу тренироваться вместе с ними. Рана постепенно затягивалась, оставляя лишь боль в душе. К тому же, угэрские лекари раздобыли рецепт особой мази, что пришел в Угэр из далеких земель, мазь вызывала жжение на месте нанесения, но она хорошо заживляла ткани, почти не оставляя шрамов, какими бы ужасными они не были.        Арон распорядился наносить эту мазь на раны Халя, чтобы они заживали быстрее, он справлялся о нем. Ему доносили, что тот прилежно учится и уже добился хороших успехов. Было известно, что он даже написал письмо в Сверт, Арону предложили узнать, что там было написано, но он запретил трогать гонца, он знал, что это был доверенный Хаки. Было бы правильным, чтобы Халь попросил у него разрешения писать родным, но Арон махнул на это рукой, он знал, что отец выскажет ему это при ближайшей встрече, но он уже понял, что ему придется защищать своего  молодого простодушного свертского волчонка от острозубых угэрских волков, что носятся с соблюдением многочисленных старых обычаев.       Арон был на многих дальних заставах Угэра для того, чтобы лично проверить состояние своих войск, но он не посетил той заставы, где служил Хлодвиг. Арон объяснил это своим малодушием, он не знал, как он будет с ним разговаривать при встрече.       Арону доносили, что Халь постоянно находится в грусти и печали, и Арон не знал, чем он может этому помочь. Ему казалось, что он сделал все возможное: оставил Халя в покое, нанял ему лучших учителей, его дети постоянно были рады быть с Халем.       Лето проходило стремительно, в Угэре был хороший урожай, было и в меру дождей, и достаточно солнца. Арон успевал посетить  замки самых крупных землевладельцев Угэра, чтобы поговорить с ними о поставках для войска. Ему  нравилось ехать среди золотистых полей, где налившиеся колосья тяжело клонились к земле, видеть вдалеке зелень лесов и реки, что серебрились вдали. Он думал, что ему пора вернуться к Халю, может быть,  взять его в недалекую, для начала, поездку, чтобы он отвлекся немного от своей учебы, Арону доносили, что тот чрезмерно иссушает себя науками, что для юного супруга князя недопустимо.              Книги оказались спасением! Какой он был самонадеянный дурак, когда отказывался от того, чтобы Харги научил его читать! Халь так и не отдал книгу про корабли назад и теперь с наставником разбирал ее досконально, и ему казалось, что даже наставник устал от его дотошности, но Халь был таков - пока не поймет, не отстанет. А вечером, в своих покоях, можно было читать другие книги - устраиваться около окна и открывать для себя другие миры. Дети читали лучше него, а он пока водил пальцами и читал шепотом, медленно, но и этого пока хватало. Теперь можно было так сидеть часами, захватывая часть ночи, супруг прислал какую-то мазь, которая помогала спине, сказали, что от шрамов останутся только белые нити, но на это Халю было совсем все равно. Нити так нити, или шрамы - он все равно забыт супругом в этом доме, о нем спрашивали как о дорогой вещи - исправна или нет, и ничего более. Халь знал, что супруг куда-то уезжал, приезжал, но они почти не виделись, и ему казалось, что он сходит с ума от одиночества. Держать при себе постоянно Хаки не станешь, у него своя жизнь, и Халь был уже благодарен за то, что родич хотя бы часть дня был с ним и детьми.        Но Халь вовсе не привык быть один - в Сверте он почти всегда был с кем-то или рядом, во дворе, мастерской, в лесу - везде были родичи. А тут огромный пустой дом, а перемолвиться не с кем.               ***       Толстолапый щенок, шатаясь и поскуливая,  шел по ковру в покоях Халя. Щенок ткнулся мокрым носом в лицо Арона, который лежал на ковре, наблюдая за ним.       Арон только что вернулся из дальних уделов, уже вечерело, он только успел искупаться и первым делом пошел не к отцу, а к супругу, по которому уже изрядно соскучился.        - Нет, малыш, твой хозяин вот здесь, - Арон подхватил щенка под пушистое брюшко, и повернув, поставил его перед Халем, который тоже сидел на полу, разглядывая щенка.        -  Это будущий волколак, мне подарил его один из владетелей северных земель, они скрещивают собак с волками и получают породу, которая славится небывалой преданностью своим хозяевам. Если ты приручишь этого зверя, Халь, он станет твоим верным защитником и разорвет глотку любому, кто посмеет тебя обидеть. Как ты назовешь его, Халь?              Такого мехового чуда Халь не видел никогда, хотя  собак в Сверте было много, и скрещенных с волками - тем более, но этот был просто волшебным! Голубые глазища, светлая шерстка и темные ушки! И еще совсем щенячий мягкий мех! Как не приручить такого кроху!         - Это подарок мне?! - на всякий случай уточнил Халь, не веря в свое счастье... - Тогда я бы назвал его "Дей" - верность.         - Конечно тебе, мой дорогой супруг! Хорошее имя! Скажи мне, я заслужил поцелуй сегодня?        - Наверно, не только поцелуй, - ухмыльнулся Халь-шлюха раньше, чем обычный Халь сумел его остановить. Халь, который дал себе слово молчать и опускать глаза в пол… Он прижал щенка к себе, который тут же принялся вылизывать ему шею, путаясь в волосах.         - Ах ты, маленький проныра! - воскликнул Арон - А ну-ка, уступи мне место!              Он забрал щенка у Халя и посадил его на ковер подальше от них, сел рядом с Халем и подтянул его ближе к себе, зарываясь лицом в его волосы.        - Мне кажется, - сказал Арон, - что они по-прежнему пахнут лилиями. Я скучал по тебе. А ты?       - Мне было одиноко, - честно сказал Халь. Какая-то из натянутых в нем нитей начала ослабевать, отпуская его сердце, но тоска пока все равно оставалась в нем. Он наслаждался теплом рук и тем, что сейчас не один. Щенок вертелся вокруг них, конечно, разве будет он сидеть на одном месте?         - Дай мне полюбоваться на тебя! - Арон гладил пальцами точеные скулы  супруга, они стали виднее на его исхудавшем лице. Он разглядывал Халя, смотрел в его глаза, наполненные печалью.        - Нам было трудно, - задумчиво говорил Арон, легко целуя лицо Халя, невесомо касался своими губами его губ. - Я не знаю,  будет ли легче, давай поможем друг другу жить в мире…        - Посмотри-ка на него! - воскликнул Арон.       Маленький комочек шерсти издавал писк, отдаленно похожий на лай, и прыгал на ногу Арона.        - Он уже верен тебе, твой Дей, он уже защищает тебя! Мне будет страшно заходить к тебе, когда он вырастет!        - Эй, малый! - Арон взял смелого Дея себе на ладонь и поднес к своему лицу. - Я не хочу обидеть твоего хозяина, совсем наоборот! Останешься пока в моих покоях, пока мы побудем с ним вместе после долгой разлуки!       Он велел прислужникам отнести щенка в свои покои, а сам вернулся к Халю.       Они улеглись на кровать лицом друг к другу.        - Ты так похудел... - сказал Арон, - я давно не видел тебя, ты изменился. Как твоя спина?       Халю не очень хотелось расставаться со щенком, но ведь это ненадолго. Он лежал рядом с супругом, изучая его лицо.         - Заживает, - ответил Халь, - твоя мазь помогла, но видно будет все равно.        Он вздохнул, наверно супруг опять уйдет, как в прошлый раз, когда спина Халя была изрезана в клочья.. И снова одиночество.         - А твоя рана? - он погладил пальцем супруга по груди.         - Она уже зажила, на мне все заживает быстро, а после мази осталась только полоска, вот она, потрогай, - Арон снял с себя рубаху, - сними свою, я посмотрю.              Халь стянул свою рубаху, после того, как вдумчиво прикоснулся к шраму подушечкой пальца, повернулся спиной, зная, что супруг там увидит - сетку красноватых нитей, заходящих на плечи.         - Твоего шрама почти не видно. Хорошо зажило.         - Твои еще нуждаются в мази, все пройдет, останутся лишь следы, чтобы и я тоже всегда помнил, что пригрел змею на своей груди.       Арон осторожно целовал красноватые нити шрамов, их было много, и он не знал, как уменьшить боль Халя, наверняка эта боль уже была не в теле, а в его душе тоже. Он оглаживал худое тело своего супруга, тот сжимался под его руками и Арон понимал, что им придется все начинать заново, и даже их соединение будет словно в первый раз. После такого большого перерыва все будет как в первый раз. Арон старался меньше говорить, но больше осторожно ласкать тело, что медленно расслаблялось под его ладонями, дыхание Халя становилось все тяжелее, он, закрыв глаза, тонул в своих ощущениях, его тело отзывалось на ласки, и было понятно, что он тоже скучал. Арон сначала долго выцеловывал его  грудь и живот и спускался ниже, наслаждаясь запахом его тела. Он долго ласкал Халя ртом, пока тот не кончил, сам же он решил подождать и как следует ублажить своего супруга. Они долго лежали рядом, и Арон задумчиво перебирал волосы Халя.              Халь забыл, как это бывает, когда тело забирает власть над разумом, подчиняется чужим рукам и ласкам, он не успел к этому привыкнуть еще тогда, а сейчас это было и вовсе в первый раз, без вина и честно. Он превратился в одно удовольствие, сосредоточенное в одной части тела.        - Мне надо научиться так же, - смог наконец-то выдохнуть Халь, когда все кончилось и когда рука супруга утонула в его волосах.        Ободренный словами Халя, Арон уже не мог сдерживаться, он осторожно подготовил его, используя масло, и вошел в него, погружаясь полностью в свои ощущения. Халь был невообразимо тугой и горячий внутри, Арону приходилось несколько раз останавливаться, чтобы не кончить слишком быстро. Он свешивался над Халем, оперевшись на руки, и любовался его запрокинутым лицом, зажмуренными глазами, ресницы его увлажнились, было понятно, что тому было больно поначалу, но все же, Арон довел его до пика. Он упал рядом с Халем усталый и счастливый.       Он крепко обнял его и перед тем, как провалиться в сон, пробормотал:        - Завтра приедут послы из Харстада, мой день будет занят подготовкой, ты можешь показать Дея братьям, побудьте в саду и оставь на время твои занятия, тебе стоит от них отдохнуть немного.       Халь немного полежал, давая супругу уснуть после долгой дороги, да и нужно телу успокоиться - оно отвыкло от таких занятий. Потом, убедившись, что Арон все-таки крепко заснул и выпустил его из объятий, Халь встал, между ног ощутимо саднило, но чего он ожидал? Он накинул кое-как на себя одежду, и зная, что рядом крутится прислуга, открыл дверь и шепотом велел принести щенка назад. Ему же там страшно одному, такому маленькому! Халь получил назад меховой комок, который явно обрадовался, справился о том, кормили ли щенка и получив удовлетворительный ответ - вернулся в покои.        Из его рубахи выйдет прекрасная подстилка пока, и Дей запомнит запах хозяина. Халь еще немного поиграл с сонным щенком и устроил того на подстилке, рядом с кроватью, а сам вернулся к супругу, в объятия.        С учебой ему временить бы не хотелось, но раз таков приказ… и дети будут рады собаке. Удивительно, что такой драгоценный подарок супруг преподнес ему, а не старшему сыну и наследнику, но, как бы там ни было, Халь был искренне рад подарку и наверно тому, что теперь снова не так одинок.