Золото Сверта

      Халь даже был рад оказаться в своих покоях в Хассенхайме, здесь все было привычно - раковина, шкатулки, коробка для Дея, куда он уже не помещался, и книги. Нужно будет написать письмо домой, о том, что он видел. Теперь писать было нетрудно, а письмо он передаст через охрану и Хаки.        Халь снял верхнюю рубаху, сапоги, и улегся на ложе - после долгой дороги хотелось просто лежать и ни о чем не думать. Подушка была странной, словно бы там что-то хрустело, Халь пощупал - и верно, похоже на бумагу! Но только он собрался распотрошить ее, как супруг все-таки решил вспомнить о нем, словно бы они давно не виделись, и словно бы не было этой муторной обратной дороги, где смотрели сквозь Халя, словно бы он был пустым местом. Зачем это? Зачем сначала приближать, тратить себя в постели на жаркие ласки, а потом снова отбрасывать, как надоевшую вещь? Неужели супруг и вправду думает, что от этого у Халя прибавиться к нему любви? Скорее, он постарается больше не привыкать и не доверять, чтобы потом не было так обидно, когда супругу снова вздумается поиграть в эти качели.         - Благополучен ли ты, мой дорогой супруг? Нет ли у тебя каких-либо недовольств? - спросил Арон. - Ты рад, что вернулся… домой? - Арон запнулся перед последним словом.        - Да, спасибо, - Халь был удивлен визитом. - Я устал от дороги и наконец-то рад оказаться снова в своих покоях. Чем мне быть недовольным?        - Я не знаю, - честно ответил Арон. - С Деем все в порядке? Он не повредил лапы, пока бежал? Прислужники тебе помогают?        - Да, он набегался на год вперед, - рассмеялся Халь, - дай волю, он бы не возвращался. Я отпустил его в сад. Меня тоже не забросили.        Арон неловко постоял еще, не найдя, что еще сказать, и чувствуя себя полным идиотом, вышел в коридор.              Халь вернулся к себе, если супруг хотел с ним помириться, то стоило об этом сказать, намеки он угадывать не приучен. Халь закрыл дверь изнутри, добираясь до тайны подушки.               “Княжич Халейг, больших трудов стоило передать для Вас это письмо, и еще большим чудом будет то, что оно дойдет до Вас и окажется в ваших руках. Я ничем не хочу опорочить Вас или подвести Вас под наказания, которые так любят в Угэре, поэтому просто позволю себе выразить вам свое уважение и свое сожаление о том, что Вы все-таки выбрали сторону своего супруга. Ваша юность и навязанные Вам обязательства заставили сделать это. Однако, позвольте Вам предложить свою дружбу, я хотел бы слышать Ваши слова, пусть и написанные на бумаге, и чтобы Вы не чувствовали себя в одиночестве в мире за пределами Сверта. Если Вы желаете, то напишите мне ответ и оставьте его ровно там, где Вы найдете это письмо.        Харалль Харстад”.               Сердце Халя забилось! Надо же, Харалль Харстад помнит о нем, и не просто помнит, а предлагает свою дружбу, смирившись с тем, что получил отказ! И это письмо согрело в нетопленных пока еще покоях. Халь прекрасно понимал в какую опасную игру ввязывается, но, кто-то в этом новом мире предложил ему дружбу и не хотел от него чего-то иного, и ничем не обязывал. Он так и не сошелся ни с кем из угэрцев, младшие мужья были ему неинтересны - будь проклят тот день, когда Халю взбредет в голову выращивать цветы! Другие считали его за вещь, прилагаемую к супругу или за того, к кому можно пристать, и никому он был не интересен сам. Так почему бы ему отказываться от протянутой руки?        Халь сам развел камин, не дожидаясь прислуги, и сжег в нем полученное письмо, было жаль, но оставлять его - самоубийство, а умирать пока он не желал.               ***              Арон стоял на берегу озера в саду, белые мухи срывались с неба и опускались на стальную серую гладь озера. Листья с деревьев почти облетели, Арон шел, шурша ими. Природа готовилась к долгой холодной зиме, и Арон думал, что его душа тоже замерзает вместе с холодной водой озера. Он подумал, что глаза у Халя словно это серое озеро, и они такие же холодные.       Он не считал, сколько дней длилось их странное молчание. Они все так же встречались за ужином, говорили с детьми, забавлялись с Деем, но сказать друг другу им было нечего. Арон понял, что он скучает по плотским наслаждениям, они очень долго не спали вместе, и Халь не высказывал никакого беспокойства по этому поводу, может быть, он был даже этим доволен, а Арону уже снились срамные сны. Но он не знал, как подступиться к Халю, неожиданно для себя Арон почувствовал себя слабее его, кто на самом деле из них был пленником?       Ум Арона убеждал его, что он не в праве требовать каких-то чувств от Халя, но душа просила тепла. Несмотря на то, что он постоянно был окружен людьми, ему хотелось быть с кем-то близким, кого можно обнять.       Сзади послышался шорох листвы, Дей всегда подкрадывался со спины, обычно он делал это незаметно, но на этот раз сухие мерзлые листья громко трескались под его тяжелыми лапами. Он изрядно подрос, его уши заострились, глаза его напоминали человеческие: в них светился совсем не собачий ум.        - Эй! - негромко позвал его Арон и протянул к нему руку. Дей обнюхал ее и подошел ближе, позволяя этой руке погрузиться в его густую шерсть, что стала еще гуще перед зимой. - Твой хозяин поблизости? - спросил Арон.       Дей тихонько взвизгнул и изо всех сил завилял хвостом и запрыгал на месте, с другой стороны, он все еще был подростком. Дей вывернулся из-под его руки и понесся в одну из аллей сада. Арон направился туда, сквозь деревья, которые уже потеряли свою листву, можно было разглядеть фигуру Халя в длинном теплом плаще. Халь неторопливо прогуливался, явно о чем-то размышляя, и Арон понимал, что думали не о нем.       Арон шел к Халю тоже неторопливо, зато Дей носился между ними, словно хотел сократить расстояние, которое их разделяло. Наконец, они остановились один напротив другого.        - Сегодня холодно, Халь, - сказал Арон.               Здесь осень и зима были не такие, как дома. Халь очень любил осень в горах, мокрые листья, влажный лес, где была хорошо различима дичь, созревшие к первым заморозкам кислые ягоды. Здесь постоянно дули ветра, и когда он ходил к морю - нужно было тепло одеваться. Мастер Бранди рассказал ему, что в шторма волны бывают так высоки, что задевают дома на набережной и никакие волнорезы не помогают от этого, чуть смягчая удары. Почему Хассенхайм не стоит ближе к морю - как было бы хорошо смотреть из окна на бушующую воду! Первый увиденный шторм потряс его, он даже сделал шаг ближе, чтобы его достали капли воды, но охранник оттащил его за шкирку, рассказав, что бывает с такими самонадеянными.        Он часто выходил в город, в мастерскую, сейчас там не ставили новый корабль, а Бранди ремонтировал старый и Халь подумывал, сходя с ума от безделья, даже учеба и книги не забивали тоску рук по работе, не стоит ли построить за зиму хотя бы небольшую рыбацкую лодку, в которой можно ходить около берега. И деньги на это были - ему давали достаточно, чтобы можно было отложить на йольские подарки для всех, а самому ему ничего не нужно, кроме свертского хлеба и кислого молока, которые теперь приносили в Хассенхайм по утрам.        С супругом они почти не разговаривали более необходимого и касающегося каких-то общих вещей. Тот не спрашивал, как живет Халь, а Халь в ответ не выражал никакого интереса к делам угэрского князя. Он сам бесполезный князь-консорт… Зато он получил уже третье письмо от Харалля Харстада, который много писал об харстадских кораблях и землях, куда они ходят. Кто клал эти письма ему в подушку - он не знал и не желал знать, оставляя свое письмо там же. Все-таки здорово уметь писать!       Жизнь была бы спокойной, если бы не тревожило собственное тело, с проблемами, свойственными его возрасту. Халь справлялся с ними руками, но это надоедало. Он слишком уже избаловался. Но лучше бы потерпеть, чем потом с ним снова поступят так же, как поступили сейчас - наиграются, не получат удовольствия и снова забросят. Именно от этих обид было самому обидно вдвойне… Это второй раз, когда с ним поступили так - первый, после Сверта, когда супруг не стал терпеть его рядом из-за потери своего драгоценного друга. Так отчего бы и не женился на нем?! Были бы идеальной парой, и сейчас… сколько таких ходов могло бы быть впереди? Почему нельзя было оставить все, как шло, а не пытаться получить несбыточного? Между ними был мир и постель, и этого, по мнению Халя, вполне было пока достаточно. Он жалел, что не отправился в Сверт, но жалеть было тоже поздно.        Халь даже не сразу заметил супруга, он вышел в сад, потому что лень было идти в город, и в мастерской сегодня ничего не намечалось, он шел по дорожкам, пиная листья и думая, когда же придет ответ из Харстада.         - Холодно?  - Халь даже переспросил последнее слово. - Не знаю, в Сверте в это время холодней и уже давно лежит снег. А тут только ветер.         - Ты скучаешь по Сверту? - спросил Арон. - Не жалеешь, что не захотел ехать туда?        - Жалею, - честно признался Халь. - Там сейчас самое начало зимы, и много людей приехало в крепость гостить, с разных земель.         - Ты не поехал, потому что хотел остаться со мной? Я вижу, ты тоскуешь здесь.        - Я не поехал потому, что потом мне было бы тяжелее расставаться с родными, - сказал Халь, - если часто ездить домой, то я никогда не привыкну жить тут.               Арон протянул к нему ладонь, казалось, что Халь стоит безумно далеко.        - Дай мне свою руку, - сказал он. - Что мне сделать, чтобы помочь тебе привыкнуть?       Халь протянул руку, что же, видимо, эти несколько недель, когда снова супруг забыл про него - закончились. Но сколько до следующего разрыва?       - Может быть, не стоит оставлять меня тут и делать вид, что ты вовсе со мной не знаком, каждый раз, как я не оправдал твоих ожиданий?        Арон подтянул к себе чуть упирающегося Халя, поставил его ближе к себе, обняв рукой за талию, он по-прежнему держал его руку в своей, и ему стало теплее от теплоты руки Халя.        - Я не оставляю тебя, - Арон немало удивился словам Халя, - это ты от меня отстраняешься. Конечно, я ожидал, что ты будешь более покладистым, но теперь я понимаю, что вряд ли этого дождусь. Я не понимаю, когда я оставлял тебя?              Его супруг, конечно, немолод, но еще не настолько, чтобы терять память, Халь изумленно фыркнул. Что же теперь делать вид, что ничего не было! Что же, он прекрасно напомнит, если действительно супруг нездоров!        - Это же, наверно, я сначала напомнил мне еще раз про кнут, после Сверта, а потом просто пришел через несколько месяцев и подарил мне Дея, или я замолчал и смотрел как на пустое место, когда не смог стать “счастливым” сразу после плена и свадьбы, на которую меня пригласили с условиями… - сказал Халь, сердясь. Такие игры он ужасно не любил. - На сколько на этот раз хватит твоих милостей?        Арон удивленно заморгал, он никак не мог вспомнить, чтобы он хотел как-то обидеть Халя.        - Можно мне немного потренироваться? - спросил он и, подняв Халя на руки, понес его по дорожке. Дей прыгал от восторга рядом с ними, ему явно хотелось, чтобы с ним сделали то же самое. Арон чувствовал, что ему становится все теплее.       - Про кнут я сказал, чтобы объяснить тебе наши обычаи, я совсем не собираюсь им пользоваться, ибо от этого будет только хуже. Я уже понял.       Халь сохранял недовольное выражение лица, но держался рукой за его плечи, пока он не казался тяжелым. На его щеках цвел нежный румянец, вполне возможно, что от легкого мороза.        - Я не хочу, чтобы ты пересилил себя, я на самом деле хочу, чтобы ты был счастлив со мной, но с тобой мне сложно, в наших княжествах разные обычаи, и мы оба мужчины, нам труднее привыкнуть друг к другу. Подожди!       Он поставил Халя на землю и подхватил на руки Дея, который уже просто выл от обиды, что его совсем забыли его люди. От его шерсти пахло скорым снегом и морозом, а весил он уже почти как Халь. Дей счастливо взвизгнул и лизнул Арону ухо и щеку.       - Мы обижаемся и злимся друг на друга, потому что не понимаем один другого, - вынужден был признать Арон. - Как счастливы эти создания, которые не знают ничего кроме любви!        Он увернулся от очередной ласки Дея и наконец, вернул его на землю. Тот обиженно взвыл, но тут же понесся в заросли жимолости, когда Арон кинул ему ветку падуба, что валялась на дорожке, сбитая холодным осенним ветром.       - Что ты скажешь мне на это мой дорогой супруг? - обратился Арон к Халю.              Халь меньше всего ожидал, что его будут таскать на руках! Он же не так мало весит, вовсе не как девица! Поэтому смутился так, что щеки загорелись от прилившей крови.         - Не очень-то я хотел быть собакой, - сообщил Халь, когда его поставили на землю и туда же вернули Дея, даже он давно не брал собаку на руки, теперь это уже вовсе не пухлый смешной щенок, а в кровати Дей и вовсе теперь занимает много места, но тут Халь сам виноват, приучил себе на голову, вот и ютись с краю. - У него тоже особо выбора не было. Так что мы чем-то похожи.         - Видишь, Дей! Ты все испортил! - сказал Арон, взял ветку, которую притащил преданный Дей, и запустил ее подальше к озеру.       - Так ты мне не ответил на мой вопрос, дражайший супруг, - сказал Арон, снова подходя к Халю, - мы можем обрести с тобой мир хотя бы на этот вечер? Я скучал по тебе все это время, а ты?       - Только на этот вечер? - усмехнулся Халь. - Пока тебе снова не захочется? Я не охотничий лук, чтобы убирать меня в сарай и доставать, когда надо. Завтра ты снова забудешь, как меня зовут?         - Если мы сможем быть в мире еще и завтра, то это будет слишком щедрый подарок от тебя, Халь, твой скромный супруг уже и не рассчитывает на подобную доброту. Я не забываю о тебе никогда, - Арон снова обнял Халя, - ты мне не даешь такой возможности.        - Это просто удивительно, - пожал плечами Халь, - как я снова оказался во всем виноват. Никак не привыкну к этому угэрскому обычаю. Но, мы можем еще попробовать. Один раз. Если такое будет снова, что ты не пожелаешь меня знать после того, как я не изволю стать счастливым по указке - я все десять лет лучше обойдусь собственной рукой.         - Нет! - в ужасе воскликнул Арон и снова схватил Халя на руки. - Не делай таких угроз, мой дражайший супруг, ты иссушишь мое сердце печалью, если поступишь так. Да! Я забираю его у тебя! - рявкнул он на Дея, который начал снова носиться вокруг них и безнадежно взывать к своему хозяину, который снова оказался где-то высоко, куда самого Дея больше не брали.              ***        Ужин в этот день проходил гораздо веселее, Арон даже приказал вынести кувшин некрепкого вина. Дети тоже заметно повеселели, увидев, что оба их родителя уже не кажутся такими несчастными, как это было только вчера. Дей отчаянно попрошайничал у стола и ему досталось немало вкусных косточек, правда, он не еще не знал, что ему придется расстаться со своим хозяином на всю ночь.              Арон словно сгорал в огне своего желания, он снова и снова набрасывался на Халя, утомляя его своими ласками, доводя до исступления, а потом они вместе бросались вниз в сверкающий водопад наслаждения. Халь тоже скучал без их ночных забав, зачем же они тянули так долго?       Арону пришлось долго готовить Халя к близости, потому что перерыв у них был очень большой, и Арон спрашивал себя, почему они лишали себя таких удовольствий столько времени, из-за каких обид?       Арон безумно устал и вымотался после их многочисленных соитий так, что упал, еле живой, на постель и заснул, только прикоснувшись головой к подушке.       Среди ночи его разбудил такой дикий жуткий вой, что Арон подскочил на постели и кинулся к своему кинжалу, ему показалось в полусне, что обе армии Харстада и Сверта напали на них одновременно. Халь тоже растерянно тер глаза, сидя на постели.        Арон вышел в коридор, распугав вечно не спящих наушников, они были похожи на летучих мышей в своих длинных темных одеяниях. Но, по крайней мере, от них удалось узнать, что вой раздается из покоев Халя, наверняка, там завелся нечистый свертский дух.       Арон прошел к дверям Халя, и за ними тут же раздался леденящий душу вой. Арон открыл двери и был почти сбит с ног: из покоев вылетел Дей и понесся в почивальню к Арону. Он с завыванием пробежал по коридору, лая на всех кругом, и запрыгнул на постель к Халю, облизывая его, а потом и вовсе повалил его на спину, переступал лапами на его груди и, повизгивая, тыкался носом тому в лицо. Скорее всего, Дей уснул с вечера, надеясь, что его хозяин еще придет, а когда проснулся один глубоко заполночь, сам страшно перепугался и устроил жуткий переполох. Теперь же не было никакой возможности его выгнать, он тут же начинал отчаянно выть, и Арон с досадой подумал, что его нигде в замке не удастся запереть, потому что его вой разнесется не только по всему Ругаланду, но и в Сверте, пожалуй, его будет слышно.       Отчаянно чертыхаясь, Арон кое-как устроился на постели в надежде хоть как-то выспаться, наглый Дей улегся между ними с Халем и не желал ни на дюйм сдвинуться со своего места.               - Не бойся, я тут! - Халь рассмеялся, лаская собаку, Дей не может без него, да и Халь долго уже не привык оставаться без своего мохнатого приятеля, даже в мастерской Бранди уже знали их двоих, и Дею там были рады. - Меня даже почти не съели. Ах да, забыл сказать, - он обратился к супругу, - раз второе место в моей постели было пустым, то Дей любезно привык греть меня по ночам. Думаю, теперь он будет греть нас обоих. Хочешь ты этого или нет.         - Боюсь, с таким количеством охраны мне придется подавать прошение за две седмицы, чтобы встретиться с тобой в постели, - пробормотал Арон, снова проваливаясь в сон. Он обнял рукой и Дея, и Халя, насколько смог достать, Дей был теплый, как десяток пуховых одеял, Арон в полусне вспомнил рассказы об этих собаках, как они не раз спасали жизни их хозяевам в далеких северных уделах, если тех заставала вьюга в дороге. Несколько волколаков ложились вместе, с хозяином посередине, и они могли провести так даже не одну ночь под снегом.       И вправду, сон его больше не был потревожен, Дей не шевелился ни единым мускулом, чтобы не беспокоить своих безволосых вечно мерзнущих людей. Поэтому, впервые за долгие годы, Арон бессовестно проспал, пригревшись у теплого бока Дея.       Его разбудили прислужники, они сообщили ему, что советники давно уже ждут в зале для приемов. Арон вскочил, поспешно привел себя в порядок, стараясь не разбудить Халя, сам же волколак следил за всеми его перемещениями и спокойно положил голову на подушку, только когда Арон вышел из покоев.       Халь понятия не имел, как Харалль Харстад узнал о том, где он бывает, и сегодняшнее утро весьма удивило его, когда он зашел в свертскую лавку только потому, что ему захотелось пирога с квашеной кислой травой - еще одно вкусное напоминание о доме. Почему-то в Угэре любили более тонкую пищу, в которой надо было копаться приборами, а простых пирогов не пекли. Зато сверты, которые жили в Ругаланде, так полюбили эту лавку, что хозяину пришлось пристроить к ней небольшую таверну.  И кто же знал, что хозяин лавки протянет ему не только пирог, в придачу с кислым молоком, но и что-то, завернутое в плотную вощеную кожу, похожее на книгу.         - С утра пришел человек, отдал эту вещь и сказал, что она должна дождаться тебя, кто это - не знаю, княжич, - сказал хозяин, разрезая пирог на три части, для Халя и охраны. На улице был скверный мелкий дождь, и они решили перекусить внутри. Если бы Халь мог - то ел бы тут три раза в день! Как дома.         - Твоему супругу это, наверно, не понравится, - заметил один из охранников. - Я думаю, за нами следят. Можно свернуть пару-тройку шей, но…        - Это просто подарок, - сказал Халь, - что же, мне носа теперь никуда не высовывать?               Он едва дождался возвращения домой, чтобы скорее открыть сверток, в котором оказалась книга. И когда Халь открыл ее - то ахнул от восторга! Это книга про харстадские корабли! И какая - каждая ее глава была посвящена отдельному кораблю, который был нарисован яркими красками, и на страницах были отдельные детали - мачты, паруса и словно бы корабль - разрезанный пополам, чтобы показать, как он устроен изнутри. Там почти не было букв, в этой книге, он не знал харстадского языка, но он узнал каждый из кораблей, о них Харалль писал в письмах, да и рисунки были так хороши, что никаких надписей ему и не требовалось. Переплетенная в кожу, окованная серебром - сама по себе книга стоила немало, и Халь даже не представлял, чем можно отдариться за такое. Если только попросить в Сверте сделать хороший нож, с костяной резной рукоятью и лезвием из лучшего железа. Что же, передаст эту просьбу через лавку.        В книге, на середине, Халь пролистал книгу дальше, был свернут лист тонкой бумаги - он никогда не видел такой, тонкой-тонкой, через нее можно было смотреть. Письмо! Конечно же, оно должно тут быть!              “Халейг! Думаю, тебя удивило весьма то, как ты получил эту книгу, но, я решил, что ты вряд ли пройдешь мимо сородичей в этом городе. Эта книга была создана совсем недавно, одним из наших лучших мастеров по кораблям, а нарисовал ее мой родич, и таких книг существует всего три, одна из них теперь у тебя. Я уверен, ты уделишь ей достаточно много времени, как она и заслуживает”.       Харалль Харстад