Золото Сверта

      Следующий замок, к которому они доехали вечером, оказался похож на предыдущий, только с той разницей, что больше напоминал военную крепость, чем мирную усадьбу. Халь с интересом рассматривал и массивные стены, и сам дом, в котором можно пережить осаду, и стоило бы надеяться, что ему снова не предложат рассматривать цветочки. Однако хозяин этого дома был женат на женщине, и Халь выдохнул с облегчением.        Улав Эгеланн и его жена Ингри выстроили троих своих сыновей и всю прислугу перед входом в замок, чтобы поприветствовать высоких гостей.       Арон и Улав обнялись, Улав тоже был старым воином в угэрском войске, они с Ароном знались с самых ранних времен.        - Как я рад, Арон Хансенн, что ты заглянул ко мне со своим пригожим супругом. Это Кай, Маттиас и Миккель. Кай в этом году идет в войско на обучение, уже совсем взрослый.       Кай низко поклонился Арону. За ним стояла Ингри, она сжимала в руках свой платок, с волнением глядя на гостей, на ее лице были следы бессонной ночи, наверняка, она вместе с прислугой всю ночь готовила яства и ставила опару на хлебы на кухне.       Торжественная суматоха закончилась тем, что гостей провели в их покои, показали уже растопленную баню, где они могли омыться и отдохнуть после целого дня в пути.       Когда они пересекли ров, Арон увидел жёлтые листья, что плавали в воде, он подумал, что уже наступает осень, скоро деревья начнут терять свою листву и нужно будет готовиться к холодам.       Они купались в бане вместе с Халем, тот выглядел усталым, Арон не стал приставать к нему. Они помогли друг другу вымыться и Арон подумал, что они уже стали привыкать друг к другу и ведут себя, как настоящие супруги.       На вечерней трапезе, где собралась вся семья Эгеланнов, высоких гостей пригласили на охоту в замковые угодья.              ***              Раннее утро было прохладным, заря только начала заниматься на восточной половине неба. Арон, поеживаясь, вышел во двор замка, вдыхая холодный воздух полной грудью. Он увидел, что Кай старательно объясняет Халю, как пользоваться угэрским луком.        Халь внимательно слушал его, чуть склонив голову, иногда их руки встречались, когда Кай показывал Халю, как нужно держать арбалет, щеки Кая при этом краснели, и не только от холода. Арон подумал, что Халь с Каем примерно одного возраста, и они еще так молоды... Дей, ошалевший от счастья, носился между охотниками и снюхивался со сворой охотничьих собак, что рвались с привязи в предвкушении охоты.        Халь никогда не встречал таких луков. Он считался дома хорошим стрелком, но в Сверте были приняты короткие луки, с массивными стрелами, пробивающими добычу глубоко. Потом эти охотничьи луки пригодились в войне против Угэра, а стрелы наносили ущерб противнику немалый. Но и сноровка для них требовалась другая. Какой-то парень из местных, его ровесник, взял на себя труд растолковать ему, как снаряжать лук и как лучше стоит его держать, чтобы не покалечить себя и не оказаться с синяками на предплечьях. И Халь был рад поговорить с тем, кто ровесник ему и говорит на одном с ним языке, без обычных угэрских расшаркиваний. И еще, парень прикасался к нему, и Халь не знал, хочет ли запрещать. Вся эта поездка была странной - люди смотрели на него, не как на ребенка, но как на того, кого хотели бы видеть в своей постели… Это было новым.               Леса, окружающие замок Эгеланн, были богаты птицей, особенно сейчас, в момент, когда стаи уток отправлялись на юг. Арон неторопливо ехал на лошади, оглядывая окрестности. Высокие деревья густого леса почти закрывали небо, в лесу было сумрачно и сыро. Халь ехал рядом с ним, разглядывая свой новый лук, Кай держался с ними рядом, постоянно оглядываясь на Халя.        Наконец, они выбрались в низину реки, ее берега густо поросли зарослями камыша, куда загонщики послали собак, чтобы поднимать дичь.       В густых зарослях камышей послышался клекот и хлопанье крыльев сотен птиц, большая стая уток поднялась над заводью.       Арон оглянулся на Халя и залюбовался, как тот целится из лука, чуть прижмурив глаз. Заботливый Кай был как всегда, рядом, направляя цель своего подопечного.               - Смотри, тут нужно брать чуть ниже, чем ты привык, на половину пальца, - Кай опустил его запястье теплой рукой. - А теперь стреляй.       Выстрел оказался удачным! Халь в первый раз стрелял из такого лука птицу, но и дома он редко промахивался. Он не знал, сколько птиц нужно добыть, и решил, что пара-тройка еще точно не помешают.         - Ты найдешь? - спросил он Дея, которому нравилось все, кроме того, что нужно лезть в воду. - Давай. Только сам не потеряйся!         Щенок трясся от холода, ему было страшно плыть в темной воде, он отчаянно перебирал лапами и оглядывался на взрослых собак, которые плыли рядом и хватали зубами убитых птиц, что качались на воде, расправив крылья, словно в последнем полете. Дей ухватил за крыло ближайшую к нему утку, в груди которой торчала стрела, он узнал по запаху, что это была стрела, выпущенная из лука, который держал в руках его хозяин. Дей с трудом развернулся к берегу, который казался ему бесконечно далеким, он упорно греб и тащил за собой тяжелую птицу. Он видел на берегу своего хозяина, тот стоял и ждал его, опустив лук, и смотрел на него. От этого взгляда у Дея прибавилось сил, он выбрался на скользкий берег и потащил птицу к ногам своего человека, и с гордостью положил ее перед ним. Его человек потрепал его по загривку:        - Хороший Дей, славный малый.       От этих слов сердце Дея забилось радостно, он забыл все свои страхи и с нетерпением стал ждать, когда его человек подстрелит еще птиц, чтобы тащить их к нему и получать благодарность.       Арон видел, как растут связки убитых птиц, собаки не успевали таскать их, охота была удачной, сегодня в замке Эгеланн будет отличный ужин.        - Кай! - услышал он окрик Улава. Тот отлип от Халя и торопливо подбежал к отцу, который начал ему что-то говорить на ухо, время от времени поглядывая на Халя. Арон видел, как Кай словно оправдываясь, мотает головой и что-то доказывает Улаву. Наконец тот указал Каю на связки птиц и махнул в сторону замка, наверняка, он велел сыну отвезти добычу в замок. Кай, понурив голову, пошел собирать битую птицу, а Арон усмехнулся про себя, куда бы они не приехали, у Халя всегда найдутся поклонники, вот почему угэрские супруги в основном оставались дома, но у них с Халем совсем другой случай.       Арон спрашивал себя, почему Халь остается ему верным, в чем причина? Неужели только страх и данные клятвы? А ведь этот Кай очень хорош собой, они неплохо смотрелись вместе. Арон тяжело вздохнул, подавляя тяжелую черную волну ревности, что постепенно поднималась в его душе.              К концу поездки Халь устал - от чужих покоев, бесконечных разговоров и приемов, Угэр - огромное княжество, но он уже с трудом мог припомнить все места, где они побывали, они слились в какой-то один бесконечный замок. Ему запомнились хорошо только приморские городки, где было море и корабли, уже становящиеся на зимовку, а так, он достаточно насмотрелся на угэрцев и их обычаи. И еще чужое внимание, которое достаточно быстро стало надоедать. Внимание от девушек Халю нравилось - это всегда приятно, когда ты пришелся по душе красивой девушке. Но что от этого толку, если девушки не видать еще десять лет? Только бередить рану… А внимание мужчин начало злить. С кем-то, вроде Кая, Халь мог бы подружиться, если бы того не окоротил отец, а кого-то Халь хотел бы ударить. Почему они думают, что им позволено рассматривать его как кусок мяса? Да, он отличался от угэрцев - светлее кожа и длиннее волосы, но разве то, что он уже дал слово другому, не должно останавливать людей? Не останавливало. Халь отказывался от подарков и отдергивал руку от прикосновений, или супруг вступался за него. Кажется, Арону доставляло удовольствие наблюдать за всем этим, ради того, чтобы если бы Халь решил пожаловаться, то сказать: “А я же говорил”. Нет уж. Такого он удовольствия он тоже не доставит. Однако, Халь начал находить некую приятность в том, чтобы ночью оставаться в одной спальне с супругом - это обещало спокойствие и удовольствие в постели. Зачем ему другие мужчины? И в чем же будет разница? Он был уверен - ни в чем.        Арон сам не знал, зачем он устроил эту поездку и зачем взял Халя с собой. Он видел, как его подданные влюбляются в его супруга, многие из них были готовы рискнуть головой и добиться благосклонности Халя, но тот держался своего слова, Арон не мог его ни в чем упрекнуть. Но его ревность не оставляла его, он стал подозрительно наблюдать за каждым его шагом, а ночью старался изо всех сил, чтобы доставить Халю наибольшее наслаждение, чтобы он и думать не мог о других.       Чувствовать под ладонями его теплую кожу, упругие мышцы под ней, ощущать, как он прогибается под ним, слышать его сорванное дыхание, когда он доставал внутри него железу наслаждения... Сжимать его длинную косу в руках, когда он входил в Халя сзади, наваливаться всем весом в конце, когда тысячи красных солнц взрывались в его голове. Все это приносило ему некое горькое удовлетворение, Халь отдавался ему, кричал от наслаждения, ему было хорошо, кто бы мог в этом сомневаться. Но Арона грызла глухая тоска от того, что Халь никогда его не полюбит, останется верным слову, конечно же. Но думать он будет о других, об этих красивых девушках, что они встречали на своем пути, а может и о парнях, что заглядывались на Халя украдкой. Арон поймал себя на том, что все реже вспоминает Маргрете, раньше он мысленно обращался к ней за советом и помощью, но теперь он все чаще думал о Хале, любовался им и думал, что тот хотя и рядом, не принадлежит ему полностью. Осенняя печаль проникала в его легкие каждый раз, когда он вдыхал холодный воздух сентября.               - Халь, ты доволен поездкой? - спросил как-то его Арон, когда они ехали вдвоем на лошадях, наслаждаясь неспешной прогулкой в полях. Над ним простиралась прозрачная синь осеннего неба, над сжатыми полями носились вороны, прохладный ветер забирался под накидку. Подросший Дей носился вокруг, ошалевший от счастья, оба его человека были рядом с ним, и он мало понимал, что между ними происходит.        - Да, вполне, - кивнул Халь, рассматривая убранные поля. - Я посмотрел Угэр. Это большая страна, тут красиво. Но я уже хочу вернуться в Ругаланд.        У Арона перехватило дыхание, Халь сказал “вернуться в Ругаланд”, а не “вернуться в Сверт”, что скорее от него можно было ожидать.        У Арона потеплело в груди, и осенний день не казался уже таким холодным. Он спешился и, решив поймать Дея, погнался за ним, тот понял, что человек хочет с ним поиграть, не убегал далеко, но искусно уворачивался, не давая себя схватить. Арон совсем разогрелся, запинаясь в оставшейся на поле ости, он оставил на время хитроумного Дея и подошел к Халю, который наблюдал за ними, по-прежнему сидя на лошади.        - Иди ко мне! - сказал он, протягивая к нему руки.       Халь спешился, Дей подбежал к нему, прячась от Арона и надеясь, что хозяин примет участие в игре. Халь потрепал щенка по холке, по мягким ушам, и вернулся к супругу.        Арон обнял Халя, прижал его к себе, чуть покружив, потом поставил на ноги, по-прежнему придерживая его за талию, и наклонился к его лицу:        - Ты счастлив со мной? Скажи мне, мой дорогой супруг!       Арон наклонялся все ближе к Халю, заглядывая в его глаза, словно пытался прочитать в них свой приговор.        - Ты хочешь, чтобы я был честным с тобой или сказал то, что ты желаешь услышать? - сглотнув ком испуга от неожиданного вопроса, сказал Халь.               Он мог бы солгать. Но не станет, как бы не изменилось его положение после этого… Наверно, все могло бы быть по-другому, не будь этой войны, позорного пленения, где с ним так обращались, и свадьбы, где любой мог унизить его при молчании уже супруга. Это то, что он не сможет забыть, и то, что пока стоит между ними. Или получить кнутом, если вдруг разозлит супруга выше терпения. Он прекрасно понимал свое положение - консорт, заложник, почти бесправный, которому дали немного вольности и игрушку в виде кораблей, чтобы он просто не свихнулся от тоски по дому. Но он пленник, своим поведением отвечающий за Сверт, в котором слишком сильна его семья, которой сохранили жизнь, чтобы не было более затяжной и изматывающей войны. Как он может быть счастлив, когда все раны еще так болят? Когда он тоскует по дому, где родился, и пока еще не привык к новому. Да, супруг сделал много для того, чтобы Халь не чувствовал себя пленником, он умел ценить добро, и был благодарен… Но он все равно пленник. Его согласие было получено вовсе не добром.        Арон увидел, как изменилось безмятежное лицо Халя, и проклял себя за свой вопрос. Ему так хотелось бы надеяться, но сейчас Халь произнесет непоправимые слова. Арон отпустил его и стоял, глядя ему в лицо, наверное, ему было бы проще видеть сейчас перед собой целую толпу вооруженных свертов, по крайней мере, он знал бы, что делать, а сейчас сверт был всего один, и Арон чувствовал себя растерянным и беспомощным.        - Скажи…, - ответил он, помедлив и отступая все дальше, словно защищаясь от удара ножом. - Скажи мне честно, Халь.        - Наверно, ты очень рано задал мне этот вопрос, - сказал Халь, который ужасно не любил тяжелые разговоры или отказы, мучаясь потом виной за жестокость, но тут, если бы солгал, то все равно бы измучился, - прошло слишком мало времени, чтобы я смог забыть все то, что случилось со мной, или стать тут своим и не помнить о том, что я потерял.        Арон отвернулся от него и пошел далеко в поле, к стогам, что были навалены на большом расстоянии друг от друга. Он почувствовал сильную усталость, что заставила его сесть на землю. Он сидел, засунув себе в рот сухую травинку и жевал ее, смотря в далекую точку, там, где поля встречались с небом. Небо было серым и холодным, на небе собирались темные тучи, наверное, скоро пойдет дождь. Удивленный Дей петлял между ним и своим хозяином, недоумевая о том, что люди перестали вдруг с ним играть. Он, чуть повизгивая, бегал вокруг Арона и тыкался мокрым носом ему в руку, словно приглашая играть дальше, тот потрепал его по холке, но продолжал сидеть. Ему не хотелось вставать, ему не хотелось возвращаться в замок, ему хотелось долго гнать коня к тем дальним краям, где заканчивалось небо.              Халь не знал, что с этим делать... У него никогда не было отношений ни с кем, и было разве лучше, если бы он солгал? Обман бы раскусили быстро, он уверен. Да и хитрить он особенно не мастер. Наверно, теперь все изменится. Наверно, кто-то другой смог бы легче все это пережить и забыть свой дом и родню, но не Халь. Он дал слово и готов был его исполнять, но он вовсе не обещал того, что все случившееся придется ему по нраву, и он смирится с ним. В чем он нечестен и почему от него хотят того, на что он пока вовсе не способен? Это обида на то, что заяц не может летать?        Он не стал торопить супруга или придумывать какие-то слова утешения. Раз Арону надо побыть наедине с собой и принять решение — значит, так тому и быть. Он, Халь, на это решение повлиять не может.        Он поймал Дея, чтобы тот не приставал к старшему, и сам сел на поле, прямо на стерню, уткнувшись лицом в собаку. Наверно, он сейчас сломал все…              Дей уже ничего не понимал, только что всем было весело, и вот, эти люди опять что-то наговорили друг другу, и всем стало грустно, каждый из его людей сидел сам по себе и печалился, Дей это прекрасно чувствовал. Почему эти люди не могут быть как собаки? Веселиться и играть друг с другом до упаду, а потом погрызть хорошую мозговую косточку и крепко заснуть, пока не придет новый день и тогда уже все начинать заново?              Арон думал, что он глупец, если ему показалось, что Халю хорошо с ним в постели, значит, все остальное тоже приложится. Конечно же, их брак был вынужденным, но ему казалось, что Халь должен был уже привыкнуть к нему и смириться со своей жизнью, ведь другой у него никогда не будет. Арон не знал, как ему быть дальше: оставить Халя в покое, пусть он занимается своими кораблями, или пытаться как-то завоевать его? Он уже не знал, что ему придумать, он дарил Халю драгоценности и возил к родителям в Сверт, правда, эта поездка закончилась так, как никто не ожидал. Может быть, отправить Халя к родителям на зиму? Но никто не поймет такого долгого расставания супругов, может быть, отправить его на несколько седмиц, если уж он так тоскует по родне и не нашел в Угэре себе утешения. В этом деле, у Арона уже не было советчиков, его отец уже откровенно ненавидел Халя и настаивал только на том, чтобы Арон запер его в покоях и не разрешал никуда выходить.       Наконец, Арон поднялся, дождь был уже близко, а они не взяли плащей. Он пошел к лошадям, которые жевали солому, что осталась на поле.       Халь сидел, обхватив Дея руками и чуть испуганно смотрел на Арона.        - Поедем в замок, Халь, собирается дождь.       Он вскочил на своего коня, который с неохотой оторвался от поедания соломы. Арон оглянулся, проследив, чтобы Халь сел на своего коня.       Они ехали обратно в молчании, Арон с некоторым удивлением оглядывал окрестности, по которым они ехали, совсем недавно он счастливо оглядывал их и тешил себя ложными надеждами. Теперь же ему все виделось серым и печальным, но, по крайней мере, они все выяснили, Арон понял, что последние несколько недель обманывал себя. С другой стороны, никто не обязан его любить, как делала это прекрасная Маргрете, она была последней, кто искренне любил его на этой земле, этого он никогда не забудет.       Он не оглядывался на Халя и не знал, что будет говорить ему и будет ли вообще, конечно, обстоятельства их брака были не такими уж благоприятными, но со временем он начал надеяться, что у них все сложится, но похоже, что нет.                - Послушай, Халь, - Арон с трудом разжал крепко стиснутые челюсти. - Ты хочешь поехать к своим родителям на несколько седмиц? Может, нам стоит пожить отдельно. Я не знаю, что еще я могу для тебя сделать. Мое воображение истощилось в поисках подарка, может быть, так будет лучше для тебя. Я заберу тебя перед Йолем, этот праздник мы должны встречать вместе, может быть, начнем со Сверта и продолжим в Угэре.       Так заманчиво согласиться и оказаться в Сверте, где его все любят, где вся родня ему рада и можно вернуться хоть ненадолго в привычную ему жизнь, до плена. Но как потом уезжать? Разорвать свое сердце напополам? Или его просто отсылают, потому что он рассердил супруга, Халь не знал…        - Мне не нужны подарки, - сказал он, - золото или серебро. Это неинтересно. Я благодарен тебе за Дея, и, если бы у меня было бы чем - отдарился бы в ответ. Но, я не хотел бы сейчас ехать в Сверт. Мне надо попытаться научиться жить тут, если я буду часто ездить домой, то мне будет тяжелее и тяжелее оттуда возвращаться сюда. Я расстроил тебя, но было ли лучше, если бы я солгал?         - Хорошо, - сказал Арон, самые разные чувства мешались в его груди, - ты ни при чем, это я придумал себе невесть что. Сегодняшнюю ночь я буду с Эмилем Бергером, нашим любезным хозяином, мы с ним толком не успели выпить и поговорить, а утром мы двинемся обратно в Ругаланд, как ты и хочешь.              Хорошо, что они вернутся в Ругаланд, там хотя бы Халь чувствовал себя в безопасности, он кое-как узнал город, теперь с ним была свертская охрана, и никто к нему не приставал. Он ругал себя, стоило согласиться на Сверт и остаться там надолго, до Йоля еще много времени, и мало ли, что могло случиться, а он был бы дома. Но, как потом оттуда уезжать - снова влившись в жизнь крепости, снова став ее частью? Он не игрушка, которую переставляют с места на место и которая ничего не чувствует. Еще можно было бы взять с собой в Сверт младшего из мальчишек, пусть угэрцы знают, что сверты не дикари. Но… он уже выбрал.        Они вернулись в замок, и супруг оставил его одного. Халь решил не спускаться к ужину, сославшись на усталость. Там затевались танцы, и люди явно на него рассчитывали, но танцевать он умел плохо, да и зачем снова вызывать лишние касания и взгляды. Халь и Дей остались одни в полутемных покоях, где было немного свеч и камин, который разжег сам Халь. Он забрался в кровать, погасив свечи и пустив к себе Дея - с ним было теплее и не так одиноко. Чувство вины все равно грызло его, хотя он понимал, что ни в чем не виноват. Он не может любить насильно, да и их брак не был добровольным, неужели Арон думает, что Халь так быстро все это забудет? Сейчас уже Халь не мог испытывать то, что испытывал, когда они встретились - не смог бы перерезать горло и называть “хитромордым”, они уже не были врагами. Но завоевание Сверта все равно стояло между ними.        Халь даже мог угадать, что будет дальше - точно так же, как когда они вернулись из Сверта, его просто снова положат на дальнюю полку и забудут в доме, который так и не стал ему своим. Пока он не сломается?        День был плохим и закончился плохо, и Халь уснул крепко, уткнувшись лицом в собаку, даже не услышав, как в спальню вернулся супруг.               Арон сам не знал, зачем он зашел к Халю перед тем, как идти спать, он долго смотрел на спящего супруга, Дей поднял голову и внимательно следил за ним глазами, хороший сторож. Арон чувствовал, как его голова кружится от вина, он стоял и размышлял о том, что этот молодой мальчик никогда не станет таким, как была его Маргрете. Он всегда будет его ненавидеть за то, что Арон завоевал его страну, но этого уже не изменить, все останется как есть во веки веков, Сверт всегда будет под десницей Угэра, по крайней мере, пока в княжестве правит клан Хассенов. Значит, и тепла между ними не будет, и с этим Арон ничего не сможет поделать, жаль, что он понадеялся, что Халь стал привыкать к нему. Арон бросил еще один взгляд на супруга, повернулся и вышел из покоев.       На следующее утро свита Угэра выдвинулась в сторону Ругаланда. Арон кутался в накидку, утра уже были холодными. Он видел, что Халь бледный и слегка осунувшийся садится на коня, он взглянул на Арона, но тот ничего не смог прочесть в его взгляде, может, это был страх или неприязнь, никакого тепла. Арону стало холодно, он дождался, когда Халь поравняется с ним и толкнул коня вперед. Они ехали неспешно, их небольшой отряд только набирал скорость, Дей бежал рядом с лошадью Халя, высоко вскидывая свои толстые лапы.       Арон отчаянно не выспался, потому что пил вино всю ночь с хозяином замка и сам не заметил, как они уснули прямо за столом уже под утро. Он понимал, что у него самого лицо не сверкает от доброжелательности. Ему было больно вспоминать, как его оттолкнули вчера, а ведь он уже начал верить, что у них с Халем что-то налаживается.              Халь удивился, когда супруг, вдруг поравнявшись с ним, резко поехал вперед. Что же, значит, он снова не ошибся в своих мыслях и снова его место в дальнем пыльному углу чулана Хассенхайма. Конечно же, видно, как теперь супруг считает, что он тут ни при чем. Хотя грудь самого Халя тоже жгла обида. Похоже, супруг, как и его дружок, тоже считает его свертским дикарем, который должен быть счастлив от того, что попал к таким просвещенным угэрцам, и должен забыть о любом дурном обращении. Что же, значит его место с дикарями рядом. Халь подождал, пока супруг проедет, и поравнялся со своей свертской охраной, стараясь ехать сбоку, чтобы щенок не попал под копыта лошадей. Он прекрасно помнил, что было потом, после слов про дикарей, значит, и тут стоит ожидать того же.        Он спрашивал своих воинов, видели ли они когда-то еще то, что Халь увидел в этой поездке? Но никого из четверки было не удивить местными чудесами - все из его охраны раньше были далеко на юге, где очень жарко, и огромные беломраморные дворцы, и водятся звери с двумя хвостами, спереди и сзади. Рассказы об этих чудных краях Халь слышал с самого детства и даже представлял себя в охране местного князя, но всегда был рад послушать их еще раз.         - Построишь корабль, да сам увидишь, - сказал Видбьерд, - лучше уж со своего корабля смотреть, чем из-за чужого плеча.        Когда он теперь его построит, вздохнул Халь, деревья еще только срублены в Сверте, а сколько их еще готовить под постройку и сколько он еще не знает! А еще нужно найти или накопить денег на паруса, веревки, железные части сделают снова в Сверте, а вот столько овец там не найти, чтобы соткать парус. И все это только в том случае, если дела пойдут хорошо. И если его хотя бы просто забудут, а не будут мстить за холодность, лишив что-то из того, что удалось получить…       Дорога домой была долгой, они останавливались на ночевку в мелких поместьях и постоялых дворах. Арон и Халь по большей части молчали, Арон не знал, что ему говорить своему супругу, ему хотелось вернуться в Хассенхайм и заняться делами, чтобы ни о чем не думать и не чувствовать.       Он понимал, что Халь так и останется отстраненным и обиженным, и ничего с этим поделать нельзя, во всяком случае, Арон не видел никаких возможностей, чтобы их отношения как-то улучшились. Он надеялся, что если у них все хорошо в постели, значит, и в других сторонах их жизни наступит потепление, но нет, он понял, что ошибался.       По приезду домой Арон омылся и, проведав своего отца и получив от него порцию поучений и недовольств, пошел в зал советов, где уже давно его ждали его советники. По пути он заглянул к Халю, потому что должен был соблюдать формальность и удостовериться, что его супруг всем доволен.